Мы хотим вам помочь, но если вы хотите, чтобы мы прямо сейчас отсюда убрались, только скажите. Можете подать заявление детективу Криппену и оставаться в Вегасе на свои средства. Может быть, вы вспомните, кто был этот грабитель, может быть, копы его поймают, может быть, у него еще остались ваши деньги – все, что вы сказали, и вам удастся убедить судью, что они действительно ваши, или найти хорошего адвоката, и может быть…
Шики заморгал.
– Э-гм… я думаю, что ваше предложение вполне справедливо.
– И даже более того. Единственное, что мне от вас нужно… – Ласситер поманил начальника службы безопасности, который тут же вытащил четыре сложенных вчетверо листа бумаги из бокового кармана желтого пиджака, – это подписать заявление об отсутствии претензий к «Вандерленду». И знаете что? Вот у Томми как раз такое заявление с собой. Томми, впишите имя преподобного, где нужно, и отметьте крестиком строки, где ему расписаться. Детектив может быть свидетелем.
Ласситер щелкнул пальцами. Романо вписал нужные реквизиты во все четыре копии и положил их Шики на грудь. Ласситер достал из кармана авторучку «Монблан» и вложил в правую руку Шики.
Шики, будучи без очков, притворился, что тщательно изучает документ.
– Там все, что я сказал, – объяснил Ласситер. – В том числе определенные санкции, если вы будете с кем-либо обсуждать этот печальный инцидент. – Он улыбнулся Шики подчеркнуто широко. – Отличная сделка, друг мой. Соглашайтесь, поверьте мне, глупо было бы отказываться. А буде вы вспомните что-нибудь полезное о вашем госте и сообщите Томми, для вас может быть симпатичный бонус. Мы очень хотели бы добраться до этого злоумышленника. Правда, Томми?
Томми кивнул.
Шики взял перо и подписался там, где стояли крестики.
– Наш человек! – Ласситер потрепал Шики по плечу, взял у него бумаги и повернулся к своим спутникам. – Джентльмены?
Он сделал рукой жест к двери и вышел вслед за ними.
Шики обмяк, вспотевший и вымотанный. Черт!
Он резко вскочил, вспомнив – узнав – голос, прозвучавший за спиной до того, как в глазах потемнело в тот роковой вечер.
– Дорогой братец Фенстер! – сказал он вслух и ударил ладонью по матрасу, чуть не вырвав иголку у себя из руки. Не замечая боли, он ударил снова, извергая ругательства. – Ах ты ворюга!
38
Фургон медленно тормозил под гатлинбургским светофором, а Джимми лихорадочно думал. Свалившаяся громом с ясного неба поездка в Пиджин-Фордж – это и была та возможность, которой он ждал. Да только вот Джимми понятия не имел, как эту возможность реализовать.
АДС доставала музей капитана Крюка, но эта контора пока что не собиралась отдавать предка Джимми. В предвкушении победы некоторые активисты АДС чуть не подрались в прошлую ночь за право вынести мумию, когда музей капитулирует. Джимми держал язык за зубами. Ему ответ на этот вопрос был ясен: тело найдено на земле его предков, он уже держал его в руках и второй раз из рук не выпустит.
Хотя оба пикета прекратили диспут, слух прошел. Разные объединения коренных американцев звонили дедуле, оставляли сообщения – Джимми ни на одно не ответил. Это было то внимание, которого он издавна хотел, – и все же не совсем то, потому что он мог себе представить, как чероки, шауни, крики, ючи – если они еще остались – заявляют свои права на мумию. В этом случае кто станет слушать слова Джимми Пера, последнего из могикан, чистого сердцем, но при этом сына неизвестного вождя?
Он глянул на светофор и увидел Джинджер Родджерс – белокурые локоны танцуют на плечах, целеустремленно движутся длинные ноги. Тут же при воспоминании о старике с галстуком-бабочкой и тощем пижоне гангстерского типа Джимми обожгло адреналином. Когда Джинджер вертелась в их руках, наслаждаясь каждой минутой танца, нетанцующий Джимми почувствовал себя удаленным с поля.
А подруга Джинджер, Джолин, ему говорила, как Джинджер заигрывает с любым мужчиной, который попадется ей на глаза. Проклятие хорошеньких женщин: им никогда не бывает достаточно внимания. «Блондинки», – сказала Джолин, движением головы отбрасывая назад волну темных волос, будто это слово все объясняло.
