Пожалуйста, пойдемте со мной.
Сэр Найджел и Винсент сели рядом на банкетку, стоявшую у стены, Ирвин посмотрел через зал и кивнул в знак благодарности хозяину вечера. Тот кивнул ему в ответ.
Они заказали утку под соусом из морошки, а официант предложил им крымского красного вина, которое, как оказалось, напоминало «Бычью кровь».
Снаружи четверо пеших солдат Гришина перекрыли переулок с обоих концов. Подъехал «мерседес» полковника. Гришин вышел из машины и коротко посовещался со своими людьми. Затем вернулся в машину и позвонил.
– Как идут дела? – спросил он.
Он услышал, как голос на втором этаже «Националя» сказал: «Все еще работает с замком».
Из четырех человек, находившихся в отеле, там оставались двое. Один сейчас прохаживался в конце коридора, поближе к лифтам. В его задачу входило следить, не выйдет ли кто из лифта на втором этаже и не направится ли в номер 252. Если кто-то появится, он должен обогнать этого человека и, насвистывая какой-то мотивчик, предупредить вора, чтобы он ушел.
Его коллега находился вместе с вором, который, склонившись над замком номера 252, занимался своим любимым делом.
– Сообщите мне, когда войдете, – приказал Гришин.
Минут через десять замок звякнул и открылся. Гришину сообщили.
– Каждую бумагу, каждый документ и фотографию положить на место, – приказал он.
В номере сэра Найджела шел обыск, быстрый и тщательный. Вор пробыл в ванной минут десять, затем вышел и отрицательно покачал головой. В ящиках комода оказались только те вещи, которые там и должны были находиться: набор галстуков, рубашки, нижнее белье, носовые платки. Ящики в прикроватной тумбочке оказались пустыми. Как и маленький чемоданчик, стоявший на платяном шкафу, и карманы двух костюмов, висевших в нем.
Вор опустился на колени и издал негромкое удовлетворенное «а-а-а». Атташе-кейс лежал под кроватью, придвинутый к самой стене, где его почти не было видно. Вор вытащил его с помощью одежной вешалки. Цифровые замки заняли три минуты.
Открыв крышку, он почувствовал разочарование. Там лежал пластиковый конверт с «дорожными» чеками, которые он взял бы, как обычно, если б не приказ. Бумажник с несколькими кредитными карточками и счет из бара «Уайт-клуба» в Лондоне. Серебряная дорожная фляжка с жидкостью, запах которой ему не был знаком.
Во внутренних отделениях крышки находились обратный билет из Москвы до Лондона и план улиц Москвы. Он внимательно рассмотрел план, не отмечены ли какие-нибудь места, но не обнаружил никаких отметок.
Он сфотографировал все небольшим фотоаппаратом. Находившийся с ним черногвардеец сообщил о находках полковнику Гришину.
– Там должно быть письмо, – донесся до них металлический голос полковника с улицы, расположенной в пятистах метрах.
Вор, предупрежденный таким образом, обнаружил фальшивое дно. Под ним лежал длинный, кремового цвета конверт с единственным листком бумаги внутри, того же цвета, что и конверт с тисненым логотипом Московской Патриархии. Письмо он сфотографировал три раза, на всякий случай.
– Забирай инструменты и уходи, – приказал Гришин.
Вор и напарник привели все в порядок, точно как было раньше, письмо вложили в конверт, а конверт – в тайник на дне кейса. Сам же атташе-кейс заперли, установив цифры замка в том же порядке, как и ранее, и затолкали под кровать. Когда комната приобрела такой вид, словно в нее никто не входил с тех пор, как ушел сэр Найджел, оба удалились.
Дверь в «Серебряный век» открылась и закрылась с тихим шипением. Гришин и четверо сопровождающих прошли через небольшой вестибюль и раздвинули драпировки, отделяющие его от зала. Старший официант поспешил к ним.
– Очень сожалею, господа…
– Прочь с дороги! – не глядя на него, сказал Гришин.
