.. Да, тебе стоит только прийти – ты сам себя не узнаешь.
– Больно надо.
– Слабо?
– Ах ты, малявка! – Адам сделал выпад здоровой рукой, но парнишка, которого он атаковал, ловко ушел от удара.
– Тебе слабо! Слабо! Ты преподов боишься! Ты просто трус! – закричал он, но его напарник в это время заметил меня. Мальчишки сразу смолкли и сделали вид, что их тут не было. Меня удивило, что и Адам тоже быстро отвел глаза в сторону.
Адам Лекс не специализировался на изучении магии предметов и зверей. Вернее, зверей он проходил, постольку поскольку это было ему нужно как будущему боевому магу. Его группа на моих занятиях почти не присутствовала, поэтому я не мог проследить за поведением парнишки, зато стал внимательнее наблюдать за Даниилом Мельхиором – а вернее, за его приятелями. Одного, кстати, звали Эмилем, и я всегда внутренне содрогался, когда слышал или произносил это имя. Все-таки я сам довольно долго откликался на него.
Мальчишки – чаще вдвоем, Эмиль и его приятель Антон, – с утра до ночи сновали по школе с какими-то невнятными делами. Пару раз я останавливал их под предлогом необходимости сделать внушение за беготню, но ребята всякий раз отговаривались тем, что спешили по важному поручению. То их попросили принести из аудитории Предметной Магии образцы минералов, то требовалось передать важное сообщение кому-то из преподавателей. Даниил с ними не бегал, но на моих уроках о чем-то яростно шептался с приятелями. Раза три я замечал их с ребятами и девочками из других групп и даже с других курсов. А в столовой к их столику то и дело кто-то подходил.
Собственно, даже это могло пройти мимо меня, если бы и остальные педагоги не начали кое-что замечать.
Я теперь не боялся заходить в учительскую. С меня было снято необъявленное табу, и дама Лыбедь снова начала оказывать мне знаки внимания. В свободное время я опять сидел недалеко от камина, копаясь в домашних заданиях, и краем уха слушал болтовню моих коллег.
В тот день занятия почти закончились, и большая часть дам собралась в учительской. Приближалась середина зимы, и все думали, стоит ли отмечать это событие праздником. Сходились на том, что сокращенных на пять минут уроков и праздничного ужина вполне достаточно.
Прозвенел звонок, и в учительскую ворвалась Маска. Выражение ее лица рассмотреть было нельзя, но уже одно то, как швырнула она на стол свою украшенную бисером сумку, говорило о многом.
– Я, наверное, чего-то не понимаю! – воскликнула она во весь голос. – Может быть, это приближается старость, а может быть, наука шагнула далеко вперед, а я отстаю от ее семимильной поступи. Все может был Но человек не может перемениться так внезапно! Человек создан, чтобы быть стабильным! Это основа Традиции Магии! Это аксиома! Магия – наука незыблемая, она зиждется на вечном, на законах природы, которые веками неизменны. Если она будет подвержена всем сезонным колебаниям, то о Традиции можно забыть. Так и маги. Они, как хранители Традиции, просто обязаны не подвергаться никаким переменам!.. Ведь так, Максимилиан? – внезапно обратилась она ко мне. – Подумайте, что было бы с миром, если бы ваш род не хранил Тайну? Что было бы, если бы ваши предки проявили чуть меньше твердости и стойкости?
Смущенный внезапным вниманием, я только пожал плечами.
– Мир бы рухнул! – ответила за меня Маска. – И об этом стоит помнить всем и каждому. Ибо что есть наша жизнь – иллюзия!
Остальные учителя, привычные к многословию Маски, спокойно поджидали, пока она выдохнется.
– Что случилось? – поинтересовалась леди Ульфрида, едва в страстном монологе преподавательницы магии иллюзий наметилась пауза.
– Нечто невообразимое! Это подрывает основы мироздания! Основы магии! Основы всего нашего мира! Это… революция!
– Сокрушение старого новым – есть вечный тинг мечей в подлунном мире, – изрекла, на миг подняв голову от конспектов, Сирена.
– Но это… это немыслимо! Это ужасно! Это невероятно! Он осмелился мне возразить!
– Кто?
– Этот мальчик, Эмиль Голда.
