— Но нам сказали, что если причиной ее ненормальности стала родовая травма…
— Травмы тут не при чем, в ненормальности Поли виноваты гены — она плод инцеста.
— Плод чего? — не поняла наивная Анечка.
— Ее родители были… — Он запнулся, не решаясь поведать девушке всю правду, и поспешно добавил. — Близкими родственниками.
— То есть вы и…
— Одна из моих… кузин…
— Родили девочку Полю?
— Я, конечно, ее не рожал, но принимал участие в ее зачатии.
— Понятно, — смущенно пробормотала Аня.
Они немного помолчали. Аня во время паузы смотрела себе под ноги, а Сергей на нее: он пытался разглядеть в ее миловидном личике тень сходства с Линой, но, как ни старался, не находил… Девушка была совершенно не похожа на его сестру и, как выяснилось только что, на свою бабку…
— Кто же тогда моя мать? — подняв на Сергея печальные глаза, спросила Аня.
— Наверное, та, кто тебя воспитала. А отец, скорее всего, Эдик…
— Шура Железнова не была моей матерью! Я в этом уверена! — тряхнула своей аккуратно подстриженной головкой Аня. — И Эдуард Петрович мне не отец…
— Больше некому.
— Он сидел, когда меня зачали…
— Ну и что? В тюрьме разрешаются свидания с женами, а он мог быть в тот момент женат на какой-нибудь шальной бабенке… Либо от него забеременела обычная шлюха, которых приводят на зону для таких авторитетных бандитов, как Вульф…
— Но Эдуард Петрович заверил меня…
— Он мог и не знать. Лина у него законных детей отобрала, зачем бы ей рассказывать о незаконной дочке? Пристроила ее и ладно.
— Но он сидел в Уфе! Как эта ваша шлюха могла притащить меня в Москву? Откуда она узнала адрес Элеоноры Григорьевны?
— У начальника тюрьмы, у самого Вульфа, у друга Вульфа, да мало ли… — Он махнул рукой, как бы отгоняя от себя свои же собственные мысли. — Зачем гадать? Да и не в этом сейчас вопрос…
— А в чем? — искренне удивилась девушка, похоже, эта тема волновала ее больше всех остальных.
— В том, что кто-то хочет тебя убить. И этот кто-то уж конечно не Петр Моисеев… — Он легонько щелкнул ее по носу. — Ты бы подумала, зачем ему это? Солидный столичный адвокат, богач, умница, состоявшийся человек пытается извести малознакомую девчонку по средствам отравленных конфеток. Не находишь это глупостью? Какая ему от твоей смерти выгода?
— Да, я, наверное, зря так на него подумала, — пролепетала она.
— Не забудь за это извиниться, — наставительно проговорил Сергей. — Он приедет ближе к вечеру вместе со следователем Головиным.
— Может, пусть прямо сейчас приезжают? Я хорошо себя чувствую…
— Полежи еще, отдохни. Пока отдыхаешь, припоминай все детали вчерашнего дня. Подумай над тем, кто может хотеть твоей смерти… — Он встал в кровати, расправил помятую простыню. — Захочешь есть, спустись в кухню, поройся в холодильнике. Прислуги в доме нет, так что у нас самообслуживание… Если что-то понадобиться, а найти не сможешь, звони, я вот на журнале номер записал.
— Вы куда-то уезжаете? — робко спросила она.
— Да, надо съездить в одно место по делам… — ответил Сергей, направляясь к двери.
— В какое место? — крикнула вслед Аня.
— В волчье логово, — бросил он, выходя за порог.
— В чье? — донеслось до него из-за прикрытой двери.
Он не ответил, все его мысли сосредоточились на предстоящей встрече с Вульфом.
Петр
Петр сидел в салоне задрипанной «копейки» майора Головина, пил кофе из пластикового стаканчика и с удовольствием слушал музыку — она в отличие от пахнувшей кислятиной бормотухи была прекрасна: Чайковский «Вальс цветов». «Щелкунчик» был любимым музыкальным произведением Петра Моисеева, и, помниться, за это он не раз удостаивался презрительного «фи». Например, его последняя пассия, коллега-адвокатша Мариночка, заявила, что в наше время «тащиться» от Петра Ильича могут только зачуханный домохозяйки и активные педики, причем последние «кайфуют» от него только потому, что их бог-отец Боря Моисеев использует в своих песнях отрывки из его произведений. Против домохозяек, активных педиков и своего однофамильца Бори Моисеева Петр ничего не имел, по этому влился в их ряды со спокойной душой, однако с Мариночкой в скором времени отношения порвал — он не терпел, когда кто-то пытался навязать ему свои вкусы.
