Надо было сперва подняться на третий уровень башни, через боковую лесенку спуститься на пятый этаж, оттуда – на второй уровень башни, с него – на четвертый этаж, но в другое крыло, а уже оттуда прямиком к медпункту. Будучи нежитью, Невея могла почувствовать, если кто-то пришел к ней за помощью, поэтому я знал, что она обязательно встретит меня на месте.
Я поднялся на пятый этаж и приостановился, размышляя. Дело в том, что кроме вышеупомянутого обычного пути существовал еще и путь короткий – по винтовой лестнице. Он был неудобнее, так как приходилось пробираться по узкой лесенке в полной темноте, держась за каменные стены, покрытые мхом и плесенью. Зато экономилось минут десять чистого времени.
«Легких путей мы не ищем», – сказал я себе и направился к винтовой лесенке. Но не дошел до нее двух шагов и замер как вкопанный.
Совсем рядом послышались голоса. И, хотя я успел изучить большую часть лестниц, мне понадобилось почти две минуты, чтобы понять, ОТКУДА исходят эти голоса, а уже потом узнать их.
На каждом этаже открывалось восемь больших и шесть малых лестниц, ведущих на соседние этажи. Было и по две-три тайных – к одной из них я направлялся. Голоса исходили из-под ближайшей большой лестницы, а вернее, из-под тесной подлестничной каморки, где обычно завхоз устраивал свои кладовочки для инвентаря. Наш завхоз, кстати сказать, существо загадочное. Мы все знали, что он есть, даже иногда видели, но вот сказать, кто это, никто не мог. Он надеялся на глаза очень редко и только для того, чтобы вручить кому-либо инструменты или доложить о неполадках. Под этой лестницей, насколько я знал, у него кладовки не было.
Лестница была широкая, каменная, с мощными лепными перилами в виде вставших на дыбы единорогов. В отличие от остальных лестниц пятого этажа, она на нем и НАЧИНАЛАСЬ, как бы выныривая из-за колонны, в которой скрывалась потайная лестница, ведущая прямиком к медпункту. В узкой щели между колонной, стеной и лестницей царила кромешная тьма. Я поставил ногу на нижнюю ступеньку – отсюда голоса звучали явственнее.
– Не надо плакать, – обманчиво-мягко прозвучал хриплый голос, в котором слышалось презрение. – Этим меня не разжалобишь.
– Но я… я правда ничего не знаю, – ответил дрожащий детский голос. – Поверьте мне…
– Есть факты. Факты – вещь упрямая… Такие же, как ты.
– Я ничего не знаю. Пожалуйста…
– Мне ведь и так известно почти все, – в мягком голосе зазвучала угроза. – Мне нужно только подтверждение – «да» или «нет». Да или нет?
– Я не знаю, о чем вы говорите…
– Не вынуждай меня применять силу.
Послышалось шипение и детский вскрик:
– Пожалуйста, отпустите! Мне больно!
– Будет еще больнее! Скажешь или нет?
– Я не знаю!
– Это не ответ! Ты знаешь все!
– Нет! – в детском голосе слышались слезы.
– Да!
Шлепок. Словно от пощечины. Я вздрогнул.
– Это… это вам так не пройдет, – уже рванувшись под лестницу, я был остановлен странными, недетскими интонациями, прозвучавшими в голосе мальчишки.
Вот это другой разговор, – мне показалось, что мучитель ребенка улыбается. – Так да или нет? Я жду!
– Нет!.. Нет! Пожалуйста! Не надо! Я…
Я не выдержал и бросился под лестницу.
Тьмы там не было. Горела крошечная зеленая лучина, и в ее неверном свете я увидел прижавшегося к стене напуганного, бледного до синевы Даниила Мельхиора, а над ним, со стилетами в руках, зелейника Черного Вэла. Волосы у мальчишки были взлохмачены, на щеке темнело пятно. Оба заговорщика чуть не вскрикнули, увидев меня.
– Что тут происходит? – спросил я.
Черный Вэл опустил стилеты. При свете лучины худое горбоносое лицо его было таким зловещим, что мне стало жутко. Казалось, передо мной сама воплощенная злость.
– Мы беседовали, – проскрипел он недовольно. – Вы нам помешали.
– Я слышал детский крик…
– Вам показалось. Идите своей дорогой, Максимилиан. У вас была трудная ночь. Советую вам отдохнуть.
