— Я виновата перед тобой, прости меня.
— Я тебя не прощаю, — с холодной яростью проговорил он. — Я говорил тебе, что прощу все, кроме измены.
— Алекс! — возмутилась Лена. — Ты увидел меня с Сержем в ресторане и напридумывал…
— Напридумывал? Ты врала мне, что не виделась с ним больше двадцати лет, и не хочешь видеться, что забыла его, и уже не любишь… А спустя полчаса ворковала с ним в укромном уголке ресторана!
— Мы разговаривали!
— О чем? О любви?
— Да, но не о нашей…
— Так, все! — он опят отвернулся. — Разговор окончен! Я подаю на развод.
— Что?
— Что слышала. Мне нужна такая блядовитая жена. Я и так двадцать лет обманывался. Считал, что женат на честной, порядочной женщине, а она оказалась двуличной тварью…
— Полегче, Алекс!
— Иди к черту, Лена! Мое терпение лопнуло. Завтра я съезжая отсюда. Буду жить в нашем доме. При разводе я хотел бы получить именно его…
— При разводе? — все еще не веря в серьезность его заявления, переспросила Елена.
— Да! Если ты не забыла, мы составили брачный контракт, согласно которому половина нажитого имущества моя…
— Алекс, Алекс, подожди, — взмолилась она. — Я не могу сейчас этого постичь…
— Все мысли только об Отрадове? — цинично улыбнулся он.
— Моего племянника задержали по подозрению в убийстве…
— Кого же этот засранец замочил?
— Мою мать Элеонору Григорьевну Новицкую!
Выражение брезгливого нетерпения тут же сползло с его лица, и Алекс стал таким, каким она привыкла его видеть: внимательным, участливым, добрым.
— Откуда ты узнала? — тихо спросил он.
— Только что звонили из милиции… Тот самый майор Головин, который беседовал с тобой, это он задержал Дусика при попытки очередного убийства…
— Сочувствую, Лена. По-человечески сочувствую.
— Он был таким славным мальчиком, — всхлипнула она.
— Зачем он убил Элеонору Григорьевну?
— Из-за чертовых драгоценностей!
— Из-за этих сказочных сокровищ? Какой же дурачок твой племянник…
— Почему сказочных? Они настоящие… Их нашли.
Глаза Алекса удивленно расширились, было видно, что он не поверил.
В этот момент раздался телефонный звонок. Лена взяла трубку.
— Елена Александровна? — спросил звонивший приятным мужским голосом. — Это адвокат Моисеев вас беспокоит.
— Здравствуйте, Петр Алексеевич, я вас слушаю.
— Вы в курсе последних событий?
— Я знаю про Дениса.
— А про остальное?
— Вы имеете ввиду фамильные драгоценности? Да, мне сообщили о том, что они найдены… Теперь они отойдут государству?
— Нет, Элеонора Георгиевна об этом позаботилась. На всякий случай она присовокупила к драгоценностям нотариально заверенное завещание. Коллекция достается Железновой Анне Вячеславовне. Но каждый из членов семьи имеет право оставить себе на память по одному предмету, за исключение кольца, колье и браслета из фамильного гарнитура Шаховских. По этому я и звоню. Для того чтобы поскорее все оформить, мне необходимо знать, какую именно вещь выберет каждый из наследников…
— Я должна приехать к вам в контору?
— Если вам удобно. Если же нет…
— Я приеду. Когда?
— Сегодня в три часа дня.
— Хорошо, — сказала она и положила трубку. — Ты слышал, Алекс?
— Да, вы разговаривали достаточно громко.
— Что ты об этом думаешь?
— Думаю, надо ехать. Ты не должна отказываться от наследства матери только потому, что ненавидела ее.
— Знаешь, Алекс, по-моему я ее не ненавидела… Только сейчас я поняла, как сильно я ее любила…
Ее губы задрожали, и чтобы не показывать мужу своих слез, она выбежала из комнаты.
Алекс вскочил с кровати, кинулся за ней.
— Леночка, Лена, подожди…— Он догнал ее, прижал к себе. — Не плач, милая… Не плачь…
— Я была так жестока с ней…
— Но и она тебя не щадила…
— Нет, она все делала для моего же блага…
— Как скажешь, дорогая, — прошептал Алекс, целуя ее в заплаканные глаза. — Как скажешь…
— Я тебе потом все расскажу, и ты сам поймешь… — всхлипывала она.