Я вздрогнул. Это был один из двух приятелей Даниила Мельхиора.
– То, что ученик возражает учителю, означает, что ученик перерастает его, – назидательно заявила леди Ульфрида. – Вы должны гордиться, Маска!
– Я? Гордиться? Чем, простите? Если бы Эмиль вел обычную дискуссию, я бы только радовалась. Люблю диспуты – они дают возможность посмотреть на вопрос с разных сторон. В споре чаще рождается истина, а у каждой медали есть две стороны, и глупо их не замечать. Я сама люблю, когда мои ученики высказывают свои точки зрения, ибо иллюзия не может быть иллюзией, если существует только одна точка зрения. Мир многопланов, и лишать его таинственности было бы преступлением…
Ее опять понесло, но леди Ульфрида не дала коллеге уйти в мир слов.
– А Эмиль? Что он сказал?
– О… – Маска даже растерялась. – Он… он просто начал дерзить. Что, мол, мир этот не таков, как нам говорят. Что он сложнее и вообще.
– Это, кажется, ваши слова?
– Ну, не совсем мои. Если бы мальчик стал приводить аргументы, я бы поняла, но он просто стоял на своем.
– Обычное упрямство, – улыбнулась из-под очков Труда. Она тихо вязала у окна, и я даже не сразу смог отыскать старушку взглядом. – Ему ведь тринадцать. В этом возрасте все деточки любят спорить.
– Да, я знаю, – яростно закивала Маска. – Переходный возраст, начало созревания и все прочее. Но чтобы вся группа!..
– А что группа?
– Они внезапно приняли его сторону. – Маска патетически воздела руки. – Мол, то, что мы говорим, – вранье. А они знают правду, но нам ее не откроют, потому что мы старые. И все! Больше ни одного аргумента! Только упрямое «НЕТ!».
– Обычный подростковый максимализм, покачала головой леди Ульфрида. – Когда мой старший внук Мальфрид был в их возрасте, он вел себя точно так же. Мой сын места себе не находил. Годам к семнадцати Мальфрид перебесился и угомонился. А когда настал черед взрослеть Малфою, его младшему брату, мы уже были к этому готовы. Максимилиан, – я опять вздрогнул, – вы, кажется, чаще нас общаетесь с детьми в неформальной обстановке. Скажите, что вы думаете о третьем курсе?
– Я их вижу раз в неделю, – сказал я. – И ничего сказать не могу. Знаю только, что среди них есть очень сложные ребята.
– Например? – напряглась Маска.
– Даниил Мельхиор. Ну и еще двое-трое…
– Исчерпывающий ответ! – фыркнула Маска. – Про Даниила мы все давно знаем. Можете сообщить нам что-нибудь новенькое?
– Нет, – сказал я. – Я ведь не психолог.
– Да успокойтесь вы все! – рыкнула Берегиня. – Можно подумать, мы все первый год работаем в школе! Каждый год что-нибудь происходит. Помните, два года назад что было, когда Артем Беляш оказался оборотнем? Парень терроризировал школу полгода. Первокурсники боялись спать по ночам! А за год до того попытка самоубийства Яны Магалиф? Девочку мучили такие галлюцинации, что пришлось вызывать специалистов из столицы. А Женни фон Ньерд, в конце концов? Оставьте пацана в покое. Возможно, он просто не пойдет на отделение иллюзий, когда придет пора специализации.
– Или, наоборот, лет через десять скажет новое слово в Магии Иллюзий! – кивнула леди Ульфрида. – Из таких спорщиков и вырастают гении, вы сами любите это повторять.
– Да, гениальность и послушание несовместимы, ибо гений – это тот, кто ищет шестой этаж у пятиэтажного дома, – согласилась Маска. – Но я ЧУВСТВУЮ – это неправда. Это… иллюзия, если хотите А под нею лежит нечто странное, пугающее!
Я уже хотел было сказать, что кое-что заметил в поведении детей, но не успел поделиться своим знанием как в дверь постучали.
Заглянул один из семикурсников – Орест Шорох, «Иван-Царевич» нашей Берегини. Он сделал старухе какой-то знак, и та молча вышла.
