Стоило ей надавить на Друга, как Джим сразу воспротивился натиску: логика грозила разрушить мечту, в которой он отчаянно нуждался.
По той же причине — из боязни разрушить мечту — Холли не решалась задать вопросы, подвергающие сомнению самое существование высших сил, управляющих поступками Джима. Он вошел в её жизнь, как герой из девичьих грез. Сцена удивительного спасения Билли Дженкинса никогда не изгладится у неё из памяти. До встречи с Джимом Холли и представить не могла, как сильно она в нем нуждается. Поэтому и не стала задавать вопросы, как сделал бы на её месте любой настоящий репортер, а оставила Джима в покое, боясь оттолкнуть его своей настойчивостью.
Теперь вся надежда на правду. Джима исцелить нельзя, если не разобраться, откуда взялись эти странные фантазии и каким образом ему удалось развить в себе такие сверхъестественные способности.
Пальцы непроизвольно стиснули руль. Нужно действовать, но как — она не знала. И ни-1 кого вокруг, к кому можно обратиться за помощью. Ответы на её вопросы лежат в прошлом или в подсознании Джима. И то и другое сейчас равно недостижимо.
Но затем Холли осенило: Джим уже дал ей ключ к разгадке оставшейся тайны. В Нью-Свенборге он предложил покатать её по городу. Тогда она расценила его действия как попытку отсрочить поездку на ферму, но сейчас ситуация выглядит в ином свете: экскурсия по городу, где прошли детские годы Джима, принесла бы Холли ряд важнейших открытий. Ностальгические воспоминания о прошлом позволят проникнуть в тайны, без разгадки которых нельзя помочь Джиму.
Джиму необходима её помощь. Часть его существа понимает, что он в плену у шизофрении, и хочет избавления от болезненных фантазий. Единственная надежда, что ему удастся выдержать натиск Врага до тех пор, пока они не узнают, что нужно делать. Злое начало в Джиме сделает все, чтобы ей помешать. Понимая, что успех Холли будет означать его смерть. Враг не упустит случая с ней расправиться.
Если им с Джимом суждено выжить и прожить жизнь вместе, их будущее заключено в прошлом, а прошлое надо искать в Нью-Свенборге.
Холли круто повернула руль вправо, собираясь выехать на шоссе, но внезапно остановилась и снова взглянула на мельницу.
Джим должен сам принять участие в своем исцелении. Бесполезно доискиваться до истины, если он потом ей не поверит. Нужно, чтобы он все увидел своими глазами.
Она любит его.
Она боится его.
Она любит и ничего не может с собой поделать. Любовь к Джиму стала её плотью и кровью. А страхи развеются, стоит только устранить их причину.
Удивляясь собственной смелости, Холли поехала вдоль берега пруда и остановила «форд» у двери мельницы. Она три раза нажала на гудок и снова посигналила.
В дверном проеме появился Джим, щурясь от серого утреннего света.
Холли открыла дверь и вышла из машины.
— Ты проснулся?
— А что, разве я похож на лунатика? — спросил он, приближаясь. — Что случилось?
— Хочу убедиться, что ты проснулся, полностью проснулся.
Джим остановился в нескольких шагах от нее.
— Давай я для верности засуну голову в выхлопную трубу, а ты пару минут погазуешь. Что случилось, Холли?
— Нам есть о чем поговорить. Садись. Нахмурившийся Джим забрался в машину и устроился рядом с ней на сиденье.
— Похоже, речь пойдет о не слишком приятных вещах.
— Угадал, приятного мало.
Крылья мельницы вздрогнули и, роняя гнилые щепки, с треском и скрежетом начали вращаться.
— Прекрати, — крикнула она Джиму в испуге, что пробуждение старой мельницы — только прелюдия к появлению Врага.
— Я знаю, тебе не понравится то, что я скажу, но, ради Бога, не пытайся меня остановить.
Джим не ответил. Он зачарованно следил за полетом деревянных крыльев и, казалось, ничего не слышал.
Мельница крутилась все быстрее.
— Не надо, Джим!
Он наконец услышал и повернулся к Холли, искренне недоумевая, почему она так волнуется.
— Что ты сказала?
Раз, раз, раз. Все быстрее и быстрее. Словно огромное колесо дьявольской колесницы.
