– По ту сторону гор вы убиваете американцев, Коельо. Правительство США вправе потребовать объяснений и расследования.
– Вот как? Так была же авиакатастрофа. Мало ли их случается, даже в Северной Америке? А уж о местных маршрутах, обслуживаемых такими дрянными доморощенными компаниями, как Андская авиалиния, и говорить не приходится. Какой-то допотопный самолет, пьяный пилот – все более чем естественно. Тел никаких не обнаружено, в Соединенные Штаты послать нечего. Ужасно прискорбно, не правда ли?
– Вам многое неизвестно, – сказал Форестер. – Данным случаем мое правительство заинтересуется. Не катастрофой как таковой. Дело в том, что я был в этом самолете, и возникнут очень серьезные подозрения. Дядя Сэм добьётся того, что Международная авиационная ассоциация организует расследование. Разумеется, параллельно будет вестись и негласный разбор этого дела, можете не сомневаться. Агенты все разнюхают – скрыть улики вам окажется не под силу, и правда выйдет наружу. Правительство США не станет ее утаивать, оно с удовольствием сделает ее достоянием мировой общественности. – Он закашлялся, по лицу его струился пот. Кажется, все прозвучало убедительно. – Из этого положения есть выход, – продолжал он. – Есть у вас сигареты?
Глаза Коельо сузились. Он достал из ящика пачку, вышел из-за стола, подошел к носилкам.
– Должен ли я понимать все так, что вы предлагаете мне сделку? Хотите купить свою жизнь?
– Вы абсолютно правы. – Он постарался придать своему голосу жалобную интонацию. – Вы ж понимаете, у меня нет никакого желания ложиться в деревянный ящик. А я знаю, как ваши ребята поступают с пленными.
В задумчивости Коельо щелкнул зажигалкой, поднес ее к сигарете Форсстера.
– Ну?
– Послушайте, полковник. Предположим, я – единственный оставшийся в живых в этой катастрофе. Ну какая-то чудесная сила меня спасла. Такие случаи тоже бывают. И тогда я мог бы подтвердить, что действительно самолет потерпел аварию. Никакой там диверсии или чего-то еще. Просто несчастный случай. Мне поверят. Я у них на хорошем счету.
Коельо кивнул.
– Не сомневаюсь. – Он улыбнулся. – А какая гарантия того, что вы это сделаете для нас?
– Гарантия? Вы же прекрасно знаете, что я никакой гарантии дать не могу. Но я вам вот что скажу, приятель. Вы здесь не самый большой начальник, далеко не самый большой. А у меня в голове хранится много информации, связанной с ЦРУ: районы операций, имена, явки, тайники. Вам это нужно? У меня это есть. Если ваш босс узнает, что вы упустили такой шанс, вам не поздоровится. Что вы теряете? От вас требуется лишь сообщить начальнику, а уж он скажет – да или нет. Если он в чем-то засомневается, пусть доложит еще выше. Вы не несете никакой ответственности.
Коельо пощелкал ногтями свои зубы.
– Я думаю, что вы просто тянете время, Форестер. – Он задумался. – Если вы дадите мне удовлетворительный ответ на один вопрос, я, может быть, поверю вам. Вы сказали, что боитесь умереть. Зачем же вы тогда рисковали жизнью, идя на перевал?
Форестер вспомнил Пибоди и рассмеялся.
– Слушайте, это же так понятно. У этого чертова моста в меня стреляли. Разве можно вести разумные переговоры с тем, кто каждую секунду готов пустить тебе пулю в лоб? А вы не стреляете в меня, полковник. Я могу разговаривать с вами. В любом случае, я счел, что пойти в горы безопаснее, чем оставаться у моста. Как видите, я оказался прав. Я здесь и пока еще жив.
– Да-а, – протянул Коельо. – Пока еще живы. – Он вернулся к столу. – Вы можете проявить свою добрую волю прямо сейчас. Мы посылали туда на разведку самолет, и пилот сделал снимки. Что бы вы могли о них сказать?
Он высыпал груду фотографий на ноги Форестера. Тот привстал, пытаясь до них дотянуться.
– Помилосердствуйте, полковник, – сказал он задыхаясь. – Я же весь переломан, я не могу их достать.