Вернулась она пару минут спустя, прошла к своему месту у камина и присела там на корточки, доставая трубку. Берегиня обычно дымила у себя в комнате или в укромных уголках. В других местах она доставала трубку, если случалось нечто необычное. И мы все невольно насторожились.
– Похоже, ты права, Маска, – выпустив облако дыма и мысленным усилием придав ему форму черепа, произнесла Берегиня. – Сейчас ко мне подходили мои «Царевичи» – умоляют о дополнительных занятиях по самообороне. Трех факультативов и четырех уроков в неделю им мало. Даже Адам пришел, а ведь ему еще дней десять нельзя давать нагрузку на руку.
– А при чем тут третий курс? – осторожно поинтересовалась Маска.
– А то, что «Царевичи», кажется, хотят от кого-то защищаться.
Я обомлел. То, что я еще пару минут назад хотел преподнести как сенсацию, внезапно обрело иной смысл. Будущие боевые маги хотят защищаться! От кого? Уж не от тех ли третьекурсников, которые предлагали Адаму Лексу прийти к ним и самому все увидеть? Что – увидеть? Или – кого?
Ответ на этот вопрос мы получили через несколько дней. И эти дни были наполнены для меня тревожным ожиданием. Нет, ничего не изменилось, но перемены носились в воздухе. Маска уверяла, что чувствует их.
За день до этого на уроке дама Морана давала одной из групп шестого курса задание раскинуть руны самостоятельно и задать любой вопрос. И, хотя пользовались мальчишки – группа была мальчиковая, – разными рунами, да и вопросы должны были задать разные, у доброй половины результат вышел один.
Все руны легли обратными значениями – «кризис», «отчуждение», «омрачение», «препятствие», «потеря энергии». Даже руна Наутиз, руна принуждения, легла своей второй стороной – «внутреннее зло». А такие благоприятные, как Йер – «положительный исход», Соул – «могущество и целостность» и Дагаз – «день», вообще отсутствовали в мешочках для гаданий. Зато руна Манназ – собственное «я» – появлялась почти в каждом раскладе.
Это уже было нечто из ряда вон выходящее. Нас, учителей, срочно собрали в учительской и познакомили с этими странными раскладами.
– Трудно понять, что происходит, – сказала в заключение дама Морана. – Руны легли хаотично, да я и не ожидала стройного ряда. Но это сильно затрудняет их прочтение. Конечно, детям об этом знать пока рано. Я просто отругала мальчишек за плохо выполненную работу и дала дополнительные задания. Они не должны знать, ЧТО выпало.
– А что выпало? – Лилита и леди Ульфрида придвинулись к Моране. Магия Начал и Магия Стихий были ближе всего к рунам.
– Я не могу проанализировать точно – для этого я должна была проследить, как доставались ВСЕ руны. Ведь мальчики доставали их не одновременно. Кто-то справился с заданием быстрее, кто-то медленнее. Одно точно – наступают не самые сладкие времена.
И грозная завуч посмотрела на меня так, что я поспешил спрятаться за спины своих коллег. Похоже, она была уверена, что я всему причина.
– А вы сами не пробовали раскинуть руны? – проскрипел у меня над ухом Черный Вэл. На моей памяти с того дня, как мы встретились после урагана, он впервые посетил учительскую. – Сразу бы и нашли все ответы.
– Яйца курицу не учат! – парировала дама Морана. Но выкрикнула она эти слова чересчур быстро и пылко.
– Скажите это своим ученикам, – холодно оборвал ее зелейник. – Да или нет?
– А по какому праву этот допрос?
– Я сам недавно раскидывал руны и хочу знать, насколько мои выводы совпадают с вашими.
– Вы не имеете права! – почти закричала дама Морана. – Вы лишены магии.
Вэл вздрогнул, словно его ударили по лицу. Я заметил, что его рука потянулась к стилету, и отодвинулся в сторону, но зелейник уже овладел собой и усмехнулся:
– Очень интересно. Выходит, лишенный магии дилетант оказался храбрее специалиста?
– Не храбрее, а глупее! – воскликнула дама Морана. – Ибо вы по незнанию можете выпустить в мир силы, с которыми не совладать. А мы отвечаем за детей. И мы должны сделать все, чтобы оградить их от надвигающейся катастрофы.
