стоит только одному узлу веревки ослабнуть в долгой дороге, как произойдет страшная беда, и кому-то придется заплатить жизнью за небрежность.
Подошел чернобородый караван-баши и протянул русскому гроздь янтарно-розового винограда — в пустыне это царское угощение и знак великого благорасположения.
— Санолу, — показав на виноград, объяснил мукавим. Потом ткнул себя пальцем в грудь. — Сеид! Я тороплюсь, и мы пойдем очень быстро. Ты умеешь хорошо держаться в седле?
— Да, — кивнул капитан и попробовал виноград. Его вкус оказался великолепным.
— Хорошо. — улыбнулся Сеид. — Нафтулла поможет тебе.
Погонщики закончили увязывать поклажу и погнали верблюдов в пески. К удивлению Федора Андреевича, казавшиеся крайне медлительными животные побежали рысцой. Караванщики седлали коней и гортанно перекликались, осматривая оружие. Офицер переоделся и тоже стал почти неотличим от азиатов — лохматый тельфек, халат, сапоги, заросшие щетиной щеки на загорелом лице. Выдать его могли только светлые славянские глаза, но кому выдавать, если окружающие и так прекрасно знали, кто он?
Сеид первым прыгнул в седло и встал во главе колонны всадников. Кутергин и Нафтулла оказались ближе к хвосту. Тронулись.
«Господи, помоги!» — подумал Федор Андреевич. Перекреститься он не решился, не желая лишний раз напоминать попутчикам, что он гяур — неверный и проклятая христианская тварь, которая все еще жива только благодаря милости Аллаха и караван-баши Сеида.
Шли действительно быстро. Часто меняли коней и делали короткие, редкие привалы. Через несколько дней на горизонте выросли снежные вершины гор и потянуло долгожданной прохладой. Может быть. Сеид торопился, чтобы поскорее миновать знойные пески?
Как и обещал караван-баши, Нафтулла постоянно находился рядом с капитаном: помогал менять коней, приносил на приналах пищу и воду, учтиво держал стремя, когда Кутергин садился в седло, — и все с улыбкой, поклонами, заискивающе заглядывая в глаза. Несколько раз Федор Андреевич пытался вызвать азиата на откровенность, но тот ловко уходил в сторону и начинал рассказывать бесконечные и путаные истории о духах великих гор, подстерегающих путников на перевалах и у пропастей, о тайнах Хозяина жизни, в которого верили горные племена, так и не принявшие ислам, или пускался в рассуждения о выгодах торговли разным товаром. Если о духах гор и Хозяине жизни русский еще слушал с интересом, то тема торговли его нисколько не занимала. Однако купца это не смущало, и он увлеченно разглагольствовал:
— Знаешь, как катают кошму? В ковре! На него ровным слоем кладут шерсть и поливают кипятком. Сильный мужчина должен надеть толстые кожаные налокотники и катать ковер по круглым камням, время от времени поливая кипятком. Тогда кошма быстрее сваляется и станет очень прочной.
При этом он безбожно коверкал русские слова, и Федор Андреевич иногда с превеликим трудом понимал собеседника. Однажды, когда они уже находились в предгорьях, капитан попробовал застать Нафтуллу врасплох и прямо спросил:
— Зачем ты помогаешь мне?
— Э-э? — Купец словно поперхнулся, но почти сразу ответил: — Ты богатый человек, урус-тюра! Я знаю, Масымхан хочет сосватать тебе свою дочь, а Масымхан никогда не отдаст ее нищему. Сеид очень доволен твоими камнями, и я доволен. Ты щедро заплатишь мне за помощь. Как же не стараться?
— Ошибаешься, — усмехнулся Федор Андреевич. — Я не так богат, как ты думаешь. На родине я обычный человек среднего достатка.
— Не прибедняйся, — шутливо погрозил ему пальцем Нафтулла. — Нищие не таскают с собой пригоршни драгоценных камней и уж тем более никогда не отдадут их, чтобы выкупить свободу своих слуг!
— И все-таки ты ошибаешься, — повторил капитан. Но стоит ли объяснять, откуда взялись драгоценные камни и почему он легко расстался с ними? Пожалуй, нет. А вот подумать, как сохранить оставшиеся алмазы, чтобы не лишиться их, просто необходимо.
