- Я был готов к тому, что ты начнешь перетягивать на свою сторону Кристину. И все ждал, когда же это начнется. Признаться, мне была интересна ее реакция. Для этого-то я и установил в обогревателе микрофон. И, простодушный дурак, даже не мог предположить, что ты прочитаешь этот мой шаг просто шутя. Как обычно, недооценил тебя, Разин. И искренне удивлялся, что ты все не заводишь с Кристиной никаких разговоров хотя бы о том, чтобы как-то передать на волю весть о себе. Я был готов в любой момент перехватить ее. Но ты меня обошел. Я слишком понадеялся на этот жучок, установленный в печке. И надеялся бы до сих пор, оставался бы слепым, если бы ты сам не признался, что знаешь об этом. Это была твоя большая ошибка.
- Я это понял, - согласился я. - И уже не раз пожалел, что под влиянием момента не удержался и похвастался, что я такой, мол, крутой - все знаю, все просчитал наперед.
- Да, ты тогда погорячился. А я призадумался. И с того дня уже плясал не от печки, а от того, что ты все-таки перехитрил меня и, используя Крис, сумел связаться со своими дружками из зоны. Я принял это за основную версию. И, как видишь, не ошибся. Если не брать в расчет ошибку с жучком, все остальное я просчитал с точностью до микрон. Ах, Разин, какое же я получал удовольствие от этого противостояния с тобой. Ты о нем даже не знал. Был уверен в том, что уже победил. Думал, что самый умный. Ан нет…
- Я так не думал, - не удержался я от замечания.
- Неважно, - махнул рукой кум. - Главное то, что я без труда смог проследить всю цепочку, по которой шли твои послания Арабу. Установил наблюдение за Кристиной, потом за Барановым, а потом крепко прижал Бережного - водилу из вольнонаемных, который и провозил записки из зоны и в зону. Позавчера он послушно отдал мне письмо, которое тебе отправил смотрящий.
- Зачем ты сдаешь мне своих агентов? - Я удивленно посмотрел на разоткровенничавшегося кума и даже покачал головой. - Так не делают, Анатолий Андреевич. Ведь при первой возможности я с ним расквитаюсь. Или сообщу братве.
- Не будет у тебя возможности, Разин. Ни первой, ни второй. Ни с кем ты не расквитаешься, никому не сообщишь. Потому-то я и не стесняюсь тебе это рассказывать.
Этот мерзавец, сейчас хвалившийся передо мной своими маленькими мусорскими победами, давно приговорил меня и не сомневался в том, что мне рано или поздно хана, что живым я из Ижмы не выберусь. Я был с ним не согласен. Я четко помнил о том, что тупиков не бывает. Надо только уметь искать из них выходы.
А еще я был искренне рад - если, конечно, можно было радоваться чему-то в той катастрофической ситуации, в которую я угодил, - тому, что меня спалила все-таки не Кристина. Тому, что я не обманулся, доверившись ей.
- Короче, ты прочитал ту записку, - сказал я. - И что же в ней было?
Анатолий Андреевич радостно рассмеялся. Сейчас он, даже и не пытаясь это скрыть от меня, упивался своей победой. "И правда, победой", - был вынужден признать я.
- А было там, Разин, то, что предназначалось никак не мне. Весь план твоего побега, в котором мне была уготовлена роль потенциального трупа. Меня приговорили, ты представляешь! Вот только дудки! Пить шампанское буду я, а не вы! А твоему Арабу звездец! Да и всем прочим тоже.
- Смотри, как бы не доиграться до бунта, если затеешь "перекрашивать" зону, - я счел нужным предупредить о возможных последствиях расшалившегося придурка. - Черный цвет ей к лицу.[19]
Мое замечание кум пропустил мимо ушей. Он был поглощен увлекательным изложением событий последнего времени.
- В общем, все меры приняты. Записочку я скопировал, копию вновь запечатали в целлофан и, как ни в чем не бывало, отправили дальше. Сначала Баранову. Потом ее забрала Кристина. Вот тут-то я с ней поиграл. Мне было очень интересно узнать, как далеко эта дура зашла. Оказалось, что далеко. Знаешь, что она выкинула, когда по пути от Баранова ее с этой малявой прихватили мои люди?