— Черт! — Вне себя от страха Холли завела машину, и та рванулась прочь от мельницы.
— Куда мы едем? — встревожился Джим.
— Не бойся, это рядом.
Для Джима мельница — источник наваждений. Холли решила продолжить разговор в более удобном месте, откуда каменная башня будет не видна. Развернувшись перед домом, она выехала на шоссе и остановилась.
Холли опустила боковое стекло. Он последовал её примеру. Она заглушила двигатель и повернулась к Джиму. Несмотря на все, что она о нем знала, Холли с трудом удерживалась, чтобы не коснуться его щеки, приласкать, провести ладонью по волнистым каштановым прядям.
Позапрошлой ночью он подарил ей мир ни с чем не сравнимых эротических переживаний, а сегодня его вид вызвал у неё прилив материнских чувств, но общение с ним может довести до самоубийства. «Боже мой, Торн, ведь он сказал, что убьет тебя!» — подумала Холли.
Но он также сказал, что любит её.
— Почему все так сложно?
— Перед тем как начать… Я хочу, чтобы ты знал: я тебя люблю, Джим.
Более глупой фразы невозможно и представить. Звучит совершенно неискренне. Слова бессильны передать то, что она чувствует, потому что в её смятенном сердце удивительно смешались любовь, тревога и надежда. Однако она повторила:
— Я действительно очень люблю тебя, Джим.
Он погладил её по руке и улыбнулся довольной улыбкой:
— Ты замечательная, Холли.
Он не сказал: «Я тоже тебя люблю, Холли», но она и не тешила себя романтическими иллюзиями. Все не так просто. Любить Джима Айренхарта — все равно что одновременно любить мятущегося Супермена и Джека Николсона во всех его ролях. Все не так просто. Но по крайней мере не соскучишься.
— Когда вчера утром в мотеле я подошла к клерку, чтобы оплатить счет, ты сидел в машине и смотрел на меня. Я вдруг подумала: ты не сказал, что любишь меня. Я собиралась ехать с тобой на край света, оказывалась в твоей власти — а ты промолчал. Но потом мне пришло в голову, что я сама не произносила этих слов, боялась стать уязвимой, я хотела себя защитить. Теперь с этим покончено. Я, словно канатоходец, ступаю на тонкий трос, и внизу никакой страховки. Все это потому, что ночью ты сказал, что любишь меня. Смотри, Джим, такими словами не бросаются.
На его лице появилось удивленное выражение.
— Я знаю, ты не помнишь этого, но поверь, я говорю правду. Тебе нелегко дается слово, которое начинается на букву «л». В детстве ты потерял родителей и не хочешь сближаться с людьми, потому что боишься, что не перенесешь ещё одной потери. Как тебе мой мгновенный психоанализ? До Фрейда мне, конечно, далеко. Что-то ещё хотела тебе сказать… Словом, ты признался, что любишь меня, и немного попозже я тебе это докажу. Но сейчас я хочу, чтобы ты знал: я и представить не могла, что когда-нибудь почувствую к мужчине то, что я чувствую по отношению к тебе. Поэтому, если мои дальнейшие слова станут для тебя ударом, покажутся невероятными, пойми, что они идут от чистого сердца и во мне говорит только любовь к тебе.
— Да, Холли, но это… — растерянно произнес Джим.
— Давай по очереди: сначала я, а потом ты. — Холли наклонилась к нему, поцеловала и снова выпрямилась на сиденье. — Пожалуйста, помолчи и послушай, что я скажу.
Она поведала Джиму обо всех догадках, рассказала о своем побеге с мельницы и последующем возвращении. Он слушал с растущим недоверием и время от времени пытался ей возразить, но Холли жестом или легким поцелуем всякий раз заставляла его умолкнуть. Блокнот с ответами, который она достала с заднего сиденья, лишил Джима дара речи.
«ПОТОМУ ЧТО ОН ПОХОЖ НА МОЕГО ОТЦА, КОТОРОГО Я НЕ СУМЕЛ СПАСТИ».
Словно не веря собственным глазам, он трясущимися руками взял протянутый Холли блокнот. Перевернул страницу, другую — всюду две фразы: «ОН ЛЮБИТ ТЕБЯ ХОЛЛИ. ОН УБЬЕТ ТЕБЯ ХОЛЛИ». Блокнот в его руках заходил ходуном.
