– Продолжайте.
– Так вот, Димитрий жил, женился, у него родился сын, тоже Павел, который в чине майора армии США сражался в Корее. Он женился и имел двоих сыновей.
– Мне кажется, это прямая мужская линия. Вы хотите сказать, что настоящим царем может быть американец? – спросил Ирвин.
– Некоторые так считают, но они заблуждаются, – ответил Проубин. – Видите ли, Димитрий женился на простой американке, его сын Павел – тоже. Согласно правилу 188 Императорского дома, вы не можете жениться на ком-то ниже вас и можно ожидать, что ваше потомство будет иметь право наследования. Позднее это правило сделали менее строгим, но не для великих князей. Поэтому брак Димитрия – морганатический. Его сын, сражавшийся в Корее, не может быть наследником, как и ни один из внуков, тем более от брака опять-таки с простой женщиной.
– Следовательно, они выбывают?
– Боюсь, что так. Да они никогда и не проявляли большого интереса, по правде говоря. Живут во Флориде, кажется.
– И кто же остается?
– Последний, самый сильный претендент по крови. Князь Семен Романов.
– Он родственник убитого царя? Никаких дочерей, никого незнатного происхождения? – спросил Ирвин.
– Совершенно верно. Но начало очень далеко. Вам надо представить себе четырех царей. Николай Второй наследовал своему отцу Александру Третьему. Тот правил после своего отца Александра Второго, отцом которого был Николай Первый. Так вот, у Николая Первого был младший сын, великий князь Николай, которому, конечно, не пришлось стать царем. У него был сын Петр, у Петра – сын Кирилл, а у Кирилла – сын Семен.
– Так что от убитого царя нужно вернуться на три поколения назад, к прадеду, затем свернуть в сторону к младшему сыну и обратно на четыре поколения, и так добраться до Семена?…
– Именно так.
– На мой взгляд, очень натянуто, доктор Проубин.
– Далеко, но вот фамильное дерево. Согласно родословной, Семен ближе всех по прямой линии. Однако это наука. Существуют практические трудности.
– Например?
– Во-первых, ему больше семидесяти. Даже если он станет царем, то ненадолго. Во-вторых, у него нет детей, так что род им и закончится, а Россия должна будет опять решать эту проблему. В-третьих, он неоднократно говорил, что трон его не интересует и он бы отказался, если бы ему его предложили.
– Не очень обнадеживает, – заметил сэр Найджел.
– Есть кое-что похуже. Он всегда был повесой, увлекался автомобильными гонками, Ривьерой и развлекался с молодыми девушками, обычно прислугой. Такая привычка привела к трем распавшимся бракам. И хуже всего – я слышал, как шептались, что он плутует при игре в триктрак.
– Бог мой! – Сэр Найджел Ирвин был искренне потрясен. Спать с прислугой – на это еще можно закрыть глаза, но мошенничать в карточной игре… – Где он живет?
– В Нормандии, на ферме. Выращивает яблоки и делает кальвадос.
Сэр Найджел на некоторое время погрузился в размышления. Доктор Проубин с сочувствием смотрел на него.
– Если Семен публично заявит, что отказывается принимать какое-либо участие в реставрации, то это будет считаться законным отречением?
Доктор Проубин с важностью надул щеки.
– Я бы считал так. Если только реставрация не произойдет на самом деле. Тогда он может передумать. Сами понимаете, сколько у него в этом случае будет гоночных машин и доступных служанок.
– Но какова картина без Семена? Как говорят наши друзья-американцы, что мы имеем в итоге?
– Мой дорогой друг, в итоге, если русские захотят царя, они могут выбрать любого человека и сделать его своим монархом. Все очень просто.
– Были ли прецеденты, когда выбирали иностранца?
– О, сплошь и рядом. Случается время от времени. Посмотрите, мы, англичане, делали это три раза. Когда Елизавета Первая умерла незамужней, если и не девственницей, мы позвали Якова Шестого Шотландского и сделали его Яковом Первым Английским. Пережив четырех королей, мы выгнали Якова Второго и пригласили на трон голландца Вильгельма Оранского. Когда умерла королева Анна, не оставив наследника, мы попросили Георга Ганноверского стать Георгом Первым. А он почти и слова не знал по-английски.
