Там стояла карета, запряженная четверкой великолепных лошадей, а подле нее гарцевали десятка полтора верховых с ружьями. Все это напоминало выезд на охоту, если бы не отсутствие собак.
— Мы поедем в экипаже, — предупредил хозяин.
В салоне кареты Федор Андреевич с удивлением обнаружил кряжистого старика в широкополой шляпе и потертой куртке. Зажав в зубах прокуренную трубку, он сдержанно кивнул Кутергину. Маркиз представил ему гостя:
— Знакомься, Пепе. Это русский капитан. Два дня назад он высадился в Генуе, и там его чуть не убили.
— Кто? — хрипло спросил старик, не вынимая трубки изо рта.
— Расскажите ему, — посоветовал Лорснио и приказал кучеру трогать.
Карета миновала темные аллеи марка, и вскоре подковы лошадей застучали по проезжей дороге.
— Карло говорил о людях антиквара, — пожал плечами Кутергин. — Скрипач и Пьетро помогли спрятаться в морге больницы Святого Себастьяна, но меня нашли и там. Пришлось отступать.
— Он спас Лючию, — сообщил Лоренцо. Лицо Пепе сразу сделалось мягче, и он ласково поглядел на русского.
— Кто твой друг Карло?
— Бродячий скрипач. Он добрый знакомый капитана тендера Сулеймана.
Старик не понял или сделал вид, что ничего не понимает, и Федору Андреевичу пришлось рассказать историю своего пребывания в Генуе со всеми подробностями. Пепе слушал очень внимательно и часто бурно выражал одобрение или негодование: видно, услышанное его очень заинтересовало. В довершение всего маркиз показал ему часы, взятые капитаном в качестве трофея. Кутергин заметил, как сразу резко изменилось выражение лица старика, когда он увидел брелоки с перламутровыми рыбами. Зажав часы в большом загорелом кулаке, он наклонился к синьору Лоренцо и шепнул ему несколько слов. Тот кивнул в ответ.
Неожиданно карета остановилась. Вооруженные верховые окружили ее. Пепе открыл дверцу и легонько свистнул. Из темноты появился подросток и выпалил:
— Дом пуст. Они уехали.
— Посмотрим? — Старик повернулся к маркизу. Тот молча вылез из экипажа и с раздражением в голосе спросил:
— Где это?
— Там, — показал подросток куда-то в темноту, разорванную редкими огнями фонарей. — Совсем рядом.
Маркиз направился в указанном направлении. За ним поспешили Пепе и капитан. Обогнав их, проскакали несколько всадников и влетели во двор трехэтажного особняка, окруженного заросшей колючим кустарником решетчатой изгородью. Зажгли фонари, и по стенам заметались уродливые тени.
Кто-то повел их наверх, показывая дорогу синьору Лоренцо. На третьем этаже перед ним распахнули дверь узкой, скудно обставленной комнатки с единственным окном, выходившим во двор. Маркиз подошел к нему, распахнул рамы и выглянул. Пепе молча сосал трубку. Федор Андреевич недоумевал, что все это значит?
— Здесь они держали Лючию, — объяснил Лоренцо. — Отсюда она бежала.
Кутергин тоже свесился через подоконник, увидел далеко внизу каменные плиты двора и подумал, что девушка удивительно отважна. Видимо, Лючия во всех подробностях описала место своего заточения, и Лоренцо хотел накрыть здесь злодеев, застав их врасплох, но они скрылись раньше. Теперь стало понятным, зачем столько вооруженных людей.
— Осмотреть все, — приказал маркиз. — Самым тщательным образом!
Вскоре его позвали в одну из комнат второго этажа. Пепе и капитан пошли за ним. Один из парней показал легкие царапины на стене над кроватью и смущенно сказал:
— Я не знаю, то ли это?
— Все правильно, дружок, — похлопал его по плечу старый Пепе.
Лоренцо поманил Федора Андреевича и указал ему на царапины. Наклонившись, Кутергин увидел значок, удивительно похожий на один из тех, что выжжены на амулете. Неужели его оставил слепой шейх?
— Мансур-Халим был здесь?
— Скорее всего, — согласился маркиз.
