— Я сомневаюсь, что у кого-нибудь из них хватит мужества дать показания. Это будет означать, что они «мутят воду», как выражается капитан Мартов, а чернокожие, которые «мутят воду» в этом городе, рискуют подвергнуться аресту, получить увечья или просто исчезнуть. Меня самого можно обвинить в том, что я «мучу воду», уже только потому, что обсуждаю это с вами. Так что, пожалуйста, никому не говорите о нашем разговоре.
— Не буду. Может быть, я могу чем-то вам помочь, преподобный отец?
— Если бы вы оказались вдруг лучшим в Америке адвокатом по уголовным делам, вы могли бы помочь, но вы не адвокат. И я тоже нет. Они осудят Сэма Клейтона,— печально предсказал старик,— и вот тогда-то и разразится большая беда. Есть у нас люди — молодые чернокожие, которые не позволят осуществить этот обставленный по всем законам суд Линча. Они добудут оружие и попытаются силой его вырвать у них из йап, и их убьют. Вот в чем заключается моя социологическая проблема, мистер Уоррен.
Идея, замерцавшая в мозгу Уиллистона, внезапно приобрела вполне осязаемый вид, и он мгновенно оценил ее огромный потенциал.
Вот что может стать общественно значимой проблемой.Вот что может стать политической идеей-стимулом, способным сплотить мощное движение сопротивления чернокожих граждан, которые, как никто другой в Пара-дайз-сити, будут готовы пойти на риск и понести некоторые потери.
— Возможно, мне удастся заполучить для Сэма Клейтона лучшего адвоката в Америке — Эдварда Бен-нега Уильямса или Джошуа Дэвида Дэвидсона,— медленно произнес Уиллистон.
— Но их услуги обойдутся не меньше чем в пятьдесят
ысяч долларов, мистер Уоррен.
— Я это знаю. Я, возможно, сумею помочь вам, если вы поможете мне. Мне надо поговорить об этом деле кое с кем, и, кроме того, у меня есть к вам просьба, аналогичная вашей: пусть наш разговор останется между нами. Никто, ни одна живая душа не должна узнать о том, что меня интересует это дело, ибо это может стоить мне жизни, как, впрочем, и вам тоже.
Седовласый священник подумал и согласился.
— Я не имею ни малейшего понятия, мистер Уоррен, чего вы хотите, но если здесь нет ничего аморального или противозаконного, то...
— Давайте скажем, что эта затея не вписывается в привычные рамки, но имеет общественно-полезное значение.
— Вы говорите загадками, мистер Уоррен,— заметил,Снелл.
— Намеренно — но только в данный момент. Я ознакомлю вас со всеми фактами, прежде чем вы окончательно решите,— пообещал худощавый разведчик,— и мне кажется, это честное предложение.
— Достаточно честное,— согласился священник.
Они не обменялись рукопожатием, ибо пока не пришли ни к чему, что можно было бы скрепить рукопожатием. Уиллистон уже был у двери, когда Снелл остановил его последним вопросом.
— Вы случайно не коммунисты или что-то в этом роде? Коммунисты и раньше использовали чернокожих в своих целях, и я бы не хотел иметь дело с чем-то подобным — нас слишком долго использовали, мистер
Уоррен.
Бывший боец УСО покачал головой.
— Нет, мы не коммунисты, не фашисты и вообще не имеем отношения к такого рода злодеям, сэр. Мы хорошие ребята. Я уверен, вы сами увидите, что мы хорошие ребята, когда мы встретимся в следующий раз. До. тех пор будет лучше для нас всех, если никто не узнает, что
мы в городе.Незадолго до семи вечера, однако, об этом узнал еще один человек. Вечерняя газета на второй странице
опубликовала фотоснимок Уиллистона и мэра, и один читатель, видевший ранее фотографии Эндрю Уиллистона, узнал человека, который в газете фигурировал под именем Артур Уоррен. Отлично.
Гилман здесь.Еще раньше появился Карстерс.А теперь вот и Уиллистон — самый отчаянный, злой и беспощадный — присоединился к ним.
И четвертый — Арболино — скорее всего тоже в городе.Они откликнулись на зов, содержавшийся в конверте с газетными вырезками, и уже нанесли свой первый удар. Публичное унижение Лютера Хайетта — это, конечно, их работа.