– А где-нибудь в Европе так поступали?
– Конечно. Греки – дважды. В 1833 году, освободившись от турецкого ига, они пригласили Оттона Баварского стать королем Греции. Он не оправдал ожиданий, и поэтому они его сместили и посадили на трон принца Вильгельма из Дании. Он стал королем Георгом Первым. Затем, в 1924 году, они провозгласили республику, в 1935-м восстановили монархию и опять отказались от нее в 1973 году. Никак не могли принять окончательное решение. Шведы лет двести назад оказались в затруднительном положении; тогда они посмотрели по сторонам и пригласили наполеоновского генерала Бернадотта на королевский трон. Получилось очень удачно: его потомки до сих пор сидят на нем. И наконец, в 1905 году принца Карла из Дании попросили быть Хоконом Седьмым Норвежским, и его потомки тоже до сих пор там правят. Если у вас пустует трон и вам нужен монарх, то не всегда плохо выбрать хорошего человека со стороны, чем бесполезного местного парня.
Глубоко задумавшись, сэр Найджел молчал. Теперь доктор Проубин уже заподозрил, что расспросы гостя носят не только научный характер.
– Могу я кое о чем спросить? – нарушил молчание герольд.
– Конечно.
– Если в России когда-нибудь встанет вопрос о реставрации, какова будет реакция американцев? Я имею в виду, что деньги в их руках, они единственная оставшаяся супердержава.
– Традиционно американцы – антимонархисты, – ответил Ирвин, – но они и не дураки. В 1918 году Америка послужила орудием для изгнания германского кайзера. Что привело к хаосу и вакууму Веймарской республики, и этот вакуум заполнил Адольф Гитлер. Результат нам всем известен. В 1945 году дядя Сэм специально сохранил императорский дом Японии. А результат? В течение пятидесяти лет Япония оставалась самой стабильней демократией в Азии, антикоммунистической и дружественной к Америке. Я думаю, Вашингтон будет придерживаться точки зрения, что, если русские хотят идти по такому пути, это их дело.
– Но это должен быть весь русский народ. Значит, плебисцит?
Сэр Найджел кивнул:
– Да, полагаю, что плебисцит. Одной Думы недостаточно. Слишком много поводов для коррупции. Это должно быть решением всей нации.
– Так кого же вы имеете в виду?
– В том-то и проблема, доктор Проубин. Никого. Из того, что вы мне рассказали, повеса или странствующий жулик не годятся. Послушайте, давайте подумаем, какими качествами должен обладать вернувшийся царь. Не возражаете?
Глаза герольда загорелись.
– Намного интереснее, чем моя обычная работа. Как насчет возраста?
– От сорока до шестидесяти, согласны? Работа не для подростка и не для старика. Зрелый, но не старый. Что дальше?
– Должен быть урожденным принцем правящего дома, выглядеть и вести себя соответственно, – ответил Проубин.
– Европейский дом?
– О да, конечно. Не думаю, что русские захотят африканца, араба или азиата.
– Прибавьте кавказца, доктор.
– Он должен иметь живого законнорожденного сына, и они оба должны быть православной веры.
– Это преодолимое препятствие.
– Но есть еще кое-что, – сказал Проубин. – Его мать должна быть православной христианкой в момент его рождения.
– Ох! Что-нибудь еще?
– Королевская кровь у обоих родителей, предпочтительно русская хотя бы у одного из них.
– И старший или по крайней мере бывший армейский офицер. Поддержка со стороны российского офицерского корпуса сыграла бы решающую роль. Не знаю, как бы они отнеслись к бухгалтеру.
– Вы забыли об одном, – заметил Проубин. – Он должен бегло говорить по-русски. Георг Первый прибыл в Англию, владея только немецким, а Бернадотт говорил только по-французски. Но те дни давно миновали. В наше время монарх должен уметь обращаться к своему народу. Русским не понравится, скажем, выступление на итальянском.
