Двухнедельного младенца нашла повариха баба Дуся на приютской помойке в лютом январе. Завалившийся в бак с тухлой капустой мальчик не замерз и даже не заболел. Но рос замкнутым и чересчур доверчивым. Баба Дуся опекала "рахитика", засовывая в его кулачок булочку или яблочко. Но и эти лакомства вечно голодный пацаненок умудрялся подарить или выменять старшим товарищам при малейшем нажиме. Так же легко манипулировал по дешевке приобретенным сокровищем и Альберт Пальцев.
Получив должность персонального повара при человеке, имевшем манеры дореволюционного барина и репутацию борца за духовное возрождение России, Игорь старался угодить ему изо всех сил. Он крепко уважал Пальцева, стараясь не замечать бурления темных вод под солнечной гладью созидательной деятельности хозяина. А бурление происходило, и было оно тлетворным. Наивный Гарик не сразу понял, что нет более опасной и заразной инфекции, чем страсть к накопительству. Деньги - власть. Власть - деньги. Вот главные составляющие сатанинского рецепта, способного отравить всякое качественное блюдо, под каким соусом его ни подавай. Прилипчивая зараза передается с удручающей быстротой и приобретает масштабы массового психоза. Свидетелем именно такого явления и стал в тот вечер Игорь.
Еще накануне по деловитой сосредоточенности хозяина и распоряжениям относительно стола, повар понял, что ожидается прибытие важных персон. Из дома за неделю до того была выпровожена на средиземноморский курорт супруга Пальцева Ангелина, с утра же в день приема удалена прислуга и усилена охрана.
Игорю пришлось шустрить одному. Не удивительно, что накрыв на террасе стол, он позволил себе отдых на скромном балкончике второго этажа. Окна кабинета Пальцева, распахнутые по случаю теплого дня, были совсем рядом, и происходящее внутри доносилось до Игоря с четкостью радиопостановки. Передавали нечто в жанре фантастического триллера.
Гости, расположившиеся на мягких диванах, упорно помалкивали, выдавая свое присутствие нервным покашливанием. Затем в комнате, представленный Пальцевым "А это наш гость", появился еще некто - судя по голосу, впечатлительный вегетарианец с хроническим насморком. Во всяком случае, заикание у него, видать, возникло на нервной почве. От волнения докладчик активно шуршал бумагами, ронял папку и гундосил нечто научное, типа: "Наш технический отдел благодарит за оказанное доверие... мы взяли на себя задачу беспрецедентной сложности... Теория торсионных полей привлекла внимание крупных ученых всего мира..."
Из доклада язвенника Игорь понял, что наши российские мозговитые парни разработали в своих "ящиках" некую фигню, способную при умелом пользовании коренным образом изменить ситуацию в государстве. Люди в кабинете Альберта Владленовича собрались именно для того, чтобы уточнить, кто именно, как и при каких условиях будет направлять страну. А, главное, куда.
- Подведу итоги... - пророкотал оперным баритоном Пальцев, выпроводив докладчика. - Убежден, что в вашем лице, господа, могу рассчитывать на полное взаимопонимание... - Он сделал эффектную паузу, звякнул бокалом с боржоми. - В любой момент может вспыхнуть цепная реакция стихийного бунта, перерастающая в глобальную гражданскую войну. Бунт, власть толпы, анархия крайний негативный полюс так называемой демократии. Времени на кропотливую селекцию полноценной личности гражданина у нас нет. Придется действовать оперативным путем. Нам следует поблагодарить Всевышнего, давшего ученым новый инструмент воздействия. Не концлагеря и пыточные камеры станут очищать общество от скверны, а деликатное и методичное врачевание больного сознания. - Альберт Владленович остановился, прислушиваясь к воцарившейся тишине и весомо продолжил:
- Уровень жизни масс может быть поднят лишь при качественных изменениях в сознании каждого гражданина. Вот когда он будет не о чужих доходах размышлять, а землю копать - тарелка жирных щей обеспечена. При этом - никаких задолженностей, кризисов, авралов. Все сыты, обуты, спокойно, с уверенностью в завтрашнем дне размножаются. С бандитско-нищенским существованием страны будет покончено. - Послав в полумрак кабинета, где затаились гости, магнетический взгляд, которому учился у Юрия Лонго, он продолжил:
- Хочу подчеркнуть главное: нас объединяет неравнодушие к будущему народа. Именно такая команда должна стоять во главе обновленного государства, избегая хаоса борьбы за власть. Сегодня мы должны решить принципиальный вопрос - кто с нами, а кто против нас. Прошу поднять руки.