И это только начало, если верить тому, что рассказывал о них Барринджер.Отправитель газетных вырезок некоторое время размышлял, не пора ли выйти с ними на контакт, чтобы сообщить о себе. Это было сложное решение, грозящее непредсказуемыми опасностями. Тут, безусловно, спешка неуместна. Все значительно бы облегчалось в случае, если бы десантникам понадобилась помощь, если бы люди Пикелиса знали об их прибытии в город или если бы была установлена личность хотя бы одного из них. Читатель газеты вновь обратился к фотографии и стал с живейшим интересом рассматривать лицо профессора: Профессор выглядел много моложе своих лет и куда более невинным, чем его прошлое. Странно: как мало Можно сказать о человеке по его лицу.
Прошло еще несколько секунд, и читатель газеты принял решение.Нет.Не сейчас.Обещанное письмо прибыло в Атланту утром во вторник приблизительно за полтора часа до того, как мистер Милберн Пемброк, совладелец престижной адвокатской конторы «Экли, Пемброк, Трэвис, Кэбот энд Гувер» (отделения в Нью-Йорке, Вашингтоне и Париже), связался по телефону с мистером Джошуа Дэвидом Дэвидсоном. Мистер Пемброк, член Гарвардского клуба и клуба «Лотос» и весь из себя настолько витающий
в облаках, что его требовалось по крайней мере два раза и год спускать на землю, был одним из партнеров весьма уважаемой и весьма процветающей корпорации талантливых юристов и обслуживал многие богатейшие американские фирмы и частных лиц. Он был бывшим президентом Нью-Йоркской коллетии адвокатов и непревзойденным виртуозом игры в крокет. Многие президенты банков и председатели советов директоров буквально трепетали, когда им приходилось беседовать лично с Ми-лберном Пемброком, настолько он был красноречив, уважаем, величествен. Ему, как и его фирме (а это тридцать два партнера и девяносто девять сотрудников), ни разу в жизни не приходилось заниматься уголовными делами. Он считал подобную работу чудачеством, но знал, что Джошуа Дэвид Дэвидсон, чья речь и манера держаться отличались мелодраматичностью и эксцентричностью, был юристом в высшей степени достойным уважения. Совладелец уолл-стритской конторы также знал, что Дэвидсон — весьма даровитый адвокат, блестящий оратор, гениально ведущий дела по обвинению
в убийстве.Милберн Пемброк, человек безгранично осторожный, если не сказать скрытный, ничего этого не сказал Дэвидсону по телефону. Он просто сообщил, что водитель автофургона-холодильника, негр по имени Сэмюэль Р. Клейтон — Р. сокращение от «Рузвельт», должен предстать на судебном процессе в Парадайз-сити по обвинению в убийстве и изнасиловании и что Клейтона осудят за преступление, которого он не совершал, только потому, что свидетели защиты боятся давать показания.
— Откуда вам известно, что он г не совершал этого преступления? — поинтересовался длинноволосый Дэвидсон.
— Я не могу сказать, что мне это лично известно,— осторожно ответил Пемброк,— но мне так сказал — и уверил меня — мой клиент.
— Сэмюэлъ Рузвельт Клейтон, чернокожий водитель автофургрна-холодильника, является клиентом фирмы «Экли, Пемброк, Трэвис, Кэбот энд Гувер»? — спросил Дэвидсон тоном, в котором сквозили недоверие и ирония.
— Нет, конечно,— отрезал адвокат, обслуживающий только крупные корпорации.— И он, кроме того, не является служащим ни одного из наших клиентов.
— Ну и?
— Прошу прощения?
— Мистер Пемброк, мне очень приятно с вами беседовать, но чего же вы от меня хотите?
— Один из наших клиентов заинтересован в том, чтобы мистера Клейтона в суде представлял крупнейший специалист в области уголовного права, и, поскольку наша фирма не имеет достаточного опыта в ведении уголовных дел, я бы хотел просить вас заняться этим делом.
— Я полагаю, Эд Уильямс сейчас занят, и поэтому вы решили обратиться ко мне,— усмехнулся Дэвидсон.
— Вы угадали.
Как видим, у Пемброка был довольно крутой нрав, глубоко похороненный под покровом всей этой напускной холодности.