– Я так и сделаю. – Собрав все свое мужество, я попытался улыбнуться в перекошенное лицо Черного Вэла. – Но сперва выясню, о чем вы разговаривали с мальчиком.
– Обычные детские секреты. – Черный Вэл улыбнулся своей жертве слащаво-уверенно. – Мы просто играем.
– Вы мучаете мальчика. – Я сделал шаг вперед, но Вэл выбросил руку и остановил меня. Стилет сверкнул в опасной близости от моей груди.
– Вот что, Максимилиан, – прошипел он, приблизив свое лицо к моему. Его глубокие черные глаза засверкали, словно у нежити. – Не суйтесь не в свое дело, если хотите жить. Вы и так в опасности, а сейчас рискуете еще больше.
– Чем? Напороться на ваш стилет? Он отравлен, лорд-зелейник?
Я демонстративно сжал в кулаке свой амулет, показывая, что готов применить защитные заклинания. Мне практически ни разу не приходилось ими пользоваться, я даже не был уверен, что вспомню все, что сдавал на курсах самообороны, но у Вэла, очевидно, в этом тоже были сомнения. Он отступил, но от Даниила не отошел.
– Этот стилет не для вас, лорд Мортон, – сказал он.
– А для кого же? Для мальчика?
Даниил не сводил с меня глаз. В них было все – страх, надежда, радость, тоска и что-то еще, недоступное моему пониманию.
– Да, для мальчика – если потребуется, – сказал Вэл.
– Не сходите с ума! Иначе я обо всем доложу даме Моране, и вас выгонят из школы.
– И это будет последним днем в вашей жизни, лорд Мортон. Вы не знаете, что скрывает этот мальчишка, а кидаетесь его защищать. Он опасен для всех – и для вас в том числе.
Даниил молчал и только выразительно мотал головой. И это молчание убеждало меня сильнее всех прочих аргументов.
– Вы сумасшедший, Черный Вэл, – сказал я. – Уходите. Или уйдем мы.
– Даниил, останься! – крикнул тот и совершил ошибку.
Сорвавшись с места, мальчик ужом скользнул между его растопыренных рук и бросился ко мне. В какой-то миг мне показалось, что Вэл готов метнуть ему в спину стилет, я рванул наперерез, закрывая ребенка собой, и понял, что правильно разгадал его порыв, потому что лорд-зелейник тут же опустил оружие.
Даниил прижимался ко мне, пряча лицо. Его худые плечи сотрясала мелкая дрожь. Я обнял парнишку.
– Тебя никто больше не обидит, обещаю! – и повел его прочь.
Вэл стоял под лестницей, как статуя. Когда мы вышли на открытое пространство, он в два шага догнал нас и за подбородок поднял голову Даниила.
– Тебе ведь не нужен такой враг, как я, – прошипел он зло. – А я могу стать врагом. И ты сто раз пожалеешь, что не позвал меня с собой. Пожалеешь, но будет поздно!
Развернулся, взметнув полу мантии, и ушел, печатая шаги.
Даниил робко посмотрел на меня. Я взял мальчишку за руку, отпустил свой амулет и только сейчас почувствовал, как напряжены мои пальцы. Я ведь всерьез собирался драться. И против кого! Против Черного Вэла, бывшего боевика! Будучи старше меня на семнадцать лет, он имел такой опыт боев, какой мне и не снился. И его стилеты – они вполне способны заменить ему боевые заклятия. Но теплая рука Даниила сжимала мои пальцы, и я почувствовал себя увереннее. Вдвоем мы стали подниматься по лестнице к Невее Виевне – мальчик пошел за мной без разговоров.
Нежить-целительница была уже на месте. Одного взгляда на мое встревоженно-помятое лицо ей было достаточно. Она взглядом вскипятила воду, добавила в нее какую-то траву – только по запаху я узнал мяту, остальные растения мне были неизвестны, – пошептала над нею и протянула стакан.
– Я кое-что добавила в раствор, – сказала она. – Поможет не спать, но в то же время успокоит. Вы что-то перевозбуждены и взволнованны.
– По дороге сюда была неприятная встреча, – признал я.
– Надеюсь, все живы? – Невея хохотнула своей шутке и склонилась над столом, уставленным мешочками, склянками и кульками. – Терпеть не могу мертвецов. Иные так не хотят умирать, что готовы убить всех остальных – будто это им поможет. А ведь процесс разложения необратим. И кое-кому это пора усвоить.