— Ладно. — Нафтулла беспечно рассмеялся — Пусть так. Дай мне еще один камень, и будем в расчете.
— А потом, — не отставал русский, — когда у меня не останется камней, ты поможешь?
— Конечно, — легко пообещал азиат. — Отчего не помочь? Помощь — тот же товар, урус-тюра! Сегодня я помогу тебе, а завтра наступит день, когда ты поможешь мне.
Больше они к этой теме не возвращались, но мысль о том, как надежно спрятать алмазы, прочно засела в голове Кутергина.
Дорога забирала все круче в горы, кони выбивались из сил. Нафтулла однажды вскользь заметил, что они за неделю проделали путь, на который обычно уходит больше двух недель. Куда же так торопился Сеид, ведь жаркая пустыня давно осталась позади? Даже верблюды с поклажей давно отстали! Что его заставляет насмерть загонять лошадей и принуждать людей чуть ли не сутки напролет качаться в седлах?
Неожиданно бешеная гонка кончилась: на одном из коротких привалов к лагерю Сеида прискакали несколько всадников. Они поговорили с караван-баши и уехали, а Сеид вдруг распорядился расседлать лошадей, добыть свежего мяса, сварить горячую похлебку и отдыхать. Откуда ни возьмись пригнали баранов, зарезали их, освежевали и вскоре над биваком поплыл дразнящий запах испеченного на углях мяса. Федор Андреевич терялся в догадках: отчего вдруг столь резкая перемена? Какие вести получил Сеид? Судя по всему, хорошие — с лица караван-баши не сходила веселая улыбка.
— Почему стоим? — поинтересовался капитан у Нафтуллы.
— На все воля Аллаха! — Купец набожно закатил глаза.
— Не знаешь, — констатировал Кутергин. — Ладно, спрошу у Сеида.
— Не надо, — очень серьезно посоветовал азиат. — Он не любит, когда суют нос в его дела, и может сильно рассердиться. Тогда я не обещаю устроить встречу со слепым.
— Хорошо, — согласился Федор Андреевич. — Но когда я увижу старика? Надеюсь, это мои дела, а не Сеида?
— На все воля Аллаха! — засмеялся Нафтулла и, оборвав смех, добавил: — Увидишь, наберись терпения, осталось несколько дней.
— Хорошо, — повторил русский. — Я подожду.
После дня отдыха начали подниматься к перевалу. Ощутимо похолодало, кое-где лежали небольшие сугробы снега, и капитан обрадовался им, словно привету из далекой,'милой сердцу Москвы или Петербурга. Как невообразимо далеки сейчас строгий и прекрасный Санкт-Петербург, как в зеркало смотрящийся в серые воды Невы и каналов, Александро-Невская лавра с тенистыми аллеями и ухоженными могилками пантеонов, широкий Невский, стрелой летящий от лавры к центру города. И Москва, с ее шумными ярмарками, малиновым перезвоном колоколов, древним Кремлем, горбатыми улочками и кривыми переулками. Бог мой, в какие дикие края занесло русского человека! Кажется, отдал бы половину жизни, чтобы сейчас месить сапогами непролазную грязь родных российских дорог, а не взбираться по горным тропам к перевалу вместе с караванщиками Сеида и льстиво-хитрым Нафтуллой.
Чем выше забирались в горы, тем больше становилось снега. Холодный ветер обжигал лицо, пронизывал до костей. А на ярко-синем небе сияло слепящее солнце — его лучи отражались в мириадах сухих и колких снежинок, вспыхивали в них разноцветьем огней и больно слепили глаза. Караванщики достали из хурджинов пушистые пучки конских волос и приладили их под шапки, как паранджу, опустив на лица. Нафтулла дал пучок волос Федору Андреевичу и показал, как его закрепить. Теперь слепящий свет солнца не так досаждал. Лошадям завязали глаза, и они стали вести себя спокойнее.
На гребне перевала разбойно посвистывал ветер, дочиста вылизывая камни от снега. Солнце казалось косматым, его окружал радужный ореол. На обочине тропы высилась пирамида из камней, украшенная воткнутыми в щели палками с разноцветными ленточками. У ее подножия лежало несколько выбеленных ветрами лошадиных и овечьих черепов.