Коельо взял линейку и ею подтолкнул фотографии поближе. Форестер сложив их веером, стал рассматривать. Качество было весьма неплохим. Из-за большой скорости изображение было чуть-чуть смазанным, но тем не менее все детали были различимы сносно. Он увидел мост, повернутые вверх лица – бледные овалы на темном фоне, и требуше. "Значит, они перетащили-таки его из лагеря", – подумал он.
– Интересно, – произнес он вслух.
Коельо подался вперед.
– Что это? – спросил он. – Наши специалисты никак не могут понять.
Он ткнул пальцем в изображение требуше.
Форестер улыбнулся.
– Ничего удивительного, – сказал он. – Там есть один чокнутый. Один малый по фамилии Армстронг. Он уговорил других построить этот механизм для бросания камней, называется требуше. Он говорил, что эта штуковина в последний раз использовалась, когда Кортес осаждал Мехико-сити, и особого успеха не принесла. Так что оснований для беспокойства нет.
– Нет?! – воскликнул Коельо. – Но они с его помощью чуть не разбомбили мост.
Форестер внутренне возликовал, но ничего не сказал. У него руки чесались вытащить револьвер и всадить пулю в этого Коельо, но он знал, что толку от этого не будет. Его самого подстрелит стража прежде, чем он сможет совершить что-нибудь более существенное.
Коельо собрал фотографии, сложил их в папку и похлопал его по кисти рук.
– Хорошо, – сказал он. – Мы вас не расстреляем. Пока. Вы выиграли для себя час жизни, а может быть, и больше. Я посоветуюсь со своим начальством, и оно решит, что делать с вами.
Он пошел к двери и там обернулся.
– Не делайте никаких глупостей. Вас хорошо охраняют.
– А что я могу предпринять в моем положении? – проворчал Форестер. – Я весь перебит, забинтован и слаб, как котенок. Можете не беспокоиться.
Когда Коельо вышел, Форестер перевел дух. Он решил, что ему удалось вбить в его голову три пункта: то, что его можно купить, – это был выигрыш во времени; то, что он не может двигаться, – тут Коельо ждал большой сюрприз; и то, что самому Коельо терять нечего – кроме своей жизни, как надеялся Форестер.
Он потрогал рукой револьвер и посмотрел в окно. Вокруг самолетов началось движение. Подъехала машина, и из нее вылезли три человека в полном летном обмундировании. Они о чем-то поговорили, затем пошли каждый к своему самолету и с помощью механиков быстро сели в кабины. До Форестера донесся рев моторов – тягачи начали один за другим вывозить самолеты в сторону летной полосы. Через некоторое время эта процессия скрылась из виду, и на площадке остался один истребитель. Форестер понятия не имел о знаках отличия в кордильерской военной авиации, но решил, что три полосы па хвосте самолета, видимо, важный символ. "Вероятно, эта помеченная особо машина – того бравого полковника", – подумал он.
V
"Вот уж неожиданность, что такой человек, как Рамон Сегерра, может быть связан с отчаянной борьбой против правительства", – думал Грудер, пробираясь задами и закоулками Альтемироса к конторе Сегерры. Что общего e этого благополучного купца с революцией? Хотя несомненно, режим Лопеца очень даже сказывается на его делах: доходы поглощаются взятками, рынок все более ограничивается, а общее плачевное состояние экономики при Лопеце плохо влияет на бизнес. Революция не всегда бывает телом голодающего пролетариата.
Он вышел к зданию, где располагался центр многообразной деловой активности Сегерры, с тыла и открыл заднюю дверь. Парадный вход был, конечно, исключен? так как прямо напротив находились почта и телеграф? которые наверняка контролировались силами восьмой эскадрильи. Проходя мимо секретарши, он, как обычно, приветливо помахал ей рукой. Сегерра сидел за столом и смотрел в окно на улицу.
Увидев Грудера, тот весьма удивился:
– Что привело вас ко мне?! – воскликнул он. – Для шахмат еще рано, мой друг. – В этот момент на улице взревел грузовик, и внимание Сегерры быстро переключилось на него. Грудер заметил, что Сегерра чем-то обеспокоен.
– Я не буду тратить зря ваше время, – сказал он, вынимая из кармана конверт. – Прочитайте это, так будет быстрее.
