Не прошло и минуты, как джип стоял рядом с адвокатским «Пежо», а сама Ева с адвокатом.
— Скромненькая у вас тачка, — заметила она, кивая головой на машину стоимостью тридцать четыре тысячи долларов. — Специально прибедняетесь?
— Она меня вполне устраивает, — сухо проговорил он. — Я же не суперзвезда, чтобы раскатывать на лимузинах.
— Вы суперзвезда юриспруденции, не скромничайте, Петр… Могу я вас так называть?
Он проигнорировал ее вопрос, зато задал свой:
— Как вы узнали, что я тут появлюсь?
— Ваша секретарша сказала, что вы обещали вернуться, вот я и жду…
— У вас ко мне дело?
— В некотором роде. — Она обезоруживающе улыбнулась, взяла его под руку, тесно прижалась к его предплечью — настолько тесно, что он через кожу своей куртки и мех ее шубки ощутил прикосновение мягкой женской груди. — Мне надо с вами поговорить, не пригласите замерзшую девушку внутрь?
— Ефро… То есть Ева, извините, конечно, но не могли бы вы сначала изложить суть…
— Вы меня боитесь? — насмешливо спросила она, прижимаясь к нему еще теснее.
— Я вас не боюсь, — твердо сказал Петр, высвобождаясь из ее опьяняющих тисков. — Просто у меня на сегодня намечена куча дел, а пустые разговоры меня от них отвлекут. Итак?
Ева удивленно на него воззрилась, похоже ей было в диковинку, что особь мужского пола так вяло реагирует на ее заигрывания. На самом деле организм Петра среагировал довольно бурно, так бурно, что пришлось отойти на безопасное расстояние, дабы искусительница не заметила его эрекции, но разум остался абсолютно трезвым, что помогло сохранить холоднокровие.
— Итак, Ева? — излишне строго проговорил Петр, да еще брови свел для усиления эффекта неприступности. — Вы хотели у меня что-то спросить?
— Да, хотела, — с улыбкой ответила Ева, нисколько не испугавшись его грозного вида. — Мне интересно, кому достанется квартира, если бабкина приживалка отдаст богу душу?
— Приживалка, это Анна Вячеславовна Железнова?
— А пес ее знает!
— Ее зовут Анна Вя…
— Хорошо, я запомню, — досадливо протянула Ева. — А теперь ответьте?
— Квартира и прочее достанется ближайшим родственникам, то есть вашему отцу и тетке. В равных долях.
— То есть, чтобы я получила бабкино наследство, должны умереть еще и папашка с теткой? — хохотнула она.
— Тогда уж и ваш брат, потому что в случае смерти детей, наследство делиться на всех внуков. А вас ведь двое, не так ли?
Она не ответила, только кивнула головой, по ее напряженному лицу было видно, что она о чем-то размышляет.
— Вы изыскиваете надежный способ умерщвления троих родственников разом? — мрачно пошутил Петр. — Боюсь, вам придется трудно…
— Пять человек на сундук мертвеца… Е-хо-хо и бутылка рому! — пропела Ева хриплым басом, потом добавила привычным нежным голосом. — А сундучок-то хрен знает где…
— Ева, объясните мне, пожалуйста, с чего вы так уверены, что сундучок существует? Аргумент, типа того, что Элеонора Георгиевна когда-то имела коллекцию старинных украшений, не принимается…
— Она сама мне об этом сказала. Когда съезжала от меня. — Ева поежилась, Петр сначала подумал, что от неприятных воспоминаний, но когда она сунула руки в карманы шубки, понял, что просто от холода. — Я ведь обманула ее… Она хотела нашу арбатскую квартиру продавать, говорила, что нам вдвоем ее не потянуть, что нам надо найти жилплощадь поскромнее, а на оставшиеся от купли-продажи деньги жить… Я воспользовалась этим ее желанием…
— Заставили втемную подписать бумаги?
— Да, она даже не читала документа.
— Нотариуса подкупили? Или он был вашим знакомым?
— И то, и другое, но это не важно, важно то, что я осталась единственной хозяйкой квартиры… А бабке я купила за сущие копейки ту халупу, в которой она жила до самой смерти, и отселила ее. — Губы Евы сложились в жесткую улыбку. — Я получила долгожданную свободу и возможность разжиться деньгами на обустройство своей собственности!