— Так надо, — перехватив заинтересованный взгляд капитана, объяснил Нафтулла. — Это подарки духам гор.
Видимо, Сеид и его люди в духов гор не верили— они равнодушно проехали мимо груды камней но купец не слезая с седла, бросил к подножию пирамиды какую-то мелкую вещицу (Нафтулла старался сохранять хорошие отношения со всеми богами и духами).
Перевалили на другую сторону хребта и спустились туда, где не было снега. Устроили привал. Пучки конских волос исчезли в хурджинах, караванщики заметно повеселели. Капитан решил напомнить купцу о данном им обещании:
— Когда я увижу слепца?
— Завтра, — не задумываясь ответил Нафтулла. — Самое позднее — послезавтра. Все зависит от дороги.
— Но ведь его увез Желтый человек, — не выдержал Кутергин. — Значит, ты заодно с разбойниками?
— Э-э, — купец слегка поморщился, словно сожалея, что приходится тратить время на пустые слова. — Все в руках Аллаха! Все в жизни переменчиво и подчинено ему одному. Ты хочешь увидеть слепого и готов заплатить за это? Значит, ты его увидишь. Я же поклялся!
Федор Андреевич прекратил разговор: по опыту он уже знал, что получить от Нафтуллы вразумительные объяснения — пустая затея. Насчет завтрашнего дня азиат, конечно, обманывает, но прибытия на место действительно стоит ожидать в ближайшее время. Ладно, и то хорошо.
Через два дня они спустились в долину и вновь начали подниматься в горы, петляя по узкой дороге, ведущей неизвестно куда. Ехавший рядом Нафтулла дернул Кутергина за рукав халата и показал плетью наверх:
— Там ты увидишь слепца. Мое слово крепко. Давай камень!
Федор Андреевич поднял голову: на краю пропасти, как ласточкино гнездо, прилепилось несколько каменных строений. Такие же домики с плоскими крышами, террасами, поднимавшимися к громадам скал, и сторожевые башенки ему доводилось не раз видеть на Кавказе. Неясное, тоскливое предчувствие сжато сердце Кутергина — неужели в этих убогих хижинах его ждет встреча с Мансур-Халимом и Али-Резой? Как они очутились среди гор? Кто их окружает — друзья или враги? Капитан прекрасно помнил, сколь хладнокровно и жестоко расправлялся Мирт с пленниками, и не желал вновь очутиться в его руках.
— Я дам тебе алмаз, когда увижу старика и поговорю с ним, — твердо ответил Кутергин.
— Будь по-твоему, — разочарованно вздохнул Нафтулла.
Федор Андреевич незаметно сунул руку за пазуху и нащупал маленький узелок, который висел на шее вместе с нательным крестом. Конец путешествия близок, а он до сей поры так и не придумал, как скрыть камни от чужих глаз и рук. Конечно, у него не знаменитый «Санси», подаренный известным богачом Павлом Демидовым императору Николаю в день именин. Тот бриллиант стоил полмиллиона рублей — громадные деньги, и по сравнению с ним алмазы капитана просто копеечные, но они его единственное богатство на чужбине!
Впрочем, кажется, у «Санси» своя любопытная история? Сначала он принадлежал бургундскому герцогу Карлу Смелому, который погиб в битве при Нанси, сражаясь против войск французского короля Людовика XI. Безвестный солдат нашел после битвы алмаз грушевидной формы и, не зная истинной цены находки, продал его за один гульден монаху, а деньги тут же пропил в палатке маркитантов. Монах оказался хитрее и предприимчивей: он перепродал камень португальскому королю Антону за кругленькую сумму. Антон очень любил бриллиант, но, оказавшись в тяжелом финансовом положении, отдал его в уплату крупного долга. Камень повез кредиторам доверенный слуга, однако он угодил в лапы разбойников и погиб, а бриллиант исчез. Король настолько верил слуге, что не сомневался в его честности: он приказал отыскать тело погибшего и вскрыть его. И камень нашелся в желудке преданного слуги. Потом алмазом владели английские и французские короли, пока его не откупил Демидов.