С минуту молчали, потом начали поднимать. Получив полную поддержку, Альберт Владленович в качестве председателя нового союза перешел к обсуждению его названия - "прогрессисты".
Игорь не смел шелохнуться. Из всего услышанного он понял нечто, совершенно запредельное: уже поднял золотую голову восстанавливаемый Храм Христа Спасителя. Недалече возвышается монумент, возведенный скульптором. В полой сердцевине гиганта разместят передатчик, способный держать под прицелом и Храм и Кремль. Он станет совершенно незаметно внушать свою программу, которую люди смогут принять за духовное просветление. Программу выживания страны, зависящую от каждого гражданина!
В течении двух часов особняк нежился на солнышке, объятый таинственной тишиной. После чего преисполненные какой-то новой значимости мужчины высыпали на веранду к накрытому столу.
Чудесный осенний день, полный ласкового прощального тепла, клонился к вечеру. Бархатный газон был зелен и свеж, мореный дуб балясин надежен и благороден. Между золотистых берез зеркалом лежала гладь извилистого озера с поросшими кудрявым ивняком берегами. От воды тянуло прохладной арбузной свежестью, дымок, поднимающийся за елками, пах пряной вишневой горечью и дивными шашлыками.
- Хорошо!.. - расслабившись в плетеном кресле, Юрий Кленовский расстегнул верхнюю пуговку рубашки. Пальцы изящно подхватили очередной крошечный пирожок с хрустящей корочкой и невообразимо пикантной начинкой. Дивная рецептура!
- А я мучного совсем не ем, тем более с мясом, - Бася Мунро с нескрываемым превосходством окинул взглядом отяжелевших мужчин.
- Вы, дорогой, думаю, зря мясом пренебрегаете. Мясо надо кушать. Какой мужчина без мяса, - по-отечески вмешался с наставлением Курман.
- Вот вам бы как раз, Курман Камноедилович, в вашем возрасте, да с такой комплекцией, и с вашей, я бы сказал, своеобразной творческой потенцией, не мешало бы привлечь хорошего диетолога и воздержаться от мясного. А то уже на каждом углу вопят, что Курману гормоны в голову ударили. Что ни скульптурный шедевр - торчит, как понимаете ли... этот, извините, Шаляпин! - сделав рукой малоприличный жест, невинно отбрил советчика Бася.
- В мою работу я вложил всю любовь к народу этой страны, уважение к его культуре, истории, - озарившись доброй улыбкой, произнес Камноедилов. Монумент великого русского актера, слившегося с образом царя-кровопийцы, но в то же время - его отрицающий - это... - Курман изобразил гибкими руками нечто большое и обтекаемое, словно виолончель.
- Говно, - отрезал с аппетитом кушавший Свеклотаров. Он использовал самое мягкое, можно даже сказать, хвалебное определение из своего привычного лексикона. Курман дрогнул, позеленел и с рождественским звоном уронил бокал. Отец Савватий, опустив очи, перекрестился.
Двадцать секунд на террасе, обдуваемой наивным ветерком, царило идеальное молчание. При этом лучше всех, глубже всех и мертвеннее молчал оскорбленный скульптор. Затем он поднялся, сверкая глазами и бриллиантами, и все догадались, что певца в полу-царском виде Камоедилов лепил с себя.
- Мхыч тыл абгаз! - произнес художник с интонацией старейшины, провозглашающего кровную месть до седьмого колена.