Сэр Найджел встал и достал из нагрудного кармана листочек бумаги. Это был чек, и весьма щедрый.
– Послушайте, это страшно мило с вашей стороны, – сказал герольд.
– Я уверен, у палаты есть свои расходы, дорогой мой доктор. А не окажете ли вы мне услугу?
– Если смогу.
– Оглянитесь по сторонам. Посмотрите все правящие дома Европы. Посмотрите, не найдется ли там человека, отвечающего всем этим требованиям…
К северу от Кремля, милях в пяти, находится Кашенкин Луг, где расположен комплекс телевизионных станций, передающих все телевизионные программы на всю Россию.
На одной стороне улицы Академика Королева расположен центр Российского телевидения, а на другой – так называемым Международный телецентр. В трехстах метрах от них уходит и небо шпиль Останкинской телевизионной башни, самого высокого сооружения столицы. Отсюда ведутся передачи государственного ТВ, находящегося под ощутимым контролем правительства, а также двух независимых, или коммерческих, телекомпаний, передающих в целях своей окупаемости рекламу. Они делят между собой здание, занимая разные этажи.
Борис Кузнецов вышел из принадлежащего СПС «мерседеса» перед Телецентром. Он привез видеокассету с записью потрясающего митинга во Владимире, проведенного накануне Игорем Комаровым.
Смонтированный и отредактированный молодым талантливым режиссером Литвиновым, видеофильм демонстрировал полный триумф. Под крики бурно приветствовавшей его толпы Комаров разгромил бродячего проповедника, призывающего вернуться к Богу и царю, и с плохо скрытым сарказмом высказал сожаление по поводу пустой болтовни старого генерала.
– Люди вчерашнего дня питают вчерашние надежды, – гремел его голос над толпой сторонников, – но мы, мои друзья, вы и я, должны думать о завтрашнем дне, потому что завтра принадлежит нам.
На митинг собралось пять тысяч человек, но искусная камера Литвинова запечатлела их так, что казалось, будто их втрое больше. Несмотря на огромную стоимость эфирного времени, митинг собирались показать по коммерческому телеканалу, и его должны были увидеть пятьдесят миллионов российских граждан, то есть треть всего населения.
Кузнецова сразу же провели в кабинет продюсера, ответственного за составление программ крупной коммерческой телестудии, которого он считал личным другом и который, как ему было известно, являлся сторонником Игоря Комарова и СПС. Он положил кассету на стол перед Антоном Гуровым.
– Это было удивительно! – с восхищением произнес Кузнецов. – Я присутствовал. Тебе понравится. – Гуров крутил в руках авторучку. – А лично для тебя у меня есть новости и получше. Большой контракт, деньги сразу на бочку. Президент Комаров желает обращаться к народу каждый вечер, начиная с сегодняшнего дня до дня выборов. Подумай, Антон, такого выгодного коммерческого контракта у твоей станции никогда не было. И кредит тебе, а?
– Борис, я рад, что ты пришел сам. Боюсь, возникли затруднения.
– Надеюсь, не технические помехи? Разве ты не можешь с ними разобраться наконец?
– Нет, не совсем технические. Слушай, ты знаешь, я полностью поддерживаю президента Комарова, правильно?
Будучи ответственным за телепрограммы, Гуров прекрасно знал, как влияет телевидение, самое убедительное уникальное средство массовой информации в современном обществе, на гонки перед выборами.
Только Великобритания со своей Би-би-си пыталась беспристрастно освещать политические события, используя государственные телевизионные каналы. Во всех других странах Западной и Восточной Европы находящиеся у власти правительства использовали национальное телевидение для поддержки существующего режима в течение многих лет.
В России государственное телевидение передавало полностью все материалы предвыборной кампании исполняющего обязанности президента Ивана Маркова, только вскользь упоминая в сухом перечне новостей имена двух других кандидатов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Так вот, Димитрий жил, женился, у него родился сын, тоже Павел, который в чине майора армии США сражался в Корее. Он женился и имел двоих сыновей.
