Она ушла.
Ушла сегодня, потом завтра, и все хохоча и точно зная, что ничего он с этим поделать не сможет.
Самое, может быть, непереносимое, как уж потом понял Николай Иванович, было то, что она, прямо глядя ему в глаза, говорила что-нибудь в таком роде: иду на блины. Или на крестины. В его сознании возможность такого откровенного вранья просто не могла найти себе никакого места.
Он полагал, что вначале она действительно шла на блины или куда там ещё она говорила, а уж потом, по ходу дела, случалось что-то другое. И полагал он так не потому, что был дурак - просто он был не такой, как другие люди. Другие признавали вранье как способ жить, а он - нет. Он никак не мог уразуметь, что женщина, которая сказала ему однажды: "Колька, везде я была, а под венцом не стояла...", женщина, которую он не преследовал, а только провожал глазами, женщина, которой он ничего не обещал, потому что не мог он ничего обещать, - эта женщина вдруг начнет топтать его. Зачем? Вот чего на самом деле он не мог уразуметь.
Зачем ей нужно было это замужество? Зачем дочка, которую она и на руки-то ни разу не взяла? Зачем она добровольно стала женой, хотя могла до конца своего бабьего века гулять и никто бы ей слова не сказал - потому что не замужем. А охотники были всегда. Такая это была женщина.
Вот однажды утром она взяла корзину и, глядя ему прямо в глаза, сказала, что идет за ягодами. В туфлях на каблуке и в новой кофте. Он молча вышел за ней на крыльцо и взял за руку. Дочка, которой в ту пору было шесть лет, сидела возле калитки на лавочке. Бабушка учила её вязать.
Валентина брезгливо отдернула руку и направилась было к калитке, но он сказал:
- Ты, Валя, больше не уйдешь.
- Уйду, - рассмеялась та.
Была суббота, все соседи были дома, все видели, как он бросился в сарай и схватил топор. Пока он ходил за топором, она могла бы выскочить на улицу, но она стояла и ждала, чтобы уж он раз и навсегда понял, что она его не боится и будет делать, как ей больше нравится. Какое там боится...
Он сказал ей что-то еще. Что - не помнит, а помнит только последнее: как она смеялась и медленно шла туда, за ягодами... Она не убегала. Это он то ли побежал, то ли прыгнул. Сказал, что, когда замахнулся, топор вспыхнул на солнце, как золотой.
Она рухнула, и через мгновение вокруг возникло огромное вишневое пятно. Он оглянулся и увидел глаза своей дочки.
В день, когда Николай Иванович рассказал мне свою историю, от дочки пришло письмо: "Папа, бабушка купила мне новый фартук. Она ездила в Курск и ещё куртку купила. Теперь вся форма красивая, сфотографируюсь, посмотришь. Ты меня, папа, ругал за тройки, я уже все исправила, одна только осталась. Приезжай скорей, мы с бабушкой говорим про тебя только хорошее. У нас родился теленок. Бабушка говорит, как тебе возвращаться, купим поросят. Папа, а ты знаешь, я все время плачу..."
Он ждал, пока я перепишу письмо, и смотрел на меня с укором, что же я ничего не спрашиваю, а он все говорит сам.
Я спросила:
- Нет ли у вас Люсиной фотографии?
Люсина фотография хранилась у него там же, где фотография жены, в мешочке, который он сшил из носового платка и носил в кармане. Ребенок смотрел на меня без улыбки и очень тихо спрашивал, как быть - папы нет уже шесть лет и не будет ещё четыре года.
- В шестой класс перешла, - сказал он. - Она меня...
Я знаю, какое слово он хотел сказать, но не сказал. А сказал совсем другое.
- Вы про меня ведь что напишете? Дело мое, очень оно, так сказать, деревенское, и про него кино не снимешь. Неинтересное очень дело. Вот у нас в отряде человек один есть, так его три года искали, убийство тоже.