Пока Петр размышлял об этом под волшебные звуки вальса, автомобильная дверка распахнулась, и в салон, бурча что-то себе под нос, влез майор Станислав Павлович Головин. Угнездившись на водительском сиденье, он положил локти на руль, подбородок на сжатые кулаки и задумался.
— Что показало вскрытие? — спросил Петр, внимательно вглядываясь в недовольное лицо майора.
— Цианид, как я и предполагал…
— А в конфетах?
— Он же. Отравитель взял обычные конфеты типа «ассорти» с коньячной начинкой, высосал из них шприцем жидкость и тем же шприцем закачал яд. Завернул их в фирменные фантики, положил на верхний ярус коробки. Короче, не перемудрил… Все просто, без затей… — Он пощипал свои бармалейские усы. — Если б бабка смотрела повнимательнее, то увидела бы, что конфетки с верхнего яруса подозрительные. Они явно из другой коробки, обернуты не профессионально, а на донышке каждой маленькое отверстие от иглы…
— Убийца был уверен, что получатель не станет рассматривать конфеты досконально…
— Это понятно, — задумчиво протянул Стас, потом спросил. — Как там ваша клиентка? Можно с ней побеседовать?
— К сожалению, она пока не в состоянии отвечать на вопросы. Вчера ей вкололи успокоительное, и сейчас она еще спит, по крайней мере, пол часа назад еще спала… Давайте к вечеру.
— Ну что ж ладно… Тем более картина более-менее ясна. Осталось уточнить кое-какие детали…
— Ясна?
— Да. Соседка покойной, гражданка Самарцева А.К. рассказала следствию кое-что полезное…
— Можно узнать, что именно? Или это тайна следствия?
— Да какая тайна, — фыркнул майор. — Все то же самое вам ваша клиентка расскажет. Короче так. Пришла Самарцева к покойной Богомоловой в гости (живет она через подъезд) и увидела на кухонном столе диковинную коробку. Стала спрашивать, старуха ей и рассказала, что конфеты прислал Нюрке Железновой какой-то хахаль (это она, конечно, сама придумала), а принес их посыльный… Ну вы знаете, наверное, фирмочки такие есть по доставке всякой ерунды на дом?
— Фирму нашли?
— А как же! ЧП «Пегас», владелец Пегов К.К.
— Кто принес конфеты, помнят?
— Очень хорошо помнят. Это был некто в длинном плаще, в шляпе, очках, шарфе до носа и кожаных перчатках. Человек-невидимка, короче. К тому же без голоса…
— То есть?
— То есть, сказал буквально пару слов сиплым шепотом: «Здрасьте» и «Простудился», остальные записал на бумаге. Так как был в перчатках, отпечатков, сами понимаете, не оставил…
— Движения, походка, осанка?
— Ничего. — Сокрушенно покачал головой майор. — Опрос уличных торговцев тоже результата не дал, но ребята работают…
— Кроме конфет было что-то еще?
— Открытка. Приемщица не разглядела, какая, а по словам Богомоловой порнографическая. С зоофилами что ли… Не очень я понял, это надо уточнить у Ани.
— Почему Богомолова вскрыла чужую коробку и как она оказалась у нее?
— Аня оставила. Курьер повстречал ее в подъезде, там же передал посылку. Чтоб не тащить на четвертый этаж, Аня оставила ее у соседки, пообещав, что когда вернется, конфеты попробуют вместе…
— И старуха не дождалась?
— Совершенно верно. Если верить Самарцевой, старуха умирала от нетерпения, ей очень хотелось полакомиться заморским шоколадом. А Аня все не шла. Тогда она решила подняться — вдруг девушка прошмыгнула мимо ее квартиры, позабыв и о конфетах, и о ней самой. Когда Самарцева отправилась восвояси, было это в пятнадцать тридцать, Богомолова вышла за ней в подъезд в обниму с шоколадом и зашагала по лестнице вверх…— Головин кисло улыбнулся. — Ани дома не было, но бабка больше не могла терпеть — она распаковала коробку, вынула самую верхнюю конфету, развернула, сунула целиком в рот …
— И умерла.