— Ну успокойся, девочка моя. Не плачь…
— Поедешь со мной? — сквозь слезы спросила Лена.
— Если ты хочешь…
— Я очень хочу. Мне нужна твоя поддержка.
— Тогда поедем, — он жарко поцеловал ее в губы. — С тобой, куда угодно…
Лена ответила на его поцелуй. Его губы были солеными от ее слез, ее все еще подрагивали, но это не мешало им наслаждаться мгновением. Когда Алекс, наконец, оторвался от Лениного рта, она поняла, что этот спонтанный дрожаще-соленый поцелуй примирил их навсегда. Она забудет Сергея! И будет верной женой своему милому, нежному Алексу, самому лучшему на свете!
Петр
Петр сидел за своим рабочим столом, пил кофе. Это была уже шестая чашка за сегодняшний день, но, не смотря на гигантское (по его меркам) количество влитого в себя «Амбосадора», чувствовал он себя отнюдь не бодро. Спать хотелось безумно, а все из-за бессонной ночи, которую он провел не в кровати и даже не на кушетке, а в машине. А все из-за Ани…
Поговорив с Головиным, Петр тут же помчался в загородный дом Отрадова, чтобы вызволить несчастную Аню из его паучьих лап. Какого же было его удивление, когда красномордый охранник в валенках сообщил об отсутствии не только хозяина, но и его гостья. На вопрос, куда она делась, тот ответил, что сбежала. А вот, почему, он не знал, сбежала и все. «Ненормальная какая-то, — поделился с Петром обескураженный секьюрити. — Полезла через забор, будто ворот нет…».
Поведение Ани не показалось Петру особо странным: наверное, девушка что-то заподозрила, вот и покинула дом столько нетрадиционным способом — через главный вход не рискнула, решила, что не выпустят. Куда она могла направиться, он понятия не имел, что не в квартиру — точно, он звонил туда, и ему никто не ответил. В свою коммуналку? Но там ей делать нечего. К подруге? Насколько он знал, таковых у Ани не было. Просто решила прогуляться по лесу? Сомнительно… Петр достал телефон, набрал Анин номер, в трубке раздалось вежливо-безликое: «Абонент временно недоступен…». Отключила, не хочет ни с кем разговаривать… Может, и в квартире трубку не берт, а сама лежит на диванчике и плачет. Или случилось что?
Пока он рисовал в своем воображении страшные картины Аниных мучений, к особняку подкатил сильно подержанный «Фольксваген Пассат», из которого показался не менее подержанный мужчина, то бишь Сергей Отрадов. Увидев Петра у ворот своего дома, он сильно удивился, но приветливо кивнул и протянул руку для пожатия.
— Аня от вас сбежала, — выпалил Петр, игнорирую протянутую пятерню.
— Как сбежала?
— Через забор, — доложил охранник. — Перелезла и деру…
— Зачем? — ошарашено спросил Сергей, но не у своего цербера, а у Петра.
— Я не знаю, а вы?
— А я откуда? Меня и дома-то не было!
— Может, что-то в вашем доме показалось ей пугающим? Или подозрительным?
— Да бросьте вы! В моем особняке, кроме паутины, ничего пугающего нет…
— А подозрительного?
— Вы думаете, что она, как жена Синей Бороды, наткнулась на комнату, по стенам которой висят головы убиенных мною женщин? — раздраженно спросил он. — Так вот, вынужден вас разочаровать, ничего такого в моем доме нет!
— Я не хотел вас обидеть… — пошел на попятную Петр. — Просто я сам не понимаю, почему она так себя повела…
Сергей нервно взъерошил свои густые волосы, шумно выдохнул, было видно, что волновался.
— В каком направлении она двинулась? — спросил он у охранника.
— К платформе…
— Значит, в Москву собралась вернуться… — Он торопливо зашагал в своей машине. — Поедемте, Петр Алексеевич, надо ее искать!
И они поехали.
Сначала к Ане домой, потом в коммуналку, следом в собес, в «Склиф», на кладбище, в милицию. Подняли на ноги Головина, привлекли его к поискам…
Он-то беглянку и нашел. Как и сокровища. Пнул отбитую голову керамического пса, она треснула, из нее вывалился матерчатый сверток, а уж из него драгоценности: колье, серьги, кольца, браслеты. Их было немного, но, по словам самого Головина, эти немногочисленные украшения так переливались, сверкая каждой гранью каждого камушка, что он на мгновение ослеп.
