Вздрогнув от неожиданности, он округлил глаза. К нему шел академик в оранжевых, как предупредительный свет светофора, ботинках.
Охранник отложил промокший от потных рук журнал. Чмокающие при каждом шаге, эти ботинки потрясли его. Особенно их цвет! Совсем как купальник на девице из журнальчика!
Не отрываясь, смотрел он на ботинки; ему уже чудилась та заморская бабенка, якобы не могущая снять с себя купальник, досадливо кривящая губки и нахальным взглядом призывающая читателя помочь ей. Именно ее охранник только что вылизал своим скользким взглядом, вылизал, как благодарная дворняга ладонь нового хозяина.
– Вот это шузы! А ты, академик, случайно не того? Как у тебя с сексуальной ориентацией? Ты не голубой? А может, ты шизик? – вопрошал охранник, указывая пальцем на ботинки Томилина, и его трясло от возбуждения.
– Не шизик, а ученый! Это, парень, не всегда одно и то же. Если тебе не нравятся мои ботинки, подари свои! – скороговоркой ответил академик.
Не снижая скорости, Томилин шел к хомуту.
– Что так рано? – охранник недовольно поднялся со стула. – Мы же договорились в обед?!
– В обед не могу. Блюм вызывает на ковер. Давай журнал!
– Погоди-погоди… Вот тут, посмотри, бабенка есть! Сахар! – загундосил охранник, ища нужную страницу и постанывая от вожделения.
Томилин тем временем подошел к хомуту и остановился. Охранник не смотрел на него. Разлимоненный соблазнительными картинками, он настолько размяк, что ему на все, кроме журнала, было наплевать.
Лапая дрожащими руками глянцевые страницы, он искал свою бабенку.
– Вот смотри! Видал, какой круп?! – Он даже не глядел на академика, не в силах оторваться от картинки. – Эх! А может, не отдавать тебе журнальчик-то?
– Нет, брат, придется отдать. Как договорились! Томилин насмешливо глядел на раскрасневшегося
от волнения охранника, глаза которого наполнились мольбой.
Академик посмотрел на часы, а охранник, улучив мгновение, повернулся к нему спиной и влажными горячими пальцами вырвал из журнала страницу с вожделенным крупом. Вырвал и сунул за пазуху. Кажется, задумчивый академик этого не заметил.
Наконец Томилин оторвался от циферблата и, презрительно хмыкнув, строго произнес:
– Давай его сюда, парень! Я и так рискую. Не надо было давать его тебе!
Охранник перебросил журнал через хомут.
– Немного помялся журнальчик-то! – заметил вкрадчиво улыбающийся охранник, чувствуя легкое жжение за пазухой, где теперь скучала полуголая чаровница.
– Не беда. Это ведь только форма пострадала, а содержание по-прежнему неизменно. Не переживай, начальник. Попробую за бутылку выторговать его для тебя! – И Томилин поднял журнал над головой.
– Да? Ну спасибо, академик! – охранник изобразил на лице радость. – Я теперь твой должник!
Томилин махнул рукой и быстро направился на рабочее место. Через пять минут должен был прозвучать звонок на обед.
После короткого обеда сотрудников повели в кабинет начальника центра, куда приехал Блюм.
На вид шестидесятилетний мужчина, лысый, небольшого роста с черными, как смоль, усами и круглым бравым брюшком, делавшим его похожим на героя комикса, он был одним из совладельцев (остальные сидели где-то на континенте, а то и на двух сразу, и носа в тундру не показывали) Объекта – промышленного города, в считанные месяцы построенного за Полярным кругом на базе двух-трех заброшенных шахт да примитивного обогатительного завода при золотом руднике, где некогда гробил себя передовой отряд советского пролетариата в надежде на старости лет купить домик у моря с гнилым баркасом и виноградником и куда раз в две недели летали спецрейсы, привозя из Москвы важных тузов – товарищей в шляпах, ковавших в ЦК пресловутое «золото партии», которого никто никогда и в глаза-то не видывал.
