Дублершу, а? Она-то сама, кто, - Марина Влади?! Пошептавшись, Касьян и Барнаульский решили идти в своих художественных исканиях до конца.
К моменту технической готовности Барнаульский, натянувший в реквизиторском фургоне тельник и замусоленные тренировочные штаны прямо на голое тело, бодро поднялся на чердак. В углу на ящике темнело нечто категорически не сексуальное - кутающаяся в ватник героиня. Под ватником она была одета нарядно. Девичий стан облегали: мини-юбочка из тянучки и китайская кофтюля с люрексом. Ближе к телу имелось, по указанию режиссера, кое-какое кружевное бельишко, которое в порыве страсти должен был срывать распаленный колдовскими чарами влюбленный.
Актрисе предстояло показать камере спину, лишившись бюстгальтера. Так следовало из предварительного расклада. Но Касьян задумал подлянку, а Барнаульский целиком поддержал затею, предполагая оправдать свое поведение импровизацией. Мог же он, в конце концов, войти в роль? Не мужик, что ли? Не заслуженный разве артист? И не снимать же семь дублей с голой задницей на холодрыге пока эта цаца не осознает художественную оправданность режиссерского решения?! Разденет он ее, помнет как следует, а дальше пиротехники пустят дым, и сквозь него, ну прямо как у Феллини, начнет разворачиваться интим.
Солома, сплющенные картонные ящики, тряпье - вот и ложе любви. Партнеры пристроились, избегая смотреть друг на друга. Запылали софиты, щелкнула хлопушка, включилась камера. Подождав с минуту обычного заявления оператора: "Пленка кончилась, растудыть их в гнездо!" ( вошедшего в обиход профессионалов после трудных съемок бюджетно урезанной ленты "Забытое гнездо"), Тарановский мысленно перекрестился.
На фоне замутненного грязью окна герои жадно прильнули друг к другу. Барнаульский - настоящий талант - орудовал умело и киногенично. Облапив, словно спрут, крошку со всех сторон, он успел сдернуть собственные штаны и явить взору камеры белый рыхлый зад. Девушка взвизгнула, поваленная в солому, оператор взял "крупняк". Истосковавшийся по жениному телу дисседент-реобелетант, рвал девичью одежду, впивался зубами то в бретельки бюстгальтера, то в плечо. Маргарита яростно сопротивлялась. Однако выглядело это так, словно она торопилась завершить раздевание и насытиться долгожданной близостью.
- Ё-моё! Кусается, блин! - Барнаульский вскочил, обеими ладонями держась за седалище. - Ну, дает! Охренела совсем! Может, она ядовитая!
Касьян сделал отмашку, приостановив творческий процесс, и шагнул в кадр. Актриса плакала, прикрываясь обрывками одежды. Худенькое плечо дрожало, являя взору покрывшуюся мурашками кожу. Было совершенно не понятно, однако, как ей удалось укусить партнера ниже талии.
- Объяснитесь, Илене, - жестко потребовал режиссер. - Вы сорвали работу, искалечили партнера, испортили пленку и задолжали коллективу несколько сотен условных единиц.
- Не она... - Прогундосил с явной неохотой Юлик. - Крыса... Не могут площадку подготовить! Гнать всех взашей, никакой ответственности. Не видно что ли? Они же пищат!
После шумной разборки с техническим персоналом и главным художником выяснилось, что никто совершенно не виноват. На чердаке заброшенного дома сами по себе развелись крысы. Художник не обязан копаться в мусоре, а у помрежа - цветущий ринит в результате перенесенного на ногах чилийского гриппа. Касьян, лично осмотрев пострадавшего, высказал спорное предположение, что тот попросту напоролся на гвоздь. Юлий, еще не сообразивший, чьей жертвой предпочтительнее пасть в глазах общественности крысы или гвоздя, отстаивал теперь уже обе версии, открыв любопытным коллегам доступ к своему телу. Ознакомившимся с ситуацией, коллективу с помощью зеркала удалось доказать Барнаульскому, что следов зубов нет, а есть царапина, которую никак не могла оставить крысиная пасть. Заспорили о размерах крысиных зубов и вероятности перенесения ими вируса СПИДа. Переснимать не стали. Тарановский покинул пылающий чердак на грани астматического удушья в дружеских объятиях Ливия Закрепы...