Петр этого великолепия не видел, но в ближайшие десять минут должен был сподобиться, так как майор Головин обещал прибыть в его контору не позже половину третьего и непременно с драгоценностями.
Стоило подумать об этом, как дверь кабинеты отворилась, и в образовавшуюся щель всунулась худая усатая физиономия майора Головина.
— Никого? — спросил Стас, зорко осматривая помещение.
— Рано еще… — Петр жестом пригласил майора войти. — Прошу…
Головин вошел. Стянул с головы вязаную шапочку, сунул ее в карман своей старенькой дубленки. Подмышкой у него был зажат яркий полиэтиленовый пакет.
— Это вы фамильные сокровища князей Шаховских так непочтительно таскаете? — с улыбкой спросил Петр.
— Так что мне в ларце что ли их везти? И так я с ними намучился: всю ночь не спал — боялся, что их из моего сейфа сопрут…
— Кофе не желаете?
— Не… Я воду дуть не люблю, больше пиво… — Майор уселся в кожаное кресло, крутанулся. — Клево… А в моем кабинете трехногий стул с жесткой спинкой, ладно хоть редко на нем сижу, все больше бегаю…
— Как Аня? — спросил Петр после небольшой, но очень напряженной паузы.
— Так себе… — Стас поморщился. — Чувствует себя нормально, а выглядит хреново…
— Сильно он ее побил?
— Нет… Больше грозился… Но она всю ночь не спала: читала и рыдала… Вот и выглядит, как зомби… — Он недовольно нахмурился. — Жена моя ей в зале постелила, как путной, а она даже не прилегла, все в старухиных бумагах рылась…
— Что за бумаги?
— Дневники, письма, детские рисунки, кое-какие документы — завещание как раз в одной из тетрадок было обнаружено, там же был и перечень предметов коллекции, их ровно тринадцать. Элеонора Георгиевна оставила для потомков все самое дорогое: драгоценности и воспоминания. В собачьей голове были фамильные сокровища, в пузе семейный архив. И все это она завещала Ане… Странно…
— Кстати, где она? Я думал, вы вместе приедете?
— Она в приемной сидит, ждет, когда ее позовут…
Петр выскочил из-за стола, бросился к двери, распахнул ее. Аня и вправду сидела и ждала, и выглядела, как было сказано, хреново. И виной тому ни сизая шишка на лбу и ни багровых синяк на шее, а донельзя изможденный вид: усталые глаза, сухой рот, ввалившиеся щеки. Она была такая измученная и несчастная, будто за эту ночь прожила несколько очень трудных жизней…
— Входите, Анечка, — очень тихо, чтобы не испугать задумавшуюся девушку, сказал Петр.
Аня все же вздрогнула, но, подняв глаза и увидев перед собой Петра, радостно улыбнулась. Улыбка преобразила ее, как преображала всегда, и теперь она не казалась отталкивающе-некрасивой, просто уставшей.
— Уже пора? — просила она, вставая с кресла и убирая тетради (они лежали у нее на коленях) в кожаную сумку.
— Без четверти, так что скоро все появятся… А мы пока разложим украшения.
Они втроем вернулись в кабинет. Аня села в уголке, Петр устроился на своем привычном месте, Стас встал рядом, достал из-под руки пакет, схватил его за дно и легонько тряхнул. На черную лакированную поверхность стола высыпались сплетенные в змеиный клубок украшения и тут же заиграли, подставляя под лампу дневного света отшлифованные бока своих камней. Петр не разбирался в драгоценностях, и всегда считал, что бриллиант от, скажем, феонита, отличается лишь ценой, но, глядя на эти камни, он понял, как глубоко заблуждался… Бриллианты в отличие от своих дешевых двойников живые! В них живут огонь и солнце! А не лед, как думают некоторые… Они не холодные и не надменные, а веселые, озорные и немого лукавые… А еще безумно, завораживающе красивые…
Некоторые, правда, не разделяли его точку зрения.