За эти шесть лет он ни с кем не свел дружбы, по вечерам мастерит полочки, скамейки - что нужно в отряд. С одним только человеком разговаривает изредка. Фамилия его Мешалкин. Мешалкин ехал в поезде из Москвы в Тбилиси и сел играть в карты с попутчиками. Ему повезло. Он выиграл сто рублей и лег спать. Утром его, сонного, взяли под стражу: играли всю ночь, а в пятом часу утра кто-то оставил нож в сердце у рыжего грузина, сорвавшего весь банк, около двух тысяч рублей. Деньги исчезли, труп грузина остался. Мешалкина посадили за убийство. Ни один человек в отряде не верил в то, что убил Мешалкин. Вот с ним время от времени Николай Иванович и разговаривал.
Ему было жалко, что я столько времени потратила напрасно, и он сказал на прощание, чтобы был мне толк от этого дела:
- Если даст бог и вернусь домой, напишу вам.
И написал.
"Вы меня помните? - А почерк, как у старика. - Вернулся я, дочка дождалась меня. У нас все хорошо. Был у меня инфаркт, а теща жива и здравствует, сидит в огороде, от старости прячется".
Люся окончила училище и работает воспитательницей в детском саду. Кино про это точно не снимешь, потому что уж очень чудной должен быть сценарий: живет на свете негромкий человек. И чтобы люди его за это простили, он...
Дважды убитая
Один из них рассказал - когда Иру вывели из машины и она все поняла, она закричала: "Делайте со мной что хотите, только не убивайте!" Они и сделали. Они хотели её убить, а свои желания привыкли удовлетворять.
А лица обыкновенные, человеческие.
Галкин даже симпатичный, Бурмус - как все, Васильев какой-то бесцветный, линялый. А Котов, самый старший и уже отсидевший 9 лет за убийство, вообще никакой.
Вглядываясь в них, я вспоминаю Бориса Стругацкого: "Только не надо о лицах! Когда мне по телевизору показывают бандита, рэкетира, убийцу, я сплошь и рядом смотрю на него и думаю: "Господи, какое славное, приятное молодое лицо!" Мне не кажется, что молодежь за последний десяток лет сильно изменилась... Это не хорошо и не плохо. Это - ТАК. Не станете же вы спорить: хорошо или плохо, что ускорение силы тяжести равно 9,8 метра за секунду. Это - ТАК. Вечно мы ищем нравственные критерии, говоря о законах природы и общества! Законы надобно изучать, изучив - использовать, а оценивать их в рамках морали - пустое занятие".
Да, пустое. Мы их клеймим, увещеваем, а они продолжают убивать. Какой же закон мы не успели изучить?
Закон всеобщего отталкивания?
Котов Александр Николаевич родился 1 мая 1953 года в городе Ногинске, образование среднее; Васильев Александр Петрович родился в 1964 году по соседству, а проживал тут же в Ногинске, как и Алексей Анатольевич Бурмус, 1967 года рождения. Миляга Галкин Валерий Викторович, самый молодой из них, 1969 года рождения, и тоже свой, ногинский.
Чтобы представить их себе, не нужно делать никаких сверхъ-естественных усилий. Обыкновенные. Васильев работал на станционном складе, Бурмус водителем у матери в кооперативе, а остальные нигде не работали. Но ели и пили каждый день, особенно пили.
Восьмого сентября 1990 года Котов и Васильев с утра решили выпить. Дело было в квартире Котова - Васильев жил у него, поскольку разругался со своей возлюбленной.
Ну и вот, сидят, выпивают. И стало им грустно. Вон как за окном машины вжикают одна за другой. У всех есть, а у них нету.
Где взять?
Да там же, на улице.
А хозяина убить.
В седьмом часу вечера они с другом Гордеевым появились на площади автовокзала. Ногинский автовокзал похож на все автовокзалы маленьких российских городов, как брат-близнец. Маленький, заплеванный, в колдобинах и кучах шелухи от семечек. Они повертелись там некоторое время, а потом, выбрав машину, попросили сидевшего за рулем Ю.М. Дворяшина отвезти их в деревню Боровково.
Едут.
Неподалеку от пионерского лагеря "Орленок", на остановке "Луковое озеро", Васильев попросил остановить машину. Гордеев схватил Дворяшина за руки, а Васильев сзади несколько раз ударил его по голове молотком. Казалось бы, все просто и быстро, план ясен и, главное, легко выполним. Да вот нет же. Дворяшин-то имел совсем другой план. Несмотря на удары, он смог выскочить из машины и начал кричать. На них обратили внимание. Пришлось Васильеву, Котову и Гордееву на берегу Лукового озера принять из рук судьбы поражение, то есть скрыться - а Дворяшин, придя в себя, поехал в отделение милиции.