Через полчаса возгорание было отснято со всех нужных точек и подчистую ликвидировано державшимися на стреме пожарными. Светотехники спешно загрузили аппаратуру в фургончик с надписью "Киносъемочная", в серебристо-обтекаемом микроавтобусе не новой, но впечатляюще японской модели, разместился творческий состав группы. Окна автобуса запотели, скрыв от глаз съемочной группы мрачный облик обреченного на слом дома, красную лаковую "пожарку" у облезлого, обезображенного копотью фасада. По рукам пошли стаканчики кофе, наполняемые из двухлитрового термоса улыбчивой Танечкой
- Сворачиваемся, Сень? - с надеждой осведомился Закрепа, бодро глянув на требовательного режиссера. - Офигенный материал, ей богу. Захочешь зиму - нет проблем. Пены у бутафоров до хера. Запалим на заснеженном макете панорамные пожары и задницу как ты хотел отснимем крупняком.
- Я хотел ее здесь, - нахохлился оклемавшийся после дымного чердака Касьян. И вспыхнул свойственным ему в моменты художественного напряжения необузданным влечением к иностранной лексике: - Едрена мазер! Бл-ли-ндаж по шею!.. Ху из ху? Я спрашиваю, кто здесь ху из? А? Растудыть всех этих задниц! В монастырь бы шли! В учительши... Так нет - все в секс-символы подались. Ебаут, натюрлихь, в леди! А для искусства собственную жопу жалеют... Жизнь свою на алтарь кладешь, кровью почти харкаешь... Тарановский сник и показательно закашлялся.
Все с осуждением посмотрели в хвост салона, где на последнем сидении скукожилась под каким-то тряпьем сорвавшая съемку героиня. Несчастная дрожала, но стаканчики с горячим кофе не доходили к ней.
- Понимаю, Касьян Никифорович, - подала она робкий голос, - у вас астма. А у меня - стыд... Мы же договаривались - только по пояс и без крупных планов.
- А вдохновение? Творческий порыв? Да ты знаешь, как наши мастера на площадке работали? По горло в ледяной воде на амбразуру лезли... Без дублеров! - Тарановский хлебнул из нового, заботливо поданного Таней стаканчика, обжегся, плюнул: - Бл-ли-ндаж!... Да кого это, вообще, колышет - "по пояс общим планом"?! А Ким Бессинджер, а Марлон Брандо! Федерико Феллини, если угодно...
- Вот я же не возражаю! В смысле Брандо, - осторожно подсел поближе к режиссеру с акцией миротворчества герой. Он периодически ощупывал левую ягодицу и одет был крайне странно - в помойный куртец средне-школьного размера, под которым полосатилась тельняшка, и серебристую норковую шапку. - Отснимусь, как скажешь, в соответствии с творческими планами и порывами твоего вдохновения. А кого условия не устраивают... - Он бросил взгляд на строптивую партнершу.
- Мы так поняли, что вы не намерены соответствовать требованиям режиссера? - прокурорским тоном осведомился у молчавшей виновницы конфликта Ливий.
- Раздетой сниматься отказываюсь, - твердо вымолвила та, прервав затянувшуюся паузу.
- Можете, милочка, считать себя свободной. Иск о компенсации материального и морального ущерба вам будет предъявлен в зале суда, торжественно изрек Тарановский, заметно переосмысливший образ героини фильма после вчерашнего инцидента.
Накануне натурных чердачных съемок персональная репетиция с главной исполнительницей затянулась. Касьян Никифорович затеял целую лекцию об эротическом элементе в искусстве, начиная с древнего Египта. Но исторической хронологией пренебрег. Неожиданно перейдя к ритуальному искусству любви у индусов-тантристов, он заторопился и вызвался подвезти Мару к метро. По дороге нервничал, дрожал коленом, нарушал правила движения и почему-то оказался в темном тупичке между заборами и новостройкой. Припарковавшись к безхозному кустарнику, задумался о любви к природе, о таинствах мастерства, непроизвольно схватил и сжал руку девушки, стал говорить горячо и непонятно. Мара неловко жалась к дверце, отцепляя от своего пальто мятущиеся руки астматика. Пробормотав что-то о младшей сестре, она ухитрилась выскочить из машины на грани насильственного поцелуя. И этим решила свою судьбу в искусстве.
