Пища не отличалась изысками — немного овечьего сыра, лепешки, кусок холодной баранины, но Федору Андреевичу она показалась пиром богов. Потом хозяин привел проводника — босоногого черноголового мальчишку с длинной палкой в руках. Вид проводника вызвал у русского скептическую усмешку, но он промолчал. Во дворе ждали оседланные лошади. Хозяин молча открыл ворота, и его нежданные гости выехали на дорогу. Ни слов прощания, ни пожеланий доброго пути. Все молча, деловито и торопливо.
Кутергин думал, что паренек тоже поедет верхом, но тот побежал перед лошадьми, сверкая грязными пятками. Сразу же за селением мальчишка свернул на неприметную тропу, уводившую в горы. Вскоре кони уже с трудом поспевали за легко прыгавшим с камня на камень юным проводником. Привалов не делали, и к закату въехали в небольшой город с базарной площадью и несколькими мечетями. У ворот богатого дома путники спешились, и Али-Реза передал мальчишке поводья коней. Тот взял их под уздцы и, не попрощавшись, отправился обратно. За весь день путники не услышали от него ни слова.
Беглецов встретил сам хозяин купец Сафир — его имя Федор Андреевич узнал от Али-Резы. Вскоре выяснилось, что торговец имеет двух жен, что по меркам этого нищего края свидетельствует о немалом достатке, но самое главное — он хорошо знал старого шейха Мансур-Халима и входил в число его тайных единоверцев.
Бросив на русского быстрый оценивающий взгляд карих, с красноватыми белками глаз, Сафир провел гостей в задние комнаты, приказал подать угощение, а сам подсел поближе к молодому шейху и почтительно забормотал на непонятном языке, часто вздыхая и прижимая руки к груди. Али-Реза отвечал скупо, роняя редкие, короткие фразы. Потом о чем-то спросил, выслушал' ответ и перевел русскому:
— Нас ищут исмаилиты и вольные всадники Мирта. Они перекрыли дороги и перевалы. Отдай Сафиру камни и мы получим лошадей, провизию, оружие и охрану.
— Куда ты хочешь идти? — Капитан вытер испачканные бараньим салом пальцы и полез за камнями.
— В горы. На восток, к племенам африди и шинвари. Там нам не страшны ни Имам, ни Желтый человек. Вождь африди Вали-Хан — друг моего отца. На наше счастье, здесь несколько его людей. Они и станут охраной.
— А потом? — Русский достал алмазы и отдал купцу. Тот внимательно осмотрел их, удовлетворенно кивнул и засунул алмазы за щеку.
— Я сделаю все, чтобы помочь тебе, — улыбнулся молодой шейх. — Но сначала нужно оказаться в безопасности. Ты думаешь, я забыл, где мой отец?
— Хорошо, — согласился капитан. — Я иду с тобой.
Ночь прошла спокойно. В доме Сафира оказалось значительно чище, чем у его приказчика. Утром гости помылись и примерили новую одежду: все пришлось впору, как нельзя лучше. Купец уже приготовил и оружие: кривые сабли с хорошими клинками, кинжалы к ружья. Кроме того, беглецам достались пороховницы из рога и кожаный мешочек с пулями. Но больше всего Кутергину понравились кони: тонконогие, выносливые, с крепкими копытами и лоснящейся шерстью.
Вскоре появились воины пуштунского племени африди. Федор Андреевич мрачно разглядывал заросших до глаз бородами поджарых мужчин в невообразимой одежде. К его удивлению, у многих из них головы не были выбриты, а из-под шапок свисали длинные космы черных как смоль волос. Чем-то они напоминали иллюстрации к роману Дефо «Робинзон Крузо», но более всего походили на кровожадных разбойников из страшных детских сказок: с длинными ружьями в руках и широкими кинжалами за поясом, они живописной группой расположились у колодца. И эти дикие люди должны стать их охраной? М-да!
