Убийца протянул руку и дотронулся до его лица. Ладонь была мягкой, как гниющее мясо, и холодной, точно поверхность стального баллона с жидким газом.
Джим задрожал и потерял сознание. Так евангелист, находящийся в религиозном трансе, падает от целительного прикосновения проповедника. Перед глазами сомкнулась тьма. Он летел в черную бездонную пропасть.

Глава 4

Белые стены Узкая кровать.
Простая скромная мебель.
За окном ночь.
Он приходил в себя и снова впадал в беспамятство. Всякий раз, когда к нему ненадолго возвращалось сознание, Джим видел склонившегося над кроватью лысоватого, полного человека лет пятидесяти с густыми бровями и расплющенным носом.
Незнакомец бережно протирал ему лицо холодной водой, иногда прикладывал ко лбу ледяную мокрую тряпку.
Приподняв и придерживая голову Джима, он влил ему в рот через соломинку несколько сладковатых капель. Джиму не хотелось пить, но в глазах незнакомца светились участие и доброта, и он не стал противиться.
К тому же для этого у него не было ни голоса, ни сил. Горло болело, точно он проглотил керосин и горящую спичку, а тело так ослабло, что Джим не мог оторвать руки от простыни.
— Отдыхайте, — сказал незнакомец. — Вы перенесли сильный солнечный удар.
Ветровой удар — вот самое худшее, подумал Джим, вспоминая езду на «харлее» без плексигласового щитка.

* * *

В окно просочился рассвет. Начинался новый день.
Щипало глаза.
Лицо ещё сильнее распухло.
Джим снова увидел незнакомца. Тот был одет в черную рясу священника.
— Святой отец, — произнес он хриплым шепотом, не узнавая собственного голоса.
— Я нашел вас в церкви. Вы были без сознания.
— «Святая Дева Пустыни». Священник приподнял голову Джима и поднес к его губам стакан воды.
— Правильно, сын мой. Меня зовут отец Гиэри, Лео Гиэри.
На этот раз Джим смог самостоятельно проглотить сладковатую жидкость.
— Как вы оказались в пустыне? — спросил священник.
— Странствовал.
— С какой целью? Джим не ответил.
— Как вас зовут?
— Джим.
— У вас нет документов.
— Да, на этот раз я их не взял.
— Что вы имеете в виду? Джим молчал. Священник сказал:
— Я нашел в ваших карманах три тысячи долларов.
— Возьмите сколько вам нужно.
Священник пристально посмотрел на Джима, потом улыбнулся.
— Будьте осторожнее, когда предлагаете деньги. Церковь у нас бедная, и нам нужно все, что мы можем достать.

* * *

Джим открыл глаза. Священника не было. Тишина во всем доме. На улице завывал ветер. Под его порывами скрипели балки потолка, в окнах дрожали стекла.
Вернулся священник, и Джим обратился к нему:
— Могу я задать вам вопрос, святой отец?
— Слушаю, сын мой.
Голосом хриплым, но уже более знакомым он спросил:
— Если Господь существует, почему он позволяет страдать?
— Вам хуже? — обеспокоенно спросил отец Гиэри.
— Нет, я чувствую себя лучше. Просто хочу знать.., почему Бог позволяет людям страдать?
— Всевышний испытывает нас, — ответил священник.
— Но зачем нас испытывать?
— Чтобы понять, достойны ли мы.
— Достойны чего?
— Достойны спасения, вечной жизни на небесах.
— Почему же Господь не сделал нас достойными?
— Всевышний создал нас совершенными. Но человек впал в грех и был лишен Господней милости.
— Но как человек мог согрешить, если был совершенным?
— У людей было право выбора.
— Мне этого не понять.
Отец Гиэри нахмурился.
— Я не богослов, искушенный в таких спорах, а обычный священник. Это часть таинства — вот все, что я могу вам сказать. Мы лишились милости Господней и должны снова её заработать.
— Мне нужно в туалет, — сказал Джим.
— Пожалуйста.
— Только на этот раз обойдусь без судна. Попытаюсь дойти с вашей помощью.
— Думаю, сможете. Слава Богу, дела у вас идут на поправку.
— Право выбора, — сказал Джим. Священник нахмурился.

