Объясню, что занят тяжелой больной и мне нельзя отвлекаться.
- Правильно, Разин, - остался доволен мной кум и в знак одобрения хотел даже хлопнуть меня по плечу, но вовремя передумал. - Так и говори всем. Пообещай.
- Обещаю. - Сделать это мне было несложно, тем более что я вовсе не собирался афишировать, кто такой я есть на самом деле. Зачем без нужды настораживать пэвэошников и экипаж? Чем неожиданнее для них будет моя попытка захватить вертолет, тем больше шансов на то, что удастся добиться успеха. Хотя все равно эти шансы ничтожны.
По трапу на борт я забрался с превеликим трудом. Чечеву, к вящему удовольствию наблюдавших за нами военных, пришлось снизу подталкивать меня в задницу, и надо отдать ему должное, он при этом приложил все старание, чтобы отбить мне и внутренности, и кости. Я в ответ, как бы случайно, сильно ткнул костылем ему в челюсть и пробормотал:
- Извини, дорогой. Надо было опускать мне не лесенку, а заднюю рампу.
- Рампу?! - даже опешил от такой наглости прапор. - Дык генералам ее даже не открывают, а этому хрену моржовому… безногому, бля. Двигай дальше давай своей задницей!
"Израсходовавшая последние силы" на столь непростой переход от "скорой" до вертолета, Кристина в "полном изнеможении" лежала на носилках, закрепленных в специальных держателях около самой кабины пилотов, и возле нее вовсю хлопотал молодой веснушчатый парень в мешковатом синем комбезе. Что-то ей говорил, что-то подкладывал ей под голову.
- Сдристни отсюда, - небрежно бросил я вертолетчику и, положив костыли, устроился на неудобной алюминиевой скамейке рядом с носилками.
- Я только…
- Сказал, отвали. Не видишь, девочке плохо, - сварливо пробубнил я. - Еще тебя не хватало. - И улыбнулся, потому что Крис выдавила из себя мученический стон, повернула ко мне мордашку и озорно подмигнула. Эта крошка удивительно хладнокровно вела себя в преддверии уже неизбежных событий. Или так толком и не поняла, что же скоро ей предстоит?
- Держи. - На борт поднялся Анатолий Андреевич и бросил мне в ноги пакет с медикаментами. - Капельницу-то будешь ставить?
- Попозже. Когда полетим?
- Щас, - лаконично ответил кум и свалил из вертолета на улицу, оставив меня наедине с Кристиной и Чечевым.
Его "щас" растянулось не менее чем на сорок минут. Я успел отсидеть себе всю задницу на жесткой скамейке, а Чечев, устроившийся напротив меня у другого борта, даже задремал и начал противно похрапывать, прежде чем пилоты включили зажигание и принялись прогревать моторы. Солдаты через пассажирскую дверцу втащили в вертолет три длинных темно-зеленых ящика, установили их посреди салона и вышли на улицу. Но им на смену тут же поднялись на борт один из подполковников, прапор и кум, который на секунду замер в раздумьях, не подойти ли к племяннице, но ограничился коротким вопросом: "Как она?", и когда я кивнул в ответ: "Нормалек", порулил в хвост вертолета в компанию двух пэвэошников. Веснушчатый парень - наверное, совмещавший должность механика с обязанностями стюарда - убрал трап и закрыл пассажирскую дверцу, Чечев дисциплинированно накинул на толстое брюхо ремень безопасности.
И вот армейский МИ-8 дернулся и, тяжело оторвавшись от земли, начал набирать высоту. Я развернулся к иллюминатору. Медленно поворачиваясь вокруг оси, вниз уходили ангар с попрятавшимися от поднятого пропеллером ветра курами, две цистерны с авиатопливом и вездеход, не спеша удалявшийся от Ижменского аэропорта. Бросив взгляд на него, я тут же вернулся с земли на небо, вернее, на борт вертолета, и отметил, что из военных с нами отправились лишь подполковник и прапорщик - как говорится, по минимуму. К тому же без автоматов. И неизвестно, вооружены ли они вообще. Короче, из всех вариантов расклада сил на борту мне подвернулся самый удачный: три члена экипажа - командир, второй пилот и механик, сонный Чечев с пистолетом Макарова, порядком набравшийся кум и двое вэвэшников, тоже не трезвенники, серьезно намеренные продолжать пьянку и в воздухе.