- Что? - спросил я и подумал: "Поубивала этих людей?"
- Сожрала письмо, - расхохотался кум. - Провела Чечева вокруг пальца, как сопляка. Представляю его толстую рожу в этот момент.
Мне бы тоже хотелось на это взглянуть.
- И что же дальше? - поторопил я Анатолия Андреевича.
- А дальше я грозился напичкать ее слабительным, - смакуя каждое слово, поведал мне кум. - Ну и скандальчик же она учинила при этом!
- Странно, что ты вообще еще жив. Что сейчас с Кристиной? Где она?
- Где же ей еще быть? Дома сидит. Заперлась у себя в комнате и объявила мне голодовку. Ждет, когда малява выйдет наружу. Вот так-то, Разин, - подвел черту под своим рассказом Анатолий Андреевич и поднялся. - Мне нравится, как стойко ты воспринял весть о своем поражении. Мне даже жалко тебя терять, отдавать этому Чечеву. Но ничего не поделаешь, - вздохнул он, и я не поверил, что этот вздох искренен. - Я больше не могу держать тебя здесь. Мне жалко тебя. И жалко Кристину. Но, поверь, не могу, - словно бы решил оправдаться передо мной кум. - Когда-то ты мне говорил, что могу нажить с тобой большие проблемы. Я тогда тебе не поверил. А теперь готов признать, что ты был прав. Хорошо, что я вовремя это понял.
"Вот дерьмо! Как не вовремя ты это понял! - в свою очередь сокрушенно подумал я. - И ведь самое обидное то, что это обрушилось на меня, когда до свободы оставался всего один шаг! И все из-за моего длинного языка! И черт дернул меня за него разболтать куму о том, что знаю про жучок, спрятанный в печке! Идиот! Теперь остается лишь пожинать горькие плоды своей дурости!"
Кум ушел, а я еще долго сидел, отрешенно уставившись в полку, заставленную ненужными уже учебниками и тетрадками, и неосознанно бормоча себе под нос распоследние, самые грязные, самые гнусные ругательства. Но потом заставил себя встрепенуться, выйти из оцепенения и потянулся к миске с едой. Обязательно надо поесть.
Кристина объявила дядюшке голодовку. Счастливая, она может это себе позволить. Но я не в том положении, чтобы впустую расходовать силы на бесполезные акты протеста. Рановато ставить на себе крест. Я еще повоюю!
Ведь глухих жизненных тупиков не бывает. Из них всегда есть выходы. Надо только уметь их искать.
Глава 9
ОТЧЕГО ЖЕ ЛЮДИ НЕ ЛЕТАЮТ
Нудный, по-осеннему мерзкий дождь не переставал уже несколько дней. Он то почти прекращался, то вновь усиливался, монотонно шелестел по шиферной крыше, навевая дрему и добавляя серых тонов в и без того мрачную действительность.
Кристина не появлялась. Два раза в сутки заглядывал Анатолий Андреевич, приносил пожрать, вытаскивал парашу. При этом мы с ним не обменивались ни словом. Лишь на третий день после того, как меня снова посадили на цепь, я поинтересовался:
- Когда к Чечеву-то? На заимку?
- Не слышишь, что дождь? - через плечо небрежно бросил мне кум, собирая с полки Кристинины учебники. - Вот как закончится, так оборудует прапор тебе конуру. И отправишься ты на природу. На дачу.
"Или в концлагерь, - добавил я про себя. - Это как посмотреть".
Впрочем, с течением времени я становился все более безразличным, что меня ждет. Ни один ли черт, безысходное прозябание в гараже у Анатолия Андреевича или загнивание в землянке у Чечева, если все равно исход впереди только один - безымянная могила без холмика и без креста где-нибудь в таежной глуши?
Последнее время такие упадочнические думы донимали меня постоянно и лишь иногда в моменты коротких просветлений в сознании я очумело тряс головой, вытряхивая из мозга эти гнилые мыслишки, и ободрял сам себя: "Очнись, Костоправ! Не время отчаиваться! Еще ничего не потеряно! Все впереди, и ты еще дашь просраться и куму, и Чечеву! Нельзя терять форму. Нельзя опускать руки".