— И что в них такого? — брезгливо спросила Аня, не купившись на бриллиантовое подмигивание. — Почему люди теряют из-за них голову?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Я тебя не прощаю, — с холодной яростью проговорил он. — Я говорил тебе, что прощу все, кроме измены.
— Алекс! — возмутилась Лена. — Ты увидел меня с Сержем в ресторане и напридумывал…
— Напридумывал? Ты врала мне, что не виделась с ним больше двадцати лет, и не хочешь видеться, что забыла его, и уже не любишь… А спустя полчаса ворковала с ним в укромном уголке ресторана!
— Мы разговаривали!
— О чем? О любви?
— Да, но не о нашей…
— Так, все! — он опят отвернулся. — Разговор окончен! Я подаю на развод.
— Что?
— Что слышала. Мне нужна такая блядовитая жена. Я и так двадцать лет обманывался. Считал, что женат на честной, порядочной женщине, а она оказалась двуличной тварью…
— Полегче, Алекс!
— Иди к черту, Лена! Мое терпение лопнуло. Завтра я съезжая отсюда. Буду жить в нашем доме. При разводе я хотел бы получить именно его…
— При разводе? — все еще не веря в серьезность его заявления, переспросила Елена.
— Да! Если ты не забыла, мы составили брачный контракт, согласно которому половина нажитого имущества моя…
— Алекс, Алекс, подожди, — взмолилась она. — Я не могу сейчас этого постичь…
— Все мысли только об Отрадове? — цинично улыбнулся он.
— Моего племянника задержали по подозрению в убийстве…
— Кого же этот засранец замочил?
— Мою мать Элеонору Григорьевну Новицкую!
Выражение брезгливого нетерпения тут же сползло с его лица, и Алекс стал таким, каким она привыкла его видеть: внимательным, участливым, добрым.
— Откуда ты узнала? — тихо спросил он.
— Только что звонили из милиции… Тот самый майор Головин, который беседовал с тобой, это он задержал Дусика при попытки очередного убийства…
— Сочувствую, Лена. По-человечески сочувствую.
— Он был таким славным мальчиком, — всхлипнула она.
— Зачем он убил Элеонору Григорьевну?
— Из-за чертовых драгоценностей!
— Из-за этих сказочных сокровищ? Какой же дурачок твой племянник…
— Почему сказочных? Они настоящие… Их нашли.
Глаза Алекса удивленно расширились, было видно, что он не поверил.
В этот момент раздался телефонный звонок. Лена взяла трубку.
— Елена Александровна? — спросил звонивший приятным мужским голосом. — Это адвокат Моисеев вас беспокоит.
— Здравствуйте, Петр Алексеевич, я вас слушаю.
— Вы в курсе последних событий?
— Я знаю про Дениса.
— А про остальное?
— Вы имеете ввиду фамильные драгоценности? Да, мне сообщили о том, что они найдены… Теперь они отойдут государству?
— Нет, Элеонора Георгиевна об этом позаботилась. На всякий случай она присовокупила к драгоценностям нотариально заверенное завещание. Коллекция достается Железновой Анне Вячеславовне. Но каждый из членов семьи имеет право оставить себе на память по одному предмету, за исключение кольца, колье и браслета из фамильного гарнитура Шаховских. По этому я и звоню. Для того чтобы поскорее все оформить, мне необходимо знать, какую именно вещь выберет каждый из наследников…
— Я должна приехать к вам в контору?
— Если вам удобно. Если же нет…
— Я приеду. Когда?
— Сегодня в три часа дня.
— Хорошо, — сказала она и положила трубку. — Ты слышал, Алекс?
— Да, вы разговаривали достаточно громко.
— Что ты об этом думаешь?
— Думаю, надо ехать. Ты не должна отказываться от наследства матери только потому, что ненавидела ее.
— Знаешь, Алекс, по-моему я ее не ненавидела… Только сейчас я поняла, как сильно я ее любила…
Ее губы задрожали, и чтобы не показывать мужу своих слез, она выбежала из комнаты.
Алекс вскочил с кровати, кинулся за ней.
— Леночка, Лена, подожди…— Он догнал ее, прижал к себе. — Не плач, милая… Не плачь…
— Я была так жестока с ней…
— Но и она тебя не щадила…
— Нет, она все делала для моего же блага…
— Как скажешь, дорогая, — прошептал Алекс, целуя ее в заплаканные глаза. — Как скажешь…
— Я тебе потом все расскажу, и ты сам поймешь… — всхлипывала она.
