– спросил человек из Торонто.
– Вчера приехал, – ответил Джефферсон.
– Надолго?
– Завтра обратно в Лондон.
– Э, счастливчик. Я здесь три недели пытаюсь заняться бизнесом. И могу вас заверить, это странное место.
– Безуспешно?
– О нет, конечно, у меня есть контракты. Офис. И у меня есть партнеры. Знаете, что случилось? – Канадец придвинулся к Джефферсону и объяснил: – Я приехал сюда со всеми рекомендациями по лесному бизнесу, которые мне нужны или я думал, что нужны. Я арендовал офис в высотном здании. Через два дня в дверь постучали. Входит парень, чистенький, аккуратный, в костюме с галстуком. «Доброе утро, мистер Уайэт, – говорит он. – Я ваш новый партнер».
– Вы знали его? – спросил Джефферсон.
– Да никогда в жизни. Он представитель местной мафии. И это – сделка. Он и его люди берут пятьдесят процентов со всего. За это они покупают или подделывают любое разрешение, ассигнование, бланк или листок бумаги, если мне надо. Они по телефону все уладят с бюрократией, обеспечат доставку в срок, и никаких споров с рабочими. За пятьдесят процентов.
– Вы велели ему убираться вон? – предположил Джефферсон.
– И не подумал. Я быстро выучился. Это называется «крыша». Что означает «защита», «охрана». Без «крыши» вы пропадете, и быстро. В основном потому, что, если вы им откажете, вы лишитесь ног. Вам их оторвут.
Джефферсон с недоверием уставился на него.
– Боже милосердный, я слышал, что преступность здесь велика! Но не настолько же?…
– Говорю вам, вы такого и представить не можете.
Одним из феноменов, изумлявших западных наблюдателей после падения коммунизма, явилось молниеносное появление русского криминального подполья, называемого, за неимением подходящего слова, «мафией». Даже русские стали употреблять слово «мафия». Некоторые иностранцы считали, что это новое явление, родившееся только после падения коммунизма. Это чепуха.
Огромный криминальный мир существовал в России в течение веков. В отличие от сицилийской мафии в нем не было единой иерархии и он никогда не экспортировался в другие страны. Но он существовал, огромное расползшееся по стране братство с местными главарями, главарями банд и людьми, преданными своей банде до самой смерти и украшенными соответствующей татуировкой, подтверждающей это.
Сталин пытался уничтожить криминальный мир, отправляя его представителей в лагеря десятками тысяч. Но единственным результатом стало то, что зеки фактически управляли лагерями при молчаливом согласии охранников, которые дорожили спокойной жизнью и не хотели подвергать свои семьи преследованию. Во многих случаях «воры в законе», те, что в мафии называются «донами», руководили своими предприятиями за пределами лагеря из своих лагерных бараков.
По иронии судьбы коммунизм, вероятно, развалился бы и без «холодной войны» еще десять лет назад, если бы не преступный мир. Даже партийные боссы заключали с ним тайные пакты.
Причина была проста. В СССР только его деятельность велась с какой-то долей эффективности. Директор завода, производящего жизненно важную продукцию, мог обнаружить, что его основное оборудование – станки – встало из-за поломки единственного клапана. Если бы он пошел по бюрократическому пути, ему пришлось бы ждать своего клапана от шести до двенадцати месяцев, а его завод все это время стоял бы.
Или он мог перемолвиться словечком со своим зятем, знающим человека со связями. Клапан появился бы на той же неделе. Через некоторое время директор завода закроет глаза на исчезновение у себя партии стального листа, которая окажется на другом заводе. Затем оба директора состряпают отчеты, которые покажут, что они выполнили свои «нормы».
В любом обществе, где сочетание склеротичного бюрократизма с грубой некомпетентностью не дает винтикам и колесикам крутиться, единственным смазочным материалом является «черный рынок». СССР всю свою жизнь двигался на этой смазке и последние десять лет полностью зависел от нее.