"Да, и правда, нельзя", - соглашался я сам с собой, а уже через минуту на меня вновь наваливалась депрессия.
Так продолжалось ровно пять дней: нудный дождь, шелестящий по крыше, редкие визиты молчаливого кума и приступы меланхолии - буквально самое что ни на есть помутнение сознания, прерываемое лишь иногда короткими вспышками еще где-то тлевшей во мне жизненной энергии.
И опять дождь… И снова депрессия…
Я угасал. Я был сломлен, и это произошло во мне настолько стремительно, что я не успел ничего противопоставить той нематериальной силе, что вдруг скрутила меня и зашвырнула туда, где нет места хоть какой-нибудь, хоть самой жалкой борьбе за существование. Есть только апатия. И безволие. Кум наконец своего добился.
Хотя, нет. Еще не добился. Ведь оставалась Кристина. И именно она вывела меня из летаргии, в которую я уже почти погрузился.
Крис появилась у меня на шестой день вечером.
- Костя! Костя! - позвала она и загремела не то кирпичом, не то палкой по железным гаражным воротам. - Ты здесь?
Я оторвал мутный взор от стеллажа, еще недавно заставленного книжками и тетрадями, и на карачках пополз в направлении выхода. Впрочем, к самым воротам меня не пустила цепь. Но уж насколько смог, я к ним приблизился.
- Крис, лапка! - проскрипел севшим голосом. - С тобой все в порядке?
- Костя! Слава Богу, ты здесь! - Я представил, как она вздохнула сейчас с облегчением. И прижалась губами к щели между створками, чтобы мне было лучше слышно. - Дядя, сволочь такая, болтал, что тебя куда-то отправили. Но я не поверила.
- И правильно. Где он, дядя?
- Ушел. А меня запер в комнате, даже заколотил на окне ставни, но я все равно выбралась. Пять дней ковырялась в замке. И все-таки подобрала отмычку. Недооценивает он племянницу, - хихикнула Крис и затараторила, спеша передать мне последние новости, многие из которых я уже знал со слов Анатолия Андреевича.
Она рассказала, как в тот день, когда наконец получила у Саввы записку от положенца, ее по пути домой затолкали в машину прапорщик Чечев и еще какой-то, мне не знакомый, "шибздик Андрей". Как она у них на глазах проглотила маляву и как кум грозился напоить ее пургеном, но она "учинила ему грандиозный скандал, переколотила на кухне посуду, и дядя отвял". Потом Кристина, "когда записочка вышла наружу, сняла с нее целлофан и, прямо сидючи на горшке, несколько раз прочитала, постаралась выучить все, что там было, чуть ли не наизусть, чтобы потом, не дай Бог, ничего не забыть". После чего разорвала маляву и бросила ее в отхожую яму.
- И хрен теперь кто что узнает, - с гордостью доложила она. - Кроме нас с тобой, Костя. Я сейчас расскажу, о чем тебе написал Араб. Все просто здо…
Но я прервал ее на полуслове. И разочаровал.
- Не надо рассказывать. Не имеет смысла, малышка. Кроме тебя, о содержании этой записки уже знает твой дядюшка. Он перехватил ее еще до того, как она попала к Баранову. А то, что организовал наезд на тебя, так это он сделал просто так, для приколу. Не было никакой необходимости ни в твоем захвате, ни в угрозах напичкать тебя пургеном. Анатолию Андреевичу всего-навсего хотелось увидеть, как ты себя поведешь в такой ситуации.
- Вот сволочь!
- Согласен. Кстати, где он? Надолго ушел? Тебя не накроет, что ты свалила из-под ареста и болтаешься около гаража?
- А если и накроет, мне наплевать! Пусть только попробует что-нибудь вякнуть! На такое нарвется! - воинственно пообещала Кристина и принялась мне рассказывать, что вот уже четвертый день, как в поселке объявилась небольшая группа гостей. Три офицера-каждый с двумя просветами на погонах и немалыми полномочиями, - а вместе с ними группа солдат - саперов и пэвэошников, - которые должны за несколько дней демонтировать какое-то оборудование на ракетных шахтах и неких военных объектах, что расположены на бывшей военной базе неподалеку от Ижмы. А потом взорвать к дьяволу все, что еще уцелело более чем за десять лет с того дня, как эту базу покинул последний военный и на нее навалилась тайга.