— Умерла, — повторил он. — Прямо на площадке. А потом еще два часа лежала, пока ее Аня не обнаружила… Во сколько, говорите, это произошло?
— Около семи. Я вошел в подъезд в пять минут восьмого, она уже бежала по лестнице…
Головин, не отрывая подбородка от кулаков, повернул голову в сторону Петра, остро посмотрел на него своими колючими зелеными глазами, сжал губы, из-за чего усы сразу встали дыбом, вытянул их трубочкой (усы тут же мирно полегли), скривил нижнюю, закусил верхнюю — все эти гримасы красноречиво говорили, о напряженной работе мысли.
— Вы хотите меня о чем-то спросить? — поинтересовался Петр, заворожено наблюдая за движением губ майора.
— Хочу, — ответил тот, закончив свою мимическую пантомиму кривой улыбкой. — Почему Аня от вас шарахнулась, как от чумы?
— Я сам не понял, — немного смущенно признался он. — Она была не в себе, обзывала меня убийцей, дралась… Ей либо что-то примерещилось с перепугу, либо она просто меня не узнала, и расценила мои действия (я пытался ее задержать), как угрозу своей личной безопасности…
— От вас убежала, а к Отрадову, почти незнакомому мужику, в машину села?
— Она не совсем села… Сергей ее буквально втащил — она бежала, не разбирая дороги, могла под машину попасть, пришлось применить силу.
— Аня сейчас у него?
— В его загородном доме.
— У него и тут домик имеется? — скривился Головин. — Во дает, старикан! В столице бывает не больше двух раз в год, в гостинице что ли остановиться не может? — Майор почесал желтым от никотина указательным пальцем кустистую бровь. — Зачем он приперся в Москву в этот раз, не знаете?
— Сказал, на похороны…
— Врет. Он вылетел в Москву утром, а ее только убили днем…
Петр покосился на Головина, сначала ему показалось, что неприязнь майора вызвана банальной завистью бедного молодца к богатому старцу, но теперь он думал иначе — Отрадов не нравился Стасу, не как человеку, а как следователю, следователь Головин Отрадову не доверял и, видимо, имел на этот причины.
— К чему вы клоните, Станислав Павлович? — спросил Петр, отрывая взгляд от лица майора, он заметил, что тот не любит, когда на него пристально смотрят.
— Мне, знаете что, покоя не дает? — майор поерзал на сидении. — Зачем он вчера за вами увязался? На кой ему Аня понадобилась?
— Он сказал мне, что давно хотел познакомиться поближе, спросил ее адрес, когда я ему сказал, что собираюсь ее навестить, то он попросил взять его с собой…
— Зачем ему знакомиться с ней? — горячился Головин. — Я не понимаю!
— А почему нет? Они дважды встречались: один раз на кладбище, второй в моей конторе, но даже не были друг другу представлены…
— Чего ж он так долго ждал? Прошел почти месяц с их первой встречи…
— Может, не было времени, — предположил Петр.
— Времени у него вагон! Сидит в Москве, как баклан, домой не едет. Раньше, говорят, больше трех дней в столице не выдерживал, сбегал к своим любимым Балтийским берегам, а теперь не выгонишь!
— И вы считаете, что сей факт доказывает его причастность к убийствам? — не без иронии заметил Петр.
— Этот факт мне кажется подозрительным, — поправил Головин. — Но еще более подозрительно то, что он решил нанести Ане визит вежливости именно в тот день, когда на ее жизнь было совершено покушение… — Майор прикрыл глаза, и загадочно посмотрел на Петра из-под опущенных ресниц. — Мне приходит в голову вот какая мысль: уж не для того ли он приехал, чтобы удостовериться в том, что девушка действительно умерла? Да еще свидетеля с собой приволок, — Стас ткнул в него большим пальцем, — чтоб не самому милицию вызвать…
Петр хотел возразить, не возразил. До него только что дошел смысл сказанного Головиным, и он с ужасом понял, что майор может быть прав.