Само собой разумеется, в милиции сия история никого не взволновала. Дворяшин подробно описал нападавших, вручил стражам порядка молоток. Жители маленьких провинциальных городков хорошо знают, что "лучшие люди" города и его окрестностей известны милиции наперечет и, потратив день-другой на проверку известных адресов, всех участников пикника у Лукового озера вычислили бы. И тогда не было бы 12 сентября.
А 12 сентября, выпивая у того же Котова, друзья сделали работу над ошибками. Они, в отличие от милиции, проанализировали ситуацию и отправились на улицу Советской Конституции, уже твердо зная, что действовать надо наверняка.
И все было точно так же. Они подошли к машине и попросили водителя довезти их все до той же деревни Боровково. По дороге именно Васильев снова попросил водителя на минутку остановиться, вот только дальше все было по-другому. Васильев схватил его за волосы, Гордеев начал душить веревкой, а Котов ударил его ножом в шею.
По заключению судебно-медицинской экспертизы, смерть В.Ф. Кирина наступила от острой кровопотери. Умер он мгновенно. Васильев сел за руль. Однако недаром говорят, что машина и её владелец - это одно целое. Убитый Кирин лежал в своем автомобиле, и автомобиль сломался. Его лихорадочно пытались завести, но ничего не вышло. Проезжавшие мимо люди видели лужу крови, видели стоявшую на обочине машину, водитель которой в неестественной позе лежал на руле. Те, что ехали позже, видели горящую машину, а в ней неподвижного человека. Люди описали не только куртки, но даже кроссовки возившихся с машиной незнакомцев.
Свидетели почти всегда есть.
Где же желающие воспользоваться тем, что они рассказывают?
Понадобился всего один день, чтобы вычислить убийц. 13 сентября все были взяты под стражу. Наверное, чудом спасшийся Дворяшин сказал в милиции слово-другое насчет того, что все могло быть по-другому, если бы обратили внимание на его заявление. Выводя эту строчку, я вдруг поняла, что эта милиция по-другому работать уже просто не может. Если суждено выиграть, то другому поколению. Тот, кто остался сейчас в милиции, привык к гнилью, кто не смог привыкнуть - ушел.
А теперь вернемся назад, и пусть это будет не сентябрь, когда убили Кирина, а июль.
Скверный выдался июль в 1990 году. Пропали в Ногинске две девочки. Сначала 16-летняя Нина Гурова, чуть позже её подружка - 14-летняя Ира Баркова. Обе были влюблены в Васильева. Скажите, родился ли такой человек, который смог бы утаить в крошечном провинциальном городке от знакомых, в кого влюблен, к кому наведывается? И ещё скажите, многие ли будут "в курсе", если это ни от кого не таить?
Утверждать ничего не буду, но имена лиц, давших впоследствии показания, что знали, кто и когда убил девочек, все имена не иностранные, а свои, местные. Очевидно, не в сентябре, а уже в июле, ну в августе следовало бы поднять на ноги весь городок - все-таки пропали несовершеннолетние, а дети есть у всех, все так понятно... Нет, не все.
Для меня загадка: что вынудило Васильева, взятого под стражу по подозрению в убийстве Кирина и нападении на Дворяшина, рассказать, как была убита Нина Гурова? Васильев открыл следствию имя сообщника, Котова. Котов тоже не молчал.
В мае 1990 года Васильев поссорился со своей сожительницей Молевой (здесь и далее имена свидетелей изменены) и поселился, как мы знаем, у Котова. Не знаем мы только, что у Молевой была подружка Нина Гурова. И когда Васильев поссорился со своей "половиной", Нина, продолжая поддерживать с каждым из них свои отношения, вольно или невольно стала распространять сведения, выводившие из равновесия Васильева.
Очевидно то, что Васильев впоследствии назвал "сплетнями", было не более откровенным, чем все, к чему привыкли друзья Васильева и он сам. Компания этих весельчаков не отличалась монашеской воздержанностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Ушла сегодня, потом завтра, и все хохоча и точно зная, что ничего он с этим поделать не сможет.