Рассказы о полке ПВО, который дислоцировался километрах в пятнадцати от поселка вниз по течению Ижмы, мне доводилось слышать и раньше. Притом, как это обычно бывает, один болтал об этом одно, другой - другое, а третий - соответственно, третье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
- Я это понял, - согласился я. - И уже не раз пожалел, что под влиянием момента не удержался и похвастался, что я такой, мол, крутой - все знаю, все просчитал наперед.
- Да, ты тогда погорячился. А я призадумался. И с того дня уже плясал не от печки, а от того, что ты все-таки перехитрил меня и, используя Крис, сумел связаться со своими дружками из зоны. Я принял это за основную версию. И, как видишь, не ошибся. Если не брать в расчет ошибку с жучком, все остальное я просчитал с точностью до микрон. Ах, Разин, какое же я получал удовольствие от этого противостояния с тобой. Ты о нем даже не знал. Был уверен в том, что уже победил. Думал, что самый умный. Ан нет…
- Я так не думал, - не удержался я от замечания.
- Неважно, - махнул рукой кум. - Главное то, что я без труда смог проследить всю цепочку, по которой шли твои послания Арабу. Установил наблюдение за Кристиной, потом за Барановым, а потом крепко прижал Бережного - водилу из вольнонаемных, который и провозил записки из зоны и в зону. Позавчера он послушно отдал мне письмо, которое тебе отправил смотрящий.
- Зачем ты сдаешь мне своих агентов? - Я удивленно посмотрел на разоткровенничавшегося кума и даже покачал головой. - Так не делают, Анатолий Андреевич. Ведь при первой возможности я с ним расквитаюсь. Или сообщу братве.
- Не будет у тебя возможности, Разин. Ни первой, ни второй. Ни с кем ты не расквитаешься, никому не сообщишь. Потому-то я и не стесняюсь тебе это рассказывать.
Этот мерзавец, сейчас хвалившийся передо мной своими маленькими мусорскими победами, давно приговорил меня и не сомневался в том, что мне рано или поздно хана, что живым я из Ижмы не выберусь. Я был с ним не согласен. Я четко помнил о том, что тупиков не бывает. Надо только уметь искать из них выходы.
А еще я был искренне рад - если, конечно, можно было радоваться чему-то в той катастрофической ситуации, в которую я угодил, - тому, что меня спалила все-таки не Кристина. Тому, что я не обманулся, доверившись ей.
- Короче, ты прочитал ту записку, - сказал я. - И что же в ней было?
Анатолий Андреевич радостно рассмеялся. Сейчас он, даже и не пытаясь это скрыть от меня, упивался своей победой. "И правда, победой", - был вынужден признать я.
- А было там, Разин, то, что предназначалось никак не мне. Весь план твоего побега, в котором мне была уготовлена роль потенциального трупа. Меня приговорили, ты представляешь! Вот только дудки! Пить шампанское буду я, а не вы! А твоему Арабу звездец! Да и всем прочим тоже.
- Смотри, как бы не доиграться до бунта, если затеешь "перекрашивать" зону, - я счел нужным предупредить о возможных последствиях расшалившегося придурка. - Черный цвет ей к лицу.[19]
Мое замечание кум пропустил мимо ушей. Он был поглощен увлекательным изложением событий последнего времени.
- В общем, все меры приняты. Записочку я скопировал, копию вновь запечатали в целлофан и, как ни в чем не бывало, отправили дальше. Сначала Баранову. Потом ее забрала Кристина. Вот тут-то я с ней поиграл. Мне было очень интересно узнать, как далеко эта дура зашла. Оказалось, что далеко. Знаешь, что она выкинула, когда по пути от Баранова ее с этой малявой прихватили мои люди?
- Что? - спросил я и подумал: "Поубивала этих людей?"
- Сожрала письмо, - расхохотался кум. - Провела Чечева вокруг пальца, как сопляка. Представляю его толстую рожу в этот момент.
Мне бы тоже хотелось на это взглянуть.
- И что же дальше? - поторопил я Анатолия Андреевича.