Мафия только контролировала «черный рынок». Все, что она сделала после 1991 года, – вышла из тени и стала процветать и расширяться. Она именно расширялась, быстро распространяясь из обычных сфер – рэкета, алкоголя, наркотиков, вымогательства, проституции – в каждую отдельную сферу жизни.
Что поражало – так это быстрота и жестокость, с которыми осуществлялся практически захват экономики. Этому помогли три фактора. Первый: способность к быстрому и массовому насилию, которую демонстрировала мафия в случаях недовольства чем-либо, насилию, при сравнении с которым американская «Коза ностра» выглядела явно слабонервной. Любой русский или иностранец, возражающий против вмешательства мафии в его дела, получал предупреждение – обычно избиение или поджог, – а затем его убивали. Это относилось ко всем, включая директоров крупных банков.
Вторым фактором явилась беспомощность милиции, которая, недофинансированная. недоукомплектованная, не имеющая никакого опыта или подготовки, с такой вспышкой преступности и насилия, угрожавшей поглотить ее, просто не могла справиться.
Третьим фактором была русская традиция всеобщей коррупции. Этому способствовала последовавшая за 1991 годом тяжелая инфляция, остановившаяся только к 1995 году.
При коммунистической власти валютный курс равнялся двум долларам США за один рубль – смешной и искусственный курс по отношению к стоимости и покупательной способности, но введенный властью в СССР, где проблемой являлось не отсутствие денег, а отсутствие товаров, которые можно было бы купить на эти деньги. Инфляция смела все сбережения и ввергла служащих с фиксированной зарплатой в нищету.
Когда регулировщик, стоящий в потоке машин, получает в неделю меньше, чем стоят его носки, то его трудно убедить не брать банкноту, воженную в явно фальшивые водительские права.
Но это все мелочи. Русская мафия управляет системой, включающей высших государственных чиновников, завербовав себе в союзники почти всю бюрократию. А бюрократия в России управляет всем. Так, разрешения, лицензии, недвижимость, концессии – все можно быстро купить у выдающего их чиновника. В результате мафия получает астрономические прибыли.
Еще одна способность русской мафии, поражающая наблюдателей, – это быстрота, с которой она перешла от обычного рэкета (но продолжая твердо держать его в руках) к легитимному бизнесу. Американской «Коза ностра» потребовалось целое поколение, чтобы понять, что легитимный бизнес, основанный на доходах от рэкета, помогает увеличивать доходы и отмывать заработанные преступным путем деньги. Русские сделали это за пять лет, и к 1995 году им принадлежало сорок процентов национальной экономики. К этому времени они стали международной мафией, специализируясь на оружии, наркотиках и присвоении чужих денег, подкрепляя свою деятельность насилием и нацеливаясь на Западную Европу и Северную Америку.
Но к 1998 году они перестарались. Безграничная жадность разрушила экономику, на которой они паразитировали. К 1996 году богатства России стоимостью в пятьдесят миллиардов долларов. в основном в золоте, алмазах, драгоценных металлах, нефти, газе и лесе, были расхищены и незаконно вывезены за границу. Товары покупались за практически ничего не стоящие рубли у бюрократов, работающих в государственных органах, а продавались за границу за доллары. Часть долларов реконвертировалась в огромные массы рублей и ввозилась обратно для финансирования новых взяток и новых преступлений.
– Беда в том. – мрачно говорил Уайэт, отпивая свое пиво, – что кровопускание становится непомерным. Эти коррумпированные политики, еще более коррумпированные бюрократы и бандиты – они все вместе убили золотого гуся, который их сделал богатыми. Вы читали «Взлет и падение Третьего рейха»?
– Да, давно. А что?
