Перехватив его взгляд, Тученков махнул короткопалой рукой.
— Бросьте, голубчик, здесь все свои: который год вместе, почитай, живем как одна семья. Извольте не опасаться. Лучше остерегайтесь там. — Он показал большим пальцем себе за спину, где за глухой стеной дома раскинулась бескрайняя черная ночная степь.
— Вы, может быть, и не собираетесь воевать, — вступил в разговор один из офицеров форта. — Но те, кто повыше нас с вами, не примите в обиду, господа, вдруг да собираются? Пойдете к Хиве, а там и Бухара, за ней Гиссар! Глядь, уже и британская Индия перед тобой. Британская !
— Я знаком с географией, — примирительно улыбнулся Федор Андреевич. — Однако Николай Эрнестович прав: время, отпущенное нам для экспедиции, уходит с каждым часом.
— В том-то и дело, — согласился Тученков. — Но все равно нужно ждать хорунжего Денисова. Азиатам я не доверюсь!
Доктор потянулся к графину с вином, наполнил стаканы и, неловко повернувшись, уронил на простенькую белую скатерть несколько крупных красных капель.
«Как кровь на снегу, — почему-то подумал Кутергин. — Или на песке пустыни».
Он обвел глазами комнату. Побеленные стены, зеркало на стене, тахта, покрытая черно-бордовым ковром, наверное, местной работы или привезенным из Хивы вездесущими купцами. За узким окном на черном небе мигали крупные яркие звезды. Протяжно перекликались часовые на стенах и вышках форта.
— Давайте лучше выпьем, — предложил комендант. — Дай вам Бог удачи!
— Аминь. — Отец Иоанн перекрестился и медленно
Кутергин чокнулся с Тученковым и фон Требиным, потом с доктором и офицером, имени-отчества которого он так и не запомнил.
— Когда можно надеяться выйти из форта? — Николай Эрнестович отставил пустой стакан и поглядел на коменданта.
— Думаю со дня на день. Денисов с казаками придет, и в добрый путь! А что он сам с дороги будет, так не сомневайтесь: ему привычно.
Доктор сидел, полуприкрыв глаза, и посасывал потухшую трубку. Отец Иоанн тихо задремал, чуть слышно посвистывая припухшим носом. Офицеры гарнизона потихоньку, не прощаясь, разбрелись по домам. Благо, идти недалеко, все тут же, в одном дворе. Да и офицеров-то здесь — раз, два и обчелся.
«Боже мой, — подумал Кутергин. — Ведь они наверняка собираются так частенько, чуть ли не каждый вечер, поскольку делать больше здесь совершенно нечего. Вяло перебрасываются давно избитыми остротами, лениво играют в карты. Пьют дешевенькое винцо и — по домам».
Он грустно улыбнулся и достал портсигар, но тот выскользнул из руки и завалился под стол. Федор Андреевич нагнулся за ним, а комендант услужливо посветил, подвинув канделябр. Выпрямившись, Федор Андреевич бросил взгляд в зеркало, висевшее напротив: причудливо преломившись в графине с вином, свет упал на его белую рубашку, и она казалась залитой свежей, дымящейся кровью. Дурной знак? Он резко тряхнул головой, отгоняя навязчивое видение, и спросил:
— А вы, Петр Петрович, ходили в степь?
— Нет, — криво усмехнулся Тученков. — Так, поблизости только. Да и зачем? Рожи их мерзкие глядеть? Тьфу!.. Вот Денисов что ни день гоняет к киргизцам. И, представьте себе, никакой известности не имеет в отличие от путешественника Семенова.
— Азия страшна, — неожиданно вмешался доктор — Грязь, узкие темные улочки без единого окна а посредине — сток для нечистот. Шелудивые собаки, голод, нищета. На базарах продают мальчиков и девочек лет восьми. Похотливые купцы щупают детские тельца… Гадко! А рядом — величественные дворцы и минареты.
Он залпом выпил вино и снова наполнил стакан, не обращая внимания на осуждающий взгляд коменданта.
— И все они больны нехорошими болезнями! — Доктор обиженно оттопырил нижнюю губу, пошатнулся на стуле и вцепился в столешницу, потянув на себя скатерть.
— Э-э, голубчик. — Тученков брезгливо сморщил загорелое лицо. — Кажется, вам пора почивать?