Эти люди высоко ценили Блюма, умевшего выжимать золото даже из постиранного белья. Блюм был энергичным хозяином, безжалостным, но честным – с точки зрения социальной справедливости! – руководителем. Одно время он являлся членом Бюро Заполярного обкома, так что партия имела возможность в любой момент слегка придавить своего беззаветного птенца, сидящего на золотишке. Однако Блюма не придавили…
По образованию геолог, в тридцать лет дослужившийся до начальника крупнейшей в Заполярье экспедиции, он всегда лично вникал во все «неразрешимые» проблемы, смело решая их. Он мчался к вершинам власти со скоростью локомотива, летящего под уклон. И это ничего, что при этом в кювет отскакивали чьи-то ни в чем не повинные головы с вытаращенными от неожиданности глазами.
Власть нуждалась в золотом запасе, и Блюм понимал эту нужду. Понимал и готов был положить всех вверенных ему людей – тогда это еще были люди, а не контингент – на алтарь золотодобычи, удовлетворяя все возрастающие потребности кремлевских мудрецов.
Потом, когда система рухнула, Блюм не растерялся и ловко организовал свою фирму.
О, это была вовсе не старательская артель!
Это был проект века!
И хотя золотоносные жилы были почти целиком выбраны и с точки зрения властей не представляли интереса для экономики «обновленной свободной России», Блюм остался именно здесь.
По-видимому, он что-то знал об этих краях. Что-то потаенное и, как оказалось, весьма соблазнительное для крупного капитала, который, как известно, умеет считать деньги и обожает сверхприбыль.
В общем, Блюм съездил за кордон и кое-что блескучее там продемонстрировал. После этого акулы бизнеса – крупнейшие инвесторы – без долгих раздумий вложились в до нуля выработанное золоторудное месторождение, и деньги хлынули к Илье Блюму зеленым потоком.
Блюм что-то знал об этих краях…
Старожилы говорили о какой-то темной истории, о каком-то открытии, которое якобы сделал местный геолог и которое всеми силами, используя связи в Москве и Питере, не пропускал в свет энергичный Илья Борисович. А потом и вовсе присвоил его себе. Но прежде тот геолог сгинул: не то утонул, не то улетел на Луну.
В тайну была посвящена также маленькая группа исследователей – людей, приехавших сюда со всей России работать по контракту. Им строго воспрещалось говорить с кем-либо из посторонних о том, чем именно они занимаются в своей лаборатории, находящейся в здании-бункере, куда кроме них могли попасть только охранники и администрация Объекта…
После короткого приветствия Блюм сразу перешел к заслушиванию отчетов каждого из сотрудников лаборатории о полученных результатах.
Сегодня у Ильи Борисовича был озабоченный вид.
Во-первых, группа рабочих из третьего общежития совершила на рассвете нападение на охрану Объекта и, завладев оружием, прорвалась в тундру. Причем часть из них атаковала вертолетную площадку и серьезно повредила вертолеты. Те, кто совершил это, несомненно, были отпетыми уголовниками, если судить по той жестокости и изощренности, с которой они действовали.
Во-вторых, Вероника… Сегодня ночью у нее опять был приступ. Медицина сказала, что это – результат передозировки. Хорошо еще, парню из Службы безопасности удалось обнаружить ее в шахте. Она была в бессознательном состоянии…
Илья Борисович заставлял себя вникать в суть сообщений. Сотрудники лаборатории демонстрировали таблицы и графики, на которых фигурировали концентрации, доли и проценты, то и дело произносилось магическое слово «элемент». Правда, постороннему наблюдателю было бы непонятно, о каком именно элементе Периодической Таблицы шла речь: никто ни разу не назвал его.
Больше всего пришлось говорить главному специалисту лаборатории Томилину, который пользовался особым расположением хозяина. В его сообщении речь шла о серии анализов последней партии руды. Содержание Элемента в пробах росло, так что проходчики шахты были на верном пути.
Выслушав сообщение, Блюм вытащил из кармана маленький калькулятор и попытался на скорую руку оценить новые разведанные запасы Элемента.
