Тогда уже можно будет поторговаться. Только нужно сделать это поосторожнее, а то кто станет долго искать какого-то жалкого актера? Поищут немного и забудут.
— Эй, Тифон, — окликнули его вдруг.
Тифон остановился и огляделся. И даже не сразу узнал Намиса, так тот изменился в лице. Торговец весь как-то осунулся, под глазами у него появились мешки, губы тряслись.
— А, это ты, Намис. Я даже не узнал тебя. Что-нибудь случилось?
— Гелен, — выдавил из себя лавочник, еле сдерживая слезы.
— Гелен? Что с ним случилось? — испугался Тифон.
— Все, как я и говорил, как я и говорил... — Намис опустился на тумбу, сокрушенно качая головой.
— Что, он пропал? — догадался Тифон.
— Вчера. — Намис наконец не выдержал, и по щекам его покатились слезы. — Не вернулся вечером домой.
— А Пракситель? — Тифон присел рядышком. Сразу вспомнились слова Гелена о том, что скульптор убивает своих натурщиков, чтобы лучше передать их облик в камне. — Он что, уже закончил статую Аполлона?
— Нет, в том-то и дело, что не закончил. Я пришел к нему сегодня утром, а он сидит в своей мастерской и ждет его. Тоже очень переживает, что Гелен пропал. Сказал, что теперь придется заканчивать работу по памяти. Хорошо, что осталось высечь только щит и складки одежды. Ну куда же он мог подеваться, несносный мальчишка, куда?
— Успокойся. — Тифон облегченно вздохнул. — И скажи мне лучше, не пропало ли из дома что-нибудь из его вещей? Теплые одеяла, зимние одежды или еще что-нибудь?
— Нет, ничего не пропало, — ответил Намис, вытирая слезы.
— Ну так и нечего беспокоиться. — Тифон хлопнул его по плечу. — Значит, твой сын просто решил провести ночь, а может, и две, в обществе какой-нибудь смазливой волчицы. Наверняка сейчас он уже сидит дома и с аппетитом уплетает твой товар. После ночи, проведенной с женщиной, мужчина так нуждается в восстановлении сил — не мне тебе рассказывать.
— Но этого никогда раньше не было. — Намис посмотрел на него с надеждой: — Никогда раньше мой Гелен не проводил ночь вне дома.
— Но и солнце когда-то взошло первый раз. — Тифон улыбнулся: — Так что не стоит отчаиваться из-за такого пустяка.
— Правда? — Намис встал и вытер слезы. — Как хотелось бы, чтобы ты оказался прав. Тогда я...
— Не стоит, — перебил его Тифон, поклонившись. — Если бы я был предсказателем, ты мог бы меня благодарить. Но не исключено, что твоему сыну попалась не самая неуклюжая гетера и он сможет вырваться из ее объятий только к вечеру, а то и к завтрашнему утру.
Но Намис уже не слушал. Махнул рукой на прощанье и бегом бросился вверх по улице, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих.
Лидия вышла из дома через час. Она была бледна, как мертвец, руки у нее дрожали, а глаза бегали по сторонам, стараясь не смотреть на Тифона.
— С кем это ты разговаривал? — спросила она дрожащим голосом.
— С одним знакомым. — Он пожал плечами: — Встретил его случайно. У него пропал сын, и теперь он,..
— Ты не сказал ему, что Амфитея приходила в мой дом? — перебила она его.
— Нет, конечно. — Тифону показалось странным поведение женщины. — А почему «приходила»? Разве она уже ушла?
— Нет, почему? — встрепенулась Лидия. — Я просто оговорилась. Никуда она не ушла. Я сказала мужу, что это моя новая служанка. Нечего тебе волноваться.
— Спасибо тебе. — Тифон облегченно вздохнул. — Если у нас родится дочь, я непременно назову ее Лидией, в твою честь.
— Ну что ты, не стоит. В конце концов, я делаю это не для тебя и уж тем более не для твоей возлюбленной, а для себя самой.
— Могу я поговорить с ней? — спросил актер.
— Нет! — воскликнула она и даже попыталась перегородить Тифону путь, хотя он вовсе и не собирался врываться в дом. — Нет, не можешь!
— Но почему? — Он пристально посмотрел ей в глаза.
— Не нужно тебе этого делать. — Она отвела взгляд. — Моему мужу не нравится, когда к моим служанкам приходят их возлюбленные.