— Я никогда бы не сделал тебе ничего плохого, — сказал он дрожащим голосом, не сводя глаз с черных букв на желтом листке. — Никогда.
— Я знаю, тебе бы и в голову это не пришло. Доктору Джекиллу и в голову бы не пришло превратиться в кровавого убийцу мистера Хайда.
— Думаешь, это я, а не Друг?
— Уверена, что ты, Джим.
— Значит, если в блокноте писал Друг, а Друг — часть меня, ты думаешь, эти слова на самом деле можно прочесть: «Я люблю тебя, Холли»?
— Да, — тихо ответила она.
Он поднял голову, и их взгляды встретились.
— Если ты веришь в «я люблю», то почему не веришь в «я убью»?
— В этом-то все и дело. Я верю, что некая злая сила в тебе желает моей смерти.
Джим отшатнулся, будто она его ударила.
— Враг хочет, чтобы я умерла, очень хочет. Потому что я стала копаться в твоем прошлом, привезла тебя на мельницу и теперь заставляю бороться с источником твоих фантазий.
Он отрицательно затряс головой, но Холли продолжала:
— Для этого тебе и была нужна я. Именно поэтому ты меня позвал.
— Нет!
— Да, Джим. — Холли сознавала опасность, которой она подвергается, подталкивая его навстречу истине, но другого выхода нет.
— Миг, когда ты поверишь в существование Друга и Врага в себе самом, станет началом их конца.
— Враг так просто не уйдет, — покачал головой Джим и заморгал от удивления, заметив в своих словах потаенный смысл.
— Черт, — сказала Холли, чувствуя, как внутри растет радостное возбуждение. Слова Джима вольно или невольно подтверждают её теорию и, самое главное, показывают, что он хочет вырваться из мира фантазий, в который сам себя загнал.
Джим побледнел и напоминал больного раком, только что узнавшего диагноз. По сути дела, он действительно поражен болезнью, только душевной, а не физической.
Свежий ветерок, залетевший в открытое окно машины, вдохнул в Холли новую надежду.
Однако радость оказалась недолгой. На странице блокнота, который держал Джим, неожиданно появились слова:
«ТЫ УМРЕШЬ».
— Это не я, — искренне сказал Джим. — Не может быть, чтобы это я.
На странице возникла новая фраза:
«Я ИДУ. ТЫ УМРЕШЬ».
Холли показалось, что весь мир превратился в населенную привидениями и вурдалаками карнавальную пещеру ужасов, где за каждым углом подстерегают страшные опасности. Чуть зазевался — и попал чудовищу в лапы. Вот только здесь не карнавал, и настоящий монстр шутить не станет, пощады от него не жди.
Холли выхватила у Джима блокнот и, надеясь, что Врага, как и Друга, остановит её решительность, выбросила его в окно.
— К черту! Хватит читать эту галиматью! Послушай, Джим, я говорю правду. Враг — воплощение твоей ярости после смерти родителей. Когда тебе было десять, она стала такой огромной, что ты испугался и запихнул её в другое «я». Но твоя уникальность в том, что, в отличие от других жертв раздвоения личности, живущие в тебе существа способны появляться в реальном мире.
Слова Холли сильно походили на правду, но верить в неё Джиму не хотелось.
— Ты хочешь сказать, что я сумасшедший? Ведь так надо тебя понимать? Псих с манией переустройства общества.
— Не говори так, — быстро прервала его Холли. — Просто у тебя возникли проблемы. Ты сам загнал себя в тупик и теперь должен найти из него выход.
Джим покачал головой. Его лоб покрылся мелкими капельками пота, в лице появилась смертельная бледность.
— Не обманывай себя, Холли. Если все в твоих словах — правда, я конченый человек и мое место в сумасшедшем доме. Ты ведь и сама это понимаешь.
Она взяла его ладони в свои и крепко сжала.
— Не надо. Не говори так. Ты можешь найти выход. Я знаю, ты можешь. Все будет хорошо.