Похоже, моя затея с захватом МИ-8 вполне могла увенчаться успехом.
Стоило вертолету набрать высоту и лечь на курс, как Анатолий Андреевич с прапорщиком и подполковником придвинули к себе один из зеленых ящиков и на нем принялись "накрывать на стол". И откуда только вдруг появились соленые огурцы, буханка черного хлеба, парочка банок каких-то консервов, четыре граненых стакана и, конечно, королева стола - двухлитровая пластиковая бутыль с самогоном!
"Ого-го, господа! - порадовался я. - Если вы выкушаете это до дна, то у меня с вами точно не возникнет проблем".
В грузовом отделении появился командир экипажа и даже и не подумал закрыть за собой дверь в кабину, как положено по инструкции.
- Как девчонка? - поинтересовался он у меня, остановившись возле носилок с Кристиной.
- Пока нормально. - Я с интересом разглядывал того, с кем уже скоро мне предстоит, возможно, сцепиться в смертельной схватке. На вид лет сорок. Фигура если и не спортсмена, но человека, строго следящего за своей формой. Гладко зачесанные назад светлые волосы, пронзительный взгляд близко посаженных серых глаз, высокие скулы, чисто выбритый волевой подбородок. С первого взгляда было видно, что передо мной сильная личность, сладить с которой будет непросто. - Не беспокойтесь, я все держу под контролем.
- Симпатичная девочка, - безразлично констатировал летчик и, к счастью, не обратил внимания на то, как при этих словах Кристина прикусила губу, с трудом сдерживая улыбку. Он в этот момент без интереса разглядывал мои костыли. - Что с ногами?
- А! - махнул рукой я и неопределенно ответил: - Еще зимой.
- Поня-а-атно, - пробормотал командир экипажа, которому было ничего не понятно, и отправился в хвост вертолета, где кум увлеченно разливал самогон по стаканам.
"Интересно, сделает он сейчас этой теплой компании замечание? - подумал я, вперив взор в спину летчика. - А может быть, присоединится? Это было бы мне только в мазу. Чем на борту больше пьяных, тем прикольнее полет".
Командир сполна оправдал мои ожидания. Не пытаясь хоть для приличия поломаться, взял предложенный кумом стакан, умело опрокинул в себя мутное пойло и, явно не прочь повторить, уселся на краешек ящика, сдвинув чуть в сторону хлеб и консервы. Я изобразил на лице довольную, но в то же время зловещую ухмылку. Пока что все развивалось наилучшим образом.
Механик - он же стюард - между тем сгреб в кучу ворох какого-то барахла, дополнил его двумя пухлыми рюкзаками и, никого не стесняясь, принялся укладываться спать в этом гнезде.
- Нам сколько лететь? - прокричал я, стараясь переорать гул двигателей, и паренек, задрав рукав комбинезона, посмотрел на часы и молча выставил перед собой два пальца.
"Через два часа должны быть в Сыктывкаре, - понял я его жест. - А значит, через Магистраль нам предстоит пролетать часа через полтора. Вот тогда-то все и начнется".
Я поднял один из костылей и с его помощью осторожно добрался до Крис.
- Как ты?
- Отлично, - произнесла она в полный голос. Все равно ни Чечев, ни кто другой, кроме меня, ничего не могли расслышать. - Надоело лежать и ни хрена не делать. Даже ни хрена не видеть. Костя, когда?
Я развернул ее левую руку, посмотрел на часы: половина седьмого. Черт, как стремительно уносится время! Вот и еще один день на исходе. Может быть, последний день моей жизни. А может быть, первый день полноценной жизни после почти полугодового кошмара у кума.
- Начнем часа через полтора. Где-то в восемь. Что с настроением? Не мандражируешь?
- Нет. Только скорее бы.
- Уже скоро, - задумчиво пробормотал я, вернулся на место и принялся наблюдать через открытую нараспашку дверь за тем, что происходит в кабине пилотов. Впрочем, ничего интересного там не происходило. В командирском кресле неподвижно сидел высокий и худой вертолетчик с гарнитурой на продолговатой башке, и он был единственным, кто на борту сейчас занимался хоть каким-нибудь делом. Его командир оттягивался за бутылочкой самогона, механик уже сладко спал, да и Чечев вовсю клевал носом, опустив двойной подбородок на грудь и свесив до пола пухлые красные руки.
