На несколько долгих мгновений я потерял нить боя. Только мелькали размытые фигуры людей, да дракон мотал мордой и ревел. Потом полыхнула вспышка – и зверь упал, как подкошенный. Крылья и лапы его были опутаны тонкой прочной сетью – судя по серебристому цвету ячеек и искрам, пробегавшим по ней, она была изготовлена цвергами по особому заказу.
Оба «Царевича», сделав пару прыжков, вернулись нормальное состояние. Берегиня небрежно оправила рубашку, подтянув пояс, и сделала пасс, закрепляя узлы на сети.
– Откуда у вас эта штука? – кивнул я.
– Сетка? Хранилась в подсобке еще с тех пор, как эту парочку привезли… Дыхательное упражнение! – прикрикнула она на одного из семикурсников, который несколько поспешил выходить из транса и теперь его била нервная дрожь. – Дыши через раз. И вернись ненадолго в силовой поток – ты слишком резко вышел, у тебя упадок сил.
– Спасибо вам, – сказал я.
– Пустяки. – Берегиня потрепала меня по плечу. – Осталось самое трудное – перетащить этого малыша обратно в вольер.
Дракон, видимо, догадался, что речь идет о нем, – задергался и заревел снова. Мне стало жалко слушать его вопли, и я направился к выходу.
Ученики и учителя все еще толпились у дверей. Судя по лицам некоторых, они подсматривали в щелки и были разочарованы – наверняка ожидали кровавого гладиаторского боя. Но выражение лица дамы Мораны с лихвой компенсировало все недовольство детей.
– Великолепно, мастер Мортон, – с кислой миной произнесла она. – Надеюсь, когда наведете порядок, вы посетите кабинет директора и расскажете, с чего это вам пришло в голову устраивать учебную тревогу посреди занятий.
Глава 9
Порядок восстановился скоро, хотя драконов возвращали на место на следующий день. Прибывшая из Уппсальского зоопарка бригада сняла застывшую самку со свинарника, с трудом приволокла закоченевшую в причудливой позе дракониху в вольер, после чего туда же доставили самца. Я к тому времени успел прибраться в их вольере и надежно заговорил его от посторонних явлений.
С остальными беглецами дело решилось просто. Кошек, крыс, ласок и жаб отловили сами дети. Шуликуны два дня гонялись по всей школе, и поначалу им очень нравилась такая свобода. Двое даже прижились в школьной столовой и ловко научились клянчить еду, но остальные мало-помалу вернулись самостоятельно, соскучившись по беззаботному житью.
Так же получилось с аспидами. Одну из этих тварей я отыскал среди клеток – ленивая бестия просто забилась в дальний угол. Еще одну поймали в котельной, а двух принес Черный Вэл. Обе змеи случайно попали в его подвал, и в качестве наказания зелейник выдоил у них весь яд. После произведенной экзекуции аспиды выглядели не лучшим образом, и Вэл приволок их, держа за шеи, как два толстых резиновых шланга с разинутыми пастями. Это были последние беглецы, и я вздохнул бы свободно, если бы не настойчивое приглашение дамы Мораны «на ковер».
В среду, накануне Имболка, или, по календарю простых смертных, 1 февраля, я, с трудом передвигая ноги, подошел к двери в кабинет директора. На приличном расстоянии от меня двигались три девушки – Вероника со своими подружками. Они проводили меня до самых дверей, и порог кабинета я переступил, провожаемый их сочувственными взглядами.
Кабинет мессира Леонарда, находившийся на пятом этаже, сообщался с учительской на четвертом, так что можно было войти внутрь на одном этаже, а выйти на другом. Большинство моих коллег – уже можно считать, что бывших коллег, – были на уроках, и только леди Ульфрида проводила меня спокойным взглядом. Я же старался запомнить надолго эти темные каменные стены, эти колонны, украшенные резьбой, этот мозаичный пол и выцветшие витражи на стрельчатых окнах. Совсем скоро настанет последний час моего пребывания в Школе МИФ. Уже завтра утром я буду стоять в одиночестве на занесенной снегом платформе, а потом Йотунхеймский экспресс повезет меня в Уппсалу, откуда дорога мне только одна – домой. Я уже представил, как возвращаюсь к Графам побитой собакой, и гадал, как встретят они меня. Нет, конечно, не прогонят, но и не поздравят.
