Оттого-то этот Дун и был голый, как кочерга. Разделся и торчал в холле, а она наверх пошла. Значит, она там была в спальне, а мы его взяли – и ходу. Не могла она нас видеть.
– И как она выглядит, эта девка? – спросил Траут. – Вы ее раньше видали? Может, это его жена была – я слыхал, Дун женат.
– Вряд ли, – сказал Младший. – Он слишком был заинтересован. А она блондинка, отличная фигура.
– Еще какая, – добавил Персик.
– Одета – люкс, – сказал Младший. – Все как надо: на шпильках, юбка пуза не прикрывает, свитерок в обтяжку. Ноги длинные, и задница такая… ну, тугая.
– Отличная, – подтвердил Персик.
Мистер Траут отмахнулся:
– Ладно, понял. Я другое хочу знать: вы ее узнаете, если опять увидите?
– Там темно было, – ответил Младший.
– Вы сказали, она была в холле. Наверняка свет был включен.
– Ага… – Младший посмотрел на Персика, на Ящика. – Похоже, я не рассмотрел лица как следует. – Ящик и Персик пожали плечами – дескать, они тоже. – Но вид отличный, блондинка такая. Увижу снова – узнаю, наверное. Ноги длинные…
– Это мы уже выяснили. – Руки мистера Траута сжались в кулаки, а ногой он зло, но безрезультатно попытался пнуть Младшего – тот отскочил с дороги. – Слушайте, вы! Если пойдет слух, что кто-то меня нагрел и смылся, длинный нос показывая, все уважение потеряют. – Он возбужденно заплясал. – Понимаете? Потеряют уважение!
– Понимаем, сэр.
– Я не для того сорок один год строил бизнес за бизнесом, налаживал контакты и всем давал понять, что Тадеушу Трауту лучше дорогу не переходить…
Багровое лицо в пигментных пятнах вдруг стало лиловым. Траут разевал рот, как выловленный карп, глаза вылезли из орбит, веки задрожали, ненатурально замигали, потом медленно, дрожа, закрылись. Старик схватился за грудь.
– Папа! – Младший подбежал сбоку, обхватил Траута за дрожащие плечи. – Персик, стул ему!
Младший вытащил у отца из кармана коробочку в форме кегли, вытряхнул оттуда таблетку и сунул Трауту под посеревший толстый язык.
Персик подставил под его тушу стул, Ящик схватил «Боулинг тайме» и стал обмахивать лицо Траута. Оно медленно меняло цвет обратно – все оттенки лилового, красное, затем снова розовое.
Траут открыл глаза, резко встал со стула и глубоко вздохнул.
– Ф-фух… да, серьезный был приступ. Этот гад Дун чуть меня Не убил – так вывел меня из себя. – Он подрулил к сыну: – Эту Девку доставить сюда, ясно? – Он замахал руками, снова наливаясь кровью: – И Шики Дуна тоже доставить! За церковью его присматривайте, за домом. Поймать обоих – и ко мне. Всех оповестить: складских рабочих, фабрику помадки, музей, мокассиновую лавку, все наши магазинчики!
Он хлопком сцепил руки, и зловещая усмешка заиграла у него на широкой веснушчатой физиономии.
– Перейди дорогу Тадеушу Трауту – и увидишь, что с тобой станет.
11
Ящик вышел со всеми, но остановился купить еще четверть галлона «Бурбона» и треть бутылки выпил в такси, чтобы утишить свои страхи. Трясясь от выпитого и все еще расходившихся нервов, всегда натянутых от стероидного коктейля, он вернулся на склад в одиночку.
Думать он мог только об одном: «последнее средство» мистера Траута, смертоносный Молот.
– Жуткий зверь, – сказал как-то Младший. – Не то чтобы он просто давил, или душил, или стрелял до смерти. Говорят, он им пальцы отстреливает, на руках, на ногах, носы, уши, ну, и все хозяйство – просто для поразвлечься. Без булды. Мой старик мне говорил, что этот тип устроил пару месяцев назад в Лексингтоне. Две или три обоймы расстрелял, отщелкивая кусочки, пока наконец пулю в сердце не положил.
И еще более зловещую историю рассказывал Младший, как мистер Траут обнаружил, что предшественник Ящика ворует со склада: как-то ночью его пикап заехал в погрузочный док, и кузов был полон стейков на косточке и лопаточных частей. Младший услышал судьбоносный призыв. Через два дня вор не появился на работе. И на следующий день, и через день тоже. Имя его никто не произносил, но ходили разговоры, что Молот смолол его в мясорубке в гамбургер и доставил в белой мясницкой бумаге – сто пятьдесят три пакета для распространения в фаст-фудах Гатлинбурга, Пиджин-Форджа и Ноксвиля.
