Но далеко уйти ему не дали. Сквозь запертую дверь просочились, держась за руки, Прилежный Ученик и Студентка-Неудачница. Оба привидения были возбуждены и казались поэтому прозрачнее, чем есть на самом деле. У Студентки к тому же волосы на голове полностью изменили форму, превратившись в шевелящуюся массу.
– Мы видели! – затараторили они хором. – Мы все видели! Мы все знаем! Спросите нас! Мы знаем!
– Я выучила этот предмет! – воскликнула Студентка. – Честно-честно!
– Что вы знаете?
– Мы видели, как на арке появился этот ЗНАК! – воскликнул Прилежный Ученик. – Ну, тот, который внизу.
– Знаете? – Дама Морана с торжеством посмотрела на Черного Вэла, остановившегося в дверях. – Расскажите все, что видели.
Привидения посмотрели друг на друга.
– Ну, собственно, мы не совсем… то есть я хотела сказать, что я… ну, в общем, я почти, – засмущалась Студентка. – То есть мне вот только что казалось, что все знаю, а потом вдруг… В общем-то, это не я! Меня там не было! Честно-честно! Я же учила-а… Она залилась горючими слезами.
– Не морочьте нам голову. Вы не на экзамене! – прикрикнула завуч. – Так кто-нибудь хоть что-нибудь видел?
– Позвольте мне. – Ученик поправил несуществующие очки. – Дело в том, что мы доподлинно знаем, что у ночного происшествия есть один свидетель. И мы готовы его вам предоставить.
– Кто это?
– Оживающий Доспех.
Мы переглянулись. Большая часть доспехов стояла в холле, где появился ЗНАК. Дух Рыцаря чаще всего оживлял именно их. Редко когда его встречали в школьном музее на третьем этаже. И если он действительно ночью находился там, то просто обязан был все увидеть – привидения воспринимают мир не так, как мы. От них невозможно укрыться.
Привидения пошептались, и Студентка растворилась в воздухе, помчавшись искать Доспех.
Они явились несколько минут спустя, и, когда я увидел Оживающий Доспех, мне стало слегка не по себе. Ибо на сей раз неугомонный дух Рыцаря переселился в доспех гладиатора. Одно дело, когда на вас движется доспех конного рыцаря тринадцатого века с опущенным забралом, и совсем другое, когда перед вами возникают наручи, поножи, короткая кожаная юбочка и несколько причудливо перекрещивающихся ремней, увенчанных шлемом-шляпой. Кое-кто из дам даже отвернулся. А Доспех ударил себя в ремни наручем и рявкнул невидимой глоткой:
– Аве Кесарь! Моритури ди салютант! – и застыл по стойке «смирно».
– Ага, – кивнул мессир Леонард, подходя. – Значит, это ты все видел?
– Мой император, – напыщенно произнес Доспех, – я готов исполнить любой ваш приказ. Хотите – я сражусь за вас на арене с диким зверем. Хотите – пускайте против меня сколько угодно бойцов. Я готов умереть ради вас… и достойного вознаграждения в случае победы. И пусть благословит меня Марс, а вас не оставит своей милостью Юпитер!
Я уже, кажется, говорил, что дух Рыцаря всегда перевоплощался в ту эпоху, чей доспех надевал? Мессир Леонард помотал гривой.
– Мне не нужна твоя смерть, доблестный воин, – подыграл он гладиатору, – мне нужно знать, что ты видел сегодня ночью.
– Сны, – без запинки ответил Доспех. – Сны о родной Фракии. Сны о матери и отце. А потом мне снилось, что я был захвачен в плен и снова стал рабом… Но это все прошло. Морфей разомкнул свои объятия, и ваш верный Спартак снова с вами!
– Ночью в холле замка, – рванулась в бой дама Морана, – что ты видел ночью в холле замка? Там кто-то нарисовал ЗНАК…
– Я не был ночью в холле ни замка, ни виллы, – в голосе привидения послышалась обида. – Я честный гладиатор и ночами сплю в своем доме, в объятиях жены и никуда не хожу. Тем более в замки.
– Значит, ты ничего не видел?
– Я спал и видел сны, мой император. Если вы сомневаетесь во мне, то лучше бы мне покончить с собой, чем вызвать ваш гнев!