Не успел я постучать в высокие массивные двери директорского кабинета, как изнутри раздалось:
– Войдите.
Узкая, словно вырубленная в скале, лесенка вела в полукруглый кабинет, освещенный одной лампой-факелом и двумя небольшими высоко расположенными окнами. Между ними на возвышении – потолки были метров шесть или семь – было устроено ложе под балдахином. На полпути к нему на полу красовалась заготовка пентаграммы. По обе стороны от нее стояли два кресла и журнальный столик, заваленный журналами и пергаментами. Темные шкафы, похожие на медицинские, теснились вдоль стен. Справа стоял еще один стол на котором гудел голубым экраном настоящий компьютер.
Это изобретение простых смертных с недавних пор стало входить и в жизнь магов. Но мы используем их как тренажеры для боевых магов и при составлений гадательных справочников, а также для хранения информации. Наша Паутина тоже отличается от Интернета простых смертных – компьютер мага ВСЕГДА подключен к ней и вне Сети просто не работает. Однако письма мы через него не посылаем – для близких расстояний есть телепатия, а на дальних отлично действует птичья почта: сороки, вороны и галки живут по всему земному шару, и простые смертные их совершенно не замечают.
Мессир Леонард сидел по-собачьи в глубоком кресле и осторожно стучал по клавиатуре зажатой в переднем копыте палочкой. А меня встречала дама Морана.
– Долго же вас пришлось ждать, – ледяным тоном произнесла она. – Чем вы были заняты?
– У меня были уроки, – сказал я.
– Это не дает вам права… – сердито начала она, но оборвала сама себя. – В школе случилось ЧП. Пострадали дети – восемь человек подверглись стрессу, что губительно для мага. Еще двух девушек потоптали единороги, мальчика с пятого курса чуть не заклевал гриф. Я уж не говорю про Адама Лекса. Вы знаете, что он несколько недель не сможет двинуть правой рукой? А ведь он будущий боевой маг и подавал определенные надежды! Вы, педагог, лишили одаренного юношу будущего. Это скандал сам по себе. Если родители пострадавших детей решат дать делу ход, школа окажется опозоренной. Более того – ее могут вообще закрыть…
Мессир Леонард кашлянул, не отрывая глаз от голубого экрана.
– Вы повели себя крайне безответственно, – выдержав паузу, продолжала дама Морана. – Выпустить зверей…
– Я их не выпускал, – вставил я слово. – Меня в это время не было в кабинете. Я пошел к…
– Так вы хотите сказать, что не выпускали зверей из клеток?
– Нет. Наверное, кто-то вошел в мое отсутствие.
– А заклинания? Охраняющие и запирающие заклинания, мешающие зверям сбежать?
– Я их снял, – промолвил я еле слышно.
– Что-что? – подалась вперед завуч.
Я повторил.
– Что-о? – она сжала кулаки. – Вы СНЯЛИ запирающие заклинания? Со ВСЕХ вольер и клеток?
– Да. Мне показалось, что без них животные почувствуют себя лучше и…
– Когда кажется, надо креститься, – отрезала дама Морана. – Докатились! Уж не хотите ли вы сказать, что любой мог прийти и открыть клетки?
– Наверное. Я никогда не запирал живой уголок.
– Крайне безответственно, – повторила завуч. – Бросить живой уголок, полный опасных тварей, открытым настежь!
Мессир Леонард снова кашлянул. Завуч быстро оглянулась на него.
– Значит, вы разрешаете приходить к вам всем подряд? И кто же к вам ходит?
Не нужно большого ума, чтобы сообразить – если клетки так легко открыть, то это мог сделать и кто-то из детей. Значит, можно свалить вину на конкретного ребенка.
– Подайте мне список ваших кружковцев.
– У меня его нет… пока.
– Пока? Середина учебного года! Уж не хотите ли вы сказать, что к вам не ходят дети?
Мне оставалось только покачать головой. Что я еще мог сказать? Ткнуть пальцем в какого-нибудь лоботряса и отвести от себя подозрение? В школе была парочка отпетых хулиганов, но я помнил, что в свое время такой же хулиганкой была моя мать, и решил, что не имею права подставлять детей.