«Попробовать, по примеру королевского слуги, проглотить алмазы? Пожалуй, это выход из положения. А камень для уплаты Нафтулле за услуги стоит оставить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Подошел чернобородый караван-баши и протянул русскому гроздь янтарно-розового винограда — в пустыне это царское угощение и знак великого благорасположения.
— Санолу, — показав на виноград, объяснил мукавим. Потом ткнул себя пальцем в грудь. — Сеид! Я тороплюсь, и мы пойдем очень быстро. Ты умеешь хорошо держаться в седле?
— Да, — кивнул капитан и попробовал виноград. Его вкус оказался великолепным.
— Хорошо. — улыбнулся Сеид. — Нафтулла поможет тебе.
Погонщики закончили увязывать поклажу и погнали верблюдов в пески. К удивлению Федора Андреевича, казавшиеся крайне медлительными животные побежали рысцой. Караванщики седлали коней и гортанно перекликались, осматривая оружие. Офицер переоделся и тоже стал почти неотличим от азиатов — лохматый тельфек, халат, сапоги, заросшие щетиной щеки на загорелом лице. Выдать его могли только светлые славянские глаза, но кому выдавать, если окружающие и так прекрасно знали, кто он?
Сеид первым прыгнул в седло и встал во главе колонны всадников. Кутергин и Нафтулла оказались ближе к хвосту. Тронулись.
«Господи, помоги!» — подумал Федор Андреевич. Перекреститься он не решился, не желая лишний раз напоминать попутчикам, что он гяур — неверный и проклятая христианская тварь, которая все еще жива только благодаря милости Аллаха и караван-баши Сеида.
Шли действительно быстро. Часто меняли коней и делали короткие, редкие привалы. Через несколько дней на горизонте выросли снежные вершины гор и потянуло долгожданной прохладой. Может быть. Сеид торопился, чтобы поскорее миновать знойные пески?
Как и обещал караван-баши, Нафтулла постоянно находился рядом с капитаном: помогал менять коней, приносил на приналах пищу и воду, учтиво держал стремя, когда Кутергин садился в седло, — и все с улыбкой, поклонами, заискивающе заглядывая в глаза. Несколько раз Федор Андреевич пытался вызвать азиата на откровенность, но тот ловко уходил в сторону и начинал рассказывать бесконечные и путаные истории о духах великих гор, подстерегающих путников на перевалах и у пропастей, о тайнах Хозяина жизни, в которого верили горные племена, так и не принявшие ислам, или пускался в рассуждения о выгодах торговли разным товаром. Если о духах гор и Хозяине жизни русский еще слушал с интересом, то тема торговли его нисколько не занимала. Однако купца это не смущало, и он увлеченно разглагольствовал:
— Знаешь, как катают кошму? В ковре! На него ровным слоем кладут шерсть и поливают кипятком. Сильный мужчина должен надеть толстые кожаные налокотники и катать ковер по круглым камням, время от времени поливая кипятком. Тогда кошма быстрее сваляется и станет очень прочной.
При этом он безбожно коверкал русские слова, и Федор Андреевич иногда с превеликим трудом понимал собеседника. Однажды, когда они уже находились в предгорьях, капитан попробовал застать Нафтуллу врасплох и прямо спросил:
— Зачем ты помогаешь мне?
— Э-э? — Купец словно поперхнулся, но почти сразу ответил: — Ты богатый человек, урус-тюра! Я знаю, Масымхан хочет сосватать тебе свою дочь, а Масымхан никогда не отдаст ее нищему. Сеид очень доволен твоими камнями, и я доволен. Ты щедро заплатишь мне за помощь. Как же не стараться?
— Ошибаешься, — усмехнулся Федор Андреевич. — Я не так богат, как ты думаешь. На родине я обычный человек среднего достатка.
— Не прибедняйся, — шутливо погрозил ему пальцем Нафтулла. — Нищие не таскают с собой пригоршни драгоценных камней и уж тем более никогда не отдадут их, чтобы выкупить свободу своих слуг!
— И все-таки ты ошибаешься, — повторил капитан. Но стоит ли объяснять, откуда взялись драгоценные камни и почему он легко расстался с ними? Пожалуй, нет. А вот подумать, как сохранить оставшиеся алмазы, чтобы не лишиться их, просто необходимо.