Таким совершенно косвенным образом конфликт с неугодной исполнительницей вылился в заявление о разрыве сотрудничества, суде и материальной компенсации.
После чего удовлетворенный Барнаульский, уже отрицавший крысу, но опасавшийся, что поранивший его гвоздь был ржавым, отправился в поликлинику делать противостолбнячный укол. Режиссер и сценарист - на дачу последнего, осмысливать содержательную канву фильма и рассматривать кандидатуру новой героини.
Переодевшись в стеганую куртку на китайских перьях, виновница всех неприятностей побежала к метро. Симпатичный осветитель Виталик предложил подвезти девушку на собственном авто, но она решительно отказалась: "Мне далеко".
Больница, где работала Мара Илене, и впрямь находилась у самой кольцевой. На время съемок она взяла отпуск и плюс сколько надо обещала дать будущей кинозвезде за свой счет зам.зава отделением 1-й гнойной хирургии Валерия Юрьевна. С медсестрами здесь сложилась острая напряженка, дураков вкалывать за гроши в столь неприятном месте нашлось не много. После ухода Мары на все отделение осталась одна Шура - пенсионного возраста необъятная толстуха, тяжело переваливавшаяся на слоновьих ногах. Следом сонно ходили две вызывающе здоровые практикантки, все упорней думавшие о том, что подавать пиццу в какой-нибудь кооперативной харчевне куда веселее и прибыльнее, чем надрываться в здравоохранительном учреждении, убивающем юный оптимизм уже одним только неистребимым карболочным духом. А поэтому за техникой внутривенных уколов ученицы наблюдали слабо и общаться с пациентами-доходягами старались меньше - и без того жизнь не радует.
Ранний больничный ужин давно завершился, посетители покинули страдальцев, из старшего медперсонала осталась только дежурившая зам.зав.отделением Валерия Юрьевна. Она уже перекусила в ординаторской домашним бутербродом с котлетой и решила расслабиться под чай просмотром "Санта-Барбары". Черно-белый телевизор "Юность", был подарен врачам родственниками ракового усопшего, боявшимися взять обратно домой инфицированный предмет.
Лишь только раздались победные звуки музыкальной заставки и на экране побежали знакомые картинки, дверь тихо отворилась и перед Валерией Юрьевной появилась та, кому завидовал весь женский персонал отделения, та, которая уже больше принадлежала заэкранной кепвеловской фантасмагории, чем тутошнему реализму.
Вся больница неустанно перемывала косточки везучей девушке - бывает же такое! Наиболее трезвомыслящие особы обсуждали умственные способности неизвестного покровителя, протащившего Илене в кино. Всем было ясно, что без покровителя на экран не попадают, а тем более туда ни в коем случае не попадают такие, как Мара.
- Ой, что это ты?! - Валерия Юрьевна сняла очки в китаеобразной оправе и уставилась на Мару, как жители разгромленной квартиры на вызванного к ним заслуженным спиритом Барабашку.
- Восстановиться на работу хочу. Заявление на ваше имя писать? - Мара куталась в узорчатый акриловый шарфик и выглядела не лучше, чем санитарка Людка после семейных разборок с неумеренно пьющим супругом.
- С какого числа? - не верила ушам Валерия Юрьевна.
- Хоть с сегодняшнего. Я в ночь могу. Переодеться?
- Успеешь, - остановила ее заведующая и выключила звук. - Хочешь чайку? Как раз пить собиралась. Мне такие конфеты подарили! Набор в три слоя, немецкий. - Валерия Юрьевна поднялась с неожиданной для ее цветущей комплекции прытью, выставила на стол яркую коробку в полевых маках, наполнила в раковине и включила электрочайник. Села, пододвинув Маре стул и внимательно присмотрелась.