– Та-ак, – прошипела дама Морана, – ну это уж ни в какие ворота не лезет. Мало того, что вы устроили в школе погром, так вы еще и плохой педагог! Вы не сумели увлечь детей своим предметом! Кому вы нужны, если на то пошло? На уроках у вас никакой дисциплины, программы не составляете, детей увлечь не сумели. Да еще и зверей выпустили! Если кто-то из родителей пострадавших детей вздумает подать в суд, отвечать будете вы! А родители Адама Лекса очень уважаемые люди. Для нас большая честь, что Лекс учится в Школе МИФ! И по вашей вине репутация школы будет подорвана раз и навсегда. Я уж молчу о нанесенном ей ущербе, о сломанных партах и выбитых окнах, о порванных учебниках и загаженных коридорах. Расходы на восстановление школьного инвентаря вы должны возместить из своей зарплаты! А сейчас я выношу вам выговор с занесением в личное дело. И обязательно поставлю вопрос на педсовете о вашем соответствии занимаемой должности!
Третий раз директор прервал завуча. Но на сей раз дама Морана лишь на миг сбилась с курса.
– У вас никакого сознания, никакой ответственности, никакого понятия о дисциплине! Немедленно отправляйтесь и напишите объяснительную, почему вы допустили такую халатность. Преступную халатность, учитывая то, что пострадали дети!.. И еще, – добавила она прежде, чем я пошевелился, – подготовьте животных, подлежащих ликвидации.
– Ликви… что? – не поверил я своим ушам.
– Живой уголок должен быть расформирован. Часть зверей мы передадим на опытническую станцию в Уппсалу, а остальных усыпят. Особенно драконов, грифонов, грифа и аспидов. Ну и, возможно, единорогов.
Не веря своим ушам, я покачал головой.
– Их усыпят? Но почему?
– Звери почуяли кровь. Теперь они будут нападать на людей. От них надо избавиться. А вдруг выяснится, что они бешеные?
– Они не бешеные! – рискнул возмутиться я.
– Пререкаетесь? – спросила дама Морана таким тоном, что я похолодел. Сжав кулаки, она шагнула ко мне.
– Я долго терпела ваши выходки, Мортон, – прошипела она. – Вашу лень, вашу недисциплинированность, ваше вызывающее поведение. Вы подрываете сами основы нашей профессии. Вы не уважаете авторитеты. Вы недостойны быть педагогом. Вам опасно доверять детей. Более того – вам опасно вообще находиться среди них. Чего стоит, например, ваше посещение рекреации девушек на прошлой неделе…
Мне захотелось провалиться сквозь землю. Горло перехватило, стены кабинета качнулись перед глазами, расплываясь в тумане. Доказывать, что они меня сами пригласили, не имело смысла – завуч слушала только себя.
– В общем, все, – подвела итог дама Морана. – Мое терпение лопнуло.
Скрипнуло кресло. Гудение компьютера, давившее мне на уши, смолкло. Я покачнулся, настолько глубокой стала тишина. Она упала, как нож гильотины.
– Дама Морана, – послышалось блеяние мессира Леонарда. – Теперь позвольте мне поговорить с молодым человеком.
Он громко хмыкнул, прыжком соскочив на пол, и завуч, пробормотав что-то нелестное для меня, вроде: «Разговор еще не окончен», – вышла, хлопнув дверью.
Громко цокая копытами, директор подошел ко мне.
– Присядьте, – сказал он.
Кресло оказалось спасительно близко – ноги уже не держали меня, и я просто упал в него. Голова кружилась, перед глазами все плыло. Сев на пол, мессир Леонард переждал, пока я приду в себя, а потом положил мне правое копыто на запястье.
– Я уволен, – прошептал я и не узнал своего голоса.
– Пока нет.
– Уволен, – покачал я головой. – Простите, но я…
– Глупости и пустяки. Не накручивайте себя раньше времени, Максимилиан. С чего вы взяли, что уволены?
– Но ведь дама Морана сама сказала, что…
– Выбросьте из головы, что сказала завуч Геррейд. Она имела право так говорить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61