— Отнюдь. — Доктор попытался встать. Комендант щелкнул пальцами. Вбежал босой солдат в полотняной рубахе, подхватил под мышки пьяного эскулапа и потащил к выходу.
— Вот так и живем, — вздохнул Петр Петрович. — Вы, господа, не судите его строго. Он свое дело знает и киргизцев пытается лечить. Правда, без особого толку… Ну, еше по стаканчику на сон грядущий?..
До «квартиры» Кутергина и фон Требина проводил с фонарем все тот же босой солдат. Отпустив его, Федор Андреевич пожелал поручику спокойной ночи и остался на крылечке покурить. В голове слегка шумело от выпитого вина, духоты и разговоров за столом. Чиркнув спичкой, капитан вдруг увидел в нескольких шагах неясную фигуру. Вспомнив, что он безоружен, Кутергин хотел кликнуть часового, но вовремя спохватился: какая опасность может угрожать ему во дворе охраняемого форта?
— Кто здесь? — спросил он.
— Не бойса, урус-тюра, — ответил из темноты гортанный голос. — Говорить хочу.
«Кажется, „тюра“ на местном наречии означает „большой начальник“? — вспомнил Федор Андреевич. — Сдается, это тот азиат, о котором говорил фон Требин?»
— Чего тебе?
— Твоя степь идет? — Азиат подошел ближе, но в темноте капитан не мог разглядеть его лица. — Возьми меня!
— Зачем? — Кутергин стряхнул пепел с кончика сигары и сдавленно зевнул. Он уже успокоился: конечно, это всего лишь купец.
— Твоя много солдат, а моя везет товар. Вместе ехать хорошо, я многа дорог знаю, все покажу. Возьми.
Ответить Федор Андреевич не успел. Скрипнула дверь, и появился заспанный Епифанов, белея в темноте исподним бельем. Азиат отступил в темноту и пропал, словно его и не было.
— Звиняйте, ваш высокородь, — пргудел Аким, бочком протиснувшись мимо Кутергина, и рысцой припустил за угол.
— Азия! — Капитан беззлобно выругался, бросил окурок и вошел в дом.
Отведенную ему комнату слабо освещала горевшая на столе свеча, прилепленная к глиняному черепку. В углу лежали какие-то тюки, а на них валялся номер санкт-петербургского «Русского базара», наверняка оставленный кем-то из проезжих офицеров. Заметив на столе толстую книгу, Федор Андреевич наугад раскрыл ее и прочитал: «…не заводи ссоры со вспыльчивым и не проходи с ним через пустыню, потому что кровь — это ничто в глазах его, и, где нет помощи, он поразит тебя. Не советуйся с глупым, ибо он не может умолчать о деле. При чужом не делай тайного, ибо не знаешь, что он сделает…»
Слова эти поразили капитана: странным образом они отвечали тому, что он собирался делать здесь, в диком краю кочевников и бескрайних пустынь. Кутергин поглядел на переплет. Но он оказался настолько засаленным от прикосновений многих рук, что название прочитать оказалось невозможным, а титульный лист был кем-то вырван.
Неужто есть некий тайный, неразгаданный смысл в том, что он увидел свое отражение в зеркале окровавленным и открыл неизвестную книгу именно на этой странице? Или просто разыгралось воображение и сказывается выпитое за ужином вино?
Решив не поддаваться мистическим настроениям, Федор Андреевич скинул мундир, снял походные темно-зеленые рейтузы, стянул с ног штиблеты и завалился на жесткую кровать.
Разбудил капитана рокот барабанов и хриплый зов трубы, нервно выпевавшей тревогу. За оконцем занимался серенький рассвет. На дворе громко топали сапогами солдаты и осипшими голосами выкрикивали команды офицеры. Лязгало железо, а со стороны степи доносился глухой гул. Что стряслось?
Готовность к любым неожиданностям и умение собираться в считанные секунды Кутергину привили еще в кадетском корпусе. Он вскочил с постели, торопливо оделся, схватил шашку, приоткрыл дверь и осторожно выглянул: кто знает, какие тут заварились дела? Граница есть граница! На Кавказе капитан не раз слышал горскую пословицу: у осторожного сына мать не плачет раньше времени. Огорчать же свою матушку Федору Андреевичу не хотелось.