Посмотрев на полученный результат, Илья Борисович улыбнулся. Настроение у него заметно улучшилось. По-солдафонски сострив что-то насчет женщин и выпивки в рабочее время, Илья Борисович удалился из кабинета. О ночном побеге из третьего общежития Промзоны не было сказано ни слова. Блюм спешил к Веронике Николаевне, метавшейся сейчас в бреду с высокой температурой.
Сотрудников вновь повели в лабораторию, все так же утомительно пропуская каждого через хомуты и липкие лапы охраны.
Подойдя к своему столу, Томилин в нерешительности остановился. Со стола исчезло то, что должно было лежать рядом с образцами руды и бинокуляром. Порыскав удивленным взглядом по предметам, он обернулся к коллегам и тихо объявил:
– С моего стола исчез Эталон! Кто его взял? Сотрудники ошарашенно уставились на него.
– А кому он нужен? – хмыкнул Яковчук.
– Не знаю…
Томилин вопросительно посмотрел на Яковчука.
– И я не знаю. Зачем вы его вообще заказывали? На кой он вам сдался?
– Мне он нужен. Для работы. Томилин в упор смотрел на Яковчука.
– Нужен, так ищите! Он ведь не иголка в стоге сена и не кусок льда, чтобы растаять.
Яковчук злорадно улыбался, глядя на главного специалиста. И глаза его говорили: ну что, допрыгался, петушок? Теперь они с тебя сошкурят глянец оптимиста! Теперь они тебе покажут чистую науку!
– А сюда мог кто-нибудь зайти, пока мы были наверху у Блюма?
– Разве что охрана, – растерянно сказала молодая девушка, выполнявшая обязанности лаборантки: варить для сотрудников кофе в мензурке или разбавлять спирт в строгом соответствии с заветами доктора Менделеева. – Может, они взяли?
– Что ты несешь, Нюрка! – грубо оборвал ее Яковчук. – Какая охрана?! Да они даже к дверям лаборатории подходить боятся. Для них значок радиоактивности на наших дверях – как карбофос для клопов!
– Что будем делать? – спросил притихших коллег Томилин.
– Давайте искать! – пылко сказала лаборантка. – А вас, – обратилась она к Яковчуку, – я прошу называть меня Анной. Никакая я вам не Нюрка! Может, у вас в Питере женщин называют Нюрками, а у нас…
– Да ладно тебе! – раздраженно махнул на нее рукой Яковчук. – Не заводись…
Минут пятнадцать сотрудники искали в помещениях лаборатории, по нескольку раз обшаривая все потайные углы и щели.
Эталон исчез.
– А может, все же кто-то из охраны? – нерешительно спросил коллег Томилин.
Все молчали. Было ясно: пора поднимать тревогу. Из лаборатории исчез Эталон – главная тайна Объекта. Томилин нажал красную кнопку.
11
– Он был как безумный! – профессор Барский в раздражении встал из-за стола. – Этот его доклад, это… безобразие!
– Но ведь его пригласили на конгресс именно с этим докладом! – попытался возразить Глеб.
– И это было нашей ошибкой! Если б я тогда не был в командировке! Я бы не допустил! Никогда! Приехал прямо к открытию и был вынужден слушать этот, с позволения сказать, доклад. Позор! – Барский заметался по кабинету. – Поймите, дело не в научных подходах! Дело в принципах! Юрий Сергеевич нес околесицу! Безответственную околесицу! Выдумал какой-то комплекс малых тел за Полярным кругом. Конгломераты руды, богатейшие месторождения! Помилуйте, какие тела? Кто их видел? Слава Богу, наша земля-матушка вдоль и поперек заснята со спутников, и никаких таких структур не обнаружено, а он, видите ли, уверен. Настаивал на их существовании. Причем как агрессивно настаивал!
– Нет, Анатолий Андреевич, это вы агрессивны! Ведь Юрия уже нет с нами.
– Простите меня. Погорячился! О мертвых или ничего, или… И все же его научные фантазии… – сморщился Барский, вновь усаживаясь в кресло.
– Вы называете его идеи фантазиями только потому, что они шли вразрез с вашими?