- Что-то у тебя губы какие синюшные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
К моменту технической готовности Барнаульский, натянувший в реквизиторском фургоне тельник и замусоленные тренировочные штаны прямо на голое тело, бодро поднялся на чердак. В углу на ящике темнело нечто категорически не сексуальное - кутающаяся в ватник героиня. Под ватником она была одета нарядно. Девичий стан облегали: мини-юбочка из тянучки и китайская кофтюля с люрексом. Ближе к телу имелось, по указанию режиссера, кое-какое кружевное бельишко, которое в порыве страсти должен был срывать распаленный колдовскими чарами влюбленный.
Актрисе предстояло показать камере спину, лишившись бюстгальтера. Так следовало из предварительного расклада. Но Касьян задумал подлянку, а Барнаульский целиком поддержал затею, предполагая оправдать свое поведение импровизацией. Мог же он, в конце концов, войти в роль? Не мужик, что ли? Не заслуженный разве артист? И не снимать же семь дублей с голой задницей на холодрыге пока эта цаца не осознает художественную оправданность режиссерского решения?! Разденет он ее, помнет как следует, а дальше пиротехники пустят дым, и сквозь него, ну прямо как у Феллини, начнет разворачиваться интим.
Солома, сплющенные картонные ящики, тряпье - вот и ложе любви. Партнеры пристроились, избегая смотреть друг на друга. Запылали софиты, щелкнула хлопушка, включилась камера. Подождав с минуту обычного заявления оператора: "Пленка кончилась, растудыть их в гнездо!" ( вошедшего в обиход профессионалов после трудных съемок бюджетно урезанной ленты "Забытое гнездо"), Тарановский мысленно перекрестился.
На фоне замутненного грязью окна герои жадно прильнули друг к другу. Барнаульский - настоящий талант - орудовал умело и киногенично. Облапив, словно спрут, крошку со всех сторон, он успел сдернуть собственные штаны и явить взору камеры белый рыхлый зад. Девушка взвизгнула, поваленная в солому, оператор взял "крупняк". Истосковавшийся по жениному телу дисседент-реобелетант, рвал девичью одежду, впивался зубами то в бретельки бюстгальтера, то в плечо. Маргарита яростно сопротивлялась. Однако выглядело это так, словно она торопилась завершить раздевание и насытиться долгожданной близостью.
- Ё-моё! Кусается, блин! - Барнаульский вскочил, обеими ладонями держась за седалище. - Ну, дает! Охренела совсем! Может, она ядовитая!
Касьян сделал отмашку, приостановив творческий процесс, и шагнул в кадр. Актриса плакала, прикрываясь обрывками одежды. Худенькое плечо дрожало, являя взору покрывшуюся мурашками кожу. Было совершенно не понятно, однако, как ей удалось укусить партнера ниже талии.
- Объяснитесь, Илене, - жестко потребовал режиссер. - Вы сорвали работу, искалечили партнера, испортили пленку и задолжали коллективу несколько сотен условных единиц.
- Не она... - Прогундосил с явной неохотой Юлик. - Крыса... Не могут площадку подготовить! Гнать всех взашей, никакой ответственности. Не видно что ли? Они же пищат!
После шумной разборки с техническим персоналом и главным художником выяснилось, что никто совершенно не виноват. На чердаке заброшенного дома сами по себе развелись крысы. Художник не обязан копаться в мусоре, а у помрежа - цветущий ринит в результате перенесенного на ногах чилийского гриппа. Касьян, лично осмотрев пострадавшего, высказал спорное предположение, что тот попросту напоролся на гвоздь. Юлий, еще не сообразивший, чьей жертвой предпочтительнее пасть в глазах общественности крысы или гвоздя, отстаивал теперь уже обе версии, открыв любопытным коллегам доступ к своему телу. Ознакомившимся с ситуацией, коллективу с помощью зеркала удалось доказать Барнаульскому, что следов зубов нет, а есть царапина, которую никак не могла оставить крысиная пасть. Заспорили о размерах крысиных зубов и вероятности перенесения ими вируса СПИДа. Переснимать не стали. Тарановский покинул пылающий чердак на грани астматического удушья в дружеских объятиях Ливия Закрепы...