Дэвидсон посмеялся над прямодушием коллеги-адвоката.
— Я не хотел преуменьшить ваши способности и репутацию, мистер Дэвидсон.
Дэвидсон опять рассмеялся.
— Вам это не удалось. У меня самомнение, как Кордильеры,— огромное и неприступное. Я хорошо знаю свое дело и беру дорого.
— Наш клиент оплатит ваши услуги по обычной вашей ставке или даже больше. У вас сейчас есть время?
— Но кто ваш клиент и почему это он, черт возьми, так заботится о Сэмюэле Рузвельте Клейтоне? — серьезно спросил специалист по делам об убийствах.
— Я не уполномочен этого говорить, но его это заботит настолько, что он готов заплатить пятьдесят тысяч. Так вы свободны в ближайшее время?
Пемброка не смутишь и с места не сдвинешь, заметил про себя Дэвидсон. Но и сам он был не менее крут и упрям.
— Сейчас? То есть вы хотите сказать, мистер Пемброк, немедленно?
— Насколько мне известно, через три дня начнется отбор присяжных, и суд, возможно, состоится уже в конце этой недели.
— Когда ему было предъявлено обвинение?
— Вчера.
— Что-то там у них слишком быстро вершится правосудие! — взорвался Дэвидсон.— Это же смешно!
— Правосудием на этом процессе и не пахнет, мистер Дэвидсон. Мне казалось, я достаточно ясно дал вам это понять в самом начале нашего разговора.
Наступило молчание.
— Так вы возьмете это дело? — не унимался Пемброк.
— Я собираюсь уехать в отпуск завтра. Это мой первый отпуск за последние два с половиной года.
— Значит, вы не сможете защищать Сэма Клейтона?
Молчание.
— Говорите, водитель автофургона-холодильника? — спросил Дэвидсон внезапно опечаленным голосом.
— Да, хотя я не понимаю, что от этого меняется.
— И ему грозит быть отправленным на виселицу?
— Я полагаю, в этом и состоит план, мистер
Дэвидсон.
— Но я к этому плану не имею отношения, мистер
Пемброк! Нет, никакого отношения! Этот несчастный получит самого что ни на есть дотошного и беспощадно-агрессивного адвоката, мистер Пемброк, а сам процесс может затянуться на месяцы и месяцы! Никому не удастся поволочь Сэмюэля Рузвельта Клейтона на эшафот! — заявил адвокат по уголовным делам тоном, в котором клокотали гневные нотки.— Тут уж вы можете положиться на слово Джошуа Дэвида Дэвидсона. Я также даю вам слово Натана Луиса Дэвидсона.
— А это кто?
— Мой отец, выдающаяся личность, человек высоких моральных принципов.
Мистер Пемброк не выяснял, какое отношение к этому делу может иметь отец адвоката, но ему было все равно. У него пока была одна забота.
— Значит, вы берете это дело?
— Я буду в Парадайз-сити завтра. Да, я отменю свой отпуск, причем моя жена устроит мне по этому поводу истерику, тут ей нет равных, и вступлю в бой за правое дело Сэма Клейтона. И не нужен мне никакой отпуск! Мне вот что нужно: пятикомнатный номер — апартаменты в лучшем отеле города, где я смогу разместиться со
своими ассистентами.
— Мне говорили, что «Парадайз-хаус»... Мой клиент уполномочил меня выдать вам на расходы аванс в размере пятнадцати тысяч. Я попрошу своего секретаря перевести вам эти деньги. А что, как насчет вашего гонорара? Будет ли достаточно суммы пятьдесят тысяч долларов — это помимо текущих расходов?
— Вполне. Я оставляю вам все заботы о финансовой
стороне дела.
Пемброк едва ли мог ожидать такого поворота событий.
Дэвидсон обыкновенно получал за ведение каждого дела шестьдесят, а то и восемьдесят тысяч, и, как было известно, он отнюдь не был равнодушен к деньгам. Что же такое особенное он усмотрел в предложенном деле? Почему он за него взялся?
— Мистер Дэвидсон, я рад, что вы согласились защищать мистера Клейтона, о чем я тут же проинформирую нашего клиента. Он, в свою очередь, проинформирует преподобного Эзру Снелла, настоятеля Первой баптистской церкви Парадайз-сити.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47