– Черный прав. – Берегиня опять полезла за трубкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Больно надо.
– Слабо?
– Ах ты, малявка! – Адам сделал выпад здоровой рукой, но парнишка, которого он атаковал, ловко ушел от удара.
– Тебе слабо! Слабо! Ты преподов боишься! Ты просто трус! – закричал он, но его напарник в это время заметил меня. Мальчишки сразу смолкли и сделали вид, что их тут не было. Меня удивило, что и Адам тоже быстро отвел глаза в сторону.
Адам Лекс не специализировался на изучении магии предметов и зверей. Вернее, зверей он проходил, постольку поскольку это было ему нужно как будущему боевому магу. Его группа на моих занятиях почти не присутствовала, поэтому я не мог проследить за поведением парнишки, зато стал внимательнее наблюдать за Даниилом Мельхиором – а вернее, за его приятелями. Одного, кстати, звали Эмилем, и я всегда внутренне содрогался, когда слышал или произносил это имя. Все-таки я сам довольно долго откликался на него.
Мальчишки – чаще вдвоем, Эмиль и его приятель Антон, – с утра до ночи сновали по школе с какими-то невнятными делами. Пару раз я останавливал их под предлогом необходимости сделать внушение за беготню, но ребята всякий раз отговаривались тем, что спешили по важному поручению. То их попросили принести из аудитории Предметной Магии образцы минералов, то требовалось передать важное сообщение кому-то из преподавателей. Даниил с ними не бегал, но на моих уроках о чем-то яростно шептался с приятелями. Раза три я замечал их с ребятами и девочками из других групп и даже с других курсов. А в столовой к их столику то и дело кто-то подходил.
Собственно, даже это могло пройти мимо меня, если бы и остальные педагоги не начали кое-что замечать.
Я теперь не боялся заходить в учительскую. С меня было снято необъявленное табу, и дама Лыбедь снова начала оказывать мне знаки внимания. В свободное время я опять сидел недалеко от камина, копаясь в домашних заданиях, и краем уха слушал болтовню моих коллег.
В тот день занятия почти закончились, и большая часть дам собралась в учительской. Приближалась середина зимы, и все думали, стоит ли отмечать это событие праздником. Сходились на том, что сокращенных на пять минут уроков и праздничного ужина вполне достаточно.
Прозвенел звонок, и в учительскую ворвалась Маска. Выражение ее лица рассмотреть было нельзя, но уже одно то, как швырнула она на стол свою украшенную бисером сумку, говорило о многом.
– Я, наверное, чего-то не понимаю! – воскликнула она во весь голос. – Может быть, это приближается старость, а может быть, наука шагнула далеко вперед, а я отстаю от ее семимильной поступи. Все может был Но человек не может перемениться так внезапно! Человек создан, чтобы быть стабильным! Это основа Традиции Магии! Это аксиома! Магия – наука незыблемая, она зиждется на вечном, на законах природы, которые веками неизменны. Если она будет подвержена всем сезонным колебаниям, то о Традиции можно забыть. Так и маги. Они, как хранители Традиции, просто обязаны не подвергаться никаким переменам!.. Ведь так, Максимилиан? – внезапно обратилась она ко мне. – Подумайте, что было бы с миром, если бы ваш род не хранил Тайну? Что было бы, если бы ваши предки проявили чуть меньше твердости и стойкости?
Смущенный внезапным вниманием, я только пожал плечами.
– Мир бы рухнул! – ответила за меня Маска. – И об этом стоит помнить всем и каждому. Ибо что есть наша жизнь – иллюзия!
Остальные учителя, привычные к многословию Маски, спокойно поджидали, пока она выдохнется.
– Что случилось? – поинтересовалась леди Ульфрида, едва в страстном монологе преподавательницы магии иллюзий наметилась пауза.
– Нечто невообразимое! Это подрывает основы мироздания! Основы магии! Основы всего нашего мира! Это… революция!
– Сокрушение старого новым – есть вечный тинг мечей в подлунном мире, – изрекла, на миг подняв голову от конспектов, Сирена.
– Но это… это немыслимо! Это ужасно! Это невероятно! Он осмелился мне возразить!
– Кто?
– Этот мальчик, Эмиль Голда.