Через полчаса возгорание было отснято со всех нужных точек и подчистую ликвидировано державшимися на стреме пожарными. Светотехники спешно загрузили аппаратуру в фургончик с надписью "Киносъемочная", в серебристо-обтекаемом микроавтобусе не новой, но впечатляюще японской модели, разместился творческий состав группы. Окна автобуса запотели, скрыв от глаз съемочной группы мрачный облик обреченного на слом дома, красную лаковую "пожарку" у облезлого, обезображенного копотью фасада. По рукам пошли стаканчики кофе, наполняемые из двухлитрового термоса улыбчивой Танечкой
- Сворачиваемся, Сень? - с надеждой осведомился Закрепа, бодро глянув на требовательного режиссера. - Офигенный материал, ей богу. Захочешь зиму - нет проблем. Пены у бутафоров до хера. Запалим на заснеженном макете панорамные пожары и задницу как ты хотел отснимем крупняком.
- Я хотел ее здесь, - нахохлился оклемавшийся после дымного чердака Касьян. И вспыхнул свойственным ему в моменты художественного напряжения необузданным влечением к иностранной лексике: - Едрена мазер! Бл-ли-ндаж по шею!.. Ху из ху? Я спрашиваю, кто здесь ху из? А? Растудыть всех этих задниц! В монастырь бы шли! В учительши... Так нет - все в секс-символы подались. Ебаут, натюрлихь, в леди! А для искусства собственную жопу жалеют... Жизнь свою на алтарь кладешь, кровью почти харкаешь... Тарановский сник и показательно закашлялся.
Все с осуждением посмотрели в хвост салона, где на последнем сидении скукожилась под каким-то тряпьем сорвавшая съемку героиня. Несчастная дрожала, но стаканчики с горячим кофе не доходили к ней.
- Понимаю, Касьян Никифорович, - подала она робкий голос, - у вас астма. А у меня - стыд... Мы же договаривались - только по пояс и без крупных планов.
- А вдохновение? Творческий порыв? Да ты знаешь, как наши мастера на площадке работали? По горло в ледяной воде на амбразуру лезли... Без дублеров! - Тарановский хлебнул из нового, заботливо поданного Таней стаканчика, обжегся, плюнул: - Бл-ли-ндаж!... Да кого это, вообще, колышет - "по пояс общим планом"?! А Ким Бессинджер, а Марлон Брандо! Федерико Феллини, если угодно...
- Вот я же не возражаю! В смысле Брандо, - осторожно подсел поближе к режиссеру с акцией миротворчества герой. Он периодически ощупывал левую ягодицу и одет был крайне странно - в помойный куртец средне-школьного размера, под которым полосатилась тельняшка, и серебристую норковую шапку. - Отснимусь, как скажешь, в соответствии с творческими планами и порывами твоего вдохновения. А кого условия не устраивают... - Он бросил взгляд на строптивую партнершу.
- Мы так поняли, что вы не намерены соответствовать требованиям режиссера? - прокурорским тоном осведомился у молчавшей виновницы конфликта Ливий.
- Раздетой сниматься отказываюсь, - твердо вымолвила та, прервав затянувшуюся паузу.
- Можете, милочка, считать себя свободной. Иск о компенсации материального и морального ущерба вам будет предъявлен в зале суда, торжественно изрек Тарановский, заметно переосмысливший образ героини фильма после вчерашнего инцидента.
Накануне натурных чердачных съемок персональная репетиция с главной исполнительницей затянулась. Касьян Никифорович затеял целую лекцию об эротическом элементе в искусстве, начиная с древнего Египта. Но исторической хронологией пренебрег. Неожиданно перейдя к ритуальному искусству любви у индусов-тантристов, он заторопился и вызвался подвезти Мару к метро. По дороге нервничал, дрожал коленом, нарушал правила движения и почему-то оказался в темном тупичке между заборами и новостройкой. Припарковавшись к безхозному кустарнику, задумался о любви к природе, о таинствах мастерства, непроизвольно схватил и сжал руку девушки, стал говорить горячо и непонятно. Мара неловко жалась к дверце, отцепляя от своего пальто мятущиеся руки астматика. Пробормотав что-то о младшей сестре, она ухитрилась выскочить из машины на грани насильственного поцелуя. И этим решила свою судьбу в искусстве.