С тех пор Ящик гамбургеров не ел.
Мистер Траут об этом даже не заговаривал – просто сказал Младшему, чтобы нашел человека – им оказался Ящик. Было это всего три недели назад, и с тех пор уже случилось прискорбное недоразумение с капитаном команды мистера Траута по боулингу. А теперь еще и вот это.
Ящик подкрался к двери склада. Какой там код тревоги? Ему еще пока не доверили этот секрет, но он часто видел, как Младший нажимал кнопки. И сейчас ввел идеальный счет боулинга на третьем броске: 3-0-0-3. Лампочка замигала и осталась красной. А, черт. Он не так запомнил этот боулинговский счет или не те кнопки нажал? Может, там двести, 2-0-0-3. Попробовал – мигает… красный. 2-0-0-2? Три неверные попытки, и сработает сигнал – так говорил Младший.
Нет, три сотни – волшебное число. Наверное, он не ту кнопку нажал. Ящик собрался, взялся левой рукой за правую и наставил палец. 3-0-0-3.
Есть! Зеленый. Ящик приоткрыл дверь, заглянул – свет все еще был выключен. Он осторожно позвал: – Эй, есть кто?
Темнота отозвалась только эхом его дрожащего голоса. Ящик вошел, посветил фонариком и нетвердой походкой двинулся в холодный коридор. Детские страхи перед духами и телами заставляли его все время вздрагивать. Наведенная стероидами паранойя включилась на последнюю передачу. Перед роковым морозильником Ящик остановился, осветил фонариком тяжелую стальную дверь «Сушителя вакуумного Акме Эверласт», повел лучом налево-направо, боясь, что в темноте затаился Молот и ждет. Кое-как пробормотав короткую молитву, он повернул холодное стальное колесо. Дверь приотворилась. Перед тем как посветить внутрь, Ящик шепнул: «Дун?» – надеясь, что из темноты появится именно Дун, а не какая-нибудь клыкастая ночная тварь или гигантская крыса.
Дун не ответил. Почти готовый дернуться назад, если в луче покажутся желтые зубы и острые когти, Ящик перекрестил камеру фонариком. Луч отразился от нержавеющей стали, бронзы, медных труб. А еще – белого и черного меха. Скунс, опоссум, енот. И все замерли в страхе. Что же там такое?
Постой… Вон там свернулся такой у задней стенки, между поддоном с вяленой говядиной и какими-то сушеными фруктами… Ага! Дун это. А хорошо это или плохо? Если б Дун удрал на самом деле, у мистера Траута был бы шанс получить деньги обратно. А если Дун мертв… тут перед глазами нарисовался призрак Молота. Нет, туда лучше не суйся – мысли позитивно. Если Дун тут и еще дергается, Ящик может даже стать героем, что беглеца поймал.
– Эй, Дун! Вставай!
Дун не шевельнулся. Как и вся прочая дичь.
Ящик ухватился за край двери:
– Дун, кончай дурака валять, все путем. Я пришел тебя выпустить.
Он распахнул дверь, подождал, проверяя, что она не закроется за ним, и вошел. Направил луч фонарика на похожий на зародыша предмет и посмотрел, не дышит ли он, но Дун был неподвижен, как камень – лежал на боку, скрестив руки на груди, колени подтянуты к подбородку. Ящик наклонился поближе, всмотрелся. Увидел полную неподвижность, неестественно тускло-серую гусиную кожу, обтянувшую кости. Глаза не просто закрыты – запали внутрь.
– Черт побери!
Ящик отступил на два шага, почувствовал, как прыгает туда-сюда желудок. Выключив фонарик, он вытер пот со лба тыльной стороной ладони, покачнулся и налетел на полку. Сгустилась темнота, и он снова включил фонарь.
– Проверить надо.
Он подошел ближе.
Да, это был Дун. Тот самый тип, только как-то меньше его стало.
– О нет! – Ящик покачнулся, когда до него дошло. – Он же мумия!
Как и те животные в проволочных обвязках.