Анна
Аня стояла у окна и смотрела на утопающий в снегу парк. В Москве уже чувствовалось приближение весны:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Травмы тут не при чем, в ненормальности Поли виноваты гены — она плод инцеста.
— Плод чего? — не поняла наивная Анечка.
— Ее родители были… — Он запнулся, не решаясь поведать девушке всю правду, и поспешно добавил. — Близкими родственниками.
— То есть вы и…
— Одна из моих… кузин…
— Родили девочку Полю?
— Я, конечно, ее не рожал, но принимал участие в ее зачатии.
— Понятно, — смущенно пробормотала Аня.
Они немного помолчали. Аня во время паузы смотрела себе под ноги, а Сергей на нее: он пытался разглядеть в ее миловидном личике тень сходства с Линой, но, как ни старался, не находил… Девушка была совершенно не похожа на его сестру и, как выяснилось только что, на свою бабку…
— Кто же тогда моя мать? — подняв на Сергея печальные глаза, спросила Аня.
— Наверное, та, кто тебя воспитала. А отец, скорее всего, Эдик…
— Шура Железнова не была моей матерью! Я в этом уверена! — тряхнула своей аккуратно подстриженной головкой Аня. — И Эдуард Петрович мне не отец…
— Больше некому.
— Он сидел, когда меня зачали…
— Ну и что? В тюрьме разрешаются свидания с женами, а он мог быть в тот момент женат на какой-нибудь шальной бабенке… Либо от него забеременела обычная шлюха, которых приводят на зону для таких авторитетных бандитов, как Вульф…
— Но Эдуард Петрович заверил меня…
— Он мог и не знать. Лина у него законных детей отобрала, зачем бы ей рассказывать о незаконной дочке? Пристроила ее и ладно.
— Но он сидел в Уфе! Как эта ваша шлюха могла притащить меня в Москву? Откуда она узнала адрес Элеоноры Григорьевны?
— У начальника тюрьмы, у самого Вульфа, у друга Вульфа, да мало ли… — Он махнул рукой, как бы отгоняя от себя свои же собственные мысли. — Зачем гадать? Да и не в этом сейчас вопрос…
— А в чем? — искренне удивилась девушка, похоже, эта тема волновала ее больше всех остальных.
— В том, что кто-то хочет тебя убить. И этот кто-то уж конечно не Петр Моисеев… — Он легонько щелкнул ее по носу. — Ты бы подумала, зачем ему это? Солидный столичный адвокат, богач, умница, состоявшийся человек пытается извести малознакомую девчонку по средствам отравленных конфеток. Не находишь это глупостью? Какая ему от твоей смерти выгода?
— Да, я, наверное, зря так на него подумала, — пролепетала она.
— Не забудь за это извиниться, — наставительно проговорил Сергей. — Он приедет ближе к вечеру вместе со следователем Головиным.
— Может, пусть прямо сейчас приезжают? Я хорошо себя чувствую…
— Полежи еще, отдохни. Пока отдыхаешь, припоминай все детали вчерашнего дня. Подумай над тем, кто может хотеть твоей смерти… — Он встал в кровати, расправил помятую простыню. — Захочешь есть, спустись в кухню, поройся в холодильнике. Прислуги в доме нет, так что у нас самообслуживание… Если что-то понадобиться, а найти не сможешь, звони, я вот на журнале номер записал.
— Вы куда-то уезжаете? — робко спросила она.
— Да, надо съездить в одно место по делам… — ответил Сергей, направляясь к двери.
— В какое место? — крикнула вслед Аня.
— В волчье логово, — бросил он, выходя за порог.
— В чье? — донеслось до него из-за прикрытой двери.
Он не ответил, все его мысли сосредоточились на предстоящей встрече с Вульфом.
Петр
Петр сидел в салоне задрипанной «копейки» майора Головина, пил кофе из пластикового стаканчика и с удовольствием слушал музыку — она в отличие от пахнувшей кислятиной бормотухи была прекрасна: Чайковский «Вальс цветов». «Щелкунчик» был любимым музыкальным произведением Петра Моисеева, и, помниться, за это он не раз удостаивался презрительного «фи». Например, его последняя пассия, коллега-адвокатша Мариночка, заявила, что в наше время «тащиться» от Петра Ильича могут только зачуханный домохозяйки и активные педики, причем последние «кайфуют» от него только потому, что их бог-отец Боря Моисеев использует в своих песнях отрывки из его произведений. Против домохозяек, активных педиков и своего однофамильца Бори Моисеева Петр ничего не имел, по этому влился в их ряды со спокойной душой, однако с Мариночкой в скором времени отношения порвал — он не терпел, когда кто-то пытался навязать ему свои вкусы.
