Может, так и будет лучше… Кстати, сколько минут уже он ее ждет?
Плям-плям, — раздельно проговорил звонок.
«Утри слюни, братец, — посоветовал Элефантов сам себе, направляясь к двери. — Опять тебя потянуло на высокие материи. Горбатого могила исправит!»
— Сразу нашла? — спросил он.
— Конечно. Ты же объяснил.
Переступив порог, Мария с интересом осмотрелась.
— Интерьерчик, конечно, своеобразный… — затараторил Элефантов. Ему было неудобно за обнаженную недвусмысленность обстановки, и он пытался затушевать это оживленной болтовней.
— …как у вегетарианца Коли Калачова из дикого общежития имени монаха Бертольда Шварца…
Мария смотрела непонимающе.
— Ну, Ильф и Петров, — подбодрил он. — «Двенадцать стульев». Комната — пенал, и посередине — матрац. Помнишь?
— Я не читала, — покачала головой она.
Такую неосведомленность в любом другом человеке Элефантов расценил бы как признак крайней невежественности, но сейчас он подумал, что Мария молодец — не старается казаться умнее, чем есть.
— Много потеряла. Ничего, я тебе дам. Замечательный роман!
Собираясь сюда, Элефантов хотел купить бутылку шампанского, но в магазине была только водка и крепленое вино. Значит, подготовительный период отпадал, следовало сразу переходить к делу: всякая заминка усиливала неловкость.
— Наконец-то мы одни… — другим голосом произнес он, подойдя вплотную к Нежинской.
— Ты этого долго ждал? — тихо спросила Мария.
— Да, долго…
— Просто так тебе казалось…
Лицо Марии было совсем близко, глаза загадочно поблескивали. Губы у нее оказались мягкими и влажными.
Когда он начал ее раздевать, она, в свою очередь, стала расстегивать на нем рубашку, сняла и положила на стул галстук. Смелая женщина!
— Чему ты улыбаешься? — Элефантову показалось, что она почему-то смеется над ним.
— Я всегда улыбаюсь, — немного напряженным тоном ответила она.
Когда одежды упали, оказалось, что Нежинская худее, чем он предполагал. Выступающие ключицы, оттопыренные лопатки, торчащие кости таза — во всем этом было что-то болезненное. Когда она нагнулась, чтобы расшнуровать свои полуботинки, Элефантов с трудом заставил себя поцеловать узкую спину с отчетливо выделяющимися позвонками.
Нагота Марии не располагала к ласкам, и Элефантов поспешил быстрее закончить то, ради чего они сюда пришли.
В последнюю минуту Мария сказала:
— Иногда я думаю, что этого не следовало бы делать…
— Перестань, — приникнув к влажному рту, он подумал, что она тоже не удержалась от кокетства. От тахты почему-то пахло мышами.
Близость с Марией не доставила Элефантову удовольствия, и она, почувствовав его холодность, поспешила высвободиться.
— Все, я убегаю.
И тут же добавила:
— Это наша последняя такая встреча.
«Ну и хорошо», — подумал он. Теперь, когда все кончилось, он жалел, что вступил в связь с женщиной, к которой не испытывал никаких чувств.
Сейчас он потерял к Марии всякий интерес, но допустить, чтобы она это поняла, было нельзя: некрасиво, неблагородна.
Поэтому он вслух произнес:
— Не надо так говорить.
И постарался, чтобы в голосе чувствовалась некоторая укоризна.
Когда она встала, он, вспомнив что-то, сказал:
— Посмотри в окошко.
Мария босиком подошла к окну. Ноги у нее были прямые, длинные, икры почти не выражены, узкие щиколотки и широкие пятки.
— Продают что-то?
— Присмотрись внимательней.
— Фу! Зачем ты это сделал?
— Я размышлял, как соотносится то, что происходит там, и то, что происходило здесь. И не пришел к определенному выводу. А ты что скажешь?
— Да ну тебя! — она действительно была раздосадована. — Испортил мне настроение!
Собрав свои вещи в охапку, Мария ушла на кухню одеваться.
