Юм знал, что за ним погоня. Знал, что рано или поздно его возьмут. А ему очень не хотелось помирать так просто. Ему хотелось поквитаться на этом свете со всеми. Со всеми подряд...
— Нет, ты уж давай не выкручивайся, — смеялся Семашко, потягивая пиво прямо из горла. — Проиграл — лезь под стол.
— Но так же нечестно, — пытался возразить Склифосовский. — Вам Жора подсказывал.
— А что ж ты в дурака садишься играть, если сам дурак? — Семашко смеялся еще больше. — Ну давай лезь быстрей, а то я отлить хочу, боюсь пропустить.
Склифосовский вздохнул и полез под стол.
...Хоть ментов не было, но в дом Юм решил пока не ходить. Спрятался за сараем, в старой телеге. Нужно подождать во дворе часов до шести. В шесть двадцать семь идет первая электричка. Как раз успеет засадить ему пулю в лоб и уехать. Даже если он там не один, все равно можно успеть. Вот если его из дома выманить, то можно было бы прямо сейчас...
— Кукареку, кукареку, — тоскливо вздыхал под столом Склифосовский под смех милиционеров. — Ну что, может, хватит? Кукареку. -
— Ладно, вылезай. — Семашко зевнул: — Время уже без четверти час, спать пора. Жора первый сторожит, потом я, потом Бабаев. Смена через два часа.
Склифосовский облегченно вздохнул и выбрался из-под стола.
— Давай тащи сюда подушки, одеяла, — сказал Семашко. — Или нам на досках спать?
— Да-да, сейчас принесу. — Склифосовский пошел в спальню.
— И где тут у тебя гальюн? — спросил лейтенант. — А то у меня сейчас пузырь разорвется.
— Там, во дворе, возле ворот.
— Чур, я первый! Нет, я! — сразу трое бросилось к двери.
— Отставить! — приказал Семашко. — Что, молокососы, страх потеряли? Старших надо пропускать. Всем стелить постель.
...Когда скрипнула дверь, Юм весь собрался. Тихонько поднял голову и выглянул, пытаясь рассмотреть, кто вышел на улицу. -
Это был мужчина. Пошатываясь, побрел в сторону нужника. Лица Юм рассмотреть не мог, но рост был как у Склифосовского, телосложение тоже, да и походка похожа. Конечно он, не мент же. Если бы мент, то не вышел бы без автомата. Да и не может быть мент пьяный.
Мужчина распахнул дверь, расстегнул ширинку и стал громко мочиться. Совсем не слышал, как от телеги в его сторону метнулась чья-то тень.
— Ну что, привет, врачок-стукачок, — тихо сказал Юм и вогнал ему штык между лопаток, закрыв ладонью рот, чтобы тот не смог вскрикнуть. И только тут увидел прямо перед глазами милицейские погоны.
— Ну что ты так долго, Симыч? — позвали из дома. — Давай быстрей.
Юм швырнул мента в туалет и уже хотел бежать, но тот вдруг громко застонал.
Стрелять начали почти сразу. Несколько пуль просвистело у Юма над ухом, и он упал на землю.
— Лежать и не двигаться! — закричали из дома. — Эй, Симыч, ты жив?! Симыч!
— Суки, твари поганые, — шипел Юм сквозь зубы, стараясь поймать на прицел кого-нибудь. — Ну возьмите, попробуйте.
В соседних домах начали зажигать свет.
— Всем оставаться в домах, не выходить на улицу! Позвоните в милицию! — закричал кто-то испуганным голосом. — А тебе встать, руки за голову! Юм выпустил короткую очередь туда, откуда, как ему показалось, кричали, и быстро откатился в сторону.
— Сука! — заорал кто-то, и стали лупить сразу из трех автоматов. — Он Бабаева достал!
Пули жужжали прямо над головой и жалили землю в нескольких сантиметрах от лица. «Их трое осталось, — пронеслось в голове Юма. — Если побегу, пристрелят».
— Мочи его, гада! Там он, там! — кричал кто-то в истерике и поливал двор из автомата.
Где-то рядом продолжал стонать Семашко.
Юм вскочил и в три прыжка оказался рядом с ним. Упал, прижавшись лицом к его груди и стараясь спрятаться за ним от выстрелов.
— Гад, да я тебя своими руками... — хрипел лейтенант, выплевывая кровавые сгустки.
— Хорошо, в следующей жизни! — Юм вдруг засмеялся, вскинул автомат ему на грудь и выпустил очередь в окно.