"Если бы я сейчас незаметно подполз к толстяку, смог бы незаметно вытащить у него из-за пазухи пистолет? - задумался я. - Наверное, смог бы. Интересно бы было попробовать. Но… Нет, не стоит. А ну как проснется? И я спалюсь совершенно по-глупому. Лучше все делать так, как спланировал раньше. Сейчас совсем не та ситуация, когда поощряется импровизация".
Я, чтобы хоть немного развлечься, уткнулся носом в иллюминатор и принялся разглядывать раскинувшийся под нами однообразнейший пейзаж. "Под крылом самолета о чем-то поет бескрайнее море тайги…" - вспомнился мне текст одной песенки - из тех, что во времена моего счастливого детства насаждались совкам коммунистическими идеологами. "Бескрайнее море", - поморщился я. - Избитее штампа, наверное, и не придумаешь. И как это можно расслышать, что это "море" о чем-то поет, когда так гудят двигатели?"
В какой-то момент я отметил, что у меня начинают слипаться глаза, а мысли в башке приняли какие-то размытые очертания. Я сильно тряхнул головой: "Нет! Только не спать!" А через минуту опять задремал. И снова сумел стряхнуть с себя сон. Но, похоже, это была последняя попытка, увенчавшаяся успехом. Ведь я уже почти полтора суток не смыкал глаз.
- Проклятье! - громко выругался я, благо меня все равно никто не слышал, и потянулся за костылем. Необходимо двигаться, чем-то себя занять. Но только не отрубаться! Вот будет грандиозная жопа - когда я сладко просплю свой шанс на спасение.
Мимо, дымя сигаретой, прошествовал командир экипажа. Дыхнул густым перегаром, молча смерил меня презрительным взглядом и прошел в кабину, опять оставив дверь нараспашку. Я пронаблюдал за тем, как он, нацепив гарнитуру, уселся в кресло второго пилота, и перевел взгляд на кума и компанию. Пьянка там шла полным ходом. Кум, активно размахивая руками и пытаясь перекричать гул двигателей, похоже, пытался что-то рассказывать. Про "больную" племянницу он совершенно забыл.
"Если будешь продолжать в том же темпе, в Сыктывкаре придется тебя выносить, - предположил я. - Хотя, какой Сыктывкар?! До него мы не долетим".
Кристина приподняла голову и что-то сказала. Потом поднесла к лицу левую руку, глянула на часы и опять что-то произнесла. Я видел, как шевелятся ее губы, но ничего не расслышал. Подумал: "Наверное, что-нибудь типа того, что "Мне надоело" или "Пора начинать", встал со скамейки и, опираясь на костыль, подковылял к ней.
- Чего ты?
- Я говорю, еще полчаса. Кость, я не выдержу, - пожаловалась Кристина. - Я засыпаю. Меня укачало. Давай начинать.
- Погоди. - Я еще раз обвел взглядом салон вертолета.
Кум, подполковник и прапорщик уже заметно пьяны. Кум продолжает махать своими граблями и что-то рассказывать, но пэвэошники его и не слушают. Та-а-ак, эти трое, пожалуй, никаких геморроев доставить не смогут. Они вне игры. Теперь механик (он же стюард). Как бомж на вокзале, с головой закопался в ворох тряпья и на какое-то время полностью отключился от жизни. На него можно не обращать внимания.
Я перевел взгляд на Чечева. Тот тоже спал, согнувшись настолько, насколько позволял огромный живот, и выставив напоказ бритый мясистый затылок словно спецом для того, чтобы по нему от души закатали чем-нибудь тяжелым и крепким.
"Ничего, закатаю", - подумал я и автоматически поискал глазами вокруг себя что-нибудь вроде бейсбольной биты. Пусто. Лишь костыли - пожалуй, чересчур хрупкие для этого борова. Сломаются. Но ничего не поделаешь, придется ломать. А потом обходиться без них. На безрыбье, как говорится, можно и раком.
Кристина опять, словно плотва на берегу, беззвучно пошлепала губками, что-то сказала чересчур тихо, и я не расслышал. Решил: "Наверное, жалуется, что отлежала себе все бока и снова просится в бой", неопределенно кивнул ей в ответ и посмотрел в кабину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53