Он увидел строившихся на плацу солдат, тонкие дымки, поднимавшиеся от пальников в руках артиллеристов, стоявших наготове у орудий, и неприкаянно топтавшихся у крыльца Епифанова и Рогожина — они явно не знали, что делать: хватать ружье и привычно вставать в строй или… Капитан приказал им охранять имущество и вышел во двор. Следом выскочил взъерошенный фон Требин.
— Доброе утро, Федор Андреевич, — поздоровался он. — Почему тревога?
— Узнаем у коменданта. — Кутергин показал на Тученкова, занявшего наблюдательный пост рядом с артиллеристами.
Офицеры влезли по приставной деревянной лестнице на стену, и все стало ясно без слов — примерно в полуверсте от форта плотной массой гуляла по степи конница. Тучи пыли почти скрывали всадников. От топота коней гудела земля. Временами из пыльного облака выскакивали несколько верховых и на полном аллюре мчались к форту, но, не доскакав даже на расстояние ружейного выстрела, резко разворачивались и уносились обратно.
— Сукины дети, — наблюдая за ними, зло процедил комендант. — А ну, ребятки, пошлите-ка им гостинец!
Артиллеристы навели пушку. Она рявкнула, окутавшись синеватым кислым пороховым дымом, и ядро полетело в степь. Конные отхлынули подальше от стен форта, но не ушли. Тученков зло сплюнул от досады.
— Кто это? — спросил фон Требин, с любопытством разглядывая всадников. — Хивинцы?
— А черт их знает, — пожал плечами комендант. — Может, хивинцы. Или еще кто: степь большая…
— Атаковать нас они не собираются. — Кутергин опытным взглядом окинул конницу. — Выманить хотят или обложат до подхода основных сил.
— Дураков пусть ищут в зеркале, — заржал Тученков, по-свойски хлопнул Федора Андреевича по плечу. — Выманить? Во им!
Он сложил кукиш и показал его всадникам. Федор Андреевич попросил у него подзорную трубу, но как следует разглядеть конников мешала стоявшая столбом пыль мелькали цветастые халаты, лохматые бараньи шапки взблескивало оружие, метались разномастные кони. У азиатов не было даже подобия хоть какого-то строя, но в беспорядочном кружении верховых угадывалась непонятная европейцам тактика и серьезная угроза.
Направив трубу правее, Кутергин увидел далеко в степи еше одно облачко пыли, и оно росло буквально на глазах. Неужели к басурманам идет подкрепление и они вознамерились штурмовать форт? В любом случае им придется спешиться; выстоять же в пешем строю против русских солдат у азиатов нет никаких шансов: пушки ударят картечью, и дело довершат меткие пули и граненые штыки. Но кто знает, какие замыслы родились в головах местных башибузуков?
— Взгляните туда, — вернув подзорную трубу, Федор Андреевич показал коменданту на далекое облако пыли.
Тученков схватил трубу и жадно приник к ней глазом.
— Ага. — Он ехидно засмеялся. — Сейчас начнется потеха!
— Что такое? — Фон Требин вытянул шею, чтобы лучше видеть.
— Денисов идет, — с мрачной торжественностью сообщил Петр Петрович. — Сейчас он им насыплет перцу на хвост! Дайте, ребятки, еще разок!
Артиллеристы снова выкатили орудие, навели его и бахнули по конным. Те отхлынули еще дальше от стен и начали уходить в степь: видимо, они тоже заметили приближавшихся казаков и не хотели принимать бой вблизи форта.
— Все, — буркнул Тученков и поскучнел. — Простите, господа, за беспокойство.
Кутергин и фон Требин спустились со стены Чувствовалось, что поручик разочарован. Наверное, он ожидал схватки и мысленно уже представлял себя раненым героем, спасающим форт.
Федор Андреевич улыбнулся про себя и решил: со временем это пройдет, особенно если Николай Эрнестович останется жив в первом бою. Капитану и самому были знакомы подобные мечтания, но от них быстро излечили кровавые стычки в горных ущельях и лесах Кавказа.