– Тут кто-то морочит нам головы, – догадалась дама Морана и почему-то снова обратилась к Черному Вэлу. Тот стоял, подпирая плечами дверной косяк, и давился от смеха. Но прежде чем завуч и зелейник снова схлестнулись, на помощь им пришел мессир Леонард.
– Боюсь, я знаю, в чем дело, – цокая копытами, он обошел доспехи гладиатора кругом. – Ты ни в чем не виноват, мой верный Спартак, – сказал он привидению. – Империя не сомневается в твоей верности, и вовсе не ты вызвал наш гнев. Отправляйся к себе и живи спокойно, ожидая наших приказаний.
Доспех отсалютовал и растворился в воздухе, оставив после себя легкий аромат конюшни, а директор уселся по-собачьи в центр освободившейся пентаграммы.
– Дело вот в чем, – сказал он. – Наш дух Рыцаря, перевоплощаясь в тот или иной доспех, всякий раз оставляет свою память в прошлом. Будучи гладиатором, он не помнит, где был и что делал в доспехе русского ратника. А став русским ратником, забывает, что был когда-то тевтонским рыцарем. И так далее. Девушка, – кивнул он Студентке, которая понуро стояла в уголке, размазывая по щекам слезы пополам с косметикой, – ты помнишь, в каком доспехе был дух Рыцаря ночью?
– Ка-а… а-а… кажется, в кольчуге Викинга, – всхлипнула она.
– Вот и отлично. Значит, надо всего-навсего подождать, пока снова не оживет Викинг!
– Но этого можно ждать сколько угодно! Хоть до скончания века!
– Нет. Мы можем приблизить это время, если просто-напросто разберем все доспехи в холле и поменяем местами их детали, – вмешалась Берегиня. – Например, к русской кольчуге приделаем греческий шлем, а к пластинчатой броне монгольских ратников добавим наручи тевтонских рыцарей. Дух Рыцаря не будет вселяться в неправильно собранные доспехи, и ему останется один выход – кольчуга Викинга. Которую мы нарочно оставим нетронутой!
– Великолепно! – просияла дама Морана. – Это выход… И горе тому, – добавила она свирепым шепотом, взглянув на Черного Вэла, – кто помешает духу вселиться в доспех Викинга или оставит неповрежденным какой-нибудь другой доспех!
Школа была в трансе. Уроки в тот день сократили, дети ходили притихшие. Гнетущая тишина стояла даже на переменах, ибо дама Морана не выдержала и прочла перед всеми лекцию о том, что не потерпит никакого нарушения дисциплины. Сгущая краски, она просто-напросто напугала детей. Да и мы, учителя, ходили на цыпочках.
Я мало знал о секте Белого Мигуна – только то, что рассказал мне мессир Леонард, вручив фотографию матери, да по обрывкам беседы с Черным Вэлом. Но интуитивно догадывался, что возрождение Братства может обернуться для всего магического мира катастрофой. Белый Мигун на свободе. Неизвестно, где он находится, но что он собирает силы для реванша – не вызывало сомнений. В новостях периодически передавали информацию о том, что Белого Мигуна якобы видели тут и там. Сперва он мотался во всем Британским островам, но потом его встретили в Дании. А спустя какое-то время некто похожий на Мигуна крутился в Парижском Диснейленде, и кое-кто даже видел, как он садился в поезд до Силезии. Старую Европу продолжало лихорадить, но до сих пор нигде столь активно не проявляли себя сторонники Мигуна. Представляете, какой разразился бы шум, если бы узнали о ЗНАКЕ в Школе МИФ? Это, как минимум, означало бы, что Белый Мигун уже добрался до Скандинавии!
После занятий я сбегал в библиотеку и попросил Серую Мышь дать мне подшивки газет и журналов двадцатилетней Давности, но библиотекарша меня огорошила – оказывается, после того как Мигун был арестован, пришел приказ из Министерства, повелевающий уничтожить всю информацию о секте! Оставили только кое-что в архивах и учебниках истории. И она, как честная волшебница, выполнила приказ.
Отчаявшись что-либо отыскать – ибо в свои школьные годы уже читал учебник по истории магии и не нашел там ничего о секте, – я возвращался к себе и не поверил своим глазам, когда увидел, что возле дверей в мою комнату топчется Даниил Мельхиор.
На мальчике не было лица. Веки опухли от слез, он кусал губы и подозрительно сопел носом. К груди мальчик крепко прижимал объемистый сверток, показавшийся мне знакомым.
– Что случилось? – Я потрепал Даниила по плечу.