Может, и объясняло. Приземленная каштановая Бетси сказала, что будет за него молиться. А Джолин, когда увидела, как огорчен Джимми, что Джинджер его игнорирует, проводила его до машины, сочувственно обняла и поцеловала и даже телефон оставила. Лишние сложности Джимми не были нужны, так что он не позвонил. Пока что.
Он пригнулся, надеясь, что Джинджер его не увидит. Но она, конечно же, увидела – повернулась без всякой причины, увидела его – глаза в глаза – и просияла улыбкой:
– Эй, Джимми!
Она стукнула по капоту.
Светофор готов был уже переключиться. Джимми поднял руку в небрежном приветствии, включил первую. Нога двинулась к педали газа. Но красный не успел смениться зеленым, как Джинджер уже оказалась у пассажирской дверцы, открыла ее и запрыгнула внутрь.
– Успела! – сказала она, когда машины поехали. – Эй, Джимми Перо! – Она ткнула его кулаком в плечо. – Куда направляешься?
– Гм… Пиджин-Фордж. Там кое-что надо забрать и привезти в Музей Библии.
– Не против, если я с тобой проедусь?
Он пожал плечами.
Джинджер восприняла это как одобрение.
– Мне просто надо было выбраться из «Маяка». Преподобный Пэтч организовал мне эту квартиру за кулисами, хочет меня заставить туда переехать. Джонсы уже мои вещи перевезли, хорошо, что вообще удалось смыться.
– А что значит – «заставить переехать»? Как он может это сделать?
– Он Посланец Божий. – Настала очередь Джинджер пожимать плечами. – Вознесение Князя изменило мою жизнь. Я думаю, это как преподобный Пэтч сказал: я теперь исполнитель Его плана – в смысле, спасать души, пока не пошла большая волна. – Она нахмурилась. – Бог мог взять Князя в любой момент, но Он дождался, пока рядом оказалась я. Именно я. – Она посмотрела на Джимми вопросительно. – Как же мне повернуться спиной к Богу?
– Я так понимаю, что теперь ты будешь реже появляться у «Пончо».
– Да, наверное. Может, ты теперь чаще будешь видеться с Джолин. Вы хорошо провели время?
– Не так хорошо, как ты со всеми своими мужчинами.
– Всеми? Мори? Он же как мой дедушка. А Орландо? Я тебя умоляю. Он вроде как кинозвезда. Ему только и надо было, что расспросить про Князя. Но танцует он здорово.
– Я заметил.
Несколько минут они ехали молча, не глядя друг другу в глаза. Наконец Джинджер сказала:
– Ты все еще думаешь, что эта мумия – твой предок?
– Так и есть.
– А вот и нет. Это Князь Света… и вообще послезавтра его уже не будет в музее, так что можешь не беспокоиться.
Джимми ударил по тормозам и подъехал к обочине:
– Где ты это слышала? И куда его заберут?
– В Музее Крючков еще не знают, что его у них заберут. Преподобный Пэтч привезет завтра туда всю нашу конгрегацию, чтобы его забрать. У них только один охранник, а копы уехали. На этот раз они нас не остановят. Мы ему создадим святилище в «Маяке» – как этот Горбун в соборе Парижской Богоматери, – а тогда никто, ни копы, ни кто еще, не сможет его у нас отобрать.
Она сердито посмотрела на Джимми, будто хотела сказать «Так-то вот!», открыла дверь, вышла и скрылась в свечной лавке.
Джимми грохнул руками по рулю:
– Черт, черт и еще раз черт!
– Доктор Финкельштейн? – Скоупс протянул руку. – Я – Платон Скоупс, главный научный сотрудник.
Дакхауз перехватил руку Мори раньше.
– Хорейс Дакхауз. Милости просим в музей капитана Крюка, хранилище третьей по величине коллекции крючков для пуговиц к востоку от Миссисипи и к югу от Огайо.
– Крючки для пуговиц, – ответил Мори с энтузиазмом коммивояжера. – По важности где-то между вешалками для пальто и двигателем внутреннего сгорания.