— А как же угрызения совести? Их вы тоже получили? Вместе со свободой?
— Нет, совесть меня не мучила, — тряхнула головой Ева. — Бабка получила по заслугам, так ей и надо! Я вам больше скажу — я торжествовала, когда провернула всю эту махинацию. И не потому, что так ее ненавидела, нет, как раз напротив, я ее по своему любила, просто бабку никто и никогда не смог переиграть! Никто и никогда! А вот я смогла! Единственное, что омрачало мой триумф, так это ее реакция на известие о том, что она больше не хозяйка: ни квартиры, ни меня…
— И какова была реакция Элеоноры Григорьевны?
— Она рассмеялась, — смущенно хмыкнув, ответила Ева. — Да, рассмеялась. И обозвала меня дурой. А еще добавила, что мне надо учиться терпению, иначе я пропаду.
— Что она имела в виду?
— Я задала ей тот же вопрос, и она ответила, что потерпи я пару-тройку годков, мне бы достали несметные богатства клана Шаховских, так как после ее смерти именно я должна была их унаследовать. А коль я нетерпеливая дура, то шиш мне, а не богатства! Так и сказала «шиш» и еще кукиш под нос сунула, старая ведьма! — Ева устремила хмурый взгляд себе под ноги. — Я подняла ее на смех, стала орать, что она врушка, что никаких сокровищ давным-давно нет, на что она спокойно ответила: «Есть, но ты их хрен найдешь!». Пусть, говорит, лучше сгинут, чем достанутся такой змее, как ты.
— И вы ей поверили?
— Сначала да, но потом… — Она подпинула валяющуюся под ногами ветку. — Потом засомневалась… Когда она от меня съезжала, я проверила все ее вещи, в них не было не единой ценности, так пустячки, типа кухонной утвари, книг, барахлишка. Потом я обшарила все три комнаты, пытаясь выискать тайник, но кроме кип фотографий под кроватью и связки писем в обувной коробке, ничего не нашла. После этого я уверилась в том, что никаких сокровищ не существует, потому что в последние годы она практически не выходила из дома, только в магазин и ломбард, а значит, не могла их спрятать вне квартиры… Уверилась и успокоилась.
— И что же заставило разувериться?
— Бабкин звонок… Она позвонила мне за три дня до своей смерти. Сухо со мной поздоровалась и сообщила, что скоро умрет. Да, да, не удивляйтесь, так и сказала, я чувствую, что смерть близка… А потом добавила, что если это я замыслила ее убить, то зря стараюсь, потому что сокровищ мне все равно не найти — она надежно их спрятала… Вот тогда я и поверила, что они реально существуют.
— И где же они спрятаны?
— В ее квартире, скорее всего.
— Вы же говорили, что она съезжала от вас налегке, — с иронией заметил Петр.
— Она могла передать их своей заклятой подружке Голицыной, та их до поры припрятала, а потом…
— Быть может, они и теперь у Лизаветы Петровны? — со смутным беспокойством спросил Петр.
— Вряд ли… Вете она не очень доверяла, по этому я сомневаюсь, что бабка сделала старуху Голицыну пожизненным сторожем своих сокровищ, скорее, курьером… А, впрочем… — Евины глаза алчно сверкнули. — Впрочем, все может быть… Хм… А не наведаться ли мне к достопочтенной Елизавете Петровне в гости, а Петр?
Петр очень внимательно посмотрел в лицо девушки, пытаясь понять, играет она или на самом деле не знает, что достопочтенная Елизавета Петровна уже несколько часов, как мертва. Осмотр результатов не дал: на безупречно красивом лице Евы не отражалось ничего, даже алчный огонек в глазах погас, уступив место спокойному голубому мерцанию.
— Наведайтесь, — проговорил, наконец, Петр. — Думаю, узнаете много интересного…
— Считаете, сокровища у Голицыной? — встрепенулась Ева.
— Считаю, что их не существует…
— Они существуют, — уверенно сказала она.
— Ева, попытайтесь мыслить логически…
— Причем тут логика?