— Ну успокойся, девочка моя. Не плачь…
— Поедешь со мной? — сквозь слезы спросила Лена.
— Если ты хочешь…
— Я очень хочу. Мне нужна твоя поддержка.
— Тогда поедем, — он жарко поцеловал ее в губы. — С тобой, куда угодно…
Лена ответила на его поцелуй. Его губы были солеными от ее слез, ее все еще подрагивали, но это не мешало им наслаждаться мгновением. Когда Алекс, наконец, оторвался от Лениного рта, она поняла, что этот спонтанный дрожаще-соленый поцелуй примирил их навсегда. Она забудет Сергея! И будет верной женой своему милому, нежному Алексу, самому лучшему на свете!
Петр
Петр сидел за своим рабочим столом, пил кофе. Это была уже шестая чашка за сегодняшний день, но, не смотря на гигантское (по его меркам) количество влитого в себя «Амбосадора», чувствовал он себя отнюдь не бодро. Спать хотелось безумно, а все из-за бессонной ночи, которую он провел не в кровати и даже не на кушетке, а в машине. А все из-за Ани…
Поговорив с Головиным, Петр тут же помчался в загородный дом Отрадова, чтобы вызволить несчастную Аню из его паучьих лап. Какого же было его удивление, когда красномордый охранник в валенках сообщил об отсутствии не только хозяина, но и его гостья. На вопрос, куда она делась, тот ответил, что сбежала. А вот, почему, он не знал, сбежала и все. «Ненормальная какая-то, — поделился с Петром обескураженный секьюрити. — Полезла через забор, будто ворот нет…».
Поведение Ани не показалось Петру особо странным: наверное, девушка что-то заподозрила, вот и покинула дом столько нетрадиционным способом — через главный вход не рискнула, решила, что не выпустят. Куда она могла направиться, он понятия не имел, что не в квартиру — точно, он звонил туда, и ему никто не ответил. В свою коммуналку? Но там ей делать нечего. К подруге? Насколько он знал, таковых у Ани не было. Просто решила прогуляться по лесу? Сомнительно… Петр достал телефон, набрал Анин номер, в трубке раздалось вежливо-безликое: «Абонент временно недоступен…». Отключила, не хочет ни с кем разговаривать… Может, и в квартире трубку не берт, а сама лежит на диванчике и плачет. Или случилось что?
Пока он рисовал в своем воображении страшные картины Аниных мучений, к особняку подкатил сильно подержанный «Фольксваген Пассат», из которого показался не менее подержанный мужчина, то бишь Сергей Отрадов. Увидев Петра у ворот своего дома, он сильно удивился, но приветливо кивнул и протянул руку для пожатия.
— Аня от вас сбежала, — выпалил Петр, игнорирую протянутую пятерню.
— Как сбежала?
— Через забор, — доложил охранник. — Перелезла и деру…
— Зачем? — ошарашено спросил Сергей, но не у своего цербера, а у Петра.
— Я не знаю, а вы?
— А я откуда? Меня и дома-то не было!
— Может, что-то в вашем доме показалось ей пугающим? Или подозрительным?
— Да бросьте вы! В моем особняке, кроме паутины, ничего пугающего нет…
— А подозрительного?
— Вы думаете, что она, как жена Синей Бороды, наткнулась на комнату, по стенам которой висят головы убиенных мною женщин? — раздраженно спросил он. — Так вот, вынужден вас разочаровать, ничего такого в моем доме нет!
— Я не хотел вас обидеть… — пошел на попятную Петр. — Просто я сам не понимаю, почему она так себя повела…
Сергей нервно взъерошил свои густые волосы, шумно выдохнул, было видно, что волновался.
— В каком направлении она двинулась? — спросил он у охранника.
— К платформе…
— Значит, в Москву собралась вернуться… — Он торопливо зашагал в своей машине. — Поедемте, Петр Алексеевич, надо ее искать!
И они поехали.
Сначала к Ане домой, потом в коммуналку, следом в собес, в «Склиф», на кладбище, в милицию. Подняли на ноги Головина, привлекли его к поискам…
Он-то беглянку и нашел. Как и сокровища. Пнул отбитую голову керамического пса, она треснула, из нее вывалился матерчатый сверток, а уж из него драгоценности: колье, серьги, кольца, браслеты. Их было немного, но, по словам самого Головина, эти немногочисленные украшения так переливались, сверкая каждой гранью каждого камушка, что он на мгновение ослеп.