Вернувшись к себе, Кутергин умылся, привел одежду в порядок, позавтракал и от нечего делать присел к столу — полистать номер «Русского базара». Услышав за спиной тяжелые шаги и осторожное покашливание, он обернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— Бросьте, голубчик, здесь все свои: который год вместе, почитай, живем как одна семья. Извольте не опасаться. Лучше остерегайтесь там. — Он показал большим пальцем себе за спину, где за глухой стеной дома раскинулась бескрайняя черная ночная степь.
— Вы, может быть, и не собираетесь воевать, — вступил в разговор один из офицеров форта. — Но те, кто повыше нас с вами, не примите в обиду, господа, вдруг да собираются? Пойдете к Хиве, а там и Бухара, за ней Гиссар! Глядь, уже и британская Индия перед тобой. Британская !
— Я знаком с географией, — примирительно улыбнулся Федор Андреевич. — Однако Николай Эрнестович прав: время, отпущенное нам для экспедиции, уходит с каждым часом.
— В том-то и дело, — согласился Тученков. — Но все равно нужно ждать хорунжего Денисова. Азиатам я не доверюсь!
Доктор потянулся к графину с вином, наполнил стаканы и, неловко повернувшись, уронил на простенькую белую скатерть несколько крупных красных капель.
«Как кровь на снегу, — почему-то подумал Кутергин. — Или на песке пустыни».
Он обвел глазами комнату. Побеленные стены, зеркало на стене, тахта, покрытая черно-бордовым ковром, наверное, местной работы или привезенным из Хивы вездесущими купцами. За узким окном на черном небе мигали крупные яркие звезды. Протяжно перекликались часовые на стенах и вышках форта.
— Давайте лучше выпьем, — предложил комендант. — Дай вам Бог удачи!
— Аминь. — Отец Иоанн перекрестился и медленно
Кутергин чокнулся с Тученковым и фон Требиным, потом с доктором и офицером, имени-отчества которого он так и не запомнил.
— Когда можно надеяться выйти из форта? — Николай Эрнестович отставил пустой стакан и поглядел на коменданта.
— Думаю со дня на день. Денисов с казаками придет, и в добрый путь! А что он сам с дороги будет, так не сомневайтесь: ему привычно.
Доктор сидел, полуприкрыв глаза, и посасывал потухшую трубку. Отец Иоанн тихо задремал, чуть слышно посвистывая припухшим носом. Офицеры гарнизона потихоньку, не прощаясь, разбрелись по домам. Благо, идти недалеко, все тут же, в одном дворе. Да и офицеров-то здесь — раз, два и обчелся.
«Боже мой, — подумал Кутергин. — Ведь они наверняка собираются так частенько, чуть ли не каждый вечер, поскольку делать больше здесь совершенно нечего. Вяло перебрасываются давно избитыми остротами, лениво играют в карты. Пьют дешевенькое винцо и — по домам».
Он грустно улыбнулся и достал портсигар, но тот выскользнул из руки и завалился под стол. Федор Андреевич нагнулся за ним, а комендант услужливо посветил, подвинув канделябр. Выпрямившись, Федор Андреевич бросил взгляд в зеркало, висевшее напротив: причудливо преломившись в графине с вином, свет упал на его белую рубашку, и она казалась залитой свежей, дымящейся кровью. Дурной знак? Он резко тряхнул головой, отгоняя навязчивое видение, и спросил:
— А вы, Петр Петрович, ходили в степь?
— Нет, — криво усмехнулся Тученков. — Так, поблизости только. Да и зачем? Рожи их мерзкие глядеть? Тьфу!.. Вот Денисов что ни день гоняет к киргизцам. И, представьте себе, никакой известности не имеет в отличие от путешественника Семенова.
— Азия страшна, — неожиданно вмешался доктор — Грязь, узкие темные улочки без единого окна а посредине — сток для нечистот. Шелудивые собаки, голод, нищета. На базарах продают мальчиков и девочек лет восьми. Похотливые купцы щупают детские тельца… Гадко! А рядом — величественные дворцы и минареты.
Он залпом выпил вино и снова наполнил стакан, не обращая внимания на осуждающий взгляд коменданта.
— И все они больны нехорошими болезнями! — Доктор обиженно оттопырил нижнюю губу, пошатнулся на стуле и вцепился в столешницу, потянув на себя скатерть.
— Э-э, голубчик. — Тученков брезгливо сморщил загорелое лицо. — Кажется, вам пора почивать?