Не мешкая отправились в путь. Африди оказались прирожденными, неутомимыми путешественниками с удивительной легкостью переносившими любые тяготы и лишения. Вскоре капитан привык к ним и проникся уважением за их гордость и прямоту. Воины вели их через горы к только им известным перевалам. Федор Андреевич качался в седле под лазуритовым небом, и ноздри ему щекотал запах Азии, казавшийся зловонным дыханием смерти. Непознанные и непонятные европейцам пустыни и горы, степи и пастбища, маленькие поля и скопища жалких домишек, считавшихся городами. Смогут ли когда-нибудь понять друг друга и соединиться Восток и Запад?
Однажды они обошли стороной большое селение: казавшиеся на расстоянии игрушечными глинобитные домики и мечети в беспорядке лепились вокруг трех гор.
— Смотри. — Али-Реза подъехал ближе и показал на пики. — Вон тот называется Шер-Дарваза, второй — Асман, а третий — Тале-Биби. Это Кабул.
Еще несколько дней тяжелого пути, бесчисленные перевалы и крутые тропы, бегущие по краю бездонных пропастей. Часть воинов ушла вперед, а когда они вернулись, то привели с собой незнакомого человека — в войлочной шапке и накидке, с длинным ружьем в руках. Он поклонился, прижав руку к сердцу, и сказал несколько слов на языке, показавшемся русскому похожим на крики хищных птиц.
— Нас приглашают старейшины племени джаджи-майдан, — объяснил Али-Реза. — От их селений ближе до нашей цели.
— Поедем, — вздохнул Федор Андреевич и вспомнил, как в степи приглашали на праздник к Масымха-ну. Боже, словно и не с ним это было! — А что африди?
— Они уходят, а нас берут под покровительство джаджи. Не волнуйся. — Молодой человек улыбнулся. — Вольные всадники Мирта сюда никогда не доберутся: их просто перебьют по дороге. Всех, до единого! А исмаилиты тут не водятся. Сюда вообще редко кто отваживается заглядывать. Наверное, ты станешь первым европейцем, побывавшим у воинственных горских племен.
Африди проводили их до селения джаджи, раскинувшегося в большом ущелье на пологом склоне горы. Дома оказались двухэтажными, сложенными из светлого камня. Приезжих обступила толпа разновозрастных мужчин и мальчишек. Все они были вооружены. Гостей пригласили в дом старейшины.
Во дворе Кутергин увидел овальную, похожую на срезанное яйцо, печь для приготовления лепешек. На первом этаже дымил разложенный прямо на полу очаг. В углу жались коты, блеяли овцы, копошились куры. Тут же играли чумазые, увешанные тяжелыми серебряными монистами девчонки, не обратившие на вошедших никакого внимания. Окон в комнате не было, так же, как и мебели. Только слой соломы на полу.
Поднялись на второй этаж по приставной лестнице. Там, на каменном полу, тлел костер, и на расстеленном около него ковре сидел старейшина — средних лет мужчина с короткой бородой и величественной осанкой. Гостей усадили рядом и подали угощение, вполне обычное среди горцев: овечий сыр, мясо, лепешки. Али-Реза подарил главе рода саблю, чем опять напомнил русскому пир Масымхана. А ведь капитан обещал князьку подумать насчет сватовства к его дочери. Но до прекрасной Зейнаб теперь гак же далеко, как до луны.
Улучив момент, Федор Андреевич поглядел в узкие окна. Так и есть: селение построено единым фортом и дома образовывали общую линию обороны, а на господствующей высоте торчала сторожевая башня. Наверняка в ней постоянно находился гарнизон — пусть небольшой, зато бдительный и храбрый. Заметив его интерес, молодой шейх шепнул, что в этом племени метко стреляют все, даже женщины!
Визит затянулся. Приходили еще какие-то люди, что-то говорили, а что — капитан понять не мог. Али-Реза активно поддерживал беседу, то задавая вопросы, то отвечая на них. Наконец, все угомонились, и гостей устроили ночевать в комнате старейшины. Растянувшись на ковре рядом с Кутергиным, молодой шейх шепнул:
— Все в порядке. Путь свободен. Завтра отправляемся…
Провожая гостей, хозяева улыбались, но ни один из воинов племени джаджи-майдан не покинул родовой крепости. Впрочем, в этом и не было нужды — места вокруг отличались полным безлюдьем.