Самое, может быть, непереносимое, как уж потом понял Николай Иванович, было то, что она, прямо глядя ему в глаза, говорила что-нибудь в таком роде: иду на блины. Или на крестины. В его сознании возможность такого откровенного вранья просто не могла найти себе никакого места.
Он полагал, что вначале она действительно шла на блины или куда там ещё она говорила, а уж потом, по ходу дела, случалось что-то другое. И полагал он так не потому, что был дурак - просто он был не такой, как другие люди. Другие признавали вранье как способ жить, а он - нет. Он никак не мог уразуметь, что женщина, которая сказала ему однажды: "Колька, везде я была, а под венцом не стояла...", женщина, которую он не преследовал, а только провожал глазами, женщина, которой он ничего не обещал, потому что не мог он ничего обещать, - эта женщина вдруг начнет топтать его. Зачем? Вот чего на самом деле он не мог уразуметь.
Зачем ей нужно было это замужество? Зачем дочка, которую она и на руки-то ни разу не взяла? Зачем она добровольно стала женой, хотя могла до конца своего бабьего века гулять и никто бы ей слова не сказал - потому что не замужем. А охотники были всегда. Такая это была женщина.
Вот однажды утром она взяла корзину и, глядя ему прямо в глаза, сказала, что идет за ягодами. В туфлях на каблуке и в новой кофте. Он молча вышел за ней на крыльцо и взял за руку. Дочка, которой в ту пору было шесть лет, сидела возле калитки на лавочке. Бабушка учила её вязать.
Валентина брезгливо отдернула руку и направилась было к калитке, но он сказал:
- Ты, Валя, больше не уйдешь.
- Уйду, - рассмеялась та.
Была суббота, все соседи были дома, все видели, как он бросился в сарай и схватил топор. Пока он ходил за топором, она могла бы выскочить на улицу, но она стояла и ждала, чтобы уж он раз и навсегда понял, что она его не боится и будет делать, как ей больше нравится. Какое там боится...
Он сказал ей что-то еще. Что - не помнит, а помнит только последнее: как она смеялась и медленно шла туда, за ягодами... Она не убегала. Это он то ли побежал, то ли прыгнул. Сказал, что, когда замахнулся, топор вспыхнул на солнце, как золотой.
Она рухнула, и через мгновение вокруг возникло огромное вишневое пятно. Он оглянулся и увидел глаза своей дочки.
В день, когда Николай Иванович рассказал мне свою историю, от дочки пришло письмо: "Папа, бабушка купила мне новый фартук. Она ездила в Курск и ещё куртку купила. Теперь вся форма красивая, сфотографируюсь, посмотришь. Ты меня, папа, ругал за тройки, я уже все исправила, одна только осталась. Приезжай скорей, мы с бабушкой говорим про тебя только хорошее. У нас родился теленок. Бабушка говорит, как тебе возвращаться, купим поросят. Папа, а ты знаешь, я все время плачу..."
Он ждал, пока я перепишу письмо, и смотрел на меня с укором, что же я ничего не спрашиваю, а он все говорит сам.
Я спросила:
- Нет ли у вас Люсиной фотографии?
Люсина фотография хранилась у него там же, где фотография жены, в мешочке, который он сшил из носового платка и носил в кармане. Ребенок смотрел на меня без улыбки и очень тихо спрашивал, как быть - папы нет уже шесть лет и не будет ещё четыре года.
- В шестой класс перешла, - сказал он. - Она меня...
Я знаю, какое слово он хотел сказать, но не сказал. А сказал совсем другое.
- Вы про меня ведь что напишете? Дело мое, очень оно, так сказать, деревенское, и про него кино не снимешь. Неинтересное очень дело. Вот у нас в отряде человек один есть, так его три года искали, убийство тоже.