– Вы помните там описание последних дней Веймарской республики? Очереди безработных, уличная преступность, утрата всех сбережений, кухни с бесплатным супом, свара, устроенная вопящими ничтожествами в рейхстаге, в то время как страна катилась к банкротству… Так вот здесь мы видим то же самое. Все повторяется. Черт, мне пора – встреча внизу за ленчем. Приятно было поговорить с вами, мистер…
– Джефферсон.
Имя не вызвало реакции. Очевидно, мистер Уайэт не читал лондонскую «Дейли телеграф».
Интересно, подумал журналист, когда канадец ушел. Все его сведения, почерпнутые из архивных вырезок, указывали на то, что человек, с которым он встречается вечером, может быть, сумеет спасти нацию.
В половине седьмого за Джефферсоном прибыла длинная черная «чайка», и он уже ждал ее в дверях. Он неизменно оставался пунктуальным и от других ожидал того же. Он был одет в темно-серые брюки, блейзер, хрустящую полотняную белую рубашку с галстуком «Гарри-клуба». Он выглядел элегантно, хорошо и со вкусом одетым – и англичанином.с ног до головы.
Прокладывая себе путь среди вечернего потока машин, «чайка» направилась на север, к Кисельному бульвару, и, не доезжая до Садового кольца, свернула на боковую улицу. Когда они подъехали к зеленым стальным воротам, водитель вынул из кармана передатчик и включил его.
Камеры на стене нацелились на приближающуюся «чайку», и охранник у ворот увидел на телевизионном мониторе машину и номерной знак. Номер соответствовал тому, который он ожидал, и ворота раздвинулись.
Пропустив машину, они снова закрылись, и охранник подошел к окошку водителя. Он проверил документы, заглянул на заднее сиденье, кивнул и опустил металлические шипы.
Господин Кузнецов, предупрежденный охранником, вышел к дверям, чтобы встретить своего гостя. Он провел британского журналиста в хорошо обставленную приемную на втором этаже, примыкающую к кабинету Комарова и расположенную по другую сторону от кабинета, который раньше занимал покойный Н.И. Акопов.
Игорь Комаров не разрешал в своем присутствии ни пить, ни курить, чего не знал и никогда не узнал Джефферсон, потому что об этом не упоминалось. Непьющий русский – редкость в стране, где пьянство является признаком мужчины. Джефферсон, просмотревший несколько видеофильмов о Комарове, где он показан в образе «человека народа», видел его с неизбежным стаканом в руке, произносящим по русскому обычаю многочисленные тосты и не проявляющим никаких признаков опьянения. Он не знал, что Комарову всегда подают родниковую воду. В этот вечер Джефферсону предложили только кофе, от которого тот отказался.
Через пять минут вошел Комаров – внушительная фигура, около пятидесяти лет, седой, чуть ниже шести футов, с пристальным взглядом светло-карих глаз, которые его поклонники описывали как «гипнотизирующие».
Кузнецов вскочил на ноги, и Джефферсон, несколько медленнее, последовал его примеру. Советник по связям с общественностью представил собеседников, и мужчины пожали друг другу руки. Комаров сел первым в кожаное кресло, немного возвышавшееся над остальными, которые занимали двое других.
Из внутреннего нагрудного кармана Джефферсон достал портативный магнитофон и спросил, не будет ли возражений против записи. Комаров наклонил голову в знак того, что понимает неспособность большинства западных журналистов пользоваться стенографией. Кузнецов ободряюще кивнул Джефферсону, чтобы тот начинал.
– Господин Комаров, последней новостью является недавнее решение Думы продлить временное исполнение обязанностей президента на три месяца и при этом перенести срок выборов в будущем году на январь. Какова ваша точка зрения на это решение?
Кузнецов быстро перевел и выслушал Комарова, отвечавшего на звучном русском языке.
– Понятно, что я и Союз патриотических сил были разочарованы таким решением, но как демократы мы принимаем его. Для вас не будет секретом, мистер Джефферсон, что дела в стране, к которой я питаю глубокую любовь, идут плохо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Вчера приехал, – ответил Джефферсон.