Уже усаживаясь в карету, он поинтересовался: не желает ли капитан взглянуть на место схватки с бандитом? Но Федор Андреевич вежливо отказался, отшутившись, что это была отнюдь не историческая битва.
— Как знать, — усмехнулся Лоренцо. — Зачастую мы не можем по достоинству оценить события, свидетелями и участниками которых являемся. Хорошо, едем домой.
— Разве Пепе не поедет с нами?
— У него еще много дел. А старики ложатся поздно и встают рано.
Дорогой молчали, думая каждый о своем. Федор Андреевич мечтал о новой встрече с Лючией, а синьор Лоренцо мысленно ворошил прошлое, омерзительно ошущая себя гробокопателем. Но к этому вынуждали обстоятельства, по собственной воле он ни за что не стал бы призывать призраки далекого прошлого: ведь не зря утверждают, что мысль может материализоваться!
Какую тайну унес в могилу Манчини, утверждавший что Бартоломео давно мертв? И когда ждать ответного удара от тех, кто избрал эмблемой знак перламутровых рыб? Может быть, этот удар уже подготовлен? Молодому человеку, назвавшемуся русским капитаном, подозрительно много известно о Мансур-Халиме и Али-Резе. Странным образом он оказался возле Лючии в самый подходящий момент. Девочка еще плохо знает жизнь и все принимает за чистую монету. Вот так молодец и проник в дом маркизов да Эсти: о лучшем соглядатае врагам нечего и мечтать.
Однако в глубине души Лоренцо признавал, что он будет очень огорчен, если бравый капитан Теодор окажется предателем. Но не стоит торопиться с вынесением окончательного приговора — ребята старого Пепе наведут справки, да и письмо в Рим сыграет свою роль. А пока пусть капитан будет постоянно на глазах. Так надежнее…
В имение вернулись на рассвете. Несмотря на ранний час, слуги не спали, ожидая возвращения хозяина. На вопрос синьора о Лючии дворецкий ответил, что девушка еще спит, и маркиз приказал не будить ее — пусть отдыхает, сон прекрасно восстанавливает силы, а они ей еще понадобятся.
В столовой сидел отец Франциск, с нетерпением ожидавший возвращения маркиза и капитана, отправившихся на поиски шейха. Увидев их усталые, озабоченные лица, он не стал ни о чем расспрашивать и поднялся в свою комнату.
После завтрака Федора Андреевича проводили в отведенные ему апартаменты — маркиз распорядился предоставить гостю спальню, небольшой кабинет и гостиную. В ней Кутергин обнаружил уже знакомого рослого лакея с пистолетом за поясом.
— Синьор приказал охранять вас, — невозмутимо заявил тот.
Кутергин решил не спорить, все равно это ничего не даст. И дураку понятно — это не охрана, а сторож, приставленный к подозрительному иностранцу, рассказывающему фантастические истории о своих приключениях. Выразив благодарность маркизу за такую заботу, он разделся и с удовольствием растянулся на белоснежных чистых простынях. Через несколько минут лакей осторожно приоткрыл дверь и в щелочку заглянул в спальню. Убедившись, что гость спит, он устроился у дверей.
Тем временем синьор Лоренцо поднялся в комнату отца Франциска. Увидев в руках маркиза ружье, священник недоуменно поднял брови:
— Зачем?
— На всякий случай. — Лоренцо поставил ружье в угол и присел на стул. — Я приказал выдать оружие всем слугам и попросил Пепе прислать для охраны имения ещё несколько парней. Вам, святой отец, не хуже меня известно, на что способны наши враги.
— Но мой сан! — Франциск покосился на отливающий синевой вороненый ствол.
— А вы вспомните те времена, когда еще не носили сутану, — усмехнулся маркиз. — И когда будете стрелять, внушите себе, что перед вами кролик, а если не поможет, считайте, что стреляете в самого Сатану. Уверяю, вы не ошибетесь! Лишь бы рука не дрогнула.
— Аминь! — вздохнул священник. — Как себя вел наш гость?
— Внешне безукоризненно. — Лоренцо слегка нахмурился. — Мне кажется, он очень нравится Лючии. Еще бы, такое романтическое приключение!
— Возраст, — улыбнулся Франциск. — Да и бравый капитан далеко не старик… Вы нашли хоть какие-то следы?