– Мне кажется, это прямая мужская линия. Вы хотите сказать, что настоящим царем может быть американец? – спросил Ирвин.
– Некоторые так считают, но они заблуждаются, – ответил Проубин. – Видите ли, Димитрий женился на простой американке, его сын Павел – тоже. Согласно правилу 188 Императорского дома, вы не можете жениться на ком-то ниже вас и можно ожидать, что ваше потомство будет иметь право наследования. Позднее это правило сделали менее строгим, но не для великих князей. Поэтому брак Димитрия – морганатический. Его сын, сражавшийся в Корее, не может быть наследником, как и ни один из внуков, тем более от брака опять-таки с простой женщиной.
– Следовательно, они выбывают?
– Боюсь, что так. Да они никогда и не проявляли большого интереса, по правде говоря. Живут во Флориде, кажется.
– И кто же остается?
– Последний, самый сильный претендент по крови. Князь Семен Романов.
– Он родственник убитого царя? Никаких дочерей, никого незнатного происхождения? – спросил Ирвин.
– Совершенно верно. Но начало очень далеко. Вам надо представить себе четырех царей. Николай Второй наследовал своему отцу Александру Третьему. Тот правил после своего отца Александра Второго, отцом которого был Николай Первый. Так вот, у Николая Первого был младший сын, великий князь Николай, которому, конечно, не пришлось стать царем. У него был сын Петр, у Петра – сын Кирилл, а у Кирилла – сын Семен.
– Так что от убитого царя нужно вернуться на три поколения назад, к прадеду, затем свернуть в сторону к младшему сыну и обратно на четыре поколения, и так добраться до Семена?…
– Именно так.
– На мой взгляд, очень натянуто, доктор Проубин.
– Далеко, но вот фамильное дерево. Согласно родословной, Семен ближе всех по прямой линии. Однако это наука. Существуют практические трудности.
– Например?
– Во-первых, ему больше семидесяти. Даже если он станет царем, то ненадолго. Во-вторых, у него нет детей, так что род им и закончится, а Россия должна будет опять решать эту проблему. В-третьих, он неоднократно говорил, что трон его не интересует и он бы отказался, если бы ему его предложили.
– Не очень обнадеживает, – заметил сэр Найджел.
– Есть кое-что похуже. Он всегда был повесой, увлекался автомобильными гонками, Ривьерой и развлекался с молодыми девушками, обычно прислугой. Такая привычка привела к трем распавшимся бракам. И хуже всего – я слышал, как шептались, что он плутует при игре в триктрак.
– Бог мой! – Сэр Найджел Ирвин был искренне потрясен. Спать с прислугой – на это еще можно закрыть глаза, но мошенничать в карточной игре… – Где он живет?
– В Нормандии, на ферме. Выращивает яблоки и делает кальвадос.
Сэр Найджел на некоторое время погрузился в размышления. Доктор Проубин с сочувствием смотрел на него.
– Если Семен публично заявит, что отказывается принимать какое-либо участие в реставрации, то это будет считаться законным отречением?
Доктор Проубин с важностью надул щеки.
– Я бы считал так. Если только реставрация не произойдет на самом деле. Тогда он может передумать. Сами понимаете, сколько у него в этом случае будет гоночных машин и доступных служанок.
– Но какова картина без Семена? Как говорят наши друзья-американцы, что мы имеем в итоге?
– Мой дорогой друг, в итоге, если русские захотят царя, они могут выбрать любого человека и сделать его своим монархом. Все очень просто.
– Были ли прецеденты, когда выбирали иностранца?
– О, сплошь и рядом. Случается время от времени. Посмотрите, мы, англичане, делали это три раза. Когда Елизавета Первая умерла незамужней, если и не девственницей, мы позвали Якова Шестого Шотландского и сделали его Яковом Первым Английским. Пережив четырех королей, мы выгнали Якова Второго и пригласили на трон голландца Вильгельма Оранского. Когда умерла королева Анна, не оставив наследника, мы попросили Георга Ганноверского стать Георгом Первым. А он почти и слова не знал по-английски.