И сразу начали палить в ответ. Очередь прошила лейтенанту живот, он согнулся пополам и затих.
— Кажется, я в него попал! — крикнул кто-то через минуту. — Свет дайте кто-нибудь. Есть в доме фонарик?
— Нет! — ответили ему.
Юм сразу узнал этот голос. Склифосовский, сука. Таки продался.
— Эй, ты, встать! — закричали из дома. Юм не пошевельнулся. — Встать, а то всю обойму в тебя выпущу! Или хотя бы голос подай!
— Шмальни в него еще раз!
— Прикройте меня, ребята, я пойду посмотрю. Жора со мной.
Юм только этого и ждал. Тихо, стараясь не шуметь, поднял автомат и прицелился. Они вышли через минуту, друг за другом. Аккуратненько двинулись в его сторону, держа автоматы наготове. Не видят, дурачки, что у него есть прикрытие, на него тень от туалета падает.
— Ну как там? — спросили из дома.
— Да пока...
Но голос прервала длинная автоматная очередь.
— На, суки,, хавай! — заревел Юм, выпуская последние патроны. — Что, не нравится?
Оба милиционера повалились на землю как подкошенные. Первый сразу, а второй по инерции пробежал еще несколько шагов и свалился в двух метрах. Как раз, чтобы достать автомат.
— Па-ца-ны! — закричал последний милиционер, стреляя по мертвому лейтенанту. — Пацаны, вы чего?!
— Эй, мент! — Юм быстро спрятался за туалет и проверил рожок. — Отдай мне Склифосовского, и я тебя отпущу!
— На тебе Склифосовского, падла! — Пули оторвали от сарая дверь и вышибли две доски. — Получи Склифосовского, гадина!
Времени уже не оставалось. Если соседи позвонили, то менты будут здесь минут через десять, а то и раньше. Поэтому, как только милиционер перестал стрелять, Юм выскочил из-за гальюна и, лупя по дому длинными очередями, бросился к сараю. Кажется, в кого-то попал, потому что услышал крик. Хорошо, если в Склифосовского. Но в любом случае лучше мотать, пока не поздно.
За сараем, где его уже не могли достать, перемахнул через забор и бросился бежать к шоссе...
Спросонья Наташа никак не могла нащупать телефонную трубку. Наконец просто потянула за провод, и весь аппарат упал на кровать.
— Алло, Клюева слушает.
— Наталья Михайловна, простите, что так поздно. Это опять Склифосовский.
— Что такое? — Она сладко зевнула: — Я послала к вам людей. Они что, не приехали?
— Приехали.
— Так в чем дело?
— Их всех убили, -— тихо ответил он.
— Как? — Она вскочила с кровати. — Что ты мелешь?
— Наталья Михайловна, я пойду, — сказал Склифосовский. — Вдруг он опять вернется.
— Как, Юм там был? — закричала она, не обращая внимания на то, что проснутся муж и ребенок. — Его что, не взяли? Не смейте никуда уходить, оставайтесь на месте, к вам сейчас...
Но в трубке уже были короткие гудки...
СООТВЕТСТВИЕ ЗАНИМАЕМОЙ ДОЛЖНОСТИ
Федор Томов-Сигаев продал машину, пару картин, да Ленька Клюев подкинул. В итоге вышло .около десяти тысяч. Всего лишь треть требуемой суммы...
Поначалу, оправившись от шока, как болевого, так и морального, Федор рассудил так: «Что я им, мальчик для битья? Да кто они вообще такие? Сосунки! Не буду платить! С какой стати?» При этом он уже позабыл, как некоторое время назад ползал на карачках перед этими «сосунками», с мольбой заглядывал им в глаза и глотал сопли.
В назначенный срок ему позвонили, и он не задумываясь послал абонента куда подальше. И в следующее мгновение из другой комнаты донесся характерный звон разбиваемого окна. Как выяснилось, это молодчики-беспредельщики закинули в квартиру Томова-Сигаева «коктейль Молотова» или, другими словами, бутылочку с зажигательной смесью, пытаясь таким образом намекнуть хозяину, что он не совсем.прав.
С невероятным трудом Федор затушил полыхающую бензиновую лужицу, но идеальный паркет сберечь не удалось — в нем зияла отвратительная черная дыра.
— Отдай им все! — верещала насмерть перепуганная супруга. — Они еще не на то способны!