– Вот… вот, – всхлипнул он.
Сверток оказался инсектарием, который несколько недель назад я сам сделал для его мотылька. Несчастное насекомое лежало на дне без признаков жизни.
– Пошли. – Я распахнул дверь, пропуская мальчика внутрь.
На Даниила было жалко смотреть. Усевшись к столу, он поставил инсектарий, вытащил тельце мотылька и склонился над ним. Я осторожно вынул насекомое у него из рук и внимательно осмотрел.
Мотылек выглядел ужасно. Пушок на тельце весь вылез, оно сморщилось и местами начало чернеть. Глаза тоже обмякли. Крылышки облетели и обтрепались, а бурый узор на них выцвел. Только усики-антенны еще сохраняли прежний вид и слегка подрагивали.
– Он… он умер? – Даниил с опаской заглядывал мне в руки.
– Пока еще нет.
– Значит, ему можно помочь? – Мальчик вцепился мне в локоть.
– Боюсь, что нет. Извини. – Я осторожно положил мотылька под свет лампы. – Твой отец – ведь это дух твоего отца! – не мог быть вечно с тобой. Он остался на этом свете, чтобы защищать тебя от опасностей, но сегодняшние события… Ты знаешь, что сегодня произошло?
– Да, – кивнул мальчик, – кто-то нарисовал на арке в холле Знак секты Белого Мигуна.
– Вот как? – Я удивился. Мы же ничего не объясняли детям! – Откуда ты знаешь?
– Просто знаю, и все, – буркнул Даниил, но потом все-таки ответил: – У нас дома он был нарисован на стене. Мама и папа всегда завешивали его картиной, когда к нам приходил инспектор от Инквизиции.
– К вам приходили инквизиторы?
– Да. Раз в месяц. Папа говорил – проверить, как мы живем, потому что они думали, что мои родители… ну, до сих пор не забыли… ну, вы понимаете?
Я кивнул. То, что инквизиторы не оставляют своим вниманием бывших сектантов, для меня было новостью. Но почему ничего подобного не сообщил Вэл? Почему, в конце концов, к нам домой не ходили инспекторы? Ведь на воспитании Графов находился я – сын духовной дочери самого гуру! Или все-таки приходили, но я был слишком мал и не запомнил?
Мотылек слегка пошевелил усами. Он попытался приподняться, но слабые лапки его не слушались. Даниил жадно следил за ним.
– Мы можем что-нибудь для него сделать? – прошептал он. – Может быть, заклинание…
– Вряд ли. Прости, Даниил, но Знак Мигуна… Мигун был очень сильным магом. Сильным и опасным. Думаю, твой отец пытался защитить тебя от него. Но раз здесь появился его Знак, то…
– Мой отец сражался с ним и проиграл?
– Да.
– Мне страшно, – прошептал Даниил.
Я обхватил его за плечи, и мальчик прижался ко мне, вздрагивая, словно за дверями уже стоял кто-то пришедший по его душу.
Мотылек все еще шевелился. Я присмотрелся к его движениям. Насекомое явно пыталось дать нам какой-то знак? Или это просто агония?
– Он умирает, – всхлипнул мальчик.
– Да.
– И мы ничем не можем ему помочь?
– Думаю, можем, – сказал я. – Мы должны позволить ему умереть.
Даниил с испугом воззрился на меня. Какой-то миг мне казалось, что он вот-вот схватит мотылька и убежит.
– Понимаешь, – торопливо заговорил я, – твой отец уже все равно мертв. Его душа вернулась в этот мир, чтобы защищать тебя, и он был при тебе так долго, как мог. Но мотыльки недолговечны. Обычное насекомое давно бы уже умерло – его поддерживает воля твоего отца. Вселись он в какое-нибудь другое существо, с более долгой жизнью, он бы и прожил в этом облике дольше. Но мотыльку – настоящему мотыльку – пора умирать. Ради любви к твоему отцу мы не имеем права заставлять его дольше мучиться. Поверь, он будет тебе только благодарен за то, что ты позволишь ему обрести покой.
– Нет! – вскрикнул Даниил. – Вы говорите это нарочно! Я знаю! Это не покой! ТАМ нет покоя! ТАМ нет вообще ничего! Тот свет – сказка, обман! Я не хочу, чтобы он умирал! Нельзя, чтобы умирали! Смерть – это же так страшно! Я видел, как умирала мама!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61