— Отнюдь. — Доктор попытался встать. Комендант щелкнул пальцами. Вбежал босой солдат в полотняной рубахе, подхватил под мышки пьяного эскулапа и потащил к выходу.
— Вот так и живем, — вздохнул Петр Петрович. — Вы, господа, не судите его строго. Он свое дело знает и киргизцев пытается лечить. Правда, без особого толку… Ну, еше по стаканчику на сон грядущий?..
До «квартиры» Кутергина и фон Требина проводил с фонарем все тот же босой солдат. Отпустив его, Федор Андреевич пожелал поручику спокойной ночи и остался на крылечке покурить. В голове слегка шумело от выпитого вина, духоты и разговоров за столом. Чиркнув спичкой, капитан вдруг увидел в нескольких шагах неясную фигуру. Вспомнив, что он безоружен, Кутергин хотел кликнуть часового, но вовремя спохватился: какая опасность может угрожать ему во дворе охраняемого форта?
— Кто здесь? — спросил он.
— Не бойса, урус-тюра, — ответил из темноты гортанный голос. — Говорить хочу.
«Кажется, „тюра“ на местном наречии означает „большой начальник“? — вспомнил Федор Андреевич. — Сдается, это тот азиат, о котором говорил фон Требин?»
— Чего тебе?
— Твоя степь идет? — Азиат подошел ближе, но в темноте капитан не мог разглядеть его лица. — Возьми меня!
— Зачем? — Кутергин стряхнул пепел с кончика сигары и сдавленно зевнул. Он уже успокоился: конечно, это всего лишь купец.
— Твоя много солдат, а моя везет товар. Вместе ехать хорошо, я многа дорог знаю, все покажу. Возьми.
Ответить Федор Андреевич не успел. Скрипнула дверь, и появился заспанный Епифанов, белея в темноте исподним бельем. Азиат отступил в темноту и пропал, словно его и не было.
— Звиняйте, ваш высокородь, — пргудел Аким, бочком протиснувшись мимо Кутергина, и рысцой припустил за угол.
— Азия! — Капитан беззлобно выругался, бросил окурок и вошел в дом.
Отведенную ему комнату слабо освещала горевшая на столе свеча, прилепленная к глиняному черепку. В углу лежали какие-то тюки, а на них валялся номер санкт-петербургского «Русского базара», наверняка оставленный кем-то из проезжих офицеров. Заметив на столе толстую книгу, Федор Андреевич наугад раскрыл ее и прочитал: «…не заводи ссоры со вспыльчивым и не проходи с ним через пустыню, потому что кровь — это ничто в глазах его, и, где нет помощи, он поразит тебя. Не советуйся с глупым, ибо он не может умолчать о деле. При чужом не делай тайного, ибо не знаешь, что он сделает…»
Слова эти поразили капитана: странным образом они отвечали тому, что он собирался делать здесь, в диком краю кочевников и бескрайних пустынь. Кутергин поглядел на переплет. Но он оказался настолько засаленным от прикосновений многих рук, что название прочитать оказалось невозможным, а титульный лист был кем-то вырван.
Неужто есть некий тайный, неразгаданный смысл в том, что он увидел свое отражение в зеркале окровавленным и открыл неизвестную книгу именно на этой странице? Или просто разыгралось воображение и сказывается выпитое за ужином вино?
Решив не поддаваться мистическим настроениям, Федор Андреевич скинул мундир, снял походные темно-зеленые рейтузы, стянул с ног штиблеты и завалился на жесткую кровать.
Разбудил капитана рокот барабанов и хриплый зов трубы, нервно выпевавшей тревогу. За оконцем занимался серенький рассвет. На дворе громко топали сапогами солдаты и осипшими голосами выкрикивали команды офицеры. Лязгало железо, а со стороны степи доносился глухой гул. Что стряслось?
Готовность к любым неожиданностям и умение собираться в считанные секунды Кутергину привили еще в кадетском корпусе. Он вскочил с постели, торопливо оделся, схватил шашку, приоткрыл дверь и осторожно выглянул: кто знает, какие тут заварились дела? Граница есть граница! На Кавказе капитан не раз слышал горскую пословицу: у осторожного сына мать не плачет раньше времени. Огорчать же свою матушку Федору Андреевичу не хотелось.