— Да, — не стал скрывать маркиз и рассказал о царапинах на стене.
— Значит, русский не солгал и шейх действительно здесь, — заключил священник. — Если только все это специально не подстроено.
— Вы угадали мою мысль, — признался Лоренцо. Он поднялся и положил руку на плечо падре. — Я только никак не могу догадаться, зачем им все это? Ладно, пойду немного отдохну.
Оставшись один, отец Франциск опустился на колени перед распятием и долго молился, прося Пресвятую Деву смилостивиться и спасти заблудших. Пусть давние смертельные враги разойдутся в разные стороны не причинив зла друг другу и не пролив крови…
День прошел быстро и незаметно. Кутергин и хозяин имения проспали до обеда, а Лючия, под бдительным присмотром служанок и вооруженных слуг гуляла в парке. За обедом она сидела напротив капитана. Федор Андреевич перекинулся с ней несколькими словами и даже решился предложить девушке совершить совместную прогулку, но маркиз с очаровательной улыбкой заявил, что в отношении племянницы у него сегодня другие планы. Может быть, лучше завтра?
Кутергин не стал настаивать. Спустя полчаса он наблюдал в окно большой гостиной, как синьор Лоренцо и Лючия усаживались в экипаж. Девушка была все в том же платье пансионерки. Рядом с экипажем гарцевали вооруженные всадники. Кучер взмахнул кнутом, и карета укатила.
Федор Андреевич вяло поиграл на рояле, стоявшем в гостиной, прошелся по аллеям парка и вернулся в дом. Повсюду за ним как тень следовал рослый лакей. Постепенно это начинало надоедать, к тому же капитан испытывал некоторое раздражение: ведь ему просто-напросто щелкнули по носу, как зарвавшемуся мальчишке, когда он попытался ухаживать за Лючией. Уязвленное самолюбие толкало решительно объясниться с маркизом, оскорбляющим его недоверием, но разум подсказывал не торопиться, а спокойно подождать. Так ничего и не решив, русский поднялся к себе, раскурил сигару и уселся в кресло. Лакей принес газеты. Федор Андреевич просмотрел все номера за последние несколько дней, но не обнаружил в них ни слова о пропавшей племяннице маркиза. Репортеры молчали и о стрельбе в больнице Святого Себастьяна. Наверное, события подобного рода не интересовали местных читателей? Писали о каком-то чудаке американце, добивавшемся аудиенции у Папы; большая статья, неопровержимо доказывала превосходство итальянской композиторской школы над австрийской; сообщали, что делает король и какие новости в мире: продолжалась война между Севером и Югом в Американских Штатах, стреляли на Кавказе и в Польше.
К ужину Лючпя вышла в новом светлом платье, оставлявшем открытыми плечи. В ее маленьких розовых ушках загадочно мерцали россыпи мелких бриллиантов, искусно превращенных ювелиром в диковинные цветы. Но ярче и загадочней алмазов сверкали ее глаза.
Очарованный Федор Андреевич поразился перемене, случившейся с девушкой, как только она сбросила невзрачный монастырский наряд. Словно в сказке, когда Василиса Премудрая сбрасывала лягушачью кожу и превращалась в красавицу. Бог мой, как она хороша! И как просто и естественно продолжала вести себя: без тени жеманства или пустых капризов, высокомерия или кокетства. Вот зачем дядя возил ее в город, догадался Кутергин и обругал себя, что позволил дурно подумать о человеке.
За ужином маркиз был благодушен и ласков, отец Франциск не так мрачен, как обычно, а Лючия просто обворожительна. Или так казалось Федору Андреевичу? Он вдруг понял, что по уши влюблен в племянницу хозяина имения. Глупо, странно, и вообще все не так — влюбиться в девушку, которую видел всего несколько раз и говорил с ней несколько раз, и знаком с ней всего двое-трое суток. И вообще, за тридевять земель от дома, оказавшись без гроша в кармане и даже не имея бумаг, подтверждающих, что ты именно тот, за кого себя выдаешь. Но разве любовь выбирает день и час? Не зря же говорили древние: любовь, как смерть, сильна!