— Как? Боже мой, Холли, как я…
— Ты не такой, как все, — отрезала она. — В тебе огромные, невероятные силы. Стоит захотеть — и они принесут столько добра! Ты способен сам себя исцелить. Если тебе удается оживлять стены, предвидеть будущее, спасать людей, то ты наверняка сумеешь сам избавиться от недуга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
По той же причине — из боязни разрушить мечту — Холли не решалась задать вопросы, подвергающие сомнению самое существование высших сил, управляющих поступками Джима. Он вошел в её жизнь, как герой из девичьих грез. Сцена удивительного спасения Билли Дженкинса никогда не изгладится у неё из памяти. До встречи с Джимом Холли и представить не могла, как сильно она в нем нуждается. Поэтому и не стала задавать вопросы, как сделал бы на её месте любой настоящий репортер, а оставила Джима в покое, боясь оттолкнуть его своей настойчивостью.
Теперь вся надежда на правду. Джима исцелить нельзя, если не разобраться, откуда взялись эти странные фантазии и каким образом ему удалось развить в себе такие сверхъестественные способности.
Пальцы непроизвольно стиснули руль. Нужно действовать, но как — она не знала. И ни-1 кого вокруг, к кому можно обратиться за помощью. Ответы на её вопросы лежат в прошлом или в подсознании Джима. И то и другое сейчас равно недостижимо.
Но затем Холли осенило: Джим уже дал ей ключ к разгадке оставшейся тайны. В Нью-Свенборге он предложил покатать её по городу. Тогда она расценила его действия как попытку отсрочить поездку на ферму, но сейчас ситуация выглядит в ином свете: экскурсия по городу, где прошли детские годы Джима, принесла бы Холли ряд важнейших открытий. Ностальгические воспоминания о прошлом позволят проникнуть в тайны, без разгадки которых нельзя помочь Джиму.
Джиму необходима её помощь. Часть его существа понимает, что он в плену у шизофрении, и хочет избавления от болезненных фантазий. Единственная надежда, что ему удастся выдержать натиск Врага до тех пор, пока они не узнают, что нужно делать. Злое начало в Джиме сделает все, чтобы ей помешать. Понимая, что успех Холли будет означать его смерть. Враг не упустит случая с ней расправиться.
Если им с Джимом суждено выжить и прожить жизнь вместе, их будущее заключено в прошлом, а прошлое надо искать в Нью-Свенборге.
Холли круто повернула руль вправо, собираясь выехать на шоссе, но внезапно остановилась и снова взглянула на мельницу.
Джим должен сам принять участие в своем исцелении. Бесполезно доискиваться до истины, если он потом ей не поверит. Нужно, чтобы он все увидел своими глазами.
Она любит его.
Она боится его.
Она любит и ничего не может с собой поделать. Любовь к Джиму стала её плотью и кровью. А страхи развеются, стоит только устранить их причину.
Удивляясь собственной смелости, Холли поехала вдоль берега пруда и остановила «форд» у двери мельницы. Она три раза нажала на гудок и снова посигналила.
В дверном проеме появился Джим, щурясь от серого утреннего света.
Холли открыла дверь и вышла из машины.
— Ты проснулся?
— А что, разве я похож на лунатика? — спросил он, приближаясь. — Что случилось?
— Хочу убедиться, что ты проснулся, полностью проснулся.
Джим остановился в нескольких шагах от нее.
— Давай я для верности засуну голову в выхлопную трубу, а ты пару минут погазуешь. Что случилось, Холли?
— Нам есть о чем поговорить. Садись. Нахмурившийся Джим забрался в машину и устроился рядом с ней на сиденье.
— Похоже, речь пойдет о не слишком приятных вещах.
— Угадал, приятного мало.
Крылья мельницы вздрогнули и, роняя гнилые щепки, с треском и скрежетом начали вращаться.
— Прекрати, — крикнула она Джиму в испуге, что пробуждение старой мельницы — только прелюдия к появлению Врага.
— Я знаю, тебе не понравится то, что я скажу, но, ради Бога, не пытайся меня остановить.
Джим не ответил. Он зачарованно следил за полетом деревянных крыльев и, казалось, ничего не слышал.
Мельница крутилась все быстрее.
— Не надо, Джим!
Он наконец услышал и повернулся к Холли, искренне недоумевая, почему она так волнуется.
— Что ты сказала?
Раз, раз, раз. Все быстрее и быстрее. Словно огромное колесо дьявольской колесницы.
— Черт! — Вне себя от страха Холли завела машину, и та рванулась прочь от мельницы.