– А где-нибудь в Европе так поступали?
– Конечно. Греки – дважды. В 1833 году, освободившись от турецкого ига, они пригласили Оттона Баварского стать королем Греции. Он не оправдал ожиданий, и поэтому они его сместили и посадили на трон принца Вильгельма из Дании. Он стал королем Георгом Первым. Затем, в 1924 году, они провозгласили республику, в 1935-м восстановили монархию и опять отказались от нее в 1973 году. Никак не могли принять окончательное решение. Шведы лет двести назад оказались в затруднительном положении; тогда они посмотрели по сторонам и пригласили наполеоновского генерала Бернадотта на королевский трон. Получилось очень удачно: его потомки до сих пор сидят на нем. И наконец, в 1905 году принца Карла из Дании попросили быть Хоконом Седьмым Норвежским, и его потомки тоже до сих пор там правят. Если у вас пустует трон и вам нужен монарх, то не всегда плохо выбрать хорошего человека со стороны, чем бесполезного местного парня.
Глубоко задумавшись, сэр Найджел молчал. Теперь доктор Проубин уже заподозрил, что расспросы гостя носят не только научный характер.
– Могу я кое о чем спросить? – нарушил молчание герольд.
– Конечно.
– Если в России когда-нибудь встанет вопрос о реставрации, какова будет реакция американцев? Я имею в виду, что деньги в их руках, они единственная оставшаяся супердержава.
– Традиционно американцы – антимонархисты, – ответил Ирвин, – но они и не дураки. В 1918 году Америка послужила орудием для изгнания германского кайзера. Что привело к хаосу и вакууму Веймарской республики, и этот вакуум заполнил Адольф Гитлер. Результат нам всем известен. В 1945 году дядя Сэм специально сохранил императорский дом Японии. А результат? В течение пятидесяти лет Япония оставалась самой стабильней демократией в Азии, антикоммунистической и дружественной к Америке. Я думаю, Вашингтон будет придерживаться точки зрения, что, если русские хотят идти по такому пути, это их дело.
– Но это должен быть весь русский народ. Значит, плебисцит?
Сэр Найджел кивнул:
– Да, полагаю, что плебисцит. Одной Думы недостаточно. Слишком много поводов для коррупции. Это должно быть решением всей нации.
– Так кого же вы имеете в виду?
– В том-то и проблема, доктор Проубин. Никого. Из того, что вы мне рассказали, повеса или странствующий жулик не годятся. Послушайте, давайте подумаем, какими качествами должен обладать вернувшийся царь. Не возражаете?
Глаза герольда загорелись.
– Намного интереснее, чем моя обычная работа. Как насчет возраста?
– От сорока до шестидесяти, согласны? Работа не для подростка и не для старика. Зрелый, но не старый. Что дальше?
– Должен быть урожденным принцем правящего дома, выглядеть и вести себя соответственно, – ответил Проубин.
– Европейский дом?
– О да, конечно. Не думаю, что русские захотят африканца, араба или азиата.
– Прибавьте кавказца, доктор.
– Он должен иметь живого законнорожденного сына, и они оба должны быть православной веры.
– Это преодолимое препятствие.
– Но есть еще кое-что, – сказал Проубин. – Его мать должна быть православной христианкой в момент его рождения.
– Ох! Что-нибудь еще?
– Королевская кровь у обоих родителей, предпочтительно русская хотя бы у одного из них.
– И старший или по крайней мере бывший армейский офицер. Поддержка со стороны российского офицерского корпуса сыграла бы решающую роль. Не знаю, как бы они отнеслись к бухгалтеру.
– Вы забыли об одном, – заметил Проубин. – Он должен бегло говорить по-русски. Георг Первый прибыл в Англию, владея только немецким, а Бернадотт говорил только по-французски. Но те дни давно миновали. В наше время монарх должен уметь обращаться к своему народу. Русским не понравится, скажем, выступление на итальянском.