— Куда теперь? — спросил капитан, когда миновали перевал.
— Увидишь. — загадочно ответил Али-Реза.
Однако прошло почти пять долгих дней, пока они достигли предгорий с буйной растительностью Федор Андреевич не задавал больше вопросов: он решил терпеливо ждать. И дождался: утром шестого дня въехали на гору, с которой открывался вид на небольшую цветущую долину. Молодой шейх остановил коня.
— Смотри!
Кутергин увидел лежавший внизу город храмов. Причудливые купола и башенки, высокие зубчатые каменные стены, окруженные рвом с водой, слепящие глаза отражением солнца зеркала водоемов, широкие площади и дворцы, как из сказок Шахерезады. Все утопало к пышной зелени и казалось Божьей игрушкой на живописных холмах, специально спрятанной Создателем подальше от грешных людских взоров.
Капитан привстал на стременах: такой дивной красоты ему еще никогда не приходилось видеть — какая удивительная гармония, ощущение света и тепла, идущего от города! Он будто манил к себе, обещая открыть нечто сокровенное, доступное только тем, кто много выстрадал. Сказка, упоительная волшебная сказка!
Но что это? Все крепостные ворота наглухо закрыты. На площадях и у храмов не видно ни одного человека. Нигде не поднимается к небу дымок из печных труб. И тишина, странная тишина. Даже не шумят под ветром деревья.
Дивный город храмов казался вымершим…
Ближе к полудню путники подъехали к воротам в крепостной стене — высокие, украшенные затейливой резьбой, изображавшей неизвестных богов и героев, они были окованы позеленевшим от времени металлом. Одна створка оказалась чуть приоткрытой — ровно настолько, чтобы мог проехать всадник. Федор Андреевич настороженно повертел головой, высматривая, нет ли кого поблизости. Ведь он ясно видел с горы: ворота закрыты наглухо! Значит, здесь все-таки есть люди и они ждут гостей. Или расстояние обмануло, спрятав все в переменчивой игре света и тени?
Стоячая вода во рву казалась маслянисто-черной, на ее поверхности чуть покачивались незнакомые розовые и белые цветы, чем-то отдаленно напоминавшие кувшинки в родных среднерусских прудах. Местами виднелись желто-бурые пучки водорослей — ров давно не чистили. Однако на переброшенном через него мостике и каменных плитах перед воротами нет ни сора, ни грязи, не валялись опавшие с деревьев листья, и в щелях между плитами не вылезла неистребимая трава. Неужели здесь потрудился добросовестный привратник? Но никого не видно, ни одной живой души. С обеих сторон ворот на стене возвышались башенки для стрелков — в них тоже пусто. Никто не выглядывал из-за зубков стены, не прятался на площадке надвратной башни. Чудеса или явный признак грозящей опасности? Вдруг створки ворот приоткрыты не в гостеприимный дом, а в смертельную ловушку?
Тем временем Али-Реза спокойно миновал ворота, и капитан, держа оружие наготове, последовал за ним. Внутри надвратной башни царил прохладный полумрак, но впереди призывно светилась шель приоткрытых внутренних ворот. Через них путники попали на достаточно широкую площадь с квадратным бассейном посередине. Сзади оказалась крепостная стена, а с трех сторон площадь окружали желтовато-белые здания, украшенные множеством искусно вырезанных из камня фигур. Некоторые под воздействием времени и непогод потрескались или остались без головы, без рук, зато скульптур было столько, что не хватило бы и целого дня на их детальный осмотр. Храмы напоминали многоярусные пирамиды, увенчанные причудливыми куполами. И на каждом ярусе стояли свои фигурки, застыв в немыслимых позах. Внизу загадочно темнели входы в святилища.