Таким совершенно косвенным образом конфликт с неугодной исполнительницей вылился в заявление о разрыве сотрудничества, суде и материальной компенсации.
После чего удовлетворенный Барнаульский, уже отрицавший крысу, но опасавшийся, что поранивший его гвоздь был ржавым, отправился в поликлинику делать противостолбнячный укол. Режиссер и сценарист - на дачу последнего, осмысливать содержательную канву фильма и рассматривать кандидатуру новой героини.
Переодевшись в стеганую куртку на китайских перьях, виновница всех неприятностей побежала к метро. Симпатичный осветитель Виталик предложил подвезти девушку на собственном авто, но она решительно отказалась: "Мне далеко".
Больница, где работала Мара Илене, и впрямь находилась у самой кольцевой. На время съемок она взяла отпуск и плюс сколько надо обещала дать будущей кинозвезде за свой счет зам.зава отделением 1-й гнойной хирургии Валерия Юрьевна. С медсестрами здесь сложилась острая напряженка, дураков вкалывать за гроши в столь неприятном месте нашлось не много. После ухода Мары на все отделение осталась одна Шура - пенсионного возраста необъятная толстуха, тяжело переваливавшаяся на слоновьих ногах. Следом сонно ходили две вызывающе здоровые практикантки, все упорней думавшие о том, что подавать пиццу в какой-нибудь кооперативной харчевне куда веселее и прибыльнее, чем надрываться в здравоохранительном учреждении, убивающем юный оптимизм уже одним только неистребимым карболочным духом. А поэтому за техникой внутривенных уколов ученицы наблюдали слабо и общаться с пациентами-доходягами старались меньше - и без того жизнь не радует.
Ранний больничный ужин давно завершился, посетители покинули страдальцев, из старшего медперсонала осталась только дежурившая зам.зав.отделением Валерия Юрьевна. Она уже перекусила в ординаторской домашним бутербродом с котлетой и решила расслабиться под чай просмотром "Санта-Барбары". Черно-белый телевизор "Юность", был подарен врачам родственниками ракового усопшего, боявшимися взять обратно домой инфицированный предмет.
Лишь только раздались победные звуки музыкальной заставки и на экране побежали знакомые картинки, дверь тихо отворилась и перед Валерией Юрьевной появилась та, кому завидовал весь женский персонал отделения, та, которая уже больше принадлежала заэкранной кепвеловской фантасмагории, чем тутошнему реализму.
Вся больница неустанно перемывала косточки везучей девушке - бывает же такое! Наиболее трезвомыслящие особы обсуждали умственные способности неизвестного покровителя, протащившего Илене в кино. Всем было ясно, что без покровителя на экран не попадают, а тем более туда ни в коем случае не попадают такие, как Мара.
- Ой, что это ты?! - Валерия Юрьевна сняла очки в китаеобразной оправе и уставилась на Мару, как жители разгромленной квартиры на вызванного к ним заслуженным спиритом Барабашку.
- Восстановиться на работу хочу. Заявление на ваше имя писать? - Мара куталась в узорчатый акриловый шарфик и выглядела не лучше, чем санитарка Людка после семейных разборок с неумеренно пьющим супругом.
- С какого числа? - не верила ушам Валерия Юрьевна.
- Хоть с сегодняшнего. Я в ночь могу. Переодеться?
- Успеешь, - остановила ее заведующая и выключила звук. - Хочешь чайку? Как раз пить собиралась. Мне такие конфеты подарили! Набор в три слоя, немецкий. - Валерия Юрьевна поднялась с неожиданной для ее цветущей комплекции прытью, выставила на стол яркую коробку в полевых маках, наполнила в раковине и включила электрочайник. Села, пододвинув Маре стул и внимательно присмотрелась.
- Что-то у тебя губы какие синюшные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90