— Ну хорошо, как скажешь. — Тифон пожал плечами. — Мне, пожалуй, пора. Нужно выспаться, а то опять придется всю ночь читать стихи этому скифу. — Он поклонился и зашагал к театру, где можно будет спокойно выспаться в полной тишине...
КАТАМАРАН
Виктор объявился в начале одиннадцатого. И объявился не один...
На пороге стояли две миловидные девицы с совершенно одинаковыми лицами и прическами, не иначе как близняшки. Своими щечками они прижимались к плечам Клюева (одна к правому, другая к левому) и пьяненько улыбались. Наташа подумала сразу о двух вещах — хорошо, что успели разъехаться с мамой и братом (те очень «порадовались» бы за Наташу). И жаль, что корреспондент «Розовой пантеры» ушел (был бы и Витьке сюрприз).
— Татка, поздравь меня, — торжественно произнес муж. — Я кончил.
Девицы прыснули.
Наташа стояла в дверном проеме, загораживая собой вход в квартиру. От неожиданности она как-то растерялась, смутилась своего домашнего вида (ведь, кроме ночнушки, на ней больше ничего не было) и словно дар речи потеряла.
— Ах, я совсем забыл представить... — вспомнил Клюев. — Моя жена, — указал он на Наташу. — Это Катя, — чмокнул он в щечку девицу слева, — а это Марина, — такой же поцелуй получила правая близняшка. — Для тебя, Татка, можно сокращенно — Катамаран. Ну, почему остолбенела? На стол собирай!.. Мы «исть» хотим!
Виктор был пьян. Сильно пьян, еле на ногах держался.
Наверное, было бы правильней сказать что-нибудь такое резкое и обидное, затем захлопнуть дверь перед этой милой компанией и отправиться спать, но Наташа решила поступить «неправильно».
— Так что ты там кончил? — спросила она, делая шаг в сторону.
Девицы опять прыснули. Они тоже были в порядочном подпитии и готовы были смеяться хоть над пальцем.
— Концепт кончил! — не снимая ботинок, Витька засеменил в туалет, оставляя за собой грязные следы. И, уже хлопнув унитазной крышкой, капризно запричитал: — Давай-давай, Татка!.. Жрать охота, мечи на стол!
К Наташе еще не пришли злоба и гневное возмущение — обычный гость в таких ситуациях. Наоборот, происходящее в какой-то степени забавляло ее. Собственный муж приводит в дом каких-то... даже слово подходящее сразу не подберешь... и, будто ни в чем не бывало, будто это само собой разумеется, начинает хозяйничать, отдавать приказы! Да, теперь ванна казалась просто детской шалостью. С такой наглостью Наташе еще не приходилось встречаться. Впрочем, в жизни надо испытать все.
— Может, разденетесь? — предложила она.
— У нас под польтами нет ни хрена, — с вызовом сказала Катя. Или Марина, не разберешь. — Мы ж прямо с работы.
— Вот как? Ну-ну... — Наташа многозначительно покачала головой и пошла на кухню разогревать ужин.
Она зажгла конфорки под сковородами с картошкой и котлетами, нарезала хлеб, поставила на стол коробочку плавленого сыра.
Она была холодна, как собачий нос. Ей нельзя волноваться самой, нельзя волновать крохотный комочек, который вот уже несколько месяцев живет под ее сердцем. Еще чего!.. Пусть кто другой волнуется.
Спиртного в доме не было ни капли, но оказалось, что запасливый Виктор притащил с собой бутылочку. Он тут же распечатал ее, отпил из горла и передал девицам, уютно устроившимся на мягком уголке.
— Тебе, Татка, нельзя, — извиняющимся тоном проговорил он.
— Заботливый ты мой... — улыбнулась ему в ответ Наташа. Улыбнулась так «мило», что благоверный чуть не поперхнулся.
— Ты что? — тихо спросил он.
— Ничего, — улыбка Наташи стала еще «милее». — Вы пока тут хозяйничайте, а я прилягу.
— Смотрите на часы, до закрытия метро осталось меньше трех часов.
— А мы поедем на таксо!.. — в один голос сказали Катя и Марина.
— Посуду не забудьте за собой помыть, — вежливо напомнила Наташа.
— Татка, ты куда? — моргал осоловелыми глазенками Витя.
— Спать, дружсж, спать. Так что вы не очень громко, хорошо?
— Татка, ты обиделась, что ли? — Клюев попридержал ее за локоть: — Татка, погоди!.. Ты плохое про меня не думай, Татка! Это мои натурщицы, понимаешь?