Сегерра стал читать, и лицо его побледнело.
– Это невероятно, – сказал он наконец. – Вы уверены во всем этом?
– Они забрали Форестера и Родэ из миссии. Силой.
– Этого Форестера я не знаю, а Мигель Родэ должен был быть здесь два дня назад, – сказал Сегерра. – В его обязанности входит взять под контроль горный район, когда...
– Когда начнется революция?
Сегерра поднял глаза.
– Хорошо, называйте это революцией, если хотите. Как еще мы можем избавиться от Лопеца? – Он повернул голову в сторону окна. – Теперь мне понятно, что происходит на улице. – Он поднял трубку белого телефона. – Пришлите ко мне Хуана.
– Что вы собираетесь делать? – спросил Грудер.
– Пользоваться этим, – он ткнул пальцем в черный аппарат, – бесполезно, поскольку почта и телеграф заняты. Так что вся связь в горном районе под их контролем. Я пошлю своего сына Хуана через горы. Путь далекий, потребуется время. Знаете сами, какие здесь дороги.
– Да, нужно будет часа четыре или больше, – согласился Грудер.
– Все же я пошлю его. Но мы кое-что предпримем непосредственно. – Сегерра подошел к окну и посмотрел через улицу. – Мы должны взять отделение связи.
Грудер вскинул голову.
– Вы что, собираетесь бороться с восьмой эскадрильей?
Сегерра повернулся:
– Да. Тут не только в связи дело. Видите ли, доктор Грудер, мы всегда знали, что если начнется революция и восьмая эскадрилья будет здесь, ее надо вывести из строя. Но как это сделать – вот проблема. – Он слегка улыбнулся. – Решение оказалось до смешного простым. Полковник Родригес заминировал все важнейшие точки на авиабазе. Мины электрические, и провода, замаскированные под телефонный кабель, идут в Альтемирос. Один поворот рукоятки – и восьмая эскадрилья вне игры. – Он стукнул кулаком по столу. – Запасную рукоятку должны были установить в моем кабинете сегодня утром. Но этого не получилось, и единственный выход теперь – взять почту силой. Там выходит нужный нам провод.
Грудер покачал головой.
– Я не разбираюсь в электротехнике, но мне кажется, что можно сделать отводку за пределами почты.
– Понимаете, инженеры четырнадцатой эскадрильи занимались этим в большой спешке, так как восьмая эскадрилья появилась тут неожиданно. – Там полно всяких проводов, и никто не знает, который из них нам нужен. А где он выходит внутри помещения, я знаю, мне показал Родригес.
Раздался вой реактивного самолета, пролетевшего над Альтемиросом, и Сегерра сказал:
– Надо действовать быстро, нельзя допустить, чтобы восьмая эскадрилья поднялась в воздух.
И он начал действовать. Грудер был поражен размахом его приготовлений. Через некоторое время весь дом был наполнен людьми, и, как по мановению волшебной палочки, отовсюду стало появляться оружие – из невинных ящиков с чаем, из тюков со шкурками и прочих мест. Тут были не только винтовки, но и автоматы. Лицо Грудера вытянулось, и он сказал Сегерре:
– Я не буду принимать участие в этом, вы знаете.
Сегерра похлопал его по спине.
– Мы в вас и не нуждаемся. Одним человеком меньше, одним больше. Да и вообще, североамериканцам незачем вмешиваться в наши дела. Но после для вас может найтись работа, придется кого-нибудь подлатать.
Однако особой битвы в отделении связи не произошло. Нападение на него было столь стремительным и неожиданным, что находившийся в здании отряд восьмой эскадрильи быстро и почти без сопротивления отступил. Сегерра вошел внутрь.
– Хайме! Хайме! Где этот дурак Хайме?! – закричал он.
– Я здесь, – электрик Хайме появился, держа под кишкой большой ящик.
Сегерра повлек его в главную аппаратную. Грудер нашел за ними.
– Третий блок тумблеров – пятнадцатый справа, девятнадцатый снизу, – сказал Сегерра, посмотрев на клочок бумаги.
Хайме тщательно сосчитал.
– Вот он. Тут сначала надо отвинтить пару винтов. – Он вынул отвертку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45