Я вздрогнул. Это был один из двух приятелей Даниила Мельхиора.
– То, что ученик возражает учителю, означает, что ученик перерастает его, – назидательно заявила леди Ульфрида. – Вы должны гордиться, Маска!
– Я? Гордиться? Чем, простите? Если бы Эмиль вел обычную дискуссию, я бы только радовалась. Люблю диспуты – они дают возможность посмотреть на вопрос с разных сторон. В споре чаще рождается истина, а у каждой медали есть две стороны, и глупо их не замечать. Я сама люблю, когда мои ученики высказывают свои точки зрения, ибо иллюзия не может быть иллюзией, если существует только одна точка зрения. Мир многопланов, и лишать его таинственности было бы преступлением…
Ее опять понесло, но леди Ульфрида не дала коллеге уйти в мир слов.
– А Эмиль? Что он сказал?
– О… – Маска даже растерялась. – Он… он просто начал дерзить. Что, мол, мир этот не таков, как нам говорят. Что он сложнее и вообще.
– Это, кажется, ваши слова?
– Ну, не совсем мои. Если бы мальчик стал приводить аргументы, я бы поняла, но он просто стоял на своем.
– Обычное упрямство, – улыбнулась из-под очков Труда. Она тихо вязала у окна, и я даже не сразу смог отыскать старушку взглядом. – Ему ведь тринадцать. В этом возрасте все деточки любят спорить.
– Да, я знаю, – яростно закивала Маска. – Переходный возраст, начало созревания и все прочее. Но чтобы вся группа!..
– А что группа?
– Они внезапно приняли его сторону. – Маска патетически воздела руки. – Мол, то, что мы говорим, – вранье. А они знают правду, но нам ее не откроют, потому что мы старые. И все! Больше ни одного аргумента! Только упрямое «НЕТ!».
– Обычный подростковый максимализм, покачала головой леди Ульфрида. – Когда мой старший внук Мальфрид был в их возрасте, он вел себя точно так же. Мой сын места себе не находил. Годам к семнадцати Мальфрид перебесился и угомонился. А когда настал черед взрослеть Малфою, его младшему брату, мы уже были к этому готовы. Максимилиан, – я опять вздрогнул, – вы, кажется, чаще нас общаетесь с детьми в неформальной обстановке. Скажите, что вы думаете о третьем курсе?
– Я их вижу раз в неделю, – сказал я. – И ничего сказать не могу. Знаю только, что среди них есть очень сложные ребята.
– Например? – напряглась Маска.
– Даниил Мельхиор. Ну и еще двое-трое…
– Исчерпывающий ответ! – фыркнула Маска. – Про Даниила мы все давно знаем. Можете сообщить нам что-нибудь новенькое?
– Нет, – сказал я. – Я ведь не психолог.
– Да успокойтесь вы все! – рыкнула Берегиня. – Можно подумать, мы все первый год работаем в школе! Каждый год что-нибудь происходит. Помните, два года назад что было, когда Артем Беляш оказался оборотнем? Парень терроризировал школу полгода. Первокурсники боялись спать по ночам! А за год до того попытка самоубийства Яны Магалиф? Девочку мучили такие галлюцинации, что пришлось вызывать специалистов из столицы. А Женни фон Ньерд, в конце концов? Оставьте пацана в покое. Возможно, он просто не пойдет на отделение иллюзий, когда придет пора специализации.
– Или, наоборот, лет через десять скажет новое слово в Магии Иллюзий! – кивнула леди Ульфрида. – Из таких спорщиков и вырастают гении, вы сами любите это повторять.
– Да, гениальность и послушание несовместимы, ибо гений – это тот, кто ищет шестой этаж у пятиэтажного дома, – согласилась Маска. – Но я ЧУВСТВУЮ – это неправда. Это… иллюзия, если хотите А под нею лежит нечто странное, пугающее!
Я уже хотел было сказать, что кое-что заметил в поведении детей, но не успел поделиться своим знанием как в дверь постучали.
Заглянул один из семикурсников – Орест Шорох, «Иван-Царевич» нашей Берегини. Он сделал старухе какой-то знак, и та молча вышла.