Официанта оттолкнули, он посмотрел на четверых мужчин за спиной высокого человека в черном пальто и отошел подальше. Он имел достаточно опыта, чтобы узнавать большую беду, когда она приходила. Четверо телохранителей могли быть и в гражданской одежде, но все отличались могучим телосложением и лицами, побывавшими не в одной драке. Даже без формы пожилой официант узнал в них «черную гвардию». Он видел их в форме по телевизору, с самодовольным видом шагающих в батальонах, выбрасывающих вперед руки, чтобы приветствовать своего вождя, стоящего на трибуне, и ему вполне хватало ума понимать, что не официанту связываться с черногвардейцами.
Главный из пришедших осматривал зал, пока его взгляд не остановился на двух иностранцах, ужинающих у дальней стены. Он знаком приказал одному из своих людей следовать за ним, а остальным троим оставаться у дверей и быть наготове, если потребуется. Нет, подумал Гришин, не потребуется. Младший из англичан мог бы поднять шум, но его хватит всего лишь на несколько секунд.
– Ваши друзья? – тихо спросил Винсент. Он чувствовал себя совершенно безоружным и думал, сколько времени поможет ему продержаться зазубренный нож для стейка, лежащий рядом с тарелкой. Не очень долго, подсказывал ему разум.
– Думаю, это те джентльмены, чьи печатные машины вы разбили несколько недель назад, – сказал Ирвин.
Он вытер салфеткой рот. Утка была великолепна. Человек в черном пальто подошел к ним и остановился, глядя на них сверху вниз. Позади него стоял черногвардеец.
– Вы сэр Ирвин? – Гришин говорил только по-русски. Винсент перевел.
– Сэр Найджел, вы хотите сказать. С кем я имею удовольствие говорить?
– Прекратите игру. Как вы попали в нашу страну?
– Через аэропорт.
– Ложь.
– Уверяю вас, полковник, – вы ведь полковник Гришин, не так ли? – мои документы в абсолютном порядке. Правда, они у администратора отеля, иначе я показал бы их вам.
На мгновение Гришиным овладела нерешительность. Когда он отдавал приказания государственным органам, подкрепляя их взятками, эти приказания исполнялись. Но где-то могло не сработать. Кто-то другой заплатил.
– Вы вмешиваетесь во внутренние дела России, англичанин. И мне это не нравится. Вашего американского щенка Монка скоро поймают, и я лично сведу с ним счеты.
– Вы закончили, полковник? Если да, то, раз уж мы расположены к откровенности, позвольте и мне быть настолько же откровенным с вами. – Винсент, торопясь, переводил. Гришин не верил своим ушам. Никто так с ним не разговаривал, тем более беспомощный старый человек. Найджел Ирвин перевел взгляд со своего бокала с вином и посмотрел прямо в глаза Гришину. – Ваша личность вызывает глубокое отвращение, а человек, которому вы служите, еще более отвратителен, если только это возможно.
Винсент открыл рот, снова закрыл и тихонько сказал по-английски:
– Босс, а это разумно?
– Ты переводи, будь хорошим мальчиком. – Винсент перевел. На лбу Гришина вздулась и ритмично пульсировала вена. Бандит, стоявший за его спиной, выглядел так, словно его воротник вот-вот лопнет от раздувшейся шеи. – Русские люди, – продолжал невозмутимо, словно беседуя, Ирвин, – возможно, совершили много ошибок, но они, как и ни одна другая нация, не заслуживают, чтобы ими распоряжался такой подонок, как вы. – Винсент запнулся на слове «подонок», проглотил слюну и воспользовался русским словом «говнюк». Вена на лбу Гришина забилась еще быстрее. – Короче, полковник Гришин, шансы, что вы и ваш сутенер-хозяин никогда не будете править этой страной, пятьдесят на пятьдесят. Постепенно люди начинают понимать, что скрывается за вашими личинами, и через месяц вы обнаружите, что они изменили свое мнение. Так что же вы собираетесь делать в таком случае?
– Я думаю, – сдерживаясь, сказал Гришин, – что для начала я убью вас. Будьте уверены, вы не покинете Россию живым.
Винсент перевел и добавил по-английски: «Думаю, что и он тоже».
В зале стояла тишина, и люди за столиками по обе стороны зала слышали перевод Винсента. Гришина это не беспокоило. Москвичи, пришедшие поужинать, не собирались вмешиваться или потом вспоминать увиденное. Отдел убийств МУРа все еще бесцельно занимался поисками убийц лондонского журналиста.
