Вывалить и получить совет. Элефантов знал, каким будет этот совет, но хотел выслушать его от Старика.
Старика дома не оказалось.
Окно Сизова было темным, на стук никто не отозвался. Элефантов решил ждать, чтобы убить время, забрел в гремящий музыкой парк и почти сразу наткнулся на аляповатую будочку с заманчивой надписью: «Иллюзион». Пожелтевшая табличка у входа поясняла: аттракцион создает иллюзию вращения, полета и падения.
Хороши иллюзии! Элефантов нагнулся к крохотному окошку кассы.
— А иллюзию радости он не создает?
— Нет, — старушка в круглых очках поджала губы. — Это в комнате смеха. Нам зачем, у нас и так очередь целый день стоит…
Элефантов двинулся в глубь парка, постоял у павильона «Игральные автоматы», заглянул в дверь, как притянутый магнитом, прошел внутрь к стенду «Снайпер», машинально бросив в узкую щель монету, пригнулся к закрепленному на шарнире ружью. Вдавив в плечо вытертый тысячами рук приклад, он легко ловил цель, вдавливал спуск до легкого щелчка, чуть поворачивал корпус. Щелчок, поворот, щелчок — после каждого гас очередной светящийся круг. Элефантов погасил один ряд мишеней, второй, третий…
Цели вспыхнули заново, загорелось табло «призовая игра». С прежней неотвратимой методичностью Элефантов вновь загасил мишени одну за другой.
— Видал, бесплатно! Вот здорово!
Четверка пацанов обступила «Снайпер», восторженно рассматривая Элефантова.
Он вытащил пригоршню монет, протянул: «Налетайте».
Три щепотки из маленьких пальцев ударили в ладонь, склевывая монеты.
Больше всех ухватил востролицый пацан, похожий чем-то на Ваську Сыроварова.
— Ура, живем! Аида в «Подводный бой», — три маленькие фигурки бросились к соседнему автомату.
— А ты что же? — обратился Элефантов к четвертому, который не брал денег.
— Да не надо… — тот пожал плечами и смущенно попятился. Он тоже кого-то напоминал. Элефантову вдруг показалось, что пласты времени деформировались, вспучились и перед ним стоит семилетний Сергей Элефантов, скованный и закомплексованный, ошарашенный невиданными электронными играми и не умеющий воспользоваться внезапной удачей.
— Бери, не стесняйся, — Элефантов пошарил в кармане и протянул мальчику смятую трехрублевку.
— Нет, нет, что вы, — испуганно забормотал тот и даже спрятал руки за спину.
— Дядя, давайте мне, мы потом поделим, — «Васька Сыроваров» подскочил вплотную, требовательно дергая Элефантова за пиджак. — Мы и ему дадим, че-слово!
Купюра выпорхнула из пальцев. «Сыроваров» мгновенно исчез, двое приятелей выбежали следом за ним. «Пьяный… пока не передумал», — донеслось с улицы, раздался топот.
— Убежали… Видишь, парень, зазевался — и все! В жизни зевать нельзя…
— А чужое разве можно брать? — спросил мальчик, — И зачем вы деньги раздаете? Это тоже не правильно.
— Нельзя, говоришь? А он считает — можно.
— Игорь все хапает. Его мать учит: дают — бери, бьют — беги.
— А тебя по-другому учат?
Мальчик снисходительно улыбнулся.
— Конечно, по-другому. У него своя голова, у меня своя. До свиданья!
Элефантов побрел по узким аллеям. В закутке возле забора «Васька Сыроваров» объяснялся с приятелями.
— Во вам, выкусите! Я взял — значит, мое! А то схвачу кирпич и дам по роже!
Элефантов долго сидел на влажной от чего-то скамейке, наконец встал.
Пора идти. Только куда?
«Австралийские аборигены и бушмены Южной Африки — бродячие собиратели и охотники, на стоянке вкапывают в землю шест, развешивают на нем скарб, вытаптывают вокруг ямку, а после ночлега кочуют в том направлении, куда укажет наклон шеста», — вспомнил он вычитанную где-то фразу и выругал сам себя. Надо было меньше читать! Тогда бы не рефлексировал, как прыщавый гимназист!
Когда он проходил мимо нового модного ресторана «Турист», с автостоянки выкатился знакомый «ЗИМ», проехал было мимо, но тут же мигнул стоп-сигналом и сдал назад.