За эти шесть лет он ни с кем не свел дружбы, по вечерам мастерит полочки, скамейки - что нужно в отряд. С одним только человеком разговаривает изредка. Фамилия его Мешалкин. Мешалкин ехал в поезде из Москвы в Тбилиси и сел играть в карты с попутчиками. Ему повезло. Он выиграл сто рублей и лег спать. Утром его, сонного, взяли под стражу: играли всю ночь, а в пятом часу утра кто-то оставил нож в сердце у рыжего грузина, сорвавшего весь банк, около двух тысяч рублей. Деньги исчезли, труп грузина остался. Мешалкина посадили за убийство. Ни один человек в отряде не верил в то, что убил Мешалкин. Вот с ним время от времени Николай Иванович и разговаривал.
Ему было жалко, что я столько времени потратила напрасно, и он сказал на прощание, чтобы был мне толк от этого дела:
- Если даст бог и вернусь домой, напишу вам.
И написал.
"Вы меня помните? - А почерк, как у старика. - Вернулся я, дочка дождалась меня. У нас все хорошо. Был у меня инфаркт, а теща жива и здравствует, сидит в огороде, от старости прячется".
Люся окончила училище и работает воспитательницей в детском саду. Кино про это точно не снимешь, потому что уж очень чудной должен быть сценарий: живет на свете негромкий человек. И чтобы люди его за это простили, он...
Дважды убитая
Один из них рассказал - когда Иру вывели из машины и она все поняла, она закричала: "Делайте со мной что хотите, только не убивайте!" Они и сделали. Они хотели её убить, а свои желания привыкли удовлетворять.
А лица обыкновенные, человеческие.
Галкин даже симпатичный, Бурмус - как все, Васильев какой-то бесцветный, линялый. А Котов, самый старший и уже отсидевший 9 лет за убийство, вообще никакой.
Вглядываясь в них, я вспоминаю Бориса Стругацкого: "Только не надо о лицах! Когда мне по телевизору показывают бандита, рэкетира, убийцу, я сплошь и рядом смотрю на него и думаю: "Господи, какое славное, приятное молодое лицо!" Мне не кажется, что молодежь за последний десяток лет сильно изменилась... Это не хорошо и не плохо. Это - ТАК. Не станете же вы спорить: хорошо или плохо, что ускорение силы тяжести равно 9,8 метра за секунду. Это - ТАК. Вечно мы ищем нравственные критерии, говоря о законах природы и общества! Законы надобно изучать, изучив - использовать, а оценивать их в рамках морали - пустое занятие".
Да, пустое. Мы их клеймим, увещеваем, а они продолжают убивать. Какой же закон мы не успели изучить?
Закон всеобщего отталкивания?
Котов Александр Николаевич родился 1 мая 1953 года в городе Ногинске, образование среднее; Васильев Александр Петрович родился в 1964 году по соседству, а проживал тут же в Ногинске, как и Алексей Анатольевич Бурмус, 1967 года рождения. Миляга Галкин Валерий Викторович, самый молодой из них, 1969 года рождения, и тоже свой, ногинский.
Чтобы представить их себе, не нужно делать никаких сверхъ-естественных усилий. Обыкновенные. Васильев работал на станционном складе, Бурмус водителем у матери в кооперативе, а остальные нигде не работали. Но ели и пили каждый день, особенно пили.
Восьмого сентября 1990 года Котов и Васильев с утра решили выпить. Дело было в квартире Котова - Васильев жил у него, поскольку разругался со своей возлюбленной.
Ну и вот, сидят, выпивают. И стало им грустно. Вон как за окном машины вжикают одна за другой. У всех есть, а у них нету.
Где взять?
Да там же, на улице.
А хозяина убить.
В седьмом часу вечера они с другом Гордеевым появились на площади автовокзала. Ногинский автовокзал похож на все автовокзалы маленьких российских городов, как брат-близнец. Маленький, заплеванный, в колдобинах и кучах шелухи от семечек. Они повертелись там некоторое время, а потом, выбрав машину, попросили сидевшего за рулем Ю.М. Дворяшина отвезти их в деревню Боровково.
Едут.
Неподалеку от пионерского лагеря "Орленок", на остановке "Луковое озеро", Васильев попросил остановить машину. Гордеев схватил Дворяшина за руки, а Васильев сзади несколько раз ударил его по голове молотком. Казалось бы, все просто и быстро, план ясен и, главное, легко выполним. Да вот нет же. Дворяшин-то имел совсем другой план. Несмотря на удары, он смог выскочить из машины и начал кричать. На них обратили внимание. Пришлось Васильеву, Котову и Гордееву на берегу Лукового озера принять из рук судьбы поражение, то есть скрыться - а Дворяшин, придя в себя, поехал в отделение милиции.