- А дальше я грозился напичкать ее слабительным, - смакуя каждое слово, поведал мне кум. - Ну и скандальчик же она учинила при этом!
- Странно, что ты вообще еще жив. Что сейчас с Кристиной? Где она?
- Где же ей еще быть? Дома сидит. Заперлась у себя в комнате и объявила мне голодовку. Ждет, когда малява выйдет наружу. Вот так-то, Разин, - подвел черту под своим рассказом Анатолий Андреевич и поднялся. - Мне нравится, как стойко ты воспринял весть о своем поражении. Мне даже жалко тебя терять, отдавать этому Чечеву. Но ничего не поделаешь, - вздохнул он, и я не поверил, что этот вздох искренен. - Я больше не могу держать тебя здесь. Мне жалко тебя. И жалко Кристину. Но, поверь, не могу, - словно бы решил оправдаться передо мной кум. - Когда-то ты мне говорил, что могу нажить с тобой большие проблемы. Я тогда тебе не поверил. А теперь готов признать, что ты был прав. Хорошо, что я вовремя это понял.
"Вот дерьмо! Как не вовремя ты это понял! - в свою очередь сокрушенно подумал я. - И ведь самое обидное то, что это обрушилось на меня, когда до свободы оставался всего один шаг! И все из-за моего длинного языка! И черт дернул меня за него разболтать куму о том, что знаю про жучок, спрятанный в печке! Идиот! Теперь остается лишь пожинать горькие плоды своей дурости!"
Кум ушел, а я еще долго сидел, отрешенно уставившись в полку, заставленную ненужными уже учебниками и тетрадками, и неосознанно бормоча себе под нос распоследние, самые грязные, самые гнусные ругательства. Но потом заставил себя встрепенуться, выйти из оцепенения и потянулся к миске с едой. Обязательно надо поесть.
Кристина объявила дядюшке голодовку. Счастливая, она может это себе позволить. Но я не в том положении, чтобы впустую расходовать силы на бесполезные акты протеста. Рановато ставить на себе крест. Я еще повоюю!
Ведь глухих жизненных тупиков не бывает. Из них всегда есть выходы. Надо только уметь их искать.
Глава 9
ОТЧЕГО ЖЕ ЛЮДИ НЕ ЛЕТАЮТ
Нудный, по-осеннему мерзкий дождь не переставал уже несколько дней. Он то почти прекращался, то вновь усиливался, монотонно шелестел по шиферной крыше, навевая дрему и добавляя серых тонов в и без того мрачную действительность.
Кристина не появлялась. Два раза в сутки заглядывал Анатолий Андреевич, приносил пожрать, вытаскивал парашу. При этом мы с ним не обменивались ни словом. Лишь на третий день после того, как меня снова посадили на цепь, я поинтересовался:
- Когда к Чечеву-то? На заимку?
- Не слышишь, что дождь? - через плечо небрежно бросил мне кум, собирая с полки Кристинины учебники. - Вот как закончится, так оборудует прапор тебе конуру. И отправишься ты на природу. На дачу.
"Или в концлагерь, - добавил я про себя. - Это как посмотреть".
Впрочем, с течением времени я становился все более безразличным, что меня ждет. Ни один ли черт, безысходное прозябание в гараже у Анатолия Андреевича или загнивание в землянке у Чечева, если все равно исход впереди только один - безымянная могила без холмика и без креста где-нибудь в таежной глуши?
Последнее время такие упадочнические думы донимали меня постоянно и лишь иногда в моменты коротких просветлений в сознании я очумело тряс головой, вытряхивая из мозга эти гнилые мыслишки, и ободрял сам себя: "Очнись, Костоправ! Не время отчаиваться! Еще ничего не потеряно! Все впереди, и ты еще дашь просраться и куму, и Чечеву! Нельзя терять форму. Нельзя опускать руки".
"Да, и правда, нельзя", - соглашался я сам с собой, а уже через минуту на меня вновь наваливалась депрессия.
Так продолжалось ровно пять дней: нудный дождь, шелестящий по крыше, редкие визиты молчаливого кума и приступы меланхолии - буквально самое что ни на есть помутнение сознания, прерываемое лишь иногда короткими вспышками еще где-то тлевшей во мне жизненной энергии.