С этими словами лихоманка так посмотрела на нас, что Даниил чего-то испугался и потянул меня прочь.
До конца перемены оставалось всего несколько минут. Я успевал только добежать до своей аудитории. Но Даниил все цеплялся за мою руку, так что пришлось сбавить темп. Проходя мимо лестницы, под которой его допрашивал Черный Вэл, мальчик вздрогнул.
– Что он хотел у тебя выпытать? – спросил я.
– Н-ничего. – Даниил отвел взгляд.
– Пойми, мне это безразлично, – сказал я, – но все-таки я должен знать, в чем дело, чтобы в случае чего смочь тебя защитить.
– Он, – мальчик прятал глаза, – он хотел узнать о моем отце. Как он умер и все такое… И не хотел верить, что я ничего не знаю.
– Непонятно, зачем ему это?
– Я не знаю, – вздохнул Даниил. – Но я его боюсь.
– Я тоже, – сказал я и твердо решил, что доверять Черному Вэлу больше не буду.
Даниил был явно напуган происшествием, и я забрал его с собой, усадив в кабинете для практических занятий, чтобы мальчишка пришел в себя и отдохнул.
Одно в этой истории меня настораживало – только я и Даниил знали правду о смерти его отца. Откуда это стало известно Вэлу?
В ту ночь мне приснилось что-то хорошее и доброе, но разбужен я был гнусавым звонком, который назывался Голос Школы и принадлежал директору. Мессир Леонард пользовался им в крайних случаях – когда хотел немедленно вызвать к себе педагогов. Прозвучал он ровно за пять минут до того, как сработал мой будильник.
В ту ночь дежурила группа самого директора, и я не сомневался, что он зовет нас, чтобы поделиться результатами ночного похода. Но когда я вбежал в учительскую, сердце у меня упало. Ибо в пентаграмме для нарушителей стояла Вероника Корбут-Вайда.
Девушка была в ночной сорочке и накинутом поверх нее халате, с распущенными волосами, босиком. Она прятала глаза и кусала губы, чтобы не разреветься. Я поскорее юркнул в уголок, догадываясь, что ей не доставит удовольствия видеть меня сейчас. И не потому, что я ей нравился, а именно вопреки этому чувству.
Мессир Леонард маршировал перед пентаграммой, вскидывая копыта. Завуч дама Морана вошла в числе последних.
– Ага, – с порога воскликнула она, – наконец-то! Поймали?
И тут она узнала Веронику.
– Не может быть! Ученица Корбут? Это вы?
– Да, как видите. – Мессир Леонард прекратил расхаживать. – Мы обнаружили ее недалеко от учительской, в два часа ночи. Шла по коридору со свечой.
– Ну, – дама Морана встала перед Вероникой, – куда вы направлялись, позвольте спросить?
Вероника молчала. Она даже не смотрела на завуча. а чувствовал себя по-дурацки. Девушка была моей ученицей, но в то же время у меня не было сил, чтобы встать на ее защиту. Если всему виной Вероника… если это она хулиганила ночами и писала на стенах кровавые надписи, если она как-то связана с сектой…
– Признаться, я не ожидала этого, да еще от вас, ученица Корбут! – сказала завуч. – Вы из приличной семьи, за все шесть лет ни одного серьезного нарушения дисциплины, одна из отличниц, активистка и спортсменка – и вдруг! Ночные походы по школе! Особенно сейчас, когда в МИФ происходит вы-сами-знаете-что! Это наводит на определенные мысли, ученица Корбут! На очень неприятные для вас мысли! Вы понимаете, что по закону мы должны сегодня же поставить в известность Инквизиторский Совет? И тогда вас в лучшем случае исключат из школы! Что вы делали ночью на четвертом этаже?
Вероника молчала. Что она могла сказать? Я был уверен, что девушка не признается. Но тем не менее она что-то пробормотала.
– Что-что? – наклонилась к ней дама Морана.
Вероника помотала головой, отказываясь повторять.
– Молчите? Что ж, это ваше право. Но молчание не Делает вам чести! Если бы вы смогли внятно объяснить цель вашего ночного вояжа, мы бы смогли проявить снисхождение, но раз вы упорствуете… Знаете, что делали с такими, как вы, в прежние времена?