— Куда мы едем? — встревожился Джим.
— Не бойся, это рядом.
Для Джима мельница — источник наваждений. Холли решила продолжить разговор в более удобном месте, откуда каменная башня будет не видна. Развернувшись перед домом, она выехала на шоссе и остановилась.
Холли опустила боковое стекло. Он последовал её примеру. Она заглушила двигатель и повернулась к Джиму. Несмотря на все, что она о нем знала, Холли с трудом удерживалась, чтобы не коснуться его щеки, приласкать, провести ладонью по волнистым каштановым прядям.
Позапрошлой ночью он подарил ей мир ни с чем не сравнимых эротических переживаний, а сегодня его вид вызвал у неё прилив материнских чувств, но общение с ним может довести до самоубийства. «Боже мой, Торн, ведь он сказал, что убьет тебя!» — подумала Холли.
Но он также сказал, что любит её.
— Почему все так сложно?
— Перед тем как начать… Я хочу, чтобы ты знал: я тебя люблю, Джим.
Более глупой фразы невозможно и представить. Звучит совершенно неискренне. Слова бессильны передать то, что она чувствует, потому что в её смятенном сердце удивительно смешались любовь, тревога и надежда. Однако она повторила:
— Я действительно очень люблю тебя, Джим.
Он погладил её по руке и улыбнулся довольной улыбкой:
— Ты замечательная, Холли.
Он не сказал: «Я тоже тебя люблю, Холли», но она и не тешила себя романтическими иллюзиями. Все не так просто. Любить Джима Айренхарта — все равно что одновременно любить мятущегося Супермена и Джека Николсона во всех его ролях. Все не так просто. Но по крайней мере не соскучишься.
— Когда вчера утром в мотеле я подошла к клерку, чтобы оплатить счет, ты сидел в машине и смотрел на меня. Я вдруг подумала: ты не сказал, что любишь меня. Я собиралась ехать с тобой на край света, оказывалась в твоей власти — а ты промолчал. Но потом мне пришло в голову, что я сама не произносила этих слов, боялась стать уязвимой, я хотела себя защитить. Теперь с этим покончено. Я, словно канатоходец, ступаю на тонкий трос, и внизу никакой страховки. Все это потому, что ночью ты сказал, что любишь меня. Смотри, Джим, такими словами не бросаются.
На его лице появилось удивленное выражение.
— Я знаю, ты не помнишь этого, но поверь, я говорю правду. Тебе нелегко дается слово, которое начинается на букву «л». В детстве ты потерял родителей и не хочешь сближаться с людьми, потому что боишься, что не перенесешь ещё одной потери. Как тебе мой мгновенный психоанализ? До Фрейда мне, конечно, далеко. Что-то ещё хотела тебе сказать… Словом, ты признался, что любишь меня, и немного попозже я тебе это докажу. Но сейчас я хочу, чтобы ты знал: я и представить не могла, что когда-нибудь почувствую к мужчине то, что я чувствую по отношению к тебе. Поэтому, если мои дальнейшие слова станут для тебя ударом, покажутся невероятными, пойми, что они идут от чистого сердца и во мне говорит только любовь к тебе.
— Да, Холли, но это… — растерянно произнес Джим.
— Давай по очереди: сначала я, а потом ты. — Холли наклонилась к нему, поцеловала и снова выпрямилась на сиденье. — Пожалуйста, помолчи и послушай, что я скажу.
Она поведала Джиму обо всех догадках, рассказала о своем побеге с мельницы и последующем возвращении. Он слушал с растущим недоверием и время от времени пытался ей возразить, но Холли жестом или легким поцелуем всякий раз заставляла его умолкнуть. Блокнот с ответами, который она достала с заднего сиденья, лишил Джима дара речи.
«ПОТОМУ ЧТО ОН ПОХОЖ НА МОЕГО ОТЦА, КОТОРОГО Я НЕ СУМЕЛ СПАСТИ».
Словно не веря собственным глазам, он трясущимися руками взял протянутый Холли блокнот. Перевернул страницу, другую — всюду две фразы: «ОН ЛЮБИТ ТЕБЯ ХОЛЛИ. ОН УБЬЕТ ТЕБЯ ХОЛЛИ». Блокнот в его руках заходил ходуном.