– Воистину, – подхватил улыбающийся Дакхауз. – Не будь в прошедшие годы крючков для пуговиц, были бы у нас пуговицы? А без пуговиц – что было бы с нравственностью? С цивилизацией? Просто под откос. Пойдемте, сэр, я быстренько проведу вас по экспозиции. Раз вы понимаете ключевую роль крючка для пуговиц в Американской Истории, я уверен, что «Нейшнл джеографик»…
– Простите, – перебил Скоупс, – но доктор Финкельштейн прибыл сюда осмотреть мумию.
– Да, конечно, но…
– Мистер Скоупс? – окликнула его билетерша. – Вы велели вас ни с кем не соединять, но тут пришли сообщения от… – она посмотрела на кучу наклеенных клочков на столе, – Смитсоновского института, от УКЛА, от Университета Теннесси, от Университета Мичигана…
– Видите? – просиял Скоупс. – Все они хотят заняться мумией. Но я им пока отказал, потому что хочу, чтобы первым увидели ее вы.
Истинная причина, конечно, была в том, что если бы серьезные антропологи, пока что не более чем любопытствующие, наложили лапу на мумию, то Платон Скоупс, из деревни, даже-не-доктор, главный-но-единственный научный сотрудник в этом-как-его-музее-капитана-Крюка, был бы сметен в строну, как пушинка на ветру.
Мори улыбнулся:
– Очень вам благодарен. Быть первым – это как раз то, чего я хочу.
У Мори уже шея болела от кивания, лицевые мышцы застыли в улыбке в неизбежном туре по Залу Крючков. Самые долгие полчаса в истории. Он искоса поглядывал на Хорейса Дак-хауза, трещащего про перламутр и черепаховый панцирь, про агат и кость, про резиновые и кожаные рукояти и что-то о непрочности никелевого покрытия. Мори подчеркнутым жестом вытащил карманные часы и стал внимательно их рассматривать, надеясь, что директор музея поймет намек.
Он не понял, но понял Скоупс.
– Доктор Финкельштейн прибыл сюда ради мумии, – напомнил он.
– Разумеется, – подтвердил Мори. – Крючков я уже насмотрелся.
«На десять жизней!» – хотелось ему заорать.
– О, – сказал Дакхауз, – простите, увлекся. Теперь… э-э… Скоупс отведет вас в лабораторию. Я думаю, существенно, что на этой мумии, хотя тело совсем высохло, нет ни клочка одежды, что свидетельствует…
– Сэр!
Дакхауз закашлялся и помахал пальцами внутрь здания.
– Давайте покажите доктору Финкельштейну вашего покойника. А потом приведите его… – он захихикал, – доктора Финкельштейна, конечно, а не покойника, ко мне в кабинет, и мы пообедаем. За счет музея. Поедем к «Пончо» в Гатлинбург, съедим по хорошему бифштексу, с этими жареными… вроде луковиц. И графин вина, если вы не против. Как, доктор Финкельштейн?
Услышав слово «пообедаем», Мори испугался, что ему сейчас предложат вареные сосиски с лимонным желе.
– Да, хорошо, – сказал он и снова посмотрел на часы. Тем ребятам он сказал «полчаса», но у молодых память как решето – кто знает, сколько они будут ждать на самом деле?
Скоупс не стал терять времени и отвел Мори сразу туда, где лежала мумия. Тело было прикрыто белой простыней на задрапированном простыней же столе, а на соседних столах экспонировались камни, кости и чудовищный клык. На штативах были закреплены фотографии примитивных рисунков – палочных человечков и нарисованных будто детской рукой чудовищ.
Мори все это напомнило школьную работу по естественным наукам.
Скоупс взял указку и постучал по фотографии – той, на которой были наскальные рисунки.
– Некоторых мне удалось идентифицировать. Вот это – Smilodon, a это Glyptodon, хотя расположение ног скорее как у Glossotherium. Конечно, если даже не опознать в них Mammuthus, поскольку у нас есть бивень…
Мори кивал, изображая интерес к жужжанию Скоупса о примитивных глиняных изображениях, найденных в другой пещере в Теннесси.
– В сравнении с ними рисунки в пещере мумии, – он постучал указкой, – настолько реалистичны, что мы…
Мори впервые по-настоящему глянул на фотографию с палочными фигурками.
– Бог ты мой! – сказал он, не успев подумать. – Они же трахаются! А вот этот, что стоит, дает в рот тому…
– Да-да, – перебил Скоупс. – Ритуалы плодородия, сэр.
– Извините мою запальчивость, – произнес тут же Мори, краснея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60