Забыв обо всем, Кутергин старался поймать взгляд Лючии и с давно забытым трепетом в душе отмечал, как теплели, обратись к нему, ее глаза и как на щеках девушки выступал робкий румянец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— Мы поедем в экипаже, — предупредил хозяин.
В салоне кареты Федор Андреевич с удивлением обнаружил кряжистого старика в широкополой шляпе и потертой куртке. Зажав в зубах прокуренную трубку, он сдержанно кивнул Кутергину. Маркиз представил ему гостя:
— Знакомься, Пепе. Это русский капитан. Два дня назад он высадился в Генуе, и там его чуть не убили.
— Кто? — хрипло спросил старик, не вынимая трубки изо рта.
— Расскажите ему, — посоветовал Лорснио и приказал кучеру трогать.
Карета миновала темные аллеи марка, и вскоре подковы лошадей застучали по проезжей дороге.
— Карло говорил о людях антиквара, — пожал плечами Кутергин. — Скрипач и Пьетро помогли спрятаться в морге больницы Святого Себастьяна, но меня нашли и там. Пришлось отступать.
— Он спас Лючию, — сообщил Лоренцо. Лицо Пепе сразу сделалось мягче, и он ласково поглядел на русского.
— Кто твой друг Карло?
— Бродячий скрипач. Он добрый знакомый капитана тендера Сулеймана.
Старик не понял или сделал вид, что ничего не понимает, и Федору Андреевичу пришлось рассказать историю своего пребывания в Генуе со всеми подробностями. Пепе слушал очень внимательно и часто бурно выражал одобрение или негодование: видно, услышанное его очень заинтересовало. В довершение всего маркиз показал ему часы, взятые капитаном в качестве трофея. Кутергин заметил, как сразу резко изменилось выражение лица старика, когда он увидел брелоки с перламутровыми рыбами. Зажав часы в большом загорелом кулаке, он наклонился к синьору Лоренцо и шепнул ему несколько слов. Тот кивнул в ответ.
Неожиданно карета остановилась. Вооруженные верховые окружили ее. Пепе открыл дверцу и легонько свистнул. Из темноты появился подросток и выпалил:
— Дом пуст. Они уехали.
— Посмотрим? — Старик повернулся к маркизу. Тот молча вылез из экипажа и с раздражением в голосе спросил:
— Где это?
— Там, — показал подросток куда-то в темноту, разорванную редкими огнями фонарей. — Совсем рядом.
Маркиз направился в указанном направлении. За ним поспешили Пепе и капитан. Обогнав их, проскакали несколько всадников и влетели во двор трехэтажного особняка, окруженного заросшей колючим кустарником решетчатой изгородью. Зажгли фонари, и по стенам заметались уродливые тени.
Кто-то повел их наверх, показывая дорогу синьору Лоренцо. На третьем этаже перед ним распахнули дверь узкой, скудно обставленной комнатки с единственным окном, выходившим во двор. Маркиз подошел к нему, распахнул рамы и выглянул. Пепе молча сосал трубку. Федор Андреевич недоумевал, что все это значит?
— Здесь они держали Лючию, — объяснил Лоренцо. — Отсюда она бежала.
Кутергин тоже свесился через подоконник, увидел далеко внизу каменные плиты двора и подумал, что девушка удивительно отважна. Видимо, Лючия во всех подробностях описала место своего заточения, и Лоренцо хотел накрыть здесь злодеев, застав их врасплох, но они скрылись раньше. Теперь стало понятным, зачем столько вооруженных людей.
— Осмотреть все, — приказал маркиз. — Самым тщательным образом!
Вскоре его позвали в одну из комнат второго этажа. Пепе и капитан пошли за ним. Один из парней показал легкие царапины на стене над кроватью и смущенно сказал:
— Я не знаю, то ли это?
— Все правильно, дружок, — похлопал его по плечу старый Пепе.
Лоренцо поманил Федора Андреевича и указал ему на царапины. Наклонившись, Кутергин увидел значок, удивительно похожий на один из тех, что выжжены на амулете. Неужели его оставил слепой шейх?
— Мансур-Халим был здесь?
— Скорее всего, — согласился маркиз.
Уже усаживаясь в карету, он поинтересовался: не желает ли капитан взглянуть на место схватки с бандитом? Но Федор Андреевич вежливо отказался, отшутившись, что это была отнюдь не историческая битва.