Сколько лет этим домам-храмам? И вновь то же самое, что и перед воротами — каменные плиты площади удивительно чистые, а вода в бассейне прозрачная. И тишина, странная тишина! Кажется, от нее звенит в ушах, а шаги отдаются гулким эхом. Цокот копыт, звяканье амуниции, любое; даже тихо произнесенное слово разносится далеко вокруг. В любом месте площади ты словно стоишь на сцене древнего театра с великолепной акустикой, позволявшей тысячам зрителей слышать шепот трагиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Кутергин думал, что паренек тоже поедет верхом, но тот побежал перед лошадьми, сверкая грязными пятками. Сразу же за селением мальчишка свернул на неприметную тропу, уводившую в горы. Вскоре кони уже с трудом поспевали за легко прыгавшим с камня на камень юным проводником. Привалов не делали, и к закату въехали в небольшой город с базарной площадью и несколькими мечетями. У ворот богатого дома путники спешились, и Али-Реза передал мальчишке поводья коней. Тот взял их под уздцы и, не попрощавшись, отправился обратно. За весь день путники не услышали от него ни слова.
Беглецов встретил сам хозяин купец Сафир — его имя Федор Андреевич узнал от Али-Резы. Вскоре выяснилось, что торговец имеет двух жен, что по меркам этого нищего края свидетельствует о немалом достатке, но самое главное — он хорошо знал старого шейха Мансур-Халима и входил в число его тайных единоверцев.
Бросив на русского быстрый оценивающий взгляд карих, с красноватыми белками глаз, Сафир провел гостей в задние комнаты, приказал подать угощение, а сам подсел поближе к молодому шейху и почтительно забормотал на непонятном языке, часто вздыхая и прижимая руки к груди. Али-Реза отвечал скупо, роняя редкие, короткие фразы. Потом о чем-то спросил, выслушал' ответ и перевел русскому:
— Нас ищут исмаилиты и вольные всадники Мирта. Они перекрыли дороги и перевалы. Отдай Сафиру камни и мы получим лошадей, провизию, оружие и охрану.
— Куда ты хочешь идти? — Капитан вытер испачканные бараньим салом пальцы и полез за камнями.
— В горы. На восток, к племенам африди и шинвари. Там нам не страшны ни Имам, ни Желтый человек. Вождь африди Вали-Хан — друг моего отца. На наше счастье, здесь несколько его людей. Они и станут охраной.
— А потом? — Русский достал алмазы и отдал купцу. Тот внимательно осмотрел их, удовлетворенно кивнул и засунул алмазы за щеку.
— Я сделаю все, чтобы помочь тебе, — улыбнулся молодой шейх. — Но сначала нужно оказаться в безопасности. Ты думаешь, я забыл, где мой отец?
— Хорошо, — согласился капитан. — Я иду с тобой.
Ночь прошла спокойно. В доме Сафира оказалось значительно чище, чем у его приказчика. Утром гости помылись и примерили новую одежду: все пришлось впору, как нельзя лучше. Купец уже приготовил и оружие: кривые сабли с хорошими клинками, кинжалы к ружья. Кроме того, беглецам достались пороховницы из рога и кожаный мешочек с пулями. Но больше всего Кутергину понравились кони: тонконогие, выносливые, с крепкими копытами и лоснящейся шерстью.
Вскоре появились воины пуштунского племени африди. Федор Андреевич мрачно разглядывал заросших до глаз бородами поджарых мужчин в невообразимой одежде. К его удивлению, у многих из них головы не были выбриты, а из-под шапок свисали длинные космы черных как смоль волос. Чем-то они напоминали иллюстрации к роману Дефо «Робинзон Крузо», но более всего походили на кровожадных разбойников из страшных детских сказок: с длинными ружьями в руках и широкими кинжалами за поясом, они живописной группой расположились у колодца. И эти дикие люди должны стать их охраной? М-да!
Не мешкая отправились в путь. Африди оказались прирожденными, неутомимыми путешественниками с удивительной легкостью переносившими любые тяготы и лишения. Вскоре капитан привык к ним и проникся уважением за их гордость и прямоту. Воины вели их через горы к только им известным перевалам. Федор Андреевич качался в седле под лазуритовым небом, и ноздри ему щекотал запах Азии, казавшийся зловонным дыханием смерти. Непознанные и непонятные европейцам пустыни и горы, степи и пастбища, маленькие поля и скопища жалких домишек, считавшихся городами. Смогут ли когда-нибудь понять друг друга и соединиться Восток и Запад?