— Заткнись! — в который уже раз за последние несколько дней спустил на нее собак Томов-Сига-ев. — Рот свой закрой, а иначе я тебя! Я тебя!.. Но так как все его угрозы были достаточно однообразны и никогда не приводились в исполнение, Эллочка уже не боялась мужа и резко переходила в контратаку:
— Слюнтяй! Куриная душонка! Жалкая ничтожность! Если ты немедленно не разберешься с этими подонками, то я!.. То я!.. — Но ей тоже не хватало фантазии, чтобы придумать какое-нибудь эдакое наказание нерадивому супругу.
О том, чтобы обратиться в милицию, речи не было. Томовым-Сигаевым еще раз намекнули, что этого делать, мягко говоря, не стоит...
Братки забили стрелку на пустыре. Они ждали его, оседлав капот того самого «мерседеса». И лыбились. От этих сладеньких улыбочек, способных напугать самого Майка Тайсона, Томову-Сигаеву стало нехорошо. Он как-то сразу заподозрил, что десятью тысячами Не отделается... И подозрения его подтвердились.
— Принес, профессор? — спросил Короткий.
— Принес... — Федор протянул ему сверток. — Вот, возьмите... И, прошу вас, оставьте меня в покое.
— «Покой нам только снится», — фальшиво напевал парень, слюнявя татуированные пальчики и пересчитывая купюры. — Девятьсот, девятьсот пятьдесят, штука, штука пятьдесят... — Спустя минуту улыбочка с его физиономии бесследно улетучилась. — И это все?
— Я же говорил вам, я же предупреждал, — жалобно заблеял Федор. — Откуда у меня тридцать тысяч?
Закончить фразу Томов-Сигаев не успел.
А когда очнулся, увидел над собой разъяренное лицо Короткого, которое дышало на него перегаром, брызгало слюной и злобно грохотало:
— Доигрался, профессор! Счетчик включен, и ты теперь должен не тридцать, а шестьдесят штук! Сроку тебе — неделя. Если через неделю бабок не будет!..
А вот у Короткого, в отличие от Эллочки, с фантазией все было в порядке. Он так красочно описал картину возмездия, ожидающего в случае неповиновения беднягу Томова-Сигаева, что по сравнению с ним даже самый кассовый фильм ужасов, в котором ожившие трупы вырывают своими костлявыми руками все внутренние органы у несчастных жертв, а потом подвешивают их крюками за ребра и поджаривают на медленном огне, выглядел бы жалко, примитивно и совсем не страшно.
— И запомни, сученок, — сказал он напоследок. — Милиция нам по херу. У нас везде есть концы! Заявишь — тебе же хуже будет.
Через неделю денег не было... Последняя надежда оставалась на Леньку, но тот подвел, верней, покупатели подвели: обещали взять целую партию, но от них ни слуху ни духу.
А квартира Томова-Сигаева уже являла собой зрелище печальное — голые стены, из мебели осталась лишь кровать, а вместо шикарной хрустальной люстры под потолком раскачивалась голая лампочка.
Ты подготовил бабки? — Телефон протрезвонил минута в минуту.
— У меня только одиннадцать тысяч...
— Ну хорошо... — после тягостного молчания смилостивился Короткий. — Завтра утром.
— Я не успею!..
— Действительно, можешь не успеть... Тогда завтра вечером на том же месте.
Положив трубку на рычаг, Федор понял - все, ему пришел каюк. Эллочка поняла это несколько раньше, при выходе из продуктового магазина, когда чьи-то сильные руки подхватили ее под мышки и затолкали в машину...
Наташа сразу не узнала голос Томова-Сигаева — голос был каким-то нечеловеческим...
— У меня беда!.. — завывал в трубку Федор. — Миленькая, мне больше не от кого ждать помощи!.. Эллочка до сих пор не вернулась домой!..
«Ну вот еще... — с досадой подумала Наташа. — Успокаивать мужика, которому женушка вдруг решила роженьки наставить? А я-то здесь при чем?»
— А она вышла всего на пягь минут, за сырковой массой!.. — захлебывался в рыданиях Федор. — Они убили ее!.. Убили!..
«Нет, это не любовная история... Это он про жену, а не про Попу. Это что-то другое...»
— Федя, говори по существу, — вдруг вырвалось у нее прокурорским тоном.
И на Томова-Сигаева этот тон подействовал отрезвляюще. Он вроде как угомонился, сумел собрать разрозненные мысли воедино и пулеметной очередью выложил их Наташе. Вроде как поставил ее перед фактом — выручай!..
— Еще раз, когда ты должен принести деньги?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48