— Как знать, — усмехнулся Лоренцо. — Зачастую мы не можем по достоинству оценить события, свидетелями и участниками которых являемся. Хорошо, едем домой.
— Разве Пепе не поедет с нами?
— У него еще много дел. А старики ложатся поздно и встают рано.
Дорогой молчали, думая каждый о своем. Федор Андреевич мечтал о новой встрече с Лючией, а синьор Лоренцо мысленно ворошил прошлое, омерзительно ошущая себя гробокопателем. Но к этому вынуждали обстоятельства, по собственной воле он ни за что не стал бы призывать призраки далекого прошлого: ведь не зря утверждают, что мысль может материализоваться!
Какую тайну унес в могилу Манчини, утверждавший что Бартоломео давно мертв? И когда ждать ответного удара от тех, кто избрал эмблемой знак перламутровых рыб? Может быть, этот удар уже подготовлен? Молодому человеку, назвавшемуся русским капитаном, подозрительно много известно о Мансур-Халиме и Али-Резе. Странным образом он оказался возле Лючии в самый подходящий момент. Девочка еще плохо знает жизнь и все принимает за чистую монету. Вот так молодец и проник в дом маркизов да Эсти: о лучшем соглядатае врагам нечего и мечтать.
Однако в глубине души Лоренцо признавал, что он будет очень огорчен, если бравый капитан Теодор окажется предателем. Но не стоит торопиться с вынесением окончательного приговора — ребята старого Пепе наведут справки, да и письмо в Рим сыграет свою роль. А пока пусть капитан будет постоянно на глазах. Так надежнее…
В имение вернулись на рассвете. Несмотря на ранний час, слуги не спали, ожидая возвращения хозяина. На вопрос синьора о Лючии дворецкий ответил, что девушка еще спит, и маркиз приказал не будить ее — пусть отдыхает, сон прекрасно восстанавливает силы, а они ей еще понадобятся.
В столовой сидел отец Франциск, с нетерпением ожидавший возвращения маркиза и капитана, отправившихся на поиски шейха. Увидев их усталые, озабоченные лица, он не стал ни о чем расспрашивать и поднялся в свою комнату.
После завтрака Федора Андреевича проводили в отведенные ему апартаменты — маркиз распорядился предоставить гостю спальню, небольшой кабинет и гостиную. В ней Кутергин обнаружил уже знакомого рослого лакея с пистолетом за поясом.
— Синьор приказал охранять вас, — невозмутимо заявил тот.
Кутергин решил не спорить, все равно это ничего не даст. И дураку понятно — это не охрана, а сторож, приставленный к подозрительному иностранцу, рассказывающему фантастические истории о своих приключениях. Выразив благодарность маркизу за такую заботу, он разделся и с удовольствием растянулся на белоснежных чистых простынях. Через несколько минут лакей осторожно приоткрыл дверь и в щелочку заглянул в спальню. Убедившись, что гость спит, он устроился у дверей.
Тем временем синьор Лоренцо поднялся в комнату отца Франциска. Увидев в руках маркиза ружье, священник недоуменно поднял брови:
— Зачем?
— На всякий случай. — Лоренцо поставил ружье в угол и присел на стул. — Я приказал выдать оружие всем слугам и попросил Пепе прислать для охраны имения ещё несколько парней. Вам, святой отец, не хуже меня известно, на что способны наши враги.
— Но мой сан! — Франциск покосился на отливающий синевой вороненый ствол.
— А вы вспомните те времена, когда еще не носили сутану, — усмехнулся маркиз. — И когда будете стрелять, внушите себе, что перед вами кролик, а если не поможет, считайте, что стреляете в самого Сатану. Уверяю, вы не ошибетесь! Лишь бы рука не дрогнула.
— Аминь! — вздохнул священник. — Как себя вел наш гость?
— Внешне безукоризненно. — Лоренцо слегка нахмурился. — Мне кажется, он очень нравится Лючии. Еще бы, такое романтическое приключение!
— Возраст, — улыбнулся Франциск. — Да и бравый капитан далеко не старик… Вы нашли хоть какие-то следы?
— Да, — не стал скрывать маркиз и рассказал о царапинах на стене.