– Надолго?
– Завтра обратно в Лондон.
– Э, счастливчик. Я здесь три недели пытаюсь заняться бизнесом. И могу вас заверить, это странное место.
– Безуспешно?
– О нет, конечно, у меня есть контракты. Офис. И у меня есть партнеры. Знаете, что случилось? – Канадец придвинулся к Джефферсону и объяснил: – Я приехал сюда со всеми рекомендациями по лесному бизнесу, которые мне нужны или я думал, что нужны. Я арендовал офис в высотном здании. Через два дня в дверь постучали. Входит парень, чистенький, аккуратный, в костюме с галстуком. «Доброе утро, мистер Уайэт, – говорит он. – Я ваш новый партнер».
– Вы знали его? – спросил Джефферсон.
– Да никогда в жизни. Он представитель местной мафии. И это – сделка. Он и его люди берут пятьдесят процентов со всего. За это они покупают или подделывают любое разрешение, ассигнование, бланк или листок бумаги, если мне надо. Они по телефону все уладят с бюрократией, обеспечат доставку в срок, и никаких споров с рабочими. За пятьдесят процентов.
– Вы велели ему убираться вон? – предположил Джефферсон.
– И не подумал. Я быстро выучился. Это называется «крыша». Что означает «защита», «охрана». Без «крыши» вы пропадете, и быстро. В основном потому, что, если вы им откажете, вы лишитесь ног. Вам их оторвут.
Джефферсон с недоверием уставился на него.
– Боже милосердный, я слышал, что преступность здесь велика! Но не настолько же?…
– Говорю вам, вы такого и представить не можете.
Одним из феноменов, изумлявших западных наблюдателей после падения коммунизма, явилось молниеносное появление русского криминального подполья, называемого, за неимением подходящего слова, «мафией». Даже русские стали употреблять слово «мафия». Некоторые иностранцы считали, что это новое явление, родившееся только после падения коммунизма. Это чепуха.
Огромный криминальный мир существовал в России в течение веков. В отличие от сицилийской мафии в нем не было единой иерархии и он никогда не экспортировался в другие страны. Но он существовал, огромное расползшееся по стране братство с местными главарями, главарями банд и людьми, преданными своей банде до самой смерти и украшенными соответствующей татуировкой, подтверждающей это.
Сталин пытался уничтожить криминальный мир, отправляя его представителей в лагеря десятками тысяч. Но единственным результатом стало то, что зеки фактически управляли лагерями при молчаливом согласии охранников, которые дорожили спокойной жизнью и не хотели подвергать свои семьи преследованию. Во многих случаях «воры в законе», те, что в мафии называются «донами», руководили своими предприятиями за пределами лагеря из своих лагерных бараков.
По иронии судьбы коммунизм, вероятно, развалился бы и без «холодной войны» еще десять лет назад, если бы не преступный мир. Даже партийные боссы заключали с ним тайные пакты.
Причина была проста. В СССР только его деятельность велась с какой-то долей эффективности. Директор завода, производящего жизненно важную продукцию, мог обнаружить, что его основное оборудование – станки – встало из-за поломки единственного клапана. Если бы он пошел по бюрократическому пути, ему пришлось бы ждать своего клапана от шести до двенадцати месяцев, а его завод все это время стоял бы.
Или он мог перемолвиться словечком со своим зятем, знающим человека со связями. Клапан появился бы на той же неделе. Через некоторое время директор завода закроет глаза на исчезновение у себя партии стального листа, которая окажется на другом заводе. Затем оба директора состряпают отчеты, которые покажут, что они выполнили свои «нормы».
В любом обществе, где сочетание склеротичного бюрократизма с грубой некомпетентностью не дает винтикам и колесикам крутиться, единственным смазочным материалом является «черный рынок». СССР всю свою жизнь двигался на этой смазке и последние десять лет полностью зависел от нее.