И опять дождь… И снова депрессия…
Я угасал. Я был сломлен, и это произошло во мне настолько стремительно, что я не успел ничего противопоставить той нематериальной силе, что вдруг скрутила меня и зашвырнула туда, где нет места хоть какой-нибудь, хоть самой жалкой борьбе за существование. Есть только апатия. И безволие. Кум наконец своего добился.
Хотя, нет. Еще не добился. Ведь оставалась Кристина. И именно она вывела меня из летаргии, в которую я уже почти погрузился.
Крис появилась у меня на шестой день вечером.
- Костя! Костя! - позвала она и загремела не то кирпичом, не то палкой по железным гаражным воротам. - Ты здесь?
Я оторвал мутный взор от стеллажа, еще недавно заставленного книжками и тетрадями, и на карачках пополз в направлении выхода. Впрочем, к самым воротам меня не пустила цепь. Но уж насколько смог, я к ним приблизился.
- Крис, лапка! - проскрипел севшим голосом. - С тобой все в порядке?
- Костя! Слава Богу, ты здесь! - Я представил, как она вздохнула сейчас с облегчением. И прижалась губами к щели между створками, чтобы мне было лучше слышно. - Дядя, сволочь такая, болтал, что тебя куда-то отправили. Но я не поверила.
- И правильно. Где он, дядя?
- Ушел. А меня запер в комнате, даже заколотил на окне ставни, но я все равно выбралась. Пять дней ковырялась в замке. И все-таки подобрала отмычку. Недооценивает он племянницу, - хихикнула Крис и затараторила, спеша передать мне последние новости, многие из которых я уже знал со слов Анатолия Андреевича.
Она рассказала, как в тот день, когда наконец получила у Саввы записку от положенца, ее по пути домой затолкали в машину прапорщик Чечев и еще какой-то, мне не знакомый, "шибздик Андрей". Как она у них на глазах проглотила маляву и как кум грозился напоить ее пургеном, но она "учинила ему грандиозный скандал, переколотила на кухне посуду, и дядя отвял". Потом Кристина, "когда записочка вышла наружу, сняла с нее целлофан и, прямо сидючи на горшке, несколько раз прочитала, постаралась выучить все, что там было, чуть ли не наизусть, чтобы потом, не дай Бог, ничего не забыть". После чего разорвала маляву и бросила ее в отхожую яму.
- И хрен теперь кто что узнает, - с гордостью доложила она. - Кроме нас с тобой, Костя. Я сейчас расскажу, о чем тебе написал Араб. Все просто здо…
Но я прервал ее на полуслове. И разочаровал.
- Не надо рассказывать. Не имеет смысла, малышка. Кроме тебя, о содержании этой записки уже знает твой дядюшка. Он перехватил ее еще до того, как она попала к Баранову. А то, что организовал наезд на тебя, так это он сделал просто так, для приколу. Не было никакой необходимости ни в твоем захвате, ни в угрозах напичкать тебя пургеном. Анатолию Андреевичу всего-навсего хотелось увидеть, как ты себя поведешь в такой ситуации.
- Вот сволочь!
- Согласен. Кстати, где он? Надолго ушел? Тебя не накроет, что ты свалила из-под ареста и болтаешься около гаража?
- А если и накроет, мне наплевать! Пусть только попробует что-нибудь вякнуть! На такое нарвется! - воинственно пообещала Кристина и принялась мне рассказывать, что вот уже четвертый день, как в поселке объявилась небольшая группа гостей. Три офицера-каждый с двумя просветами на погонах и немалыми полномочиями, - а вместе с ними группа солдат - саперов и пэвэошников, - которые должны за несколько дней демонтировать какое-то оборудование на ракетных шахтах и неких военных объектах, что расположены на бывшей военной базе неподалеку от Ижмы. А потом взорвать к дьяволу все, что еще уцелело более чем за десять лет с того дня, как эту базу покинул последний военный и на нее навалилась тайга.
Рассказы о полке ПВО, который дислоцировался километрах в пятнадцати от поселка вниз по течению Ижмы, мне доводилось слышать и раньше. Притом, как это обычно бывает, один болтал об этом одно, другой - другое, а третий - соответственно, третье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53