– Не самое мудрое решение, – заметил Ирвин.
Гришин презрительно ухмыльнулся:
– А кто, вы думаете, поможет вам? Эти свиньи?
«Свиньи» было ошибкой. Слева от Гришина раздался удар. Он обернулся. Блестящее лезвие пружинного ножа вонзилось в стол и все еще слегка дрожало. Это мог быть нож для стейка из прибора ужинающего, но он оставался около тарелки. Еще левее другой посетитель снял со стола свою белую салфетку. Под ней оказался 9-миллиметровый «стейр».
Гришин тихо спросил через плечо черногвардейца:
– Кто это?
– Чеченцы, – прошипел телохранитель.
– Все?
– Боюсь, что все, – заметил Ирвин, а Винсент перевел. – И им очень не нравится, когда их называют свиньями. Мусульмане, знаете ли. И память у них длинная. Они, возможно, не забыли даже о Грозном.
При упоминании о разрушенной столице Чечни в зале послышались щелчки снимаемого с предохранителей оружия полусотни посетителей. Семь пистолетов взяли на прицел троих черногвардейцев, стоявших у дверной драпировки. Метрдотель, скорчившись, присел за кассой, моля Бога, чтобы тот позволил ему еще раз увидеть внуков.
Гришин посмотрел на сэра Найджела.
– Я недооценил тебя, англичанин. Но это последний раз. Убирайся из России и держись от нее подальше. Прекрати вмешиваться в ее внутренние дела. Откажись от новых встреч со своим американским другом.
Он повернулся на каблуках и пошел к двери. Гвардейцы последовали за ним.
Винсент медленно и с облегчением вздохнул.
– Вы знали, какие люди сидели вокруг нас, правда?
– Да, я надеялся, что мое сообщение дошло. Пойдем? – Обратясь к залу, он поднял бокал с остатками крепкого красного вина: – Джентльмены, за ваше здоровье и примите мою благодарность.
Винсент перевел, и они ушли. Ушли и остальные. Чеченцы наблюдали за отелем весь остаток ночи, а утром проводили гостей в Шереметьево, где те сели в самолет, отправляющийся в Лондон.
– Мне наплевать, сколько заплатят, сэр Найджел, – сказал Винсент, когда самолет британских авиалиний поднялся над Москвой и взял курс на запад, – но я никогда – повторяю, никогда – не вернусь в Москву.
– Вот и прекрасно, потому что и я тоже.
– А кто этот американец?
– А, боюсь, что он все еще где-то там, внизу. Живет на грани. Буквально на грани. Он совершенно особый человек.
Умар Гунаев вошел без стука. Монк сидел за столом, изучая крупномасштабную карту Москвы. Он взглянул на вошедшего.
– Нам надо поговорить, – начал чеченский лидер.
– Вы недовольны, – заметил Монк. – Очень сожалею.
– Ваши друзья уехали. Живыми. Но то, что произошло в «Серебряном веке» вчера вечером, – просто безумие. Я согласился, потому что я ваш должник с давних пор, а долги мы всегда выплачиваем. Но этот долг – мой личный долг. Мои люди не должны подвергаться опасности из-за того, что ваши друзья желают играть в безумные игры.
– Я сожалею. Старый человек приехал в Москву. У него была встреча, очень важная встреча. Никто другой, кроме него, не мог этого сделать. Поэтому он приехал. Гришин узнал, что он здесь.
– Тогда ему следовало ужинать в отеле. Он был бы там в относительной безопасности.
– Видимо, ему было необходимо увидеть Гришина, поговорить с ним.
– Поговорить так, как он поговорил? Я сидел за третьим столиком от него. Он буквально напрашивался, чтобы его убили.
– Я сам этого не понимаю, Умар.
– Джейсон, в этой стране существует две с половиной тысячи частных охранных фирм, и восемьсот из них – в Москве. Он мог бы нанять полсотни людей в любой из них.
Рост бандитизма вызвал быстрое и широкое развитие еще одного бизнеса – частной охраны. Цифры, приведенные Гунаевым, были достаточно точными. Фирмы службы безопасности набирали своих сотрудников из числа бывших милиционеров, а также уволившихся в запас военнослужащих, морских пехотинцев, спецназовцев, десантников, сотрудников КГБ – всех их можно было нанять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Сэр Найджел и Винсент сели рядом на банкетку, стоявшую у стены, Ирвин посмотрел через зал и кивнул в знак благодарности хозяину вечера. Тот кивнул ему в ответ.