Однажды они обошли стороной большое селение: казавшиеся на расстоянии игрушечными глинобитные домики и мечети в беспорядке лепились вокруг трех гор.
— Смотри. — Али-Реза подъехал ближе и показал на пики. — Вон тот называется Шер-Дарваза, второй — Асман, а третий — Тале-Биби. Это Кабул.
Еще несколько дней тяжелого пути, бесчисленные перевалы и крутые тропы, бегущие по краю бездонных пропастей. Часть воинов ушла вперед, а когда они вернулись, то привели с собой незнакомого человека — в войлочной шапке и накидке, с длинным ружьем в руках. Он поклонился, прижав руку к сердцу, и сказал несколько слов на языке, показавшемся русскому похожим на крики хищных птиц.
— Нас приглашают старейшины племени джаджи-майдан, — объяснил Али-Реза. — От их селений ближе до нашей цели.
— Поедем, — вздохнул Федор Андреевич и вспомнил, как в степи приглашали на праздник к Масымха-ну. Боже, словно и не с ним это было! — А что африди?
— Они уходят, а нас берут под покровительство джаджи. Не волнуйся. — Молодой человек улыбнулся. — Вольные всадники Мирта сюда никогда не доберутся: их просто перебьют по дороге. Всех, до единого! А исмаилиты тут не водятся. Сюда вообще редко кто отваживается заглядывать. Наверное, ты станешь первым европейцем, побывавшим у воинственных горских племен.
Африди проводили их до селения джаджи, раскинувшегося в большом ущелье на пологом склоне горы. Дома оказались двухэтажными, сложенными из светлого камня. Приезжих обступила толпа разновозрастных мужчин и мальчишек. Все они были вооружены. Гостей пригласили в дом старейшины.
Во дворе Кутергин увидел овальную, похожую на срезанное яйцо, печь для приготовления лепешек. На первом этаже дымил разложенный прямо на полу очаг. В углу жались коты, блеяли овцы, копошились куры. Тут же играли чумазые, увешанные тяжелыми серебряными монистами девчонки, не обратившие на вошедших никакого внимания. Окон в комнате не было, так же, как и мебели. Только слой соломы на полу.
Поднялись на второй этаж по приставной лестнице. Там, на каменном полу, тлел костер, и на расстеленном около него ковре сидел старейшина — средних лет мужчина с короткой бородой и величественной осанкой. Гостей усадили рядом и подали угощение, вполне обычное среди горцев: овечий сыр, мясо, лепешки. Али-Реза подарил главе рода саблю, чем опять напомнил русскому пир Масымхана. А ведь капитан обещал князьку подумать насчет сватовства к его дочери. Но до прекрасной Зейнаб теперь гак же далеко, как до луны.
Улучив момент, Федор Андреевич поглядел в узкие окна. Так и есть: селение построено единым фортом и дома образовывали общую линию обороны, а на господствующей высоте торчала сторожевая башня. Наверняка в ней постоянно находился гарнизон — пусть небольшой, зато бдительный и храбрый. Заметив его интерес, молодой шейх шепнул, что в этом племени метко стреляют все, даже женщины!
Визит затянулся. Приходили еще какие-то люди, что-то говорили, а что — капитан понять не мог. Али-Реза активно поддерживал беседу, то задавая вопросы, то отвечая на них. Наконец, все угомонились, и гостей устроили ночевать в комнате старейшины. Растянувшись на ковре рядом с Кутергиным, молодой шейх шепнул:
— Все в порядке. Путь свободен. Завтра отправляемся…
Провожая гостей, хозяева улыбались, но ни один из воинов племени джаджи-майдан не покинул родовой крепости. Впрочем, в этом и не было нужды — места вокруг отличались полным безлюдьем.
— Куда теперь? — спросил капитан, когда миновали перевал.
— Увидишь. — загадочно ответил Али-Реза.