– Но-но, молодой человек! Профессор Барский – отец заполярной геологии. За сорок лет научной деятельности им весь Север облазан. Это, знаете ли, как тело жены, – Барский хохотнул, – мне там известно то, что никому не известно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Охранник отложил промокший от потных рук журнал. Чмокающие при каждом шаге, эти ботинки потрясли его. Особенно их цвет! Совсем как купальник на девице из журнальчика!
Не отрываясь, смотрел он на ботинки; ему уже чудилась та заморская бабенка, якобы не могущая снять с себя купальник, досадливо кривящая губки и нахальным взглядом призывающая читателя помочь ей. Именно ее охранник только что вылизал своим скользким взглядом, вылизал, как благодарная дворняга ладонь нового хозяина.
– Вот это шузы! А ты, академик, случайно не того? Как у тебя с сексуальной ориентацией? Ты не голубой? А может, ты шизик? – вопрошал охранник, указывая пальцем на ботинки Томилина, и его трясло от возбуждения.
– Не шизик, а ученый! Это, парень, не всегда одно и то же. Если тебе не нравятся мои ботинки, подари свои! – скороговоркой ответил академик.
Не снижая скорости, Томилин шел к хомуту.
– Что так рано? – охранник недовольно поднялся со стула. – Мы же договорились в обед?!
– В обед не могу. Блюм вызывает на ковер. Давай журнал!
– Погоди-погоди… Вот тут, посмотри, бабенка есть! Сахар! – загундосил охранник, ища нужную страницу и постанывая от вожделения.
Томилин тем временем подошел к хомуту и остановился. Охранник не смотрел на него. Разлимоненный соблазнительными картинками, он настолько размяк, что ему на все, кроме журнала, было наплевать.
Лапая дрожащими руками глянцевые страницы, он искал свою бабенку.
– Вот смотри! Видал, какой круп?! – Он даже не глядел на академика, не в силах оторваться от картинки. – Эх! А может, не отдавать тебе журнальчик-то?
– Нет, брат, придется отдать. Как договорились! Томилин насмешливо глядел на раскрасневшегося
от волнения охранника, глаза которого наполнились мольбой.
Академик посмотрел на часы, а охранник, улучив мгновение, повернулся к нему спиной и влажными горячими пальцами вырвал из журнала страницу с вожделенным крупом. Вырвал и сунул за пазуху. Кажется, задумчивый академик этого не заметил.
Наконец Томилин оторвался от циферблата и, презрительно хмыкнув, строго произнес:
– Давай его сюда, парень! Я и так рискую. Не надо было давать его тебе!
Охранник перебросил журнал через хомут.
– Немного помялся журнальчик-то! – заметил вкрадчиво улыбающийся охранник, чувствуя легкое жжение за пазухой, где теперь скучала полуголая чаровница.
– Не беда. Это ведь только форма пострадала, а содержание по-прежнему неизменно. Не переживай, начальник. Попробую за бутылку выторговать его для тебя! – И Томилин поднял журнал над головой.
– Да? Ну спасибо, академик! – охранник изобразил на лице радость. – Я теперь твой должник!
Томилин махнул рукой и быстро направился на рабочее место. Через пять минут должен был прозвучать звонок на обед.
После короткого обеда сотрудников повели в кабинет начальника центра, куда приехал Блюм.
На вид шестидесятилетний мужчина, лысый, небольшого роста с черными, как смоль, усами и круглым бравым брюшком, делавшим его похожим на героя комикса, он был одним из совладельцев (остальные сидели где-то на континенте, а то и на двух сразу, и носа в тундру не показывали) Объекта – промышленного города, в считанные месяцы построенного за Полярным кругом на базе двух-трех заброшенных шахт да примитивного обогатительного завода при золотом руднике, где некогда гробил себя передовой отряд советского пролетариата в надежде на старости лет купить домик у моря с гнилым баркасом и виноградником и куда раз в две недели летали спецрейсы, привозя из Москвы важных тузов – товарищей в шляпах, ковавших в ЦК пресловутое «золото партии», которого никто никогда и в глаза-то не видывал.