* * *

К вечеру у него спала температура. С тех пор как Джим оказался в церкви, прошли целые сутки. Спазмы мускулов прекратились, перестало ломить суставы, голова прояснилась, и грудь уже не болела при глубоком вздохе. Лишь время от времени острыми вспышками давала о себе знать боль в лице. Джим разговаривал, стараясь, чтобы мышцы лица как можно меньше двигались. Стоило открыть рот, как трещины на губах и в уголках рта лопались и кровоточили, несмотря на то что отец Гиэри несколько раз в день смазывал их кремом.
Теперь при желании Джим мог сидеть, опершись о спинку кровати, Я передвигаться по комнате с небольшой помощью священника. К нему вернулся аппетит. Отец Гиэри дал ему куриного бульона, а потом принес ванильное мороженое. Джим ел очень медленно и осторожно, ни на секунду не забывая о разбитых губах. Не хотел испортить пищу вкусом собственной крови.
— Я бы ещё чего-нибудь съел, — сказал он, опустошив тарелку.
— Давайте не будем спешить. Посмотрим, как вы справитесь с этим.
— Я нормально себя чувствую. У меня был только солнечный удар и обезвоживание организма.
— От солнечных ударов умирают. Вам надо отдохнуть, сын мой.
Однако спустя некоторое время священник смягчился и принес вторую порцию мороженого. Джим спросил его сквозь зубы, почти не разжимая замороженных губ:
— Почему люди убивают? Я не говорю о полицейских, солдатах или тех, кто убивает, чтобы спасти свою жизнь. Откуда берутся убийцы?
Священник, устроившийся возле кровати в кресле-качалке с высокой прямой спинкой, посмотрел на него, приподняв правую бровь.
— Любопытный вопрос.
— Может быть. Вы знаете ответ?
Некоторое время оба молчали.
Джим медленно ел мороженое, а плотный коренастый священник покачивался в кресле. Комната погружалась в сумерки.
— Убийства, катастрофы, болезни, старость, — нарушил молчание Джим. — Почему Бог сделал нас смертными? Почему мы должны умирать?
— Смерть — не конец. По крайней мере, я в это верю. Смерть — только переход в иной мир, поезд, который доставляет нас к высшей награде.
— Рай?
Священник поколебался:
— Не только.
Джим проспал часа два, а когда проснулся, то увидел отца Гиэри, который стоял возле кровати и пристально его разглядывал.
— Вы разговаривали во сне.
Джим приподнялся и сел на кровати.
— Правда? И что я говорил?
— «Враг рядом».
— И это все?
— Вы ещё сказали: «Он все ближе. Он нас всех убьет».
Мурашки пробежали у него по коже. Хотя сами по себе эти слова ничего не значили и Джим не понял их смысла, он почувствовал, что его подсознание слишком хорошо знает, о чем он говорил во сне.
— Наверное, что-нибудь страшное приснилось. Не стоит волноваться, — ответил Джим.
Но в три часа ночи он внезапно проснулся, сел на кровати и услышал свой собственный голос, повторяющий те же слова: «Он нас всех убьет».
В комнате было темно.
Джим нащупал ночник и зажег свет.
Никого.
За окном смыкалась кромешная тьма.
Его охватило странное, но цепкое чувство, что совсем рядом прячется жуткое и безжалостное чудовище, с каким не приходилось встречаться ни одному из смертных.
Трепеща от ужаса, он встал с кровати и некоторое время стоял в нерешительности, кутаясь в не по росту короткую, но чересчур широкую пижаму священника.
Выключил свет и босиком подошел к окну, потом к другому. Комната находилась на втором этаже. Ночь, глубокая и спокойная, хранила молчание. Если кто-то и скрывался поблизости несколько минут назад, то теперь его уже нет.