Они заказали утку под соусом из морошки, а официант предложил им крымского красного вина, которое, как оказалось, напоминало «Бычью кровь».
Снаружи четверо пеших солдат Гришина перекрыли переулок с обоих концов. Подъехал «мерседес» полковника. Гришин вышел из машины и коротко посовещался со своими людьми. Затем вернулся в машину и позвонил.
– Как идут дела? – спросил он.
Он услышал, как голос на втором этаже «Националя» сказал: «Все еще работает с замком».
Из четырех человек, находившихся в отеле, там оставались двое. Один сейчас прохаживался в конце коридора, поближе к лифтам. В его задачу входило следить, не выйдет ли кто из лифта на втором этаже и не направится ли в номер 252. Если кто-то появится, он должен обогнать этого человека и, насвистывая какой-то мотивчик, предупредить вора, чтобы он ушел.
Его коллега находился вместе с вором, который, склонившись над замком номера 252, занимался своим любимым делом.
– Сообщите мне, когда войдете, – приказал Гришин.
Минут через десять замок звякнул и открылся. Гришину сообщили.
– Каждую бумагу, каждый документ и фотографию положить на место, – приказал он.
В номере сэра Найджела шел обыск, быстрый и тщательный. Вор пробыл в ванной минут десять, затем вышел и отрицательно покачал головой. В ящиках комода оказались только те вещи, которые там и должны были находиться: набор галстуков, рубашки, нижнее белье, носовые платки. Ящики в прикроватной тумбочке оказались пустыми. Как и маленький чемоданчик, стоявший на платяном шкафу, и карманы двух костюмов, висевших в нем.
Вор опустился на колени и издал негромкое удовлетворенное «а-а-а». Атташе-кейс лежал под кроватью, придвинутый к самой стене, где его почти не было видно. Вор вытащил его с помощью одежной вешалки. Цифровые замки заняли три минуты.
Открыв крышку, он почувствовал разочарование. Там лежал пластиковый конверт с «дорожными» чеками, которые он взял бы, как обычно, если б не приказ. Бумажник с несколькими кредитными карточками и счет из бара «Уайт-клуба» в Лондоне. Серебряная дорожная фляжка с жидкостью, запах которой ему не был знаком.
Во внутренних отделениях крышки находились обратный билет из Москвы до Лондона и план улиц Москвы. Он внимательно рассмотрел план, не отмечены ли какие-нибудь места, но не обнаружил никаких отметок.
Он сфотографировал все небольшим фотоаппаратом. Находившийся с ним черногвардеец сообщил о находках полковнику Гришину.
– Там должно быть письмо, – донесся до них металлический голос полковника с улицы, расположенной в пятистах метрах.
Вор, предупрежденный таким образом, обнаружил фальшивое дно. Под ним лежал длинный, кремового цвета конверт с единственным листком бумаги внутри, того же цвета, что и конверт с тисненым логотипом Московской Патриархии. Письмо он сфотографировал три раза, на всякий случай.
– Забирай инструменты и уходи, – приказал Гришин.
Вор и напарник привели все в порядок, точно как было раньше, письмо вложили в конверт, а конверт – в тайник на дне кейса. Сам же атташе-кейс заперли, установив цифры замка в том же порядке, как и ранее, и затолкали под кровать. Когда комната приобрела такой вид, словно в нее никто не входил с тех пор, как ушел сэр Найджел, оба удалились.
Дверь в «Серебряный век» открылась и закрылась с тихим шипением. Гришин и четверо сопровождающих прошли через небольшой вестибюль и раздвинули драпировки, отделяющие его от зала. Старший официант поспешил к ним.
– Очень сожалею, господа…
– Прочь с дороги! – не глядя на него, сказал Гришин.