— Ладно. — Нафтулла беспечно рассмеялся — Пусть так. Дай мне еще один камень, и будем в расчете.
— А потом, — не отставал русский, — когда у меня не останется камней, ты поможешь?
— Конечно, — легко пообещал азиат. — Отчего не помочь? Помощь — тот же товар, урус-тюра! Сегодня я помогу тебе, а завтра наступит день, когда ты поможешь мне.
Больше они к этой теме не возвращались, но мысль о том, как надежно спрятать алмазы, прочно засела в голове Кутергина.
Дорога забирала все круче в горы, кони выбивались из сил. Нафтулла однажды вскользь заметил, что они за неделю проделали путь, на который обычно уходит больше двух недель. Куда же так торопился Сеид, ведь жаркая пустыня давно осталась позади? Даже верблюды с поклажей давно отстали! Что его заставляет насмерть загонять лошадей и принуждать людей чуть ли не сутки напролет качаться в седлах?
Неожиданно бешеная гонка кончилась: на одном из коротких привалов к лагерю Сеида прискакали несколько всадников. Они поговорили с караван-баши и уехали, а Сеид вдруг распорядился расседлать лошадей, добыть свежего мяса, сварить горячую похлебку и отдыхать. Откуда ни возьмись пригнали баранов, зарезали их, освежевали и вскоре над биваком поплыл дразнящий запах испеченного на углях мяса. Федор Андреевич терялся в догадках: отчего вдруг столь резкая перемена? Какие вести получил Сеид? Судя по всему, хорошие — с лица караван-баши не сходила веселая улыбка.
— Почему стоим? — поинтересовался капитан у Нафтуллы.
— На все воля Аллаха! — Купец набожно закатил глаза.
— Не знаешь, — констатировал Кутергин. — Ладно, спрошу у Сеида.
— Не надо, — очень серьезно посоветовал азиат. — Он не любит, когда суют нос в его дела, и может сильно рассердиться. Тогда я не обещаю устроить встречу со слепым.
— Хорошо, — согласился Федор Андреевич. — Но когда я увижу старика? Надеюсь, это мои дела, а не Сеида?
— На все воля Аллаха! — засмеялся Нафтулла и, оборвав смех, добавил: — Увидишь, наберись терпения, осталось несколько дней.
— Хорошо, — повторил русский. — Я подожду.
После дня отдыха начали подниматься к перевалу. Ощутимо похолодало, кое-где лежали небольшие сугробы снега, и капитан обрадовался им, словно привету из далекой,'милой сердцу Москвы или Петербурга. Как невообразимо далеки сейчас строгий и прекрасный Санкт-Петербург, как в зеркало смотрящийся в серые воды Невы и каналов, Александро-Невская лавра с тенистыми аллеями и ухоженными могилками пантеонов, широкий Невский, стрелой летящий от лавры к центру города. И Москва, с ее шумными ярмарками, малиновым перезвоном колоколов, древним Кремлем, горбатыми улочками и кривыми переулками. Бог мой, в какие дикие края занесло русского человека! Кажется, отдал бы половину жизни, чтобы сейчас месить сапогами непролазную грязь родных российских дорог, а не взбираться по горным тропам к перевалу вместе с караванщиками Сеида и льстиво-хитрым Нафтуллой.
Чем выше забирались в горы, тем больше становилось снега. Холодный ветер обжигал лицо, пронизывал до костей. А на ярко-синем небе сияло слепящее солнце — его лучи отражались в мириадах сухих и колких снежинок, вспыхивали в них разноцветьем огней и больно слепили глаза. Караванщики достали из хурджинов пушистые пучки конских волос и приладили их под шапки, как паранджу, опустив на лица. Нафтулла дал пучок волос Федору Андреевичу и показал, как его закрепить. Теперь слепящий свет солнца не так досаждал. Лошадям завязали глаза, и они стали вести себя спокойнее.
На гребне перевала разбойно посвистывал ветер, дочиста вылизывая камни от снега. Солнце казалось косматым, его окружал радужный ореол. На обочине тропы высилась пирамида из камней, украшенная воткнутыми в щели палками с разноцветными ленточками. У ее подножия лежало несколько выбеленных ветрами лошадиных и овечьих черепов.