— Садись, не зевай! — с обычным смешком бодро крикнул Орехов.
Рядом с ним сидела женщина, и Элефантов тяжело плюхнулся на заднее сиденье.
— Вечерний моцион? А мы вот поужинали… Кстати, познакомьтесь: Сергей, Элизабет…
Женщина полуобернулась. Красивая. Обольстительная улыбка, равнодушные глаза. Волна дорогих духов.
— Мы уже знакомы.
— Ах да, правда.
Улыбка потухла. И шлюхам бывает стыдно.
— Давно не виделись, Сергей, надо поговорить. Сейчас завезем Элизабет…
Орехов завез Лизу домой, и это был совсем не тот дом, в котором Сергей с ней познакомился.
— Пока, зайка, не скучай, я заеду.
Орехов чмокнул ее в щечку, ароматное облако вытекло из авто.
— Она теперь здесь живет?
— Да. У Полковника неприятности, вот и сменила квартиру.
— И не только квартиру, я вижу.
Орех довольно рассмеялся.
— Семену Федотовичу все равно не до нее.
Это точно. Элефантов вспомнил, как тот вылетел из кабинета Крылова, жалкий, испуганный, словно побитая собака. Если бы Сергей не был уверен, что такого не может быть, он бы решил, что ему наподдали пониже спины.
— А что случилось?
— Что случилось?
Орехов резко затормозил и повернул к Элефантову круглое лицо с испуганно вытаращенными глазами.
— Время наступило другое, вот что случилось! Строгости, учет, контроль, ответственность! Помнишь Ивана Варфоломеевича? Сидит! Дом описали, имущество, бассейном, дурак, хвастался, а теперь это отягчающее обстоятельство! Он с Полковником крепко повязан, так что тот, считай, тоже погорел. Кстати! Тебе здорово повезло, что не успел с Семеном связаться!
Счастливчик!
Элефантов горько усмехнулся.
— А как твои дела?
— Нормально. Мне-то что до них! Я сам по себе. Когда ловят китов, плотве бояться нечего.
Орехов включил передачу и плавно тронулся с места.
— С ребятами сошелся замечательными: спортсмены — здоровые, веселые.
На стадион с ними хожу, в сауну — жир сбрасываю, пить почти бросил — только по субботам. Так что все хорошо! Хочешь, познакомлю с друзьями?
Характерной чертой Орехова было то, что у него в друзьях никогда не числились больные и неудачники.
Оказавшись дома, Элефантов подумал о Крылове. Они с майором держались за разные концы невидимой, прочной нити, тот медленно, но верно подтягивал ее к себе, рано или поздно они сойдутся вплотную. Интересно, о чем сейчас думает он?
А Крылов в этот момент размышлял об Элефантове и пытался понять, какие же мотивы заставили его прицелиться в Нежинскую. И почему он промахнулся.
Глава шестнадцатая
МОТИВ
— Твоя ошибка в том, что ты ее обожествлял. Неземная, возвышенная, необыкновенная, единственная, неповторимая! Этими представлениями ты связал себя по рукам и ногам, отсюда твоя необоснованная требовательность, подозрительность, глупые претензии… Все это только отпугивает женщину!
— Но…
— Она хорошая девочка, холостячка, отдельная квартира, кофе, коньячок, музыка. Можно отлично отдохнуть, развлечься, для этого надо вести себя свободно и раскованно, твоя закомплексованность сюда никак не вписывается!
— Но вся жизнь не сводится к отдыху и развлечениям, музыке, коньяку и постели, кое-что существует и за пределами этого круга…
— Немногое!
— ?!
— Особенно для свободной женщины.
— Говори прямо — для шлюхи!
— С такой прямолинейной категоричностью можно прилепить оскорбительный ярлык куда угодно.
— Работать в наше время необходимо, ну а после… Тут есть два пути: бежать в магазин, на рынок, выстаивать очереди, тащить тяжеленные сумки, торчать в жаре у чадящей плиты, стирать, гладить, шить, кормить мужа, проверять уроки у ребенка, убирать квартиру, оплачивать коммунальные услуги, размораживать холодильник — я даже перечислять устал!
— А второй путь?