Выходили они тоже раздельно, договорившись встретиться на остановке такси. Элефантов пришел туда первым и, ожидая Марию, размышлял о том, что произошло.
Все очень просто, как и говорил Орех. Неужели он во всем прав? И действительно, ни к чему сомнения, переживания, а вера в идеалы попросту глупость?
На другой стороне улицы показалась Мария. Немного угловатая, с сумкой через плечо, она шла как ни в чем не бывало.
Впрочем, а как она должна идти? Судя по уверенному поведению в постели, она не первый раз изменяет мужу. А так никогда не скажешь… Хотя некоторые сомнения появились уже во время знакомства… Но мало ли что может показаться. Предположения остаются предположениями. Возможно, это ее первое грехопадение… К тому же, по существу, вынужденное — под натиском домогательств очень напористого субъекта… Не исключено, что она сожалеет о случившемся…
«Опять? — одернул себя Элефантов. — Когда-нибудь ты покончишь с этим самоедством?»
Они отсутствовали на работе часа два: по официальной версии, получали на заводе «Прибор» результаты внедрения в производство последних исследований лаборатории. На самом деле все необходимые данные Элефантов получил накануне — работник он был быстрый и энергичный.
Жизнь шла своим чередом. Новые идеи проверялись расчетами, потом на ватмане появлялась блоксхема будущего прибора, затем рождалась принципиальная схема — десятки конденсаторов, резисторов, реле, катушек индуктивности, транзисторов, причудливо связанных сложной, как кровеносная система, сетью проводников. На следующем этапе в лаборатории пахло канифолью и расплавленным оловом — начинался монтаж модели, ее доводка и много других операций, которые завершались либо внедрением нового образца, либо закрытием темы как бесперспективной.
Сектор Элефантова обеспечивал теоретическую сторону разработок, а также проверку жизнеспособности идей, предлагаемых многочисленными изобретателями. Работы хватало, кроме того, Элефантов ухитрялся выкраивать время и медленно, но верно доводил бесконтактный энцефалограф.
Дни пролетали один за другим, нередко приходилось задерживаться по вечерам. В обеденный перерыв он с Нежинской ходил в институтскую столовую, иногда они вместе возвращались с работы. Мария держалась так, будто между ними ничего не было, и порой Элефантов сомневался в реальности того, что происходило несколько недель назад в нежилой, пахнущей пылью и мышами квартире на окраине города.
Как-то Орехов предложил поехать поужинать в только что открывшийся загородный ресторанчик «Сторожевая вышка». Элефантов пригласил Марию, и, к его удивлению, она отказалась. Совершенно неожиданно это его огорчило; хотя он и принял участие в поездке, но настроение было испорчено.
Впоследствии он еще несколько раз подкатывался к Нежинской с предложениями посетить ресторан или сходить «в гости», но каждый раз натыкался на холодный отказ.
Элефантов не мог разобраться, в чем дело. Набивает себе цену? Вполне вероятно. Он чувствовал, что если бы она охотно поддерживала с ним связь, то вскоре бы надоела. А нестандартное поведение подогревало интерес и усиливало влечение. Значит, хитрость, уловка? Но слишком долго хитрить нельзя: недолго и перегнуть палку, насовсем отпугнув любовника.
Это-то она должна понимать?
Впрочем, возможен и другой вариант: не ощутив любви к себе, оскорбилась и не захотела продолжать банальную интрижку. Тогда она благородная женщина, а он на ее фоне выглядит похотливым и беспринципным типом.
Кто же такая на самом деле Мария Нежинская? Элефантов не терпел неопределенностей, ему нужен был ясный и четкий ответ. Получив очередной отказ, он попытался выяснить отношения.
— В чем дело, Мария? Ты что, шутишь со мной?
— По-моему, это ты шутишь, — холодно ответила она. — И довольно давно!
Последние слова прозвучали хлестко, как пощечина.
Объяснять она ничего не хотела, только однажды сказала:
— Знаешь поговорку — как женщина становится другом? Знакомая — любовница — друг. Так вот теперь мы друзья. Разве тебе этого мало?