— Понимаю, — вяло кивнула Наташа.
— Я ж концепт закончил, обмыть это дело надо по-человечески, а Иначе удачи не будет. А они просто натурщицы, и больше ничего! У нас исключительно деловые отношения.
— Я вижу.
— Что ты видишь? Что ты там такое видишь?
У Виктора, когда он был пьян, настроение менялось через каждую секунду. Вот и сейчас ему вдруг показалось, что Наташа позволила себе пренебрежительно посмотреть в сторону его «коллег», и кулаки его сами собой сжались...
— Вижу, что очи голые.
— А какими он*!, по-твоему, должны быть? — с угрожающей интонацией поинтересовался Виктор. — Да, голые!.. Так воьцли в образ, что забыли, одеться! Вот какой силищей обладает искусство!.. — И он снова смягчился: — Ну, Татка, посиди с нами. Оч-ч тебя прошу!..
И Наташа посидела с ними минут пять, с умилением полюбовалась на эту идиллическую картину, когда одна из близняшек все норовила залезть Виктору на колени и лизнуть его в ухо, а другая, позабыв обо всем на свете, уминала котлеты с картошкой. Изголодалась на работе, бедняжка...
— Исключительно деловые отношения, — повторял, как заевшая пластинка, Виктор. — Исключительно деловые...
Наташа не слышала хлопка входной двери, проснувшись лишь тогда, когда благоверный повалился на другой край кровати и попытался отвоевать у супруги свою законную часть одеяла. Но остался ни с чем, потому что Наташа укуталась, словно тутовый шелкопряд.
Электронный будильник показывал половину третьего.
Сон как рукой сняло. Она лежала, уткнувшись лицом в подушку и покусывая нижнюю губу. Главное — сдержать себя, перетерпеть до утра, дождаться, пока хмель выветрится из бестолковой Витьки-ной башки, а иначе разговор по душам (увы, от него никуда не деться) будет пустой тратой времени.
Через несколько минут Виктор захрапел. Наташа стиснула зубы. Вскоре храп усилился. Плавно переходя из тональности в тональность, он теперь был украшен высокохудожественными руладами, хрипами и почмокиваниями.
«Витька никогда так не храпел, — подумалось Наташе. — Он обычно тихонечко: «хырк-хырк, хырк-хырк», такой храп даже убаюкивает, если к нему привыкнуть, а тут вдруг... Нет, это терпеть невозможно...»
— Заткнись, — громко сказала она. Рулады оборвались.
— Вот так-то лучше. Перевернись на другой бок. Виктор послушно перевернулся и запустил по новой, еще громче и изысканней, нежели прежде.
— Витюша, замолчи, пожалуйста! Витя-а-а-а, умолкни! Спать не даешь! Вить, ты слышишь меня? — Наташа приподнялась на локте, тронула мужа за плечо и...
Удивительно, как от ее крика не проснулся весь дом. Наташа вскочила с кровати, подлетела к двери, щелкнула выключателем. Так и есть!..
Судьба будто испытывала Наташу в последнее время, будто проверяла ее на правильность выбранной ею сексуальной ориентации! Да что ж это такое, в конце-то концов?
На кровати раскинулась голая девица, и, судя по выражению ее заспанной физиономии, срочное изменение места ночлега в ее планы не входило.
— Потуши свет, дура, — невозмутимо потребовала она.
— Что ты сказала? — Наташа чуть не задохнулась от возмущения. — Как ты меня назвала?
— Да кто ты вааще такая? — нахохлилась гос
тья. — Отстань от меня, ненормальная...
И через секунду, укрывшись с головой, она уже опять храпела, как бульдозер. И откуда только у этой нежной грации взялось столько голосовой мощи? Шаляпин бы позавидовал...
Наташа обнаружила Виктора на кухне. Он лежал на диванчике в обнимку со второй близняшкой. Вернее, не лежал, а ерзал. А еще вернее, ерзали они оба, издавая при этом сладострастные стоны и всхлипы.
Наташа прошла в ванную и, пока медный тазик наполнялся холодной водой, вгляделась в свое отражение. Из зеркала на нее смотрела всклокоченная фурия с округлившимися от бешенства глазами. Нет, так нельзя... Взять себя в руки! Выглядеть достойно!
Так обычно окатывают горланящих под окнами мартовских котов, одним движением — «вжих!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48