— Парикмахерская, косметический салон, маникюр-педикюр, цветы, поклонники, шампанское, автомобили, музыка, рестораны, танцы, волнующий флирт, новые увлечения…
— Так живет бабочка-однодневка.
— Ну и что? Для нее этот единственный день длится очень долго, всю жизнь. Радостную, красочную, беззаботную… Ласковое солнце, изумрудная трава, сладкий клевер, веселые товарищи и подружки, непрерывный причудливый танец… Удовольствие, удовольствие и еще раз удовольствие! Если бабочка ощущает себя, то наверняка испытывает счастье. И, уж конечно, не завидует ломовой лошади, которая весь свой век тянет лямку в каменоломнях!
— Но в конце концов наступает время расплаты.
— Знаю, знаю. «А зима катит в глаза!» Такие поучительные концовки встречаются только в баснях. В жизни расплачиваются другие: растолстевшие, потерявшие привлекательность, пропахшие кухней… Извини меня, но где твоя Галина? И почему ты сохнешь по яркой и бездумной стрекозе?
— Она вовсе не такая!
— Конечно, конечно. Вечное заблуждение влюбленных. Но сказал ты это без убеждения. Значит…
— Хватит копаться в душе!
— Помилуй, ты же для этого меня и пригласил! Или я не прав, тебе не нужен мой опыт в чуждой для тебя сфере и мой дельный совет?
— Совета я пока не слышал — одни поучения.
— Значит, так. Полковник в отъезде, вернется через неделю. Получишь свои десять штук, я тебя веду к одному человеку, отовариваешься по полной программе: сапоги, дубленка, норковая шапка — размеры знаешь? И отлично. Упаковываешь в красивую сумку, прикупаешь гастрономический набор:
«Мартель», икра, балык, две палки сухой колбасы — все это я тоже обеспечу, — и двигаешь к ней. «Примите, маркиза, в знак моей любви».
— По-моему, это все ерунда… Не возьмет.
— Берут не у всех, это верно. Тут надо постараться, дипломатично, тонко все изобразить. Будто не ты ей, а она тебе одолжение делает, и взамен ты ничего не просишь, просто уважение оказал, внимание проявил… поломается немножко для вида и возьмет. А какая любовь меж вами вспыхнет! Все другие враз с горизонта смотаются…
— Так не подарки делают, а взятки дают! — Элефантов выругался.
— Много ты знаешь про взятки! — почему-то озлился Орех. — Просил совета — слушай!
В прокуренном зале третьеразрядного ресторана шло бурное веселье.
Здесь жрали, пили, орали, пели, заключали сделки, ругались с официантами, ссорились, выходили драться и блевать в туалет, мирились, слюняво лобызались, клялись в верности и вечной дружбе. Оглушительно гремела музыка, черноволосые усатые молодцы, удачно торговавшие мандаринами на рынке, выводили из-за столиков торопливо дожевывающих некрасивых потасканных женщин, прекрасно понимающих, где и как закончится сегодня их путь, начатый первым шагом к пятачку для танцев.
Элефантов был пьян. Он с отвращением смотрел на колышущуюся толпу плотных, разгоряченных тел, белые и красные маски, соответствующие старательно разыгрываемым ролям. Здесь не было отрицательных персонажей: все, как сговорившись, лепили только два образа — галантного, мужественного, обходительного мужчины и добродетельной, безусловно порядочной женщины, хотя липкие похотливые руки и бесстыдно вихляющиеся зады напрочь перечеркивали старания актеров.
— Протоплазма. Танцующая протоплазма…
Ему было противно все происходящее и сам себе, а он в любом состоянии умел видеть себя со стороны — и сам себе он был противен.
Но слова Ореха казались убедительными, и он не жалел, что обратился к нему за советом. В последнее время он начал подозревать, что в опьяняющей вседозволенности, легкой бесшабашности отношений есть притягательная сила, которую он, жестко стиснутый рамками положенного и недопустимого, не в состоянии понять, и это делает его на голову ниже Марии. Рамки следовало раздвинуть или даже сломать вообще, и лучшего помощника, чем Орех, для этого не найти.
— Сейчас присмотрим баб-с… Классных девочек тут, конечно, нет, ну да какая разница, нам же не жениться…
— Я не желаю связываться с проститутками, — надменно сказал Элефантов.