Глава 5

На следующее утро Джим в чистой одежде, выстиранной отцом Гиэри, вышел в гостиную. Там, уютно устроившись в кресле, положив ноги на подушечку, он и провел почти весь день. Читал журналы или дремал, пока священник ходил по делам.
Лицо, обожженное солнцем и ветром, превратилось в неподвижную маску.
Вечером они вместе принялись готовить ужин. Отец Гиэри, склонившись над раковиной, мыл зелень и помидоры для салата, а Джим накрыл на стол, откупорил бутылку дешевого сухого вина и стал резать консервированные грибы, высыпая их в стоящую на плите кастрюлю для спагетти.
Словно по взаимному уговору, оба молчали, занимаясь каждый своим делом. Джим размышлял о странных отношениях, которые установились у него со священником. Прошедшие два дня казались сном. Он не только нашел приют в маленьком городке, окруженном пустыней, но и обрел духовное пристанище, убежище от жестокой реальности, попал в таинственную обитель Сумеречного Света. Священник перестал задавать вопросы. При подобных обстоятельствах от него следовало ожидать куда большей настойчивости. Джим догадывался, что уход за ранами подозрительных незнакомцев выходит за рамки обычного гостеприимства святого отца. Не понимая, чем вызвано особое расположение отца Гиэри, он был благодарен священнику.
Внезапно Джим выпрямился, опустил нож, которым резал грибы и произнес:
— Линия жизни.
Отец Гиэри повернулся к нему, сжимая в руке пучок мокрого сельдерея.
— Простите, что вы сказали?
Внутри поднималась ледяная волна. Джим чуть не уронил нож в кастрюлю с соусом и положил его на стол.
— Джим, что случилось?
Содрогаясь от холода, он повернулся к священнику:
— Мне нужно в аэропорт.
— В аэропорт?
— Прямо сейчас.
Круглое лицо священника выразило сильнейшую озадаченность. Он посмотрел на Джима, наморщив загорелый, с большими залысинами лоб.
— Но здесь нет аэропорта.
— Как далеко до ближайшего?
— Ну.., часа два на машине. До самого Лас-Вегаса.
— Отвезите меня туда.
— Что, прямо сейчас?
— Да, немедленно.
— Но, сын мой…
— Я должен быть в Бостоне.
— Но вам нужно оправиться от болезни…
— Мне гораздо лучше.
— Ваше лицо…
— Немного болит, и вид не из лучших, но это не смертельно. Святой отец, я должен попасть в Бостон.
— Но зачем?
Джим поколебался, но потом решился приоткрыть часть правды:
— Если я не успею в Бостон, погибнет человек. Ни в чем не повинный человек.
— Кто? Кто этот человек? Джим облизал пересохшие губы:
— Не знаю.
— Как не знаете?
— Буду знать, когда окажусь на месте. Отец Гиэри окинул его долгим оценивающим взглядом и наконец произнес:
— Вы самый странный человек из всех, кого я знаю.
Джим кивнул:
— Я самый странный человек из всех, кого я знаю.
Они вышли из церкви и сели в старую «Тойоту» священника. На улице было ещё светло — дни в августе длинные, — хотя солнце пряталось за тучами, которые казались пропитанными свежей кровью.
Не прошло и получаса, как молнии раскололи сумрачное небо и затанцевали пьяный танец на потемневшем горизонте. Вспышки следовали одна за другой, озаряя сухой прозрачный воздух пустыни. Джим никогда не видел таких ярких молний. Через несколько минут темнота сгустилась, тучи набухли, опустились, и наконец разверзлись хляби небесные — серебряные водопады с шумом обрушились на землю. Такого ливня не бывало со времени всемирного потопа, когда старик Ной поспешно сколачивал свой ковчег.
— Летом такие дожди не часто увидишь, — отец Гиэри включил стеклоочистители.
— Нам нельзя задерживаться, — с тревогой сказал Джим.
— Доедем, все будет нормально, — успокоил его священник.
— Из Лас-Вегаса на восток мало ночных рейсов. В основном все летят днем. Мне нельзя опаздывать. Придется ждать до утра, а я должен быть в Бостоне завтра.
Раскаленный песок мгновенно впитывал воду. Но в некоторых местах, где были скалы или земля затвердела как камень от палящих лучей солнца, тысячи сверкающих ручейков устремились вниз по склонам. Ручейки превращались в потоки, потоки сливались в бурные реки, наполняя сухие русла, и в мутных водоворотах, в клочьях грязной белой пены мчались пучки вырванной с корнем травы, сухие колючки перекати-поля, ветви деревьев и комья глины.
Отец Гиэри держал в машине две любимые кассеты: записи старых рок-н-роллов и лучшие песни Элтона Джона. Он поставил Элтона. Зазвучали «Похороны друга», «Даниэль», «Бенни и истребители».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60