Вернулась она пару минут спустя, прошла к своему месту у камина и присела там на корточки, доставая трубку. Берегиня обычно дымила у себя в комнате или в укромных уголках. В других местах она доставала трубку, если случалось нечто необычное. И мы все невольно насторожились.
– Похоже, ты права, Маска, – выпустив облако дыма и мысленным усилием придав ему форму черепа, произнесла Берегиня. – Сейчас ко мне подходили мои «Царевичи» – умоляют о дополнительных занятиях по самообороне. Трех факультативов и четырех уроков в неделю им мало. Даже Адам пришел, а ведь ему еще дней десять нельзя давать нагрузку на руку.
– А при чем тут третий курс? – осторожно поинтересовалась Маска.
– А то, что «Царевичи», кажется, хотят от кого-то защищаться.
Я обомлел. То, что я еще пару минут назад хотел преподнести как сенсацию, внезапно обрело иной смысл. Будущие боевые маги хотят защищаться! От кого? Уж не от тех ли третьекурсников, которые предлагали Адаму Лексу прийти к ним и самому все увидеть? Что – увидеть? Или – кого?
Ответ на этот вопрос мы получили через несколько дней. И эти дни были наполнены для меня тревожным ожиданием. Нет, ничего не изменилось, но перемены носились в воздухе. Маска уверяла, что чувствует их.
За день до этого на уроке дама Морана давала одной из групп шестого курса задание раскинуть руны самостоятельно и задать любой вопрос. И, хотя пользовались мальчишки – группа была мальчиковая, – разными рунами, да и вопросы должны были задать разные, у доброй половины результат вышел один.
Все руны легли обратными значениями – «кризис», «отчуждение», «омрачение», «препятствие», «потеря энергии». Даже руна Наутиз, руна принуждения, легла своей второй стороной – «внутреннее зло». А такие благоприятные, как Йер – «положительный исход», Соул – «могущество и целостность» и Дагаз – «день», вообще отсутствовали в мешочках для гаданий. Зато руна Манназ – собственное «я» – появлялась почти в каждом раскладе.
Это уже было нечто из ряда вон выходящее. Нас, учителей, срочно собрали в учительской и познакомили с этими странными раскладами.
– Трудно понять, что происходит, – сказала в заключение дама Морана. – Руны легли хаотично, да я и не ожидала стройного ряда. Но это сильно затрудняет их прочтение. Конечно, детям об этом знать пока рано. Я просто отругала мальчишек за плохо выполненную работу и дала дополнительные задания. Они не должны знать, ЧТО выпало.
– А что выпало? – Лилита и леди Ульфрида придвинулись к Моране. Магия Начал и Магия Стихий были ближе всего к рунам.
– Я не могу проанализировать точно – для этого я должна была проследить, как доставались ВСЕ руны. Ведь мальчики доставали их не одновременно. Кто-то справился с заданием быстрее, кто-то медленнее. Одно точно – наступают не самые сладкие времена.
И грозная завуч посмотрела на меня так, что я поспешил спрятаться за спины своих коллег. Похоже, она была уверена, что я всему причина.
– А вы сами не пробовали раскинуть руны? – проскрипел у меня над ухом Черный Вэл. На моей памяти с того дня, как мы встретились после урагана, он впервые посетил учительскую. – Сразу бы и нашли все ответы.
– Яйца курицу не учат! – парировала дама Морана. Но выкрикнула она эти слова чересчур быстро и пылко.
– Скажите это своим ученикам, – холодно оборвал ее зелейник. – Да или нет?
– А по какому праву этот допрос?
– Я сам недавно раскидывал руны и хочу знать, насколько мои выводы совпадают с вашими.
– Вы не имеете права! – почти закричала дама Морана. – Вы лишены магии.
Вэл вздрогнул, словно его ударили по лицу. Я заметил, что его рука потянулась к стилету, и отодвинулся в сторону, но зелейник уже овладел собой и усмехнулся:
– Очень интересно. Выходит, лишенный магии дилетант оказался храбрее специалиста?
– Не храбрее, а глупее! – воскликнула дама Морана. – Ибо вы по незнанию можете выпустить в мир силы, с которыми не совладать. А мы отвечаем за детей. И мы должны сделать все, чтобы оградить их от надвигающейся катастрофы.
– Черный прав. – Берегиня опять полезла за трубкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61