Петр этого великолепия не видел, но в ближайшие десять минут должен был сподобиться, так как майор Головин обещал прибыть в его контору не позже половину третьего и непременно с драгоценностями.
Стоило подумать об этом, как дверь кабинеты отворилась, и в образовавшуюся щель всунулась худая усатая физиономия майора Головина.
— Никого? — спросил Стас, зорко осматривая помещение.
— Рано еще… — Петр жестом пригласил майора войти. — Прошу…
Головин вошел. Стянул с головы вязаную шапочку, сунул ее в карман своей старенькой дубленки. Подмышкой у него был зажат яркий полиэтиленовый пакет.
— Это вы фамильные сокровища князей Шаховских так непочтительно таскаете? — с улыбкой спросил Петр.
— Так что мне в ларце что ли их везти? И так я с ними намучился: всю ночь не спал — боялся, что их из моего сейфа сопрут…
— Кофе не желаете?
— Не… Я воду дуть не люблю, больше пиво… — Майор уселся в кожаное кресло, крутанулся. — Клево… А в моем кабинете трехногий стул с жесткой спинкой, ладно хоть редко на нем сижу, все больше бегаю…
— Как Аня? — спросил Петр после небольшой, но очень напряженной паузы.
— Так себе… — Стас поморщился. — Чувствует себя нормально, а выглядит хреново…
— Сильно он ее побил?
— Нет… Больше грозился… Но она всю ночь не спала: читала и рыдала… Вот и выглядит, как зомби… — Он недовольно нахмурился. — Жена моя ей в зале постелила, как путной, а она даже не прилегла, все в старухиных бумагах рылась…
— Что за бумаги?
— Дневники, письма, детские рисунки, кое-какие документы — завещание как раз в одной из тетрадок было обнаружено, там же был и перечень предметов коллекции, их ровно тринадцать. Элеонора Георгиевна оставила для потомков все самое дорогое: драгоценности и воспоминания. В собачьей голове были фамильные сокровища, в пузе семейный архив. И все это она завещала Ане… Странно…
— Кстати, где она? Я думал, вы вместе приедете?
— Она в приемной сидит, ждет, когда ее позовут…
Петр выскочил из-за стола, бросился к двери, распахнул ее. Аня и вправду сидела и ждала, и выглядела, как было сказано, хреново. И виной тому ни сизая шишка на лбу и ни багровых синяк на шее, а донельзя изможденный вид: усталые глаза, сухой рот, ввалившиеся щеки. Она была такая измученная и несчастная, будто за эту ночь прожила несколько очень трудных жизней…
— Входите, Анечка, — очень тихо, чтобы не испугать задумавшуюся девушку, сказал Петр.
Аня все же вздрогнула, но, подняв глаза и увидев перед собой Петра, радостно улыбнулась. Улыбка преобразила ее, как преображала всегда, и теперь она не казалась отталкивающе-некрасивой, просто уставшей.
— Уже пора? — просила она, вставая с кресла и убирая тетради (они лежали у нее на коленях) в кожаную сумку.
— Без четверти, так что скоро все появятся… А мы пока разложим украшения.
Они втроем вернулись в кабинет. Аня села в уголке, Петр устроился на своем привычном месте, Стас встал рядом, достал из-под руки пакет, схватил его за дно и легонько тряхнул. На черную лакированную поверхность стола высыпались сплетенные в змеиный клубок украшения и тут же заиграли, подставляя под лампу дневного света отшлифованные бока своих камней. Петр не разбирался в драгоценностях, и всегда считал, что бриллиант от, скажем, феонита, отличается лишь ценой, но, глядя на эти камни, он понял, как глубоко заблуждался… Бриллианты в отличие от своих дешевых двойников живые! В них живут огонь и солнце! А не лед, как думают некоторые… Они не холодные и не надменные, а веселые, озорные и немого лукавые… А еще безумно, завораживающе красивые…
Некоторые, правда, не разделяли его точку зрения.
— И что в них такого? — брезгливо спросила Аня, не купившись на бриллиантовое подмигивание. — Почему люди теряют из-за них голову?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41