Официанта оттолкнули, он посмотрел на четверых мужчин за спиной высокого человека в черном пальто и отошел подальше. Он имел достаточно опыта, чтобы узнавать большую беду, когда она приходила. Четверо телохранителей могли быть и в гражданской одежде, но все отличались могучим телосложением и лицами, побывавшими не в одной драке. Даже без формы пожилой официант узнал в них «черную гвардию». Он видел их в форме по телевизору, с самодовольным видом шагающих в батальонах, выбрасывающих вперед руки, чтобы приветствовать своего вождя, стоящего на трибуне, и ему вполне хватало ума понимать, что не официанту связываться с черногвардейцами.
Главный из пришедших осматривал зал, пока его взгляд не остановился на двух иностранцах, ужинающих у дальней стены. Он знаком приказал одному из своих людей следовать за ним, а остальным троим оставаться у дверей и быть наготове, если потребуется. Нет, подумал Гришин, не потребуется. Младший из англичан мог бы поднять шум, но его хватит всего лишь на несколько секунд.
– Ваши друзья? – тихо спросил Винсент. Он чувствовал себя совершенно безоружным и думал, сколько времени поможет ему продержаться зазубренный нож для стейка, лежащий рядом с тарелкой. Не очень долго, подсказывал ему разум.
– Думаю, это те джентльмены, чьи печатные машины вы разбили несколько недель назад, – сказал Ирвин.
Он вытер салфеткой рот. Утка была великолепна. Человек в черном пальто подошел к ним и остановился, глядя на них сверху вниз. Позади него стоял черногвардеец.
– Вы сэр Ирвин? – Гришин говорил только по-русски. Винсент перевел.
– Сэр Найджел, вы хотите сказать. С кем я имею удовольствие говорить?
– Прекратите игру. Как вы попали в нашу страну?
– Через аэропорт.
– Ложь.
– Уверяю вас, полковник, – вы ведь полковник Гришин, не так ли? – мои документы в абсолютном порядке. Правда, они у администратора отеля, иначе я показал бы их вам.
На мгновение Гришиным овладела нерешительность. Когда он отдавал приказания государственным органам, подкрепляя их взятками, эти приказания исполнялись. Но где-то могло не сработать. Кто-то другой заплатил.
– Вы вмешиваетесь во внутренние дела России, англичанин. И мне это не нравится. Вашего американского щенка Монка скоро поймают, и я лично сведу с ним счеты.
– Вы закончили, полковник? Если да, то, раз уж мы расположены к откровенности, позвольте и мне быть настолько же откровенным с вами. – Винсент, торопясь, переводил. Гришин не верил своим ушам. Никто так с ним не разговаривал, тем более беспомощный старый человек. Найджел Ирвин перевел взгляд со своего бокала с вином и посмотрел прямо в глаза Гришину. – Ваша личность вызывает глубокое отвращение, а человек, которому вы служите, еще более отвратителен, если только это возможно.
Винсент открыл рот, снова закрыл и тихонько сказал по-английски:
– Босс, а это разумно?
– Ты переводи, будь хорошим мальчиком. – Винсент перевел. На лбу Гришина вздулась и ритмично пульсировала вена. Бандит, стоявший за его спиной, выглядел так, словно его воротник вот-вот лопнет от раздувшейся шеи. – Русские люди, – продолжал невозмутимо, словно беседуя, Ирвин, – возможно, совершили много ошибок, но они, как и ни одна другая нация, не заслуживают, чтобы ими распоряжался такой подонок, как вы. – Винсент запнулся на слове «подонок», проглотил слюну и воспользовался русским словом «говнюк». Вена на лбу Гришина забилась еще быстрее. – Короче, полковник Гришин, шансы, что вы и ваш сутенер-хозяин никогда не будете править этой страной, пятьдесят на пятьдесят. Постепенно люди начинают понимать, что скрывается за вашими личинами, и через месяц вы обнаружите, что они изменили свое мнение. Так что же вы собираетесь делать в таком случае?
– Я думаю, – сдерживаясь, сказал Гришин, – что для начала я убью вас. Будьте уверены, вы не покинете Россию живым.
Винсент перевел и добавил по-английски: «Думаю, что и он тоже».
В зале стояла тишина, и люди за столиками по обе стороны зала слышали перевод Винсента. Гришина это не беспокоило. Москвичи, пришедшие поужинать, не собирались вмешиваться или потом вспоминать увиденное. Отдел убийств МУРа все еще бесцельно занимался поисками убийц лондонского журналиста.
– Не самое мудрое решение, – заметил Ирвин.