— Опять ярлыки! Смотри на вещи проще — в этом твое спасенье. Все бабы одинаковы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Старика дома не оказалось.
Окно Сизова было темным, на стук никто не отозвался. Элефантов решил ждать, чтобы убить время, забрел в гремящий музыкой парк и почти сразу наткнулся на аляповатую будочку с заманчивой надписью: «Иллюзион». Пожелтевшая табличка у входа поясняла: аттракцион создает иллюзию вращения, полета и падения.
Хороши иллюзии! Элефантов нагнулся к крохотному окошку кассы.
— А иллюзию радости он не создает?
— Нет, — старушка в круглых очках поджала губы. — Это в комнате смеха. Нам зачем, у нас и так очередь целый день стоит…
Элефантов двинулся в глубь парка, постоял у павильона «Игральные автоматы», заглянул в дверь, как притянутый магнитом, прошел внутрь к стенду «Снайпер», машинально бросив в узкую щель монету, пригнулся к закрепленному на шарнире ружью. Вдавив в плечо вытертый тысячами рук приклад, он легко ловил цель, вдавливал спуск до легкого щелчка, чуть поворачивал корпус. Щелчок, поворот, щелчок — после каждого гас очередной светящийся круг. Элефантов погасил один ряд мишеней, второй, третий…
Цели вспыхнули заново, загорелось табло «призовая игра». С прежней неотвратимой методичностью Элефантов вновь загасил мишени одну за другой.
— Видал, бесплатно! Вот здорово!
Четверка пацанов обступила «Снайпер», восторженно рассматривая Элефантова.
Он вытащил пригоршню монет, протянул: «Налетайте».
Три щепотки из маленьких пальцев ударили в ладонь, склевывая монеты.
Больше всех ухватил востролицый пацан, похожий чем-то на Ваську Сыроварова.
— Ура, живем! Аида в «Подводный бой», — три маленькие фигурки бросились к соседнему автомату.
— А ты что же? — обратился Элефантов к четвертому, который не брал денег.
— Да не надо… — тот пожал плечами и смущенно попятился. Он тоже кого-то напоминал. Элефантову вдруг показалось, что пласты времени деформировались, вспучились и перед ним стоит семилетний Сергей Элефантов, скованный и закомплексованный, ошарашенный невиданными электронными играми и не умеющий воспользоваться внезапной удачей.
— Бери, не стесняйся, — Элефантов пошарил в кармане и протянул мальчику смятую трехрублевку.
— Нет, нет, что вы, — испуганно забормотал тот и даже спрятал руки за спину.
— Дядя, давайте мне, мы потом поделим, — «Васька Сыроваров» подскочил вплотную, требовательно дергая Элефантова за пиджак. — Мы и ему дадим, че-слово!
Купюра выпорхнула из пальцев. «Сыроваров» мгновенно исчез, двое приятелей выбежали следом за ним. «Пьяный… пока не передумал», — донеслось с улицы, раздался топот.
— Убежали… Видишь, парень, зазевался — и все! В жизни зевать нельзя…
— А чужое разве можно брать? — спросил мальчик, — И зачем вы деньги раздаете? Это тоже не правильно.
— Нельзя, говоришь? А он считает — можно.
— Игорь все хапает. Его мать учит: дают — бери, бьют — беги.
— А тебя по-другому учат?
Мальчик снисходительно улыбнулся.
— Конечно, по-другому. У него своя голова, у меня своя. До свиданья!
Элефантов побрел по узким аллеям. В закутке возле забора «Васька Сыроваров» объяснялся с приятелями.
— Во вам, выкусите! Я взял — значит, мое! А то схвачу кирпич и дам по роже!
Элефантов долго сидел на влажной от чего-то скамейке, наконец встал.
Пора идти. Только куда?
«Австралийские аборигены и бушмены Южной Африки — бродячие собиратели и охотники, на стоянке вкапывают в землю шест, развешивают на нем скарб, вытаптывают вокруг ямку, а после ночлега кочуют в том направлении, куда укажет наклон шеста», — вспомнил он вычитанную где-то фразу и выругал сам себя. Надо было меньше читать! Тогда бы не рефлексировал, как прыщавый гимназист!
Когда он проходил мимо нового модного ресторана «Турист», с автостоянки выкатился знакомый «ЗИМ», проехал было мимо, но тут же мигнул стоп-сигналом и сдал назад.