— Я никогда бы не сделал тебе ничего плохого, — сказал он дрожащим голосом, не сводя глаз с черных букв на желтом листке. — Никогда.
— Я знаю, тебе бы и в голову это не пришло. Доктору Джекиллу и в голову бы не пришло превратиться в кровавого убийцу мистера Хайда.
— Думаешь, это я, а не Друг?
— Уверена, что ты, Джим.
— Значит, если в блокноте писал Друг, а Друг — часть меня, ты думаешь, эти слова на самом деле можно прочесть: «Я люблю тебя, Холли»?
— Да, — тихо ответила она.
Он поднял голову, и их взгляды встретились.
— Если ты веришь в «я люблю», то почему не веришь в «я убью»?
— В этом-то все и дело. Я верю, что некая злая сила в тебе желает моей смерти.
Джим отшатнулся, будто она его ударила.
— Враг хочет, чтобы я умерла, очень хочет. Потому что я стала копаться в твоем прошлом, привезла тебя на мельницу и теперь заставляю бороться с источником твоих фантазий.
Он отрицательно затряс головой, но Холли продолжала:
— Для этого тебе и была нужна я. Именно поэтому ты меня позвал.
— Нет!
— Да, Джим. — Холли сознавала опасность, которой она подвергается, подталкивая его навстречу истине, но другого выхода нет.
— Миг, когда ты поверишь в существование Друга и Врага в себе самом, станет началом их конца.
— Враг так просто не уйдет, — покачал головой Джим и заморгал от удивления, заметив в своих словах потаенный смысл.
— Черт, — сказала Холли, чувствуя, как внутри растет радостное возбуждение. Слова Джима вольно или невольно подтверждают её теорию и, самое главное, показывают, что он хочет вырваться из мира фантазий, в который сам себя загнал.
Джим побледнел и напоминал больного раком, только что узнавшего диагноз. По сути дела, он действительно поражен болезнью, только душевной, а не физической.
Свежий ветерок, залетевший в открытое окно машины, вдохнул в Холли новую надежду.
Однако радость оказалась недолгой. На странице блокнота, который держал Джим, неожиданно появились слова:
«ТЫ УМРЕШЬ».
— Это не я, — искренне сказал Джим. — Не может быть, чтобы это я.
На странице возникла новая фраза:
«Я ИДУ. ТЫ УМРЕШЬ».
Холли показалось, что весь мир превратился в населенную привидениями и вурдалаками карнавальную пещеру ужасов, где за каждым углом подстерегают страшные опасности. Чуть зазевался — и попал чудовищу в лапы. Вот только здесь не карнавал, и настоящий монстр шутить не станет, пощады от него не жди.
Холли выхватила у Джима блокнот и, надеясь, что Врага, как и Друга, остановит её решительность, выбросила его в окно.
— К черту! Хватит читать эту галиматью! Послушай, Джим, я говорю правду. Враг — воплощение твоей ярости после смерти родителей. Когда тебе было десять, она стала такой огромной, что ты испугался и запихнул её в другое «я». Но твоя уникальность в том, что, в отличие от других жертв раздвоения личности, живущие в тебе существа способны появляться в реальном мире.
Слова Холли сильно походили на правду, но верить в неё Джиму не хотелось.
— Ты хочешь сказать, что я сумасшедший? Ведь так надо тебя понимать? Псих с манией переустройства общества.
— Не говори так, — быстро прервала его Холли. — Просто у тебя возникли проблемы. Ты сам загнал себя в тупик и теперь должен найти из него выход.
Джим покачал головой. Его лоб покрылся мелкими капельками пота, в лице появилась смертельная бледность.
— Не обманывай себя, Холли. Если все в твоих словах — правда, я конченый человек и мое место в сумасшедшем доме. Ты ведь и сама это понимаешь.
Она взяла его ладони в свои и крепко сжала.
— Не надо. Не говори так. Ты можешь найти выход. Я знаю, ты можешь. Все будет хорошо.
— Как? Боже мой, Холли, как я…
— Ты не такой, как все, — отрезала она. — В тебе огромные, невероятные силы. Стоит захотеть — и они принесут столько добра! Ты способен сам себя исцелить. Если тебе удается оживлять стены, предвидеть будущее, спасать людей, то ты наверняка сумеешь сам избавиться от недуга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60