Однако прошло почти пять долгих дней, пока они достигли предгорий с буйной растительностью Федор Андреевич не задавал больше вопросов: он решил терпеливо ждать. И дождался: утром шестого дня въехали на гору, с которой открывался вид на небольшую цветущую долину. Молодой шейх остановил коня.
— Смотри!
Кутергин увидел лежавший внизу город храмов. Причудливые купола и башенки, высокие зубчатые каменные стены, окруженные рвом с водой, слепящие глаза отражением солнца зеркала водоемов, широкие площади и дворцы, как из сказок Шахерезады. Все утопало к пышной зелени и казалось Божьей игрушкой на живописных холмах, специально спрятанной Создателем подальше от грешных людских взоров.
Капитан привстал на стременах: такой дивной красоты ему еще никогда не приходилось видеть — какая удивительная гармония, ощущение света и тепла, идущего от города! Он будто манил к себе, обещая открыть нечто сокровенное, доступное только тем, кто много выстрадал. Сказка, упоительная волшебная сказка!
Но что это? Все крепостные ворота наглухо закрыты. На площадях и у храмов не видно ни одного человека. Нигде не поднимается к небу дымок из печных труб. И тишина, странная тишина. Даже не шумят под ветром деревья.
Дивный город храмов казался вымершим…
Ближе к полудню путники подъехали к воротам в крепостной стене — высокие, украшенные затейливой резьбой, изображавшей неизвестных богов и героев, они были окованы позеленевшим от времени металлом. Одна створка оказалась чуть приоткрытой — ровно настолько, чтобы мог проехать всадник. Федор Андреевич настороженно повертел головой, высматривая, нет ли кого поблизости. Ведь он ясно видел с горы: ворота закрыты наглухо! Значит, здесь все-таки есть люди и они ждут гостей. Или расстояние обмануло, спрятав все в переменчивой игре света и тени?
Стоячая вода во рву казалась маслянисто-черной, на ее поверхности чуть покачивались незнакомые розовые и белые цветы, чем-то отдаленно напоминавшие кувшинки в родных среднерусских прудах. Местами виднелись желто-бурые пучки водорослей — ров давно не чистили. Однако на переброшенном через него мостике и каменных плитах перед воротами нет ни сора, ни грязи, не валялись опавшие с деревьев листья, и в щелях между плитами не вылезла неистребимая трава. Неужели здесь потрудился добросовестный привратник? Но никого не видно, ни одной живой души. С обеих сторон ворот на стене возвышались башенки для стрелков — в них тоже пусто. Никто не выглядывал из-за зубков стены, не прятался на площадке надвратной башни. Чудеса или явный признак грозящей опасности? Вдруг створки ворот приоткрыты не в гостеприимный дом, а в смертельную ловушку?
Тем временем Али-Реза спокойно миновал ворота, и капитан, держа оружие наготове, последовал за ним. Внутри надвратной башни царил прохладный полумрак, но впереди призывно светилась шель приоткрытых внутренних ворот. Через них путники попали на достаточно широкую площадь с квадратным бассейном посередине. Сзади оказалась крепостная стена, а с трех сторон площадь окружали желтовато-белые здания, украшенные множеством искусно вырезанных из камня фигур. Некоторые под воздействием времени и непогод потрескались или остались без головы, без рук, зато скульптур было столько, что не хватило бы и целого дня на их детальный осмотр. Храмы напоминали многоярусные пирамиды, увенчанные причудливыми куполами. И на каждом ярусе стояли свои фигурки, застыв в немыслимых позах. Внизу загадочно темнели входы в святилища.
Сколько лет этим домам-храмам? И вновь то же самое, что и перед воротами — каменные плиты площади удивительно чистые, а вода в бассейне прозрачная. И тишина, странная тишина! Кажется, от нее звенит в ушах, а шаги отдаются гулким эхом. Цокот копыт, звяканье амуниции, любое; даже тихо произнесенное слово разносится далеко вокруг. В любом месте площади ты словно стоишь на сцене древнего театра с великолепной акустикой, позволявшей тысячам зрителей слышать шепот трагиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83