Мафия только контролировала «черный рынок». Все, что она сделала после 1991 года, – вышла из тени и стала процветать и расширяться. Она именно расширялась, быстро распространяясь из обычных сфер – рэкета, алкоголя, наркотиков, вымогательства, проституции – в каждую отдельную сферу жизни.
Что поражало – так это быстрота и жестокость, с которыми осуществлялся практически захват экономики. Этому помогли три фактора. Первый: способность к быстрому и массовому насилию, которую демонстрировала мафия в случаях недовольства чем-либо, насилию, при сравнении с которым американская «Коза ностра» выглядела явно слабонервной. Любой русский или иностранец, возражающий против вмешательства мафии в его дела, получал предупреждение – обычно избиение или поджог, – а затем его убивали. Это относилось ко всем, включая директоров крупных банков.
Вторым фактором явилась беспомощность милиции, которая, недофинансированная. недоукомплектованная, не имеющая никакого опыта или подготовки, с такой вспышкой преступности и насилия, угрожавшей поглотить ее, просто не могла справиться.
Третьим фактором была русская традиция всеобщей коррупции. Этому способствовала последовавшая за 1991 годом тяжелая инфляция, остановившаяся только к 1995 году.
При коммунистической власти валютный курс равнялся двум долларам США за один рубль – смешной и искусственный курс по отношению к стоимости и покупательной способности, но введенный властью в СССР, где проблемой являлось не отсутствие денег, а отсутствие товаров, которые можно было бы купить на эти деньги. Инфляция смела все сбережения и ввергла служащих с фиксированной зарплатой в нищету.
Когда регулировщик, стоящий в потоке машин, получает в неделю меньше, чем стоят его носки, то его трудно убедить не брать банкноту, воженную в явно фальшивые водительские права.
Но это все мелочи. Русская мафия управляет системой, включающей высших государственных чиновников, завербовав себе в союзники почти всю бюрократию. А бюрократия в России управляет всем. Так, разрешения, лицензии, недвижимость, концессии – все можно быстро купить у выдающего их чиновника. В результате мафия получает астрономические прибыли.
Еще одна способность русской мафии, поражающая наблюдателей, – это быстрота, с которой она перешла от обычного рэкета (но продолжая твердо держать его в руках) к легитимному бизнесу. Американской «Коза ностра» потребовалось целое поколение, чтобы понять, что легитимный бизнес, основанный на доходах от рэкета, помогает увеличивать доходы и отмывать заработанные преступным путем деньги. Русские сделали это за пять лет, и к 1995 году им принадлежало сорок процентов национальной экономики. К этому времени они стали международной мафией, специализируясь на оружии, наркотиках и присвоении чужих денег, подкрепляя свою деятельность насилием и нацеливаясь на Западную Европу и Северную Америку.
Но к 1998 году они перестарались. Безграничная жадность разрушила экономику, на которой они паразитировали. К 1996 году богатства России стоимостью в пятьдесят миллиардов долларов. в основном в золоте, алмазах, драгоценных металлах, нефти, газе и лесе, были расхищены и незаконно вывезены за границу. Товары покупались за практически ничего не стоящие рубли у бюрократов, работающих в государственных органах, а продавались за границу за доллары. Часть долларов реконвертировалась в огромные массы рублей и ввозилась обратно для финансирования новых взяток и новых преступлений.
– Беда в том. – мрачно говорил Уайэт, отпивая свое пиво, – что кровопускание становится непомерным. Эти коррумпированные политики, еще более коррумпированные бюрократы и бандиты – они все вместе убили золотого гуся, который их сделал богатыми. Вы читали «Взлет и падение Третьего рейха»?
– Да, давно. А что?