Гришин презрительно ухмыльнулся:
– А кто, вы думаете, поможет вам? Эти свиньи?
«Свиньи» было ошибкой. Слева от Гришина раздался удар. Он обернулся. Блестящее лезвие пружинного ножа вонзилось в стол и все еще слегка дрожало. Это мог быть нож для стейка из прибора ужинающего, но он оставался около тарелки. Еще левее другой посетитель снял со стола свою белую салфетку. Под ней оказался 9-миллиметровый «стейр».
Гришин тихо спросил через плечо черногвардейца:
– Кто это?
– Чеченцы, – прошипел телохранитель.
– Все?
– Боюсь, что все, – заметил Ирвин, а Винсент перевел. – И им очень не нравится, когда их называют свиньями. Мусульмане, знаете ли. И память у них длинная. Они, возможно, не забыли даже о Грозном.
При упоминании о разрушенной столице Чечни в зале послышались щелчки снимаемого с предохранителей оружия полусотни посетителей. Семь пистолетов взяли на прицел троих черногвардейцев, стоявших у дверной драпировки. Метрдотель, скорчившись, присел за кассой, моля Бога, чтобы тот позволил ему еще раз увидеть внуков.
Гришин посмотрел на сэра Найджела.
– Я недооценил тебя, англичанин. Но это последний раз. Убирайся из России и держись от нее подальше. Прекрати вмешиваться в ее внутренние дела. Откажись от новых встреч со своим американским другом.
Он повернулся на каблуках и пошел к двери. Гвардейцы последовали за ним.
Винсент медленно и с облегчением вздохнул.
– Вы знали, какие люди сидели вокруг нас, правда?
– Да, я надеялся, что мое сообщение дошло. Пойдем? – Обратясь к залу, он поднял бокал с остатками крепкого красного вина: – Джентльмены, за ваше здоровье и примите мою благодарность.
Винсент перевел, и они ушли. Ушли и остальные. Чеченцы наблюдали за отелем весь остаток ночи, а утром проводили гостей в Шереметьево, где те сели в самолет, отправляющийся в Лондон.
– Мне наплевать, сколько заплатят, сэр Найджел, – сказал Винсент, когда самолет британских авиалиний поднялся над Москвой и взял курс на запад, – но я никогда – повторяю, никогда – не вернусь в Москву.
– Вот и прекрасно, потому что и я тоже.
– А кто этот американец?
– А, боюсь, что он все еще где-то там, внизу. Живет на грани. Буквально на грани. Он совершенно особый человек.
Умар Гунаев вошел без стука. Монк сидел за столом, изучая крупномасштабную карту Москвы. Он взглянул на вошедшего.
– Нам надо поговорить, – начал чеченский лидер.
– Вы недовольны, – заметил Монк. – Очень сожалею.
– Ваши друзья уехали. Живыми. Но то, что произошло в «Серебряном веке» вчера вечером, – просто безумие. Я согласился, потому что я ваш должник с давних пор, а долги мы всегда выплачиваем. Но этот долг – мой личный долг. Мои люди не должны подвергаться опасности из-за того, что ваши друзья желают играть в безумные игры.
– Я сожалею. Старый человек приехал в Москву. У него была встреча, очень важная встреча. Никто другой, кроме него, не мог этого сделать. Поэтому он приехал. Гришин узнал, что он здесь.
– Тогда ему следовало ужинать в отеле. Он был бы там в относительной безопасности.
– Видимо, ему было необходимо увидеть Гришина, поговорить с ним.
– Поговорить так, как он поговорил? Я сидел за третьим столиком от него. Он буквально напрашивался, чтобы его убили.
– Я сам этого не понимаю, Умар.
– Джейсон, в этой стране существует две с половиной тысячи частных охранных фирм, и восемьсот из них – в Москве. Он мог бы нанять полсотни людей в любой из них.
Рост бандитизма вызвал быстрое и широкое развитие еще одного бизнеса – частной охраны. Цифры, приведенные Гунаевым, были достаточно точными. Фирмы службы безопасности набирали своих сотрудников из числа бывших милиционеров, а также уволившихся в запас военнослужащих, морских пехотинцев, спецназовцев, десантников, сотрудников КГБ – всех их можно было нанять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80