— Садись, не зевай! — с обычным смешком бодро крикнул Орехов.
Рядом с ним сидела женщина, и Элефантов тяжело плюхнулся на заднее сиденье.
— Вечерний моцион? А мы вот поужинали… Кстати, познакомьтесь: Сергей, Элизабет…
Женщина полуобернулась. Красивая. Обольстительная улыбка, равнодушные глаза. Волна дорогих духов.
— Мы уже знакомы.
— Ах да, правда.
Улыбка потухла. И шлюхам бывает стыдно.
— Давно не виделись, Сергей, надо поговорить. Сейчас завезем Элизабет…
Орехов завез Лизу домой, и это был совсем не тот дом, в котором Сергей с ней познакомился.
— Пока, зайка, не скучай, я заеду.
Орехов чмокнул ее в щечку, ароматное облако вытекло из авто.
— Она теперь здесь живет?
— Да. У Полковника неприятности, вот и сменила квартиру.
— И не только квартиру, я вижу.
Орех довольно рассмеялся.
— Семену Федотовичу все равно не до нее.
Это точно. Элефантов вспомнил, как тот вылетел из кабинета Крылова, жалкий, испуганный, словно побитая собака. Если бы Сергей не был уверен, что такого не может быть, он бы решил, что ему наподдали пониже спины.
— А что случилось?
— Что случилось?
Орехов резко затормозил и повернул к Элефантову круглое лицо с испуганно вытаращенными глазами.
— Время наступило другое, вот что случилось! Строгости, учет, контроль, ответственность! Помнишь Ивана Варфоломеевича? Сидит! Дом описали, имущество, бассейном, дурак, хвастался, а теперь это отягчающее обстоятельство! Он с Полковником крепко повязан, так что тот, считай, тоже погорел. Кстати! Тебе здорово повезло, что не успел с Семеном связаться!
Счастливчик!
Элефантов горько усмехнулся.
— А как твои дела?
— Нормально. Мне-то что до них! Я сам по себе. Когда ловят китов, плотве бояться нечего.
Орехов включил передачу и плавно тронулся с места.
— С ребятами сошелся замечательными: спортсмены — здоровые, веселые.
На стадион с ними хожу, в сауну — жир сбрасываю, пить почти бросил — только по субботам. Так что все хорошо! Хочешь, познакомлю с друзьями?
Характерной чертой Орехова было то, что у него в друзьях никогда не числились больные и неудачники.
Оказавшись дома, Элефантов подумал о Крылове. Они с майором держались за разные концы невидимой, прочной нити, тот медленно, но верно подтягивал ее к себе, рано или поздно они сойдутся вплотную. Интересно, о чем сейчас думает он?
А Крылов в этот момент размышлял об Элефантове и пытался понять, какие же мотивы заставили его прицелиться в Нежинскую. И почему он промахнулся.
Глава шестнадцатая
МОТИВ
— Твоя ошибка в том, что ты ее обожествлял. Неземная, возвышенная, необыкновенная, единственная, неповторимая! Этими представлениями ты связал себя по рукам и ногам, отсюда твоя необоснованная требовательность, подозрительность, глупые претензии… Все это только отпугивает женщину!
— Но…
— Она хорошая девочка, холостячка, отдельная квартира, кофе, коньячок, музыка. Можно отлично отдохнуть, развлечься, для этого надо вести себя свободно и раскованно, твоя закомплексованность сюда никак не вписывается!
— Но вся жизнь не сводится к отдыху и развлечениям, музыке, коньяку и постели, кое-что существует и за пределами этого круга…
— Немногое!
— ?!
— Особенно для свободной женщины.
— Говори прямо — для шлюхи!
— С такой прямолинейной категоричностью можно прилепить оскорбительный ярлык куда угодно.
— Работать в наше время необходимо, ну а после… Тут есть два пути: бежать в магазин, на рынок, выстаивать очереди, тащить тяжеленные сумки, торчать в жаре у чадящей плиты, стирать, гладить, шить, кормить мужа, проверять уроки у ребенка, убирать квартиру, оплачивать коммунальные услуги, размораживать холодильник — я даже перечислять устал!
— А второй путь?
— Парикмахерская, косметический салон, маникюр-педикюр, цветы, поклонники, шампанское, автомобили, музыка, рестораны, танцы, волнующий флирт, новые увлечения…
— Так живет бабочка-однодневка.