Эти люди высоко ценили Блюма, умевшего выжимать золото даже из постиранного белья. Блюм был энергичным хозяином, безжалостным, но честным – с точки зрения социальной справедливости! – руководителем. Одно время он являлся членом Бюро Заполярного обкома, так что партия имела возможность в любой момент слегка придавить своего беззаветного птенца, сидящего на золотишке. Однако Блюма не придавили…
По образованию геолог, в тридцать лет дослужившийся до начальника крупнейшей в Заполярье экспедиции, он всегда лично вникал во все «неразрешимые» проблемы, смело решая их. Он мчался к вершинам власти со скоростью локомотива, летящего под уклон. И это ничего, что при этом в кювет отскакивали чьи-то ни в чем не повинные головы с вытаращенными от неожиданности глазами.
Власть нуждалась в золотом запасе, и Блюм понимал эту нужду. Понимал и готов был положить всех вверенных ему людей – тогда это еще были люди, а не контингент – на алтарь золотодобычи, удовлетворяя все возрастающие потребности кремлевских мудрецов.
Потом, когда система рухнула, Блюм не растерялся и ловко организовал свою фирму.
О, это была вовсе не старательская артель!
Это был проект века!
И хотя золотоносные жилы были почти целиком выбраны и с точки зрения властей не представляли интереса для экономики «обновленной свободной России», Блюм остался именно здесь.
По-видимому, он что-то знал об этих краях. Что-то потаенное и, как оказалось, весьма соблазнительное для крупного капитала, который, как известно, умеет считать деньги и обожает сверхприбыль.
В общем, Блюм съездил за кордон и кое-что блескучее там продемонстрировал. После этого акулы бизнеса – крупнейшие инвесторы – без долгих раздумий вложились в до нуля выработанное золоторудное месторождение, и деньги хлынули к Илье Блюму зеленым потоком.
Блюм что-то знал об этих краях…
Старожилы говорили о какой-то темной истории, о каком-то открытии, которое якобы сделал местный геолог и которое всеми силами, используя связи в Москве и Питере, не пропускал в свет энергичный Илья Борисович. А потом и вовсе присвоил его себе. Но прежде тот геолог сгинул: не то утонул, не то улетел на Луну.
В тайну была посвящена также маленькая группа исследователей – людей, приехавших сюда со всей России работать по контракту. Им строго воспрещалось говорить с кем-либо из посторонних о том, чем именно они занимаются в своей лаборатории, находящейся в здании-бункере, куда кроме них могли попасть только охранники и администрация Объекта…
После короткого приветствия Блюм сразу перешел к заслушиванию отчетов каждого из сотрудников лаборатории о полученных результатах.
Сегодня у Ильи Борисовича был озабоченный вид.
Во-первых, группа рабочих из третьего общежития совершила на рассвете нападение на охрану Объекта и, завладев оружием, прорвалась в тундру. Причем часть из них атаковала вертолетную площадку и серьезно повредила вертолеты. Те, кто совершил это, несомненно, были отпетыми уголовниками, если судить по той жестокости и изощренности, с которой они действовали.
Во-вторых, Вероника… Сегодня ночью у нее опять был приступ. Медицина сказала, что это – результат передозировки. Хорошо еще, парню из Службы безопасности удалось обнаружить ее в шахте. Она была в бессознательном состоянии…
Илья Борисович заставлял себя вникать в суть сообщений. Сотрудники лаборатории демонстрировали таблицы и графики, на которых фигурировали концентрации, доли и проценты, то и дело произносилось магическое слово «элемент». Правда, постороннему наблюдателю было бы непонятно, о каком именно элементе Периодической Таблицы шла речь: никто ни разу не назвал его.
Больше всего пришлось говорить главному специалисту лаборатории Томилину, который пользовался особым расположением хозяина. В его сообщении речь шла о серии анализов последней партии руды. Содержание Элемента в пробах росло, так что проходчики шахты были на верном пути.
Выслушав сообщение, Блюм вытащил из кармана маленький калькулятор и попытался на скорую руку оценить новые разведанные запасы Элемента.
Посмотрев на полученный результат, Илья Борисович улыбнулся. Настроение у него заметно улучшилось. По-солдафонски сострив что-то насчет женщин и выпивки в рабочее время, Илья Борисович удалился из кабинета. О ночном побеге из третьего общежития Промзоны не было сказано ни слова. Блюм спешил к Веронике Николаевне, метавшейся сейчас в бреду с высокой температурой.