- Можно вас на минутку, Рамзес? - взяв под локоть Свеклотарова, Альберт Владленович увел его в дом, где деликатно объяснил, что искрометный юмор - дело хорошее, но не во всеуслышание. А вполне понятную неприязнь к лицам русофобской национальности, следует до время придержать в интересах дела.
После чего Свеклотаров опорожнил стоя два фужера водки и, ссылаясь на дела в Комитете освобождения России, отбыл. Проводив соратника, хозяин вернулся к столу, где заметно сплотившаяся компания бурно заверяла Курмана в неоспоримой гениальности его творений. Значительно заглянув в глаза скульптора, Пальцев прижал ладонь к груди:
- Извини, Курман. Разница менталитетов, воспитания... Не станем портить суетным великий момент. - Альберт Владленович поднял бокал, обвел присутствующих увлажнившимся взглядом:
- Хочу напомнить, друзья, что всех нас объединяет беззаветная любовь к Родине. Ради нее мы будем работать, невзирая на отдельные разногласия и поверхностные антипатии. За нашу великую Родину!
Выпили молча. Да что еще добавить к таким словам и хрустальному звону над Екатерининским сервизом?
Глава 2
Вначале занялся мелкий мусор, солома, затем огонь перескочил на картонные ящики с гордой наклейкой "Кипр" и коробки из-под кулинарных изделий отечественного производства. Запах гнилых апельсинов задушила кислая, серой отдающая вонь и ностальгические ароматы "застойного" общепита типа "гуляш второй категории, соус основной". Жадные языки мужавшего на дармовых харчах пламени, смачно потрескивая, взвились к балкам потолка, прихватывая по пути висящее на веревке тряпье, клочья газет и прочие предметы домашнего обихода, оставленные бомжами. Из темноты под выбитым оконцем метнулись два полуголых тела, жалобно запричитала женщина, загрохотало, заскрипело, задымило. Чердак пылал, превращаясь в бушующий над крышами домов факел.
- Баста! Сдохнем здесь все, как Лазо в топке белофашистов, - щуплый господин в лиловой дутой куртке и желтой каскетке с изображением Золотой пальмовой ветви Каннского фестиваля, махая руками и кашляя, с грохотом покатился вниз по лестнице не обитаемого подъезда.
- Совсем охренел, Сеня?! С твоей астмой?! - подхватил его под руки крепыш в карпатской овчинной безрукавке, изображая выпученными глазами крайнюю обеспокоенность. - Ведь обещал же, обещал всему коллективу! Подумай о нас, об искусстве, мать его так! Извини за пафос.
- Не умею халявничать, - тяжко подвесившись к локтю крепыша, простонал увенчанный пальмовой ветвью и, выбравшись из подъезда в узкий помоечный дворик, обратил на своего заботливого спасителя трагический взор: - Душа болит, Ливий!
Они стояли обнявшись посреди осеннего неуюта - единомышленники, мастера экрана, соавторы ленты "Пламя страсти", которой предстояло потрясти кинематографический мир.
Режиссер - Касьян Тарановский был мал, худ, зелен лицом. При этом почему-то на всех киношных тусовках Сеню путали с Роланом Быковым, а в печатных информациях - с Арсением Тарковским и даже, бывало, с Андреем. Ирония судьбы неиссякаема и порой, многозначительна. Понимаешь на конкретном примере, что зло неотвязно сопутствует добру, искажая его лик своей дурной харей, а за великим человеком следует персональный пародийный двойник.
Постепенно Касьян не только смирился с участью двойника, но и научился извлекать из нее рациональные зерна. Кроме Быкова и Тарковских он охватил довольно представительную группу киномастеров отечественного и зарубежного происхождения, чьи идеи, приемы, персонажи появились в его лентах в изгаженном, но все же - обидно-узнаваемом виде. В процесс переваривания им совокупного продукта мировой культуры включались ядовитые ферменты мелкого сквалыги, приспособленца и неудачливого прелюбодея. От "метода" Тарановского за версту несло похабщиной и сивушным новаторством отечественного разлива.
Перестройка подкосила, но не сломила певца социалистического реализма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90