— Значит, русский не солгал и шейх действительно здесь, — заключил священник. — Если только все это специально не подстроено.
— Вы угадали мою мысль, — признался Лоренцо. Он поднялся и положил руку на плечо падре. — Я только никак не могу догадаться, зачем им все это? Ладно, пойду немного отдохну.
Оставшись один, отец Франциск опустился на колени перед распятием и долго молился, прося Пресвятую Деву смилостивиться и спасти заблудших. Пусть давние смертельные враги разойдутся в разные стороны не причинив зла друг другу и не пролив крови…
День прошел быстро и незаметно. Кутергин и хозяин имения проспали до обеда, а Лючия, под бдительным присмотром служанок и вооруженных слуг гуляла в парке. За обедом она сидела напротив капитана. Федор Андреевич перекинулся с ней несколькими словами и даже решился предложить девушке совершить совместную прогулку, но маркиз с очаровательной улыбкой заявил, что в отношении племянницы у него сегодня другие планы. Может быть, лучше завтра?
Кутергин не стал настаивать. Спустя полчаса он наблюдал в окно большой гостиной, как синьор Лоренцо и Лючия усаживались в экипаж. Девушка была все в том же платье пансионерки. Рядом с экипажем гарцевали вооруженные всадники. Кучер взмахнул кнутом, и карета укатила.
Федор Андреевич вяло поиграл на рояле, стоявшем в гостиной, прошелся по аллеям парка и вернулся в дом. Повсюду за ним как тень следовал рослый лакей. Постепенно это начинало надоедать, к тому же капитан испытывал некоторое раздражение: ведь ему просто-напросто щелкнули по носу, как зарвавшемуся мальчишке, когда он попытался ухаживать за Лючией. Уязвленное самолюбие толкало решительно объясниться с маркизом, оскорбляющим его недоверием, но разум подсказывал не торопиться, а спокойно подождать. Так ничего и не решив, русский поднялся к себе, раскурил сигару и уселся в кресло. Лакей принес газеты. Федор Андреевич просмотрел все номера за последние несколько дней, но не обнаружил в них ни слова о пропавшей племяннице маркиза. Репортеры молчали и о стрельбе в больнице Святого Себастьяна. Наверное, события подобного рода не интересовали местных читателей? Писали о каком-то чудаке американце, добивавшемся аудиенции у Папы; большая статья, неопровержимо доказывала превосходство итальянской композиторской школы над австрийской; сообщали, что делает король и какие новости в мире: продолжалась война между Севером и Югом в Американских Штатах, стреляли на Кавказе и в Польше.
К ужину Лючпя вышла в новом светлом платье, оставлявшем открытыми плечи. В ее маленьких розовых ушках загадочно мерцали россыпи мелких бриллиантов, искусно превращенных ювелиром в диковинные цветы. Но ярче и загадочней алмазов сверкали ее глаза.
Очарованный Федор Андреевич поразился перемене, случившейся с девушкой, как только она сбросила невзрачный монастырский наряд. Словно в сказке, когда Василиса Премудрая сбрасывала лягушачью кожу и превращалась в красавицу. Бог мой, как она хороша! И как просто и естественно продолжала вести себя: без тени жеманства или пустых капризов, высокомерия или кокетства. Вот зачем дядя возил ее в город, догадался Кутергин и обругал себя, что позволил дурно подумать о человеке.
За ужином маркиз был благодушен и ласков, отец Франциск не так мрачен, как обычно, а Лючия просто обворожительна. Или так казалось Федору Андреевичу? Он вдруг понял, что по уши влюблен в племянницу хозяина имения. Глупо, странно, и вообще все не так — влюбиться в девушку, которую видел всего несколько раз и говорил с ней несколько раз, и знаком с ней всего двое-трое суток. И вообще, за тридевять земель от дома, оказавшись без гроша в кармане и даже не имея бумаг, подтверждающих, что ты именно тот, за кого себя выдаешь. Но разве любовь выбирает день и час? Не зря же говорили древние: любовь, как смерть, сильна!
Забыв обо всем, Кутергин старался поймать взгляд Лючии и с давно забытым трепетом в душе отмечал, как теплели, обратись к нему, ее глаза и как на щеках девушки выступал робкий румянец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83