Сотрудников вновь повели в лабораторию, все так же утомительно пропуская каждого через хомуты и липкие лапы охраны.
Подойдя к своему столу, Томилин в нерешительности остановился. Со стола исчезло то, что должно было лежать рядом с образцами руды и бинокуляром. Порыскав удивленным взглядом по предметам, он обернулся к коллегам и тихо объявил:
– С моего стола исчез Эталон! Кто его взял? Сотрудники ошарашенно уставились на него.
– А кому он нужен? – хмыкнул Яковчук.
– Не знаю…
Томилин вопросительно посмотрел на Яковчука.
– И я не знаю. Зачем вы его вообще заказывали? На кой он вам сдался?
– Мне он нужен. Для работы. Томилин в упор смотрел на Яковчука.
– Нужен, так ищите! Он ведь не иголка в стоге сена и не кусок льда, чтобы растаять.
Яковчук злорадно улыбался, глядя на главного специалиста. И глаза его говорили: ну что, допрыгался, петушок? Теперь они с тебя сошкурят глянец оптимиста! Теперь они тебе покажут чистую науку!
– А сюда мог кто-нибудь зайти, пока мы были наверху у Блюма?
– Разве что охрана, – растерянно сказала молодая девушка, выполнявшая обязанности лаборантки: варить для сотрудников кофе в мензурке или разбавлять спирт в строгом соответствии с заветами доктора Менделеева. – Может, они взяли?
– Что ты несешь, Нюрка! – грубо оборвал ее Яковчук. – Какая охрана?! Да они даже к дверям лаборатории подходить боятся. Для них значок радиоактивности на наших дверях – как карбофос для клопов!
– Что будем делать? – спросил притихших коллег Томилин.
– Давайте искать! – пылко сказала лаборантка. – А вас, – обратилась она к Яковчуку, – я прошу называть меня Анной. Никакая я вам не Нюрка! Может, у вас в Питере женщин называют Нюрками, а у нас…
– Да ладно тебе! – раздраженно махнул на нее рукой Яковчук. – Не заводись…
Минут пятнадцать сотрудники искали в помещениях лаборатории, по нескольку раз обшаривая все потайные углы и щели.
Эталон исчез.
– А может, все же кто-то из охраны? – нерешительно спросил коллег Томилин.
Все молчали. Было ясно: пора поднимать тревогу. Из лаборатории исчез Эталон – главная тайна Объекта. Томилин нажал красную кнопку.
11
– Он был как безумный! – профессор Барский в раздражении встал из-за стола. – Этот его доклад, это… безобразие!
– Но ведь его пригласили на конгресс именно с этим докладом! – попытался возразить Глеб.
– И это было нашей ошибкой! Если б я тогда не был в командировке! Я бы не допустил! Никогда! Приехал прямо к открытию и был вынужден слушать этот, с позволения сказать, доклад. Позор! – Барский заметался по кабинету. – Поймите, дело не в научных подходах! Дело в принципах! Юрий Сергеевич нес околесицу! Безответственную околесицу! Выдумал какой-то комплекс малых тел за Полярным кругом. Конгломераты руды, богатейшие месторождения! Помилуйте, какие тела? Кто их видел? Слава Богу, наша земля-матушка вдоль и поперек заснята со спутников, и никаких таких структур не обнаружено, а он, видите ли, уверен. Настаивал на их существовании. Причем как агрессивно настаивал!
– Нет, Анатолий Андреевич, это вы агрессивны! Ведь Юрия уже нет с нами.
– Простите меня. Погорячился! О мертвых или ничего, или… И все же его научные фантазии… – сморщился Барский, вновь усаживаясь в кресло.
– Вы называете его идеи фантазиями только потому, что они шли вразрез с вашими?
– Но-но, молодой человек! Профессор Барский – отец заполярной геологии. За сорок лет научной деятельности им весь Север облазан. Это, знаете ли, как тело жены, – Барский хохотнул, – мне там известно то, что никому не известно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78