Пока Петр размышлял об этом под волшебные звуки вальса, автомобильная дверка распахнулась, и в салон, бурча что-то себе под нос, влез майор Станислав Павлович Головин. Угнездившись на водительском сиденье, он положил локти на руль, подбородок на сжатые кулаки и задумался.
— Что показало вскрытие? — спросил Петр, внимательно вглядываясь в недовольное лицо майора.
— Цианид, как я и предполагал…
— А в конфетах?
— Он же. Отравитель взял обычные конфеты типа «ассорти» с коньячной начинкой, высосал из них шприцем жидкость и тем же шприцем закачал яд. Завернул их в фирменные фантики, положил на верхний ярус коробки. Короче, не перемудрил… Все просто, без затей… — Он пощипал свои бармалейские усы. — Если б бабка смотрела повнимательнее, то увидела бы, что конфетки с верхнего яруса подозрительные. Они явно из другой коробки, обернуты не профессионально, а на донышке каждой маленькое отверстие от иглы…
— Убийца был уверен, что получатель не станет рассматривать конфеты досконально…
— Это понятно, — задумчиво протянул Стас, потом спросил. — Как там ваша клиентка? Можно с ней побеседовать?
— К сожалению, она пока не в состоянии отвечать на вопросы. Вчера ей вкололи успокоительное, и сейчас она еще спит, по крайней мере, пол часа назад еще спала… Давайте к вечеру.
— Ну что ж ладно… Тем более картина более-менее ясна. Осталось уточнить кое-какие детали…
— Ясна?
— Да. Соседка покойной, гражданка Самарцева А.К. рассказала следствию кое-что полезное…
— Можно узнать, что именно? Или это тайна следствия?
— Да какая тайна, — фыркнул майор. — Все то же самое вам ваша клиентка расскажет. Короче так. Пришла Самарцева к покойной Богомоловой в гости (живет она через подъезд) и увидела на кухонном столе диковинную коробку. Стала спрашивать, старуха ей и рассказала, что конфеты прислал Нюрке Железновой какой-то хахаль (это она, конечно, сама придумала), а принес их посыльный… Ну вы знаете, наверное, фирмочки такие есть по доставке всякой ерунды на дом?
— Фирму нашли?
— А как же! ЧП «Пегас», владелец Пегов К.К.
— Кто принес конфеты, помнят?
— Очень хорошо помнят. Это был некто в длинном плаще, в шляпе, очках, шарфе до носа и кожаных перчатках. Человек-невидимка, короче. К тому же без голоса…
— То есть?
— То есть, сказал буквально пару слов сиплым шепотом: «Здрасьте» и «Простудился», остальные записал на бумаге. Так как был в перчатках, отпечатков, сами понимаете, не оставил…
— Движения, походка, осанка?
— Ничего. — Сокрушенно покачал головой майор. — Опрос уличных торговцев тоже результата не дал, но ребята работают…
— Кроме конфет было что-то еще?
— Открытка. Приемщица не разглядела, какая, а по словам Богомоловой порнографическая. С зоофилами что ли… Не очень я понял, это надо уточнить у Ани.
— Почему Богомолова вскрыла чужую коробку и как она оказалась у нее?
— Аня оставила. Курьер повстречал ее в подъезде, там же передал посылку. Чтоб не тащить на четвертый этаж, Аня оставила ее у соседки, пообещав, что когда вернется, конфеты попробуют вместе…
— И старуха не дождалась?
— Совершенно верно. Если верить Самарцевой, старуха умирала от нетерпения, ей очень хотелось полакомиться заморским шоколадом. А Аня все не шла. Тогда она решила подняться — вдруг девушка прошмыгнула мимо ее квартиры, позабыв и о конфетах, и о ней самой. Когда Самарцева отправилась восвояси, было это в пятнадцать тридцать, Богомолова вышла за ней в подъезд в обниму с шоколадом и зашагала по лестнице вверх…— Головин кисло улыбнулся. — Ани дома не было, но бабка больше не могла терпеть — она распаковала коробку, вынула самую верхнюю конфету, развернула, сунула целиком в рот …
— И умерла.