– Вы помните там описание последних дней Веймарской республики? Очереди безработных, уличная преступность, утрата всех сбережений, кухни с бесплатным супом, свара, устроенная вопящими ничтожествами в рейхстаге, в то время как страна катилась к банкротству… Так вот здесь мы видим то же самое. Все повторяется. Черт, мне пора – встреча внизу за ленчем. Приятно было поговорить с вами, мистер…
– Джефферсон.
Имя не вызвало реакции. Очевидно, мистер Уайэт не читал лондонскую «Дейли телеграф».
Интересно, подумал журналист, когда канадец ушел. Все его сведения, почерпнутые из архивных вырезок, указывали на то, что человек, с которым он встречается вечером, может быть, сумеет спасти нацию.
В половине седьмого за Джефферсоном прибыла длинная черная «чайка», и он уже ждал ее в дверях. Он неизменно оставался пунктуальным и от других ожидал того же. Он был одет в темно-серые брюки, блейзер, хрустящую полотняную белую рубашку с галстуком «Гарри-клуба». Он выглядел элегантно, хорошо и со вкусом одетым – и англичанином.с ног до головы.
Прокладывая себе путь среди вечернего потока машин, «чайка» направилась на север, к Кисельному бульвару, и, не доезжая до Садового кольца, свернула на боковую улицу. Когда они подъехали к зеленым стальным воротам, водитель вынул из кармана передатчик и включил его.
Камеры на стене нацелились на приближающуюся «чайку», и охранник у ворот увидел на телевизионном мониторе машину и номерной знак. Номер соответствовал тому, который он ожидал, и ворота раздвинулись.
Пропустив машину, они снова закрылись, и охранник подошел к окошку водителя. Он проверил документы, заглянул на заднее сиденье, кивнул и опустил металлические шипы.
Господин Кузнецов, предупрежденный охранником, вышел к дверям, чтобы встретить своего гостя. Он провел британского журналиста в хорошо обставленную приемную на втором этаже, примыкающую к кабинету Комарова и расположенную по другую сторону от кабинета, который раньше занимал покойный Н.И. Акопов.
Игорь Комаров не разрешал в своем присутствии ни пить, ни курить, чего не знал и никогда не узнал Джефферсон, потому что об этом не упоминалось. Непьющий русский – редкость в стране, где пьянство является признаком мужчины. Джефферсон, просмотревший несколько видеофильмов о Комарове, где он показан в образе «человека народа», видел его с неизбежным стаканом в руке, произносящим по русскому обычаю многочисленные тосты и не проявляющим никаких признаков опьянения. Он не знал, что Комарову всегда подают родниковую воду. В этот вечер Джефферсону предложили только кофе, от которого тот отказался.
Через пять минут вошел Комаров – внушительная фигура, около пятидесяти лет, седой, чуть ниже шести футов, с пристальным взглядом светло-карих глаз, которые его поклонники описывали как «гипнотизирующие».
Кузнецов вскочил на ноги, и Джефферсон, несколько медленнее, последовал его примеру. Советник по связям с общественностью представил собеседников, и мужчины пожали друг другу руки. Комаров сел первым в кожаное кресло, немного возвышавшееся над остальными, которые занимали двое других.
Из внутреннего нагрудного кармана Джефферсон достал портативный магнитофон и спросил, не будет ли возражений против записи. Комаров наклонил голову в знак того, что понимает неспособность большинства западных журналистов пользоваться стенографией. Кузнецов ободряюще кивнул Джефферсону, чтобы тот начинал.
– Господин Комаров, последней новостью является недавнее решение Думы продлить временное исполнение обязанностей президента на три месяца и при этом перенести срок выборов в будущем году на январь. Какова ваша точка зрения на это решение?
Кузнецов быстро перевел и выслушал Комарова, отвечавшего на звучном русском языке.
– Понятно, что я и Союз патриотических сил были разочарованы таким решением, но как демократы мы принимаем его. Для вас не будет секретом, мистер Джефферсон, что дела в стране, к которой я питаю глубокую любовь, идут плохо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80