Сэр Найджел встал и достал из нагрудного кармана листочек бумаги. Это был чек, и весьма щедрый.
– Послушайте, это страшно мило с вашей стороны, – сказал герольд.
– Я уверен, у палаты есть свои расходы, дорогой мой доктор. А не окажете ли вы мне услугу?
– Если смогу.
– Оглянитесь по сторонам. Посмотрите все правящие дома Европы. Посмотрите, не найдется ли там человека, отвечающего всем этим требованиям…
К северу от Кремля, милях в пяти, находится Кашенкин Луг, где расположен комплекс телевизионных станций, передающих все телевизионные программы на всю Россию.
На одной стороне улицы Академика Королева расположен центр Российского телевидения, а на другой – так называемым Международный телецентр. В трехстах метрах от них уходит и небо шпиль Останкинской телевизионной башни, самого высокого сооружения столицы. Отсюда ведутся передачи государственного ТВ, находящегося под ощутимым контролем правительства, а также двух независимых, или коммерческих, телекомпаний, передающих в целях своей окупаемости рекламу. Они делят между собой здание, занимая разные этажи.
Борис Кузнецов вышел из принадлежащего СПС «мерседеса» перед Телецентром. Он привез видеокассету с записью потрясающего митинга во Владимире, проведенного накануне Игорем Комаровым.
Смонтированный и отредактированный молодым талантливым режиссером Литвиновым, видеофильм демонстрировал полный триумф. Под крики бурно приветствовавшей его толпы Комаров разгромил бродячего проповедника, призывающего вернуться к Богу и царю, и с плохо скрытым сарказмом высказал сожаление по поводу пустой болтовни старого генерала.
– Люди вчерашнего дня питают вчерашние надежды, – гремел его голос над толпой сторонников, – но мы, мои друзья, вы и я, должны думать о завтрашнем дне, потому что завтра принадлежит нам.
На митинг собралось пять тысяч человек, но искусная камера Литвинова запечатлела их так, что казалось, будто их втрое больше. Несмотря на огромную стоимость эфирного времени, митинг собирались показать по коммерческому телеканалу, и его должны были увидеть пятьдесят миллионов российских граждан, то есть треть всего населения.
Кузнецова сразу же провели в кабинет продюсера, ответственного за составление программ крупной коммерческой телестудии, которого он считал личным другом и который, как ему было известно, являлся сторонником Игоря Комарова и СПС. Он положил кассету на стол перед Антоном Гуровым.
– Это было удивительно! – с восхищением произнес Кузнецов. – Я присутствовал. Тебе понравится. – Гуров крутил в руках авторучку. – А лично для тебя у меня есть новости и получше. Большой контракт, деньги сразу на бочку. Президент Комаров желает обращаться к народу каждый вечер, начиная с сегодняшнего дня до дня выборов. Подумай, Антон, такого выгодного коммерческого контракта у твоей станции никогда не было. И кредит тебе, а?
– Борис, я рад, что ты пришел сам. Боюсь, возникли затруднения.
– Надеюсь, не технические помехи? Разве ты не можешь с ними разобраться наконец?
– Нет, не совсем технические. Слушай, ты знаешь, я полностью поддерживаю президента Комарова, правильно?
Будучи ответственным за телепрограммы, Гуров прекрасно знал, как влияет телевидение, самое убедительное уникальное средство массовой информации в современном обществе, на гонки перед выборами.
Только Великобритания со своей Би-би-си пыталась беспристрастно освещать политические события, используя государственные телевизионные каналы. Во всех других странах Западной и Восточной Европы находящиеся у власти правительства использовали национальное телевидение для поддержки существующего режима в течение многих лет.
В России государственное телевидение передавало полностью все материалы предвыборной кампании исполняющего обязанности президента Ивана Маркова, только вскользь упоминая в сухом перечне новостей имена двух других кандидатов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80