Он увидел строившихся на плацу солдат, тонкие дымки, поднимавшиеся от пальников в руках артиллеристов, стоявших наготове у орудий, и неприкаянно топтавшихся у крыльца Епифанова и Рогожина — они явно не знали, что делать: хватать ружье и привычно вставать в строй или… Капитан приказал им охранять имущество и вышел во двор. Следом выскочил взъерошенный фон Требин.
— Доброе утро, Федор Андреевич, — поздоровался он. — Почему тревога?
— Узнаем у коменданта. — Кутергин показал на Тученкова, занявшего наблюдательный пост рядом с артиллеристами.
Офицеры влезли по приставной деревянной лестнице на стену, и все стало ясно без слов — примерно в полуверсте от форта плотной массой гуляла по степи конница. Тучи пыли почти скрывали всадников. От топота коней гудела земля. Временами из пыльного облака выскакивали несколько верховых и на полном аллюре мчались к форту, но, не доскакав даже на расстояние ружейного выстрела, резко разворачивались и уносились обратно.
— Сукины дети, — наблюдая за ними, зло процедил комендант. — А ну, ребятки, пошлите-ка им гостинец!
Артиллеристы навели пушку. Она рявкнула, окутавшись синеватым кислым пороховым дымом, и ядро полетело в степь. Конные отхлынули подальше от стен форта, но не ушли. Тученков зло сплюнул от досады.
— Кто это? — спросил фон Требин, с любопытством разглядывая всадников. — Хивинцы?
— А черт их знает, — пожал плечами комендант. — Может, хивинцы. Или еще кто: степь большая…
— Атаковать нас они не собираются. — Кутергин опытным взглядом окинул конницу. — Выманить хотят или обложат до подхода основных сил.
— Дураков пусть ищут в зеркале, — заржал Тученков, по-свойски хлопнул Федора Андреевича по плечу. — Выманить? Во им!
Он сложил кукиш и показал его всадникам. Федор Андреевич попросил у него подзорную трубу, но как следует разглядеть конников мешала стоявшая столбом пыль мелькали цветастые халаты, лохматые бараньи шапки взблескивало оружие, метались разномастные кони. У азиатов не было даже подобия хоть какого-то строя, но в беспорядочном кружении верховых угадывалась непонятная европейцам тактика и серьезная угроза.
Направив трубу правее, Кутергин увидел далеко в степи еше одно облачко пыли, и оно росло буквально на глазах. Неужели к басурманам идет подкрепление и они вознамерились штурмовать форт? В любом случае им придется спешиться; выстоять же в пешем строю против русских солдат у азиатов нет никаких шансов: пушки ударят картечью, и дело довершат меткие пули и граненые штыки. Но кто знает, какие замыслы родились в головах местных башибузуков?
— Взгляните туда, — вернув подзорную трубу, Федор Андреевич показал коменданту на далекое облако пыли.
Тученков схватил трубу и жадно приник к ней глазом.
— Ага. — Он ехидно засмеялся. — Сейчас начнется потеха!
— Что такое? — Фон Требин вытянул шею, чтобы лучше видеть.
— Денисов идет, — с мрачной торжественностью сообщил Петр Петрович. — Сейчас он им насыплет перцу на хвост! Дайте, ребятки, еще разок!
Артиллеристы снова выкатили орудие, навели его и бахнули по конным. Те отхлынули еще дальше от стен и начали уходить в степь: видимо, они тоже заметили приближавшихся казаков и не хотели принимать бой вблизи форта.
— Все, — буркнул Тученков и поскучнел. — Простите, господа, за беспокойство.
Кутергин и фон Требин спустились со стены Чувствовалось, что поручик разочарован. Наверное, он ожидал схватки и мысленно уже представлял себя раненым героем, спасающим форт.
Федор Андреевич улыбнулся про себя и решил: со временем это пройдет, особенно если Николай Эрнестович останется жив в первом бою. Капитану и самому были знакомы подобные мечтания, но от них быстро излечили кровавые стычки в горных ущельях и лесах Кавказа.
Вернувшись к себе, Кутергин умылся, привел одежду в порядок, позавтракал и от нечего делать присел к столу — полистать номер «Русского базара». Услышав за спиной тяжелые шаги и осторожное покашливание, он обернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83