Я оглянулся по сторонам. Учителя молчали. большинство только что встали с постелей, лишь те, кто вместе с директором ходил в дозор, были полностью одеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Я поднялся на пятый этаж и приостановился, размышляя. Дело в том, что кроме вышеупомянутого обычного пути существовал еще и путь короткий – по винтовой лестнице. Он был неудобнее, так как приходилось пробираться по узкой лесенке в полной темноте, держась за каменные стены, покрытые мхом и плесенью. Зато экономилось минут десять чистого времени.
«Легких путей мы не ищем», – сказал я себе и направился к винтовой лесенке. Но не дошел до нее двух шагов и замер как вкопанный.
Совсем рядом послышались голоса. И, хотя я успел изучить большую часть лестниц, мне понадобилось почти две минуты, чтобы понять, ОТКУДА исходят эти голоса, а уже потом узнать их.
На каждом этаже открывалось восемь больших и шесть малых лестниц, ведущих на соседние этажи. Было и по две-три тайных – к одной из них я направлялся. Голоса исходили из-под ближайшей большой лестницы, а вернее, из-под тесной подлестничной каморки, где обычно завхоз устраивал свои кладовочки для инвентаря. Наш завхоз, кстати сказать, существо загадочное. Мы все знали, что он есть, даже иногда видели, но вот сказать, кто это, никто не мог. Он надеялся на глаза очень редко и только для того, чтобы вручить кому-либо инструменты или доложить о неполадках. Под этой лестницей, насколько я знал, у него кладовки не было.
Лестница была широкая, каменная, с мощными лепными перилами в виде вставших на дыбы единорогов. В отличие от остальных лестниц пятого этажа, она на нем и НАЧИНАЛАСЬ, как бы выныривая из-за колонны, в которой скрывалась потайная лестница, ведущая прямиком к медпункту. В узкой щели между колонной, стеной и лестницей царила кромешная тьма. Я поставил ногу на нижнюю ступеньку – отсюда голоса звучали явственнее.
– Не надо плакать, – обманчиво-мягко прозвучал хриплый голос, в котором слышалось презрение. – Этим меня не разжалобишь.
– Но я… я правда ничего не знаю, – ответил дрожащий детский голос. – Поверьте мне…
– Есть факты. Факты – вещь упрямая… Такие же, как ты.
– Я ничего не знаю. Пожалуйста…
– Мне ведь и так известно почти все, – в мягком голосе зазвучала угроза. – Мне нужно только подтверждение – «да» или «нет». Да или нет?
– Я не знаю, о чем вы говорите…
– Не вынуждай меня применять силу.
Послышалось шипение и детский вскрик:
– Пожалуйста, отпустите! Мне больно!
– Будет еще больнее! Скажешь или нет?
– Я не знаю!
– Это не ответ! Ты знаешь все!
– Нет! – в детском голосе слышались слезы.
– Да!
Шлепок. Словно от пощечины. Я вздрогнул.
– Это… это вам так не пройдет, – уже рванувшись под лестницу, я был остановлен странными, недетскими интонациями, прозвучавшими в голосе мальчишки.
Вот это другой разговор, – мне показалось, что мучитель ребенка улыбается. – Так да или нет? Я жду!
– Нет!.. Нет! Пожалуйста! Не надо! Я…
Я не выдержал и бросился под лестницу.
Тьмы там не было. Горела крошечная зеленая лучина, и в ее неверном свете я увидел прижавшегося к стене напуганного, бледного до синевы Даниила Мельхиора, а над ним, со стилетами в руках, зелейника Черного Вэла. Волосы у мальчишки были взлохмачены, на щеке темнело пятно. Оба заговорщика чуть не вскрикнули, увидев меня.
– Что тут происходит? – спросил я.
Черный Вэл опустил стилеты. При свете лучины худое горбоносое лицо его было таким зловещим, что мне стало жутко. Казалось, передо мной сама воплощенная злость.
– Мы беседовали, – проскрипел он недовольно. – Вы нам помешали.
– Я слышал детский крик…
– Вам показалось. Идите своей дорогой, Максимилиан. У вас была трудная ночь. Советую вам отдохнуть.
– Я так и сделаю. – Собрав все свое мужество, я попытался улыбнуться в перекошенное лицо Черного Вэла. – Но сперва выясню, о чем вы разговаривали с мальчиком.