— Ну и что? Для нее этот единственный день длится очень долго, всю жизнь. Радостную, красочную, беззаботную… Ласковое солнце, изумрудная трава, сладкий клевер, веселые товарищи и подружки, непрерывный причудливый танец… Удовольствие, удовольствие и еще раз удовольствие! Если бабочка ощущает себя, то наверняка испытывает счастье. И, уж конечно, не завидует ломовой лошади, которая весь свой век тянет лямку в каменоломнях!
— Но в конце концов наступает время расплаты.
— Знаю, знаю. «А зима катит в глаза!» Такие поучительные концовки встречаются только в баснях. В жизни расплачиваются другие: растолстевшие, потерявшие привлекательность, пропахшие кухней… Извини меня, но где твоя Галина? И почему ты сохнешь по яркой и бездумной стрекозе?
— Она вовсе не такая!
— Конечно, конечно. Вечное заблуждение влюбленных. Но сказал ты это без убеждения. Значит…
— Хватит копаться в душе!
— Помилуй, ты же для этого меня и пригласил! Или я не прав, тебе не нужен мой опыт в чуждой для тебя сфере и мой дельный совет?
— Совета я пока не слышал — одни поучения.
— Значит, так. Полковник в отъезде, вернется через неделю. Получишь свои десять штук, я тебя веду к одному человеку, отовариваешься по полной программе: сапоги, дубленка, норковая шапка — размеры знаешь? И отлично. Упаковываешь в красивую сумку, прикупаешь гастрономический набор:
«Мартель», икра, балык, две палки сухой колбасы — все это я тоже обеспечу, — и двигаешь к ней. «Примите, маркиза, в знак моей любви».
— По-моему, это все ерунда… Не возьмет.
— Берут не у всех, это верно. Тут надо постараться, дипломатично, тонко все изобразить. Будто не ты ей, а она тебе одолжение делает, и взамен ты ничего не просишь, просто уважение оказал, внимание проявил… поломается немножко для вида и возьмет. А какая любовь меж вами вспыхнет! Все другие враз с горизонта смотаются…
— Так не подарки делают, а взятки дают! — Элефантов выругался.
— Много ты знаешь про взятки! — почему-то озлился Орех. — Просил совета — слушай!
В прокуренном зале третьеразрядного ресторана шло бурное веселье.
Здесь жрали, пили, орали, пели, заключали сделки, ругались с официантами, ссорились, выходили драться и блевать в туалет, мирились, слюняво лобызались, клялись в верности и вечной дружбе. Оглушительно гремела музыка, черноволосые усатые молодцы, удачно торговавшие мандаринами на рынке, выводили из-за столиков торопливо дожевывающих некрасивых потасканных женщин, прекрасно понимающих, где и как закончится сегодня их путь, начатый первым шагом к пятачку для танцев.
Элефантов был пьян. Он с отвращением смотрел на колышущуюся толпу плотных, разгоряченных тел, белые и красные маски, соответствующие старательно разыгрываемым ролям. Здесь не было отрицательных персонажей: все, как сговорившись, лепили только два образа — галантного, мужественного, обходительного мужчины и добродетельной, безусловно порядочной женщины, хотя липкие похотливые руки и бесстыдно вихляющиеся зады напрочь перечеркивали старания актеров.
— Протоплазма. Танцующая протоплазма…
Ему было противно все происходящее и сам себе, а он в любом состоянии умел видеть себя со стороны — и сам себе он был противен.
Но слова Ореха казались убедительными, и он не жалел, что обратился к нему за советом. В последнее время он начал подозревать, что в опьяняющей вседозволенности, легкой бесшабашности отношений есть притягательная сила, которую он, жестко стиснутый рамками положенного и недопустимого, не в состоянии понять, и это делает его на голову ниже Марии. Рамки следовало раздвинуть или даже сломать вообще, и лучшего помощника, чем Орех, для этого не найти.
— Сейчас присмотрим баб-с… Классных девочек тут, конечно, нет, ну да какая разница, нам же не жениться…
— Я не желаю связываться с проститутками, — надменно сказал Элефантов.
— Опять ярлыки! Смотри на вещи проще — в этом твое спасенье. Все бабы одинаковы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69