Он толкнул тельце Дуна фонариком – оно качнулось, как сухой каштан. На Ящика нахлынули адреналин и страх – страх перед мистером Траутом и зловещим Молотом, страх перед тем, что он сделал, и страх перед мумией. Вдруг навалилась клаустрофобия, и Ящик ринулся прочь из камеры, отлетев по дороге от стены. Что там говорят насчет мумий и проклятия? Посветив вдоль коридора, он поискал выключатель, нашел, щелкнул. Флюоресцентные лампы дважды мигнули и залили его болезненно-зеленым светом.
– Ладно, – неразборчиво произнес он. – Что дальше?
И сам себе ответил:
– Мексика? Нет, рано. Сперва уничтожить улики. Они думают, он сбежал – пусть он сбежит. Закопай.
При мысли о сморщенном теле на полке по коже побежали мурашки.
За годы своей жизни Ящику приходилось причинять боль. Щипать, резать, давить, рвать живое тело. Приятно было слышать, как эти фраера воют, умоляют и визжат. Не раз ему приходилось отправлять в нокаут здоровых мужиков, но они всегда, оклемываясь, стонали, плакали, кашляли или блевали. Были всегда живыми. Однажды он и женщину без сознания видел – тетка его хлопнулась в обморок в гостиной, обнаружив у себя в сумочке дохлого бурундука – Ящик его туда положил. Ее быстро привели в чувство нашатырным спиртом – живая, только ругалась дико. Но живая.
Сотни раз он видел мертвые тела в кино и по телевизору, но всегда знал, что они не настоящие мертвецы. Вопреки своим рассказам, он никогда не убивал и никогда мертвого тела настоящего не видел – кроме дяди Бенни.
Когда Ящику было девять лет, и звали его тогда Рэндольф, мама повела его на похороны дяди Бенни. К гробу он шел охотно и с любопытством. Мама попросила его поцеловать дядю Бенни на прощание, и это он сделал так же охотно. Сейчас он содрогнулся, вспомнив ощущение холодной резиновой кожи, Жутковатый запах – смесь формалина и дешевых духов. После этого поцелуя Ящик – то есть маленький Рэндольф – рухнул на колени и заблевал мамины новые траурные туфли от «Зирса».
– Послушай, – сказал он вслух за дверью морозильника, сам себя ободряя. – Тебе же его не надо трогать, даже смотреть не надо. Найди перчатки.
Поиск перчаток оказался безрезультатным. Зато удалось найти коробку мешков для мусора – больших.
Ящик вернулся к морозильнику, возясь с мешком – пальцы не слушались. Где тут горловина, блин? А, вот она.
Встряхнув мешок, чтобы открыть, Ящик наклонился над Дуном, старательно отводя глаза. Посматривая искоса, он натянул мешок Дуну на голову, дернулся, когда руки коснулись – через пластик, но тонкий – кожи мумии. Не резинистой и холодной, как у дяди Бенни, а жесткой и хрупкой на ощупь. От манипуляций Ящика Дун сдвинулся по полке дюймов на шесть.
Я щи к закрутил горловину жгутом, ухватился покрепче и вздернул мешок вверх, но перестарался. Раз! – и мешок свистнул мимо плеча к потолку, как отпущенный воздушный шар. Ящик подхватил падающий мешок и аккуратно уложил на пол. Дун, оказалось, весит не больше двадцатипятифунтовой гантели.
– Князь Света, блин. И правда, легок, как свет.
Но от шутки мандраж не стал меньше.
Ящик, способный выжать два шестьдесят, без труда закинул Дуна на плечи, как мешок Санта-Клауса с подарками, и понес из склада прочь, хотя на каждом шагу ему мерещилось, будто мешок шевелится или дергается. При выходе он держал мешок на вытянутой руке, как задушенную индейку, разглядывая, не зашевелится ли. И так, на вытянутой руке, в свой пикап и отнес.
Когда Дун оказался в машине, Ящик вздохнул свободнее. Глотнул заслуженную порцию «Бурбона», потом еще одну. Теплая волна притупила страх перед мистером Траутом и перед Молотом. Он выпил еще, и еще, и вскоре забыл их обоих начисто. Рухнув на сиденье, Ящик задремал.
Разбудила его муха, расхаживающая под носом.
– Что за черт? Где это я?
Он сел, увидел парковку, склад и солнце, выглядывающее из-за гористого горизонта. Память вернулась, будто кипятком ошпарила!
– Твою мать!
Мистер Траут вечно хвастался, что на работу приходит раньше всех. Ящик повернул голову – посмотреть в кузов пикапа. Пластиковый мешок все еще там громоздился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60