«Своеобразный способ приобретать друзей!» — подумал Элефантов, а вслух сказал:
— Ну что ж, давай будем друзьями.
И оставил ее в покое, хотя не переставал ломать голову над вопросом: что же представляет собой Мария Нежинская?
Он знал, что мужа она не любит. Об этом свидетельствовал ряд косвенных признаков: она почти никогда не вспоминала о нем, в то время как он звонил ей несколько раз в день, беспокоился, не заставая ее на месте, расспрашивал, куда пошла и скоро ли вернется. Коллеги иронизировали по поводу такой опеки, и Мария не только не пресекала шуток, но охотно к ним присоединялась. Да и при разговоре с супругом в ее голосе часто проскальзывали высокомерные, снисходительные или раздраженные нотки.
Однажды, когда непринужденная, свободно текущая беседа за чашкой чая коснулась деликатного вопроса о семейном счастье, Мария высказала свой взгляд на проблему.
— В браке бывает счастливой только одна сторона. Поэтому надо выбрать: либо выходить за человека, которого любишь ты, и подчинять свою жизнь его прихотям и желаниям, либо за того, кто любит тебя и будет делать все для твоего удобства, довольства и благополучия…
— Ты выбрала второй вариант? — бестактно спросил Элефантов.
— Ну почему же…
Она уклонилась от прямого ответа и перевела разговор на другую тему.
Но все было и так ясно.
Элефантов неоднократно видел практическое воплощение этого принципа:
Нежинский, словно молодой влюбленный, встречал Марию после работы, разглядывал ее светящимися глазами, пытался забрать сумки, а супруга, принимая знаки внимания как должное, гордо и независимо шагала рядом.
Иногда к Марии приходил рыжеватый" немного заторможенный парень — Вася Горяев, который раньше работал с ней на «Приборе». Он некоторое время сидел в лаборатории, старательно поддерживал разговор, цепляясь за ускользающие темы, потом просил Нежинскую проводить его и долго беседовал с ней в коридоре или на скамеечке под окнами института. Бывало, что он звонил и тоже о чем-то говорил с Марией.
И Элефантов и остальные сотрудники считали его несчастным влюбленным, безуспешно добивающимся взаимности, подтрунивали над ним, при этом Мария смеялась и веселилась вместе со всеми. А Элефантов удивлялся: чем могла Нежинская так приворожить парня?
Впрочем, он и сам испытывал к ней странное, противоречивое чувство. С одной стороны, он ее не любил, а с другой — его влекло к ней как магнитом.
Он снова стал предлагать ей сходить «в гости», и внезапно она согласилась. Связь возобновилась. Ларин вернулся из командировки, женился, поэтому Элефантову пришлось одалживать ключи у разных своих приятелей.
Все происходило по старой схеме: они уходили на «Прибор», в библиотеку либо испытательный сектор, приезжали то в один, то в другой район города, порознь заходили в квартиру, проводили там полторадва часа, по отдельности выходили и возвращались в институт. Это была странная связь: они не ходили в рестораны, театры и кино, не клялись в любви, не говорили друг другу ласковые слова. По-прежнему близость с Нежинской не приносила Элефантову удовлетворения, и каждый раз он решал, что следующего не будет. Но она, очевидно, принимала такое же решение, и это заставляло Элефантова вновь добиваться ее, она отказывала, чем усиливала его настойчивость, процесс развивался лавинообразно и заканчивался очередной близостью.
Как ни пытался Элефантов разгадать Нежинскую до конца, сделать это ему не удавалось: ее помыслы и чувства никак не проявлялись вовне, а руководившие ею побуждения не поддавались логическому объяснению. Ясно было одно: похожая на девчонку Мария Нежинская совсем не так проста, как кажется на первый взгляд, за ее скромной внешностью и благопристойными манерами скрывается не одна тайна.
Вскоре Элефантову представился случай убедиться в обоснованности своих предположений. Визит в лабораторию главного инженера «Прибора» Петра Васильевича Астахова был совершенно неожиданным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69