– Обычные детские секреты. – Черный Вэл улыбнулся своей жертве слащаво-уверенно. – Мы просто играем.
– Вы мучаете мальчика. – Я сделал шаг вперед, но Вэл выбросил руку и остановил меня. Стилет сверкнул в опасной близости от моей груди.
– Вот что, Максимилиан, – прошипел он, приблизив свое лицо к моему. Его глубокие черные глаза засверкали, словно у нежити. – Не суйтесь не в свое дело, если хотите жить. Вы и так в опасности, а сейчас рискуете еще больше.
– Чем? Напороться на ваш стилет? Он отравлен, лорд-зелейник?
Я демонстративно сжал в кулаке свой амулет, показывая, что готов применить защитные заклинания. Мне практически ни разу не приходилось ими пользоваться, я даже не был уверен, что вспомню все, что сдавал на курсах самообороны, но у Вэла, очевидно, в этом тоже были сомнения. Он отступил, но от Даниила не отошел.
– Этот стилет не для вас, лорд Мортон, – сказал он.
– А для кого же? Для мальчика?
Даниил не сводил с меня глаз. В них было все – страх, надежда, радость, тоска и что-то еще, недоступное моему пониманию.
– Да, для мальчика – если потребуется, – сказал Вэл.
– Не сходите с ума! Иначе я обо всем доложу даме Моране, и вас выгонят из школы.
– И это будет последним днем в вашей жизни, лорд Мортон. Вы не знаете, что скрывает этот мальчишка, а кидаетесь его защищать. Он опасен для всех – и для вас в том числе.
Даниил молчал и только выразительно мотал головой. И это молчание убеждало меня сильнее всех прочих аргументов.
– Вы сумасшедший, Черный Вэл, – сказал я. – Уходите. Или уйдем мы.
– Даниил, останься! – крикнул тот и совершил ошибку.
Сорвавшись с места, мальчик ужом скользнул между его растопыренных рук и бросился ко мне. В какой-то миг мне показалось, что Вэл готов метнуть ему в спину стилет, я рванул наперерез, закрывая ребенка собой, и понял, что правильно разгадал его порыв, потому что лорд-зелейник тут же опустил оружие.
Даниил прижимался ко мне, пряча лицо. Его худые плечи сотрясала мелкая дрожь. Я обнял парнишку.
– Тебя никто больше не обидит, обещаю! – и повел его прочь.
Вэл стоял под лестницей, как статуя. Когда мы вышли на открытое пространство, он в два шага догнал нас и за подбородок поднял голову Даниила.
– Тебе ведь не нужен такой враг, как я, – прошипел он зло. – А я могу стать врагом. И ты сто раз пожалеешь, что не позвал меня с собой. Пожалеешь, но будет поздно!
Развернулся, взметнув полу мантии, и ушел, печатая шаги.
Даниил робко посмотрел на меня. Я взял мальчишку за руку, отпустил свой амулет и только сейчас почувствовал, как напряжены мои пальцы. Я ведь всерьез собирался драться. И против кого! Против Черного Вэла, бывшего боевика! Будучи старше меня на семнадцать лет, он имел такой опыт боев, какой мне и не снился. И его стилеты – они вполне способны заменить ему боевые заклятия. Но теплая рука Даниила сжимала мои пальцы, и я почувствовал себя увереннее. Вдвоем мы стали подниматься по лестнице к Невее Виевне – мальчик пошел за мной без разговоров.
Нежить-целительница была уже на месте. Одного взгляда на мое встревоженно-помятое лицо ей было достаточно. Она взглядом вскипятила воду, добавила в нее какую-то траву – только по запаху я узнал мяту, остальные растения мне были неизвестны, – пошептала над нею и протянула стакан.
– Я кое-что добавила в раствор, – сказала она. – Поможет не спать, но в то же время успокоит. Вы что-то перевозбуждены и взволнованны.
– По дороге сюда была неприятная встреча, – признал я.
– Надеюсь, все живы? – Невея хохотнула своей шутке и склонилась над столом, уставленным мешочками, склянками и кульками. – Терпеть не могу мертвецов. Иные так не хотят умирать, что готовы убить всех остальных – будто это им поможет. А ведь процесс разложения необратим. И кое-кому это пора усвоить.