Само собой разумеется, в милиции сия история никого не взволновала. Дворяшин подробно описал нападавших, вручил стражам порядка молоток. Жители маленьких провинциальных городков хорошо знают, что "лучшие люди" города и его окрестностей известны милиции наперечет и, потратив день-другой на проверку известных адресов, всех участников пикника у Лукового озера вычислили бы. И тогда не было бы 12 сентября.
А 12 сентября, выпивая у того же Котова, друзья сделали работу над ошибками. Они, в отличие от милиции, проанализировали ситуацию и отправились на улицу Советской Конституции, уже твердо зная, что действовать надо наверняка.
И все было точно так же. Они подошли к машине и попросили водителя довезти их все до той же деревни Боровково. По дороге именно Васильев снова попросил водителя на минутку остановиться, вот только дальше все было по-другому. Васильев схватил его за волосы, Гордеев начал душить веревкой, а Котов ударил его ножом в шею.
По заключению судебно-медицинской экспертизы, смерть В.Ф. Кирина наступила от острой кровопотери. Умер он мгновенно. Васильев сел за руль. Однако недаром говорят, что машина и её владелец - это одно целое. Убитый Кирин лежал в своем автомобиле, и автомобиль сломался. Его лихорадочно пытались завести, но ничего не вышло. Проезжавшие мимо люди видели лужу крови, видели стоявшую на обочине машину, водитель которой в неестественной позе лежал на руле. Те, что ехали позже, видели горящую машину, а в ней неподвижного человека. Люди описали не только куртки, но даже кроссовки возившихся с машиной незнакомцев.
Свидетели почти всегда есть.
Где же желающие воспользоваться тем, что они рассказывают?
Понадобился всего один день, чтобы вычислить убийц. 13 сентября все были взяты под стражу. Наверное, чудом спасшийся Дворяшин сказал в милиции слово-другое насчет того, что все могло быть по-другому, если бы обратили внимание на его заявление. Выводя эту строчку, я вдруг поняла, что эта милиция по-другому работать уже просто не может. Если суждено выиграть, то другому поколению. Тот, кто остался сейчас в милиции, привык к гнилью, кто не смог привыкнуть - ушел.
А теперь вернемся назад, и пусть это будет не сентябрь, когда убили Кирина, а июль.
Скверный выдался июль в 1990 году. Пропали в Ногинске две девочки. Сначала 16-летняя Нина Гурова, чуть позже её подружка - 14-летняя Ира Баркова. Обе были влюблены в Васильева. Скажите, родился ли такой человек, который смог бы утаить в крошечном провинциальном городке от знакомых, в кого влюблен, к кому наведывается? И ещё скажите, многие ли будут "в курсе", если это ни от кого не таить?
Утверждать ничего не буду, но имена лиц, давших впоследствии показания, что знали, кто и когда убил девочек, все имена не иностранные, а свои, местные. Очевидно, не в сентябре, а уже в июле, ну в августе следовало бы поднять на ноги весь городок - все-таки пропали несовершеннолетние, а дети есть у всех, все так понятно... Нет, не все.
Для меня загадка: что вынудило Васильева, взятого под стражу по подозрению в убийстве Кирина и нападении на Дворяшина, рассказать, как была убита Нина Гурова? Васильев открыл следствию имя сообщника, Котова. Котов тоже не молчал.
В мае 1990 года Васильев поссорился со своей сожительницей Молевой (здесь и далее имена свидетелей изменены) и поселился, как мы знаем, у Котова. Не знаем мы только, что у Молевой была подружка Нина Гурова. И когда Васильев поссорился со своей "половиной", Нина, продолжая поддерживать с каждым из них свои отношения, вольно или невольно стала распространять сведения, выводившие из равновесия Васильева.
Очевидно то, что Васильев впоследствии назвал "сплетнями", было не более откровенным, чем все, к чему привыкли друзья Васильева и он сам. Компания этих весельчаков не отличалась монашеской воздержанностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89