— Умерла, — повторил он. — Прямо на площадке. А потом еще два часа лежала, пока ее Аня не обнаружила… Во сколько, говорите, это произошло?
— Около семи. Я вошел в подъезд в пять минут восьмого, она уже бежала по лестнице…
Головин, не отрывая подбородка от кулаков, повернул голову в сторону Петра, остро посмотрел на него своими колючими зелеными глазами, сжал губы, из-за чего усы сразу встали дыбом, вытянул их трубочкой (усы тут же мирно полегли), скривил нижнюю, закусил верхнюю — все эти гримасы красноречиво говорили, о напряженной работе мысли.
— Вы хотите меня о чем-то спросить? — поинтересовался Петр, заворожено наблюдая за движением губ майора.
— Хочу, — ответил тот, закончив свою мимическую пантомиму кривой улыбкой. — Почему Аня от вас шарахнулась, как от чумы?
— Я сам не понял, — немного смущенно признался он. — Она была не в себе, обзывала меня убийцей, дралась… Ей либо что-то примерещилось с перепугу, либо она просто меня не узнала, и расценила мои действия (я пытался ее задержать), как угрозу своей личной безопасности…
— От вас убежала, а к Отрадову, почти незнакомому мужику, в машину села?
— Она не совсем села… Сергей ее буквально втащил — она бежала, не разбирая дороги, могла под машину попасть, пришлось применить силу.
— Аня сейчас у него?
— В его загородном доме.
— У него и тут домик имеется? — скривился Головин. — Во дает, старикан! В столице бывает не больше двух раз в год, в гостинице что ли остановиться не может? — Майор почесал желтым от никотина указательным пальцем кустистую бровь. — Зачем он приперся в Москву в этот раз, не знаете?
— Сказал, на похороны…
— Врет. Он вылетел в Москву утром, а ее только убили днем…
Петр покосился на Головина, сначала ему показалось, что неприязнь майора вызвана банальной завистью бедного молодца к богатому старцу, но теперь он думал иначе — Отрадов не нравился Стасу, не как человеку, а как следователю, следователь Головин Отрадову не доверял и, видимо, имел на этот причины.
— К чему вы клоните, Станислав Павлович? — спросил Петр, отрывая взгляд от лица майора, он заметил, что тот не любит, когда на него пристально смотрят.
— Мне, знаете что, покоя не дает? — майор поерзал на сидении. — Зачем он вчера за вами увязался? На кой ему Аня понадобилась?
— Он сказал мне, что давно хотел познакомиться поближе, спросил ее адрес, когда я ему сказал, что собираюсь ее навестить, то он попросил взять его с собой…
— Зачем ему знакомиться с ней? — горячился Головин. — Я не понимаю!
— А почему нет? Они дважды встречались: один раз на кладбище, второй в моей конторе, но даже не были друг другу представлены…
— Чего ж он так долго ждал? Прошел почти месяц с их первой встречи…
— Может, не было времени, — предположил Петр.
— Времени у него вагон! Сидит в Москве, как баклан, домой не едет. Раньше, говорят, больше трех дней в столице не выдерживал, сбегал к своим любимым Балтийским берегам, а теперь не выгонишь!
— И вы считаете, что сей факт доказывает его причастность к убийствам? — не без иронии заметил Петр.
— Этот факт мне кажется подозрительным, — поправил Головин. — Но еще более подозрительно то, что он решил нанести Ане визит вежливости именно в тот день, когда на ее жизнь было совершено покушение… — Майор прикрыл глаза, и загадочно посмотрел на Петра из-под опущенных ресниц. — Мне приходит в голову вот какая мысль: уж не для того ли он приехал, чтобы удостовериться в том, что девушка действительно умерла? Да еще свидетеля с собой приволок, — Стас ткнул в него большим пальцем, — чтоб не самому милицию вызвать…
Петр хотел возразить, не возразил. До него только что дошел смысл сказанного Головиным, и он с ужасом понял, что майор может быть прав.
Анна
Аня стояла у окна и смотрела на утопающий в снегу парк. В Москве уже чувствовалось приближение весны:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41