— Так надо, — перехватив заинтересованный взгляд капитана, объяснил Нафтулла. — Это подарки духам гор.
Видимо, Сеид и его люди в духов гор не верили— они равнодушно проехали мимо груды камней но купец не слезая с седла, бросил к подножию пирамиды какую-то мелкую вещицу (Нафтулла старался сохранять хорошие отношения со всеми богами и духами).
Перевалили на другую сторону хребта и спустились туда, где не было снега. Устроили привал. Пучки конских волос исчезли в хурджинах, караванщики заметно повеселели. Капитан решил напомнить купцу о данном им обещании:
— Когда я увижу слепца?
— Завтра, — не задумываясь ответил Нафтулла. — Самое позднее — послезавтра. Все зависит от дороги.
— Но ведь его увез Желтый человек, — не выдержал Кутергин. — Значит, ты заодно с разбойниками?
— Э-э, — купец слегка поморщился, словно сожалея, что приходится тратить время на пустые слова. — Все в руках Аллаха! Все в жизни переменчиво и подчинено ему одному. Ты хочешь увидеть слепого и готов заплатить за это? Значит, ты его увидишь. Я же поклялся!
Федор Андреевич прекратил разговор: по опыту он уже знал, что получить от Нафтуллы вразумительные объяснения — пустая затея. Насчет завтрашнего дня азиат, конечно, обманывает, но прибытия на место действительно стоит ожидать в ближайшее время. Ладно, и то хорошо.
Через два дня они спустились в долину и вновь начали подниматься в горы, петляя по узкой дороге, ведущей неизвестно куда. Ехавший рядом Нафтулла дернул Кутергина за рукав халата и показал плетью наверх:
— Там ты увидишь слепца. Мое слово крепко. Давай камень!
Федор Андреевич поднял голову: на краю пропасти, как ласточкино гнездо, прилепилось несколько каменных строений. Такие же домики с плоскими крышами, террасами, поднимавшимися к громадам скал, и сторожевые башенки ему доводилось не раз видеть на Кавказе. Неясное, тоскливое предчувствие сжато сердце Кутергина — неужели в этих убогих хижинах его ждет встреча с Мансур-Халимом и Али-Резой? Как они очутились среди гор? Кто их окружает — друзья или враги? Капитан прекрасно помнил, сколь хладнокровно и жестоко расправлялся Мирт с пленниками, и не желал вновь очутиться в его руках.
— Я дам тебе алмаз, когда увижу старика и поговорю с ним, — твердо ответил Кутергин.
— Будь по-твоему, — разочарованно вздохнул Нафтулла.
Федор Андреевич незаметно сунул руку за пазуху и нащупал маленький узелок, который висел на шее вместе с нательным крестом. Конец путешествия близок, а он до сей поры так и не придумал, как скрыть камни от чужих глаз и рук. Конечно, у него не знаменитый «Санси», подаренный известным богачом Павлом Демидовым императору Николаю в день именин. Тот бриллиант стоил полмиллиона рублей — громадные деньги, и по сравнению с ним алмазы капитана просто копеечные, но они его единственное богатство на чужбине!
Впрочем, кажется, у «Санси» своя любопытная история? Сначала он принадлежал бургундскому герцогу Карлу Смелому, который погиб в битве при Нанси, сражаясь против войск французского короля Людовика XI. Безвестный солдат нашел после битвы алмаз грушевидной формы и, не зная истинной цены находки, продал его за один гульден монаху, а деньги тут же пропил в палатке маркитантов. Монах оказался хитрее и предприимчивей: он перепродал камень португальскому королю Антону за кругленькую сумму. Антон очень любил бриллиант, но, оказавшись в тяжелом финансовом положении, отдал его в уплату крупного долга. Камень повез кредиторам доверенный слуга, однако он угодил в лапы разбойников и погиб, а бриллиант исчез. Король настолько верил слуге, что не сомневался в его честности: он приказал отыскать тело погибшего и вскрыть его. И камень нашелся в желудке преданного слуги. Потом алмазом владели английские и французские короли, пока его не откупил Демидов.
«Попробовать, по примеру королевского слуги, проглотить алмазы? Пожалуй, это выход из положения. А камень для уплаты Нафтулле за услуги стоит оставить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83