— Притом, что если бы Элеонора Георгиевна владела сокровищами, она завещала бы их, как остальное свое имущество, Анне Железновой, это гораздо проще, это, наконец, безопаснее… Логично?
— Логично, но не умно. Потому что в этом случае наследнице пришлось бы заплатить налог государству.
— И что?
Ева неожиданно рассмеялась и игриво стукнула Петра своей узкой ладошкой по плечу.
— Какой вы, право, наивный. Кому ж охота отстегивать государству кровные денежки?
Петр не нашелся, что ей возразить, по этому промолчал, а Ева, тем временем, продолжала:
— Тут еще надо знать бабку. Она ненавидела наше государство. Россию, родину свою, любила, а Советское государство — нет. Даже когда СССР развалился, она продолжала ненавидеть СНГ. Как она любила говорить, пока не сдохнет последний комуняка, для меня Российского государства не существует… — Ева усмехнулась. — Бабка была непримиримой антисоветчицей! Идейной контрреволюционеркой и мелкой вредительницей…
— Как так?
— Ни дня не работала, чтобы государство на ней не наживалось, при этом пользовалась всевозможными льготами, то как вдова генерала, то как наша опекунша, и считала это мелкой пакостью ненавистным комунякам.
— Элеонора Георгиевна была оригинальным человеком, — с улыбкой заметил Петр.
— Это точно, — подтвердила Ева. — Например, она обожала всякие тайны. Шарады, загадки, головоломки. Но не журнальные, а жизненные. И это вторая причина, по которой она не завещала драгоценности Анне Железновой.
— Не понял…
— Вам известно, что бабкина мать графиня Шаховская уберегла от красных фамильное добро?
— Эдуард Петрович что-то рассказывал, — все еще не понимая, к чему она клонит, сказал Петр.
— Она спрятала мешок с драгоценностями в фамильном склепе, когда семья Анненковых, к коей она, собственно, принадлежала от рождения, покидала Москву. О местонахождении этого клада она указала в малюсенькой записке, которую сунула в медальон на груди своей годовалой дочери, там было потайное отделение…
— Насколько я понял, вашу прабабку убили пьяные красноармейцы?
— Да, но они пощадили грудного ребенка, по этому девочка выжила, выросла, повзрослела. А в двадцать пять лет случайно обнаружила в своем медальоне, который она никогда не снимала, записку.
— И нашла фамильные сокровища?
— Представьте себе. Не смотря на то, что в склеп регулярно наведывались мародеры, сокровища уцелели. Потому что княжна Шаховская самолично зарыла их под гробом деда, так глубоко, что даже стервятники-грабители не докопались.
— К чему вы клоните, я не понимаю?
— Я клоню к тому, что бабка рассказывала эту историю с сокровищами тысячу раз, неизменно пуская слезу на последнем предложении, а заканчивала свое повествование одним и тем же постскриптумом: «Я бы поступила точно так же…».
— То есть она собиралась зарыть драгоценности под могилкой одного из своих родственников? — не поверил Петр.
— Просто спрятать. А указание, как их искать, оставить в виде шифра… Ей казалось это захватывающим, интересным… Глупость несусветная, вы не находите?! — воскликнула Ева.
— Я нахожу это плагиатом, — с улыбкой отпарировал Петр: с каждым новым фактом он больше и больше убеждался в том, что Элеонора Георгиевна просто издевалась над внучкой, придумывая таинственные истории, потому что все они очень по-книжному звучали. — У Конана Дойла был такой рассказ! Не помню названия, но там потомок какого-то аристократа так же искал сокровища по шифру. Пятьсот шагов на север, триста на восток, и когда тень от старого дуба перекрестится с тенью чего-то еще, в этом месте он и найдет сокровища … Это я порю отсебятину, дословно не помню, так как читал о приключениях Шерлока Холмса в младшие школьные годы…
— Ну и как? Нашел потомок сокровища?
— Нашел, предварительно убив одного из своих родственников, — припомнил Петр. — Надеюсь, вы не будете брать с него пример?
— Вы же сами сказали, один мертвый родственник не решит проблему, — весело ответила Ева. — Так что я пойду дальше и прикончу четверых…
Петр осуждающе нахмурился, он не любил таких циничных шуток. Особенно если их исторгал хорошенький женский ротик:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41