С этими словами лихоманка так посмотрела на нас, что Даниил чего-то испугался и потянул меня прочь.
До конца перемены оставалось всего несколько минут. Я успевал только добежать до своей аудитории. Но Даниил все цеплялся за мою руку, так что пришлось сбавить темп. Проходя мимо лестницы, под которой его допрашивал Черный Вэл, мальчик вздрогнул.
– Что он хотел у тебя выпытать? – спросил я.
– Н-ничего. – Даниил отвел взгляд.
– Пойми, мне это безразлично, – сказал я, – но все-таки я должен знать, в чем дело, чтобы в случае чего смочь тебя защитить.
– Он, – мальчик прятал глаза, – он хотел узнать о моем отце. Как он умер и все такое… И не хотел верить, что я ничего не знаю.
– Непонятно, зачем ему это?
– Я не знаю, – вздохнул Даниил. – Но я его боюсь.
– Я тоже, – сказал я и твердо решил, что доверять Черному Вэлу больше не буду.
Даниил был явно напуган происшествием, и я забрал его с собой, усадив в кабинете для практических занятий, чтобы мальчишка пришел в себя и отдохнул.
Одно в этой истории меня настораживало – только я и Даниил знали правду о смерти его отца. Откуда это стало известно Вэлу?
В ту ночь мне приснилось что-то хорошее и доброе, но разбужен я был гнусавым звонком, который назывался Голос Школы и принадлежал директору. Мессир Леонард пользовался им в крайних случаях – когда хотел немедленно вызвать к себе педагогов. Прозвучал он ровно за пять минут до того, как сработал мой будильник.
В ту ночь дежурила группа самого директора, и я не сомневался, что он зовет нас, чтобы поделиться результатами ночного похода. Но когда я вбежал в учительскую, сердце у меня упало. Ибо в пентаграмме для нарушителей стояла Вероника Корбут-Вайда.
Девушка была в ночной сорочке и накинутом поверх нее халате, с распущенными волосами, босиком. Она прятала глаза и кусала губы, чтобы не разреветься. Я поскорее юркнул в уголок, догадываясь, что ей не доставит удовольствия видеть меня сейчас. И не потому, что я ей нравился, а именно вопреки этому чувству.
Мессир Леонард маршировал перед пентаграммой, вскидывая копыта. Завуч дама Морана вошла в числе последних.
– Ага, – с порога воскликнула она, – наконец-то! Поймали?
И тут она узнала Веронику.
– Не может быть! Ученица Корбут? Это вы?
– Да, как видите. – Мессир Леонард прекратил расхаживать. – Мы обнаружили ее недалеко от учительской, в два часа ночи. Шла по коридору со свечой.
– Ну, – дама Морана встала перед Вероникой, – куда вы направлялись, позвольте спросить?
Вероника молчала. Она даже не смотрела на завуча. а чувствовал себя по-дурацки. Девушка была моей ученицей, но в то же время у меня не было сил, чтобы встать на ее защиту. Если всему виной Вероника… если это она хулиганила ночами и писала на стенах кровавые надписи, если она как-то связана с сектой…
– Признаться, я не ожидала этого, да еще от вас, ученица Корбут! – сказала завуч. – Вы из приличной семьи, за все шесть лет ни одного серьезного нарушения дисциплины, одна из отличниц, активистка и спортсменка – и вдруг! Ночные походы по школе! Особенно сейчас, когда в МИФ происходит вы-сами-знаете-что! Это наводит на определенные мысли, ученица Корбут! На очень неприятные для вас мысли! Вы понимаете, что по закону мы должны сегодня же поставить в известность Инквизиторский Совет? И тогда вас в лучшем случае исключат из школы! Что вы делали ночью на четвертом этаже?
Вероника молчала. Что она могла сказать? Я был уверен, что девушка не признается. Но тем не менее она что-то пробормотала.
– Что-что? – наклонилась к ней дама Морана.
Вероника помотала головой, отказываясь повторять.
– Молчите? Что ж, это ваше право. Но молчание не Делает вам чести! Если бы вы смогли внятно объяснить цель вашего ночного вояжа, мы бы смогли проявить снисхождение, но раз вы упорствуете… Знаете, что делали с такими, как вы, в прежние времена?
Я оглянулся по сторонам. Учителя молчали. большинство только что встали с постелей, лишь те, кто вместе с директором ходил в дозор, были полностью одеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61