И чем беспокоиться о вашей никчемной игрушке, вы бы лучше больше внимания уделяли своей драгоценной мумии.
– Мумии? А что с ней?
– Ваша мумия ушла отсюда сегодня ночью. -ЧТО?
Скоупс бросился из офиса прочь. Слышно было, как открылась и захлопнулась стальная дверь лаборатории.
Через тридцать секунд дверь снова клацнула, и Скоупс, отдуваясь, снова появился в кабинете.
– Мумия там, где я ее оставил, но эти чертовы дети простыни перепутали.
Дакхауз поправил:
– Мумия снова там, где вы ее оставили, и я уверен, что это не дети Отиса ее трогали. Как обычно, я вчера уходил последний. И считал, что мумия на столе, где вы ее оставили, когда уехал доктор Финкельштейн – кажется, в половине четвертого? – Скоупс кивнул, и директор продолжал: – Охранник проверил помещения и закрыл их в семнадцать тридцать. Я оставался здесь… – снова головокружительное видение Марии с дрожащими грудями, -…гм… где-то до после шести. Вчера вечером кто-то постучал в окно. Оказалось, что это помощник менеджера из Музея Библии Живой. Ваша мумия оказалась у него, и он был столь любезен, что ее привез.
– Что? Как она у него оказалась? Это невозможно!
– Тем не менее верно. Он ее нашел в багажнике музейного фургона. Очевидно, она туда попала в результате совместной доставки либо из склада сувениров на Ривер-Роуд, либо от их поставщика в Гатлинбурге. Мы тоже используем обе эти службы, и каким-то образом она попала отсюда в одну из этих компаний, а оттуда – в фургон музея Библии, не надо мне тут качать головой, молодой человек! Я сам вынес этот предмет из грузовика, и он был завернут в ваши простыни, и я его положил на тот стол у вас в лаборатории.
– Не может быть!
– Но было. Двери лаборатории были заперты. Ни следов взлома, ничего больше не тронуто. Это второй раз уже мумия исчезает и возвращается, почти чудом. Это, можно сказать, похоже на заявления тех религиозных фанатиков – что этот Дун был вознесен с земли и…
– Вы же человек науки, не говорите так!
– Но жутковато, согласитесь сами. Вспомните, как мумия исчезла из пещеры, прямо из-под носа у вас и охраны парка? Теперь она снова это проделала. Пуф! – и нету, а потом вернулась. И вот что, Скоупс! – Дакхауз ткнул в его сторону костлявым пальцем. – Мне эта ваша мумия нравится все меньше и меньше. У нас из-за нее одни только неприятности. Эти исчезновения, индейцы, религиозные фанатики, судебно-медицинские эксперты и полиция, интересующиеся анализом ДНК, акулы из газет и телевидения. Я думаю, не будет ли мудрее от нее избавиться?
– Что? От научной находки века? Это же наш шанс вывести этот жалкий музей…
– Жалкий музей???
– Извините, неудачное слово – незаслуженно малоизвестный музей – на уста всей страны, всей научной общественности, на телевидение… и в «Нейшнл джеографик».
– Да, и это меня тоже беспокоит. Капитан Крюк завещал нам – напоминаю, если вы запамятовали, – «накапливать и распространять знания о крючках для пуговиц и их золотом веке». А не о каких-либо мумиях.
– Сэр, но нельзя же…
Дакхауз поставил локти на стол и подался вперед, положив подбородок на сплетенные пальцы. Посмотрел на Скоупса долгим ледяным взглядом.
– Никаких больше проблем с мумиями. Я ясно выразился?
– Мы наймем еще одного охранника, установим видеокамеры…
– Мы не можем себе позволить ни дополнительного охранника, ни видеокамер. Прикуйте свою мумию к столу, ночуйте рядом с ней. Делайте что хотите. Но чтобы больше никаких проблем с мумиями в музее капитана Крюка!
Дакхауз хлопнул ладонями по столу, скрестил руки на груди и принял суровый вид.
Скоупс покраснел, закусил губу, сжал зубы и впился ногтями в подлокотники кресла. Потом с шипением выпустил из легких воздух, полный горькой желчи, и выдавил из себя слова:
– Да, сэр. Проблем с мумией больше не будет.
– Хочешь отрубевых хлопьев? – спросила Рита Рей, протягивая коробку.
Орландо скривил губы:
– Отрубевые хлопья – это для maric?nes.
Они сидели в кухне на полу, поскольку обеденный набор из стола и стульев был вместе с остальной мебелью из дома Дуна – не считая трех матрацев – вывезен и продан Тадеушем Траутом.
– Зато поддерживает бодрость.
– Если выпить достаточно кофе, то таких проблем не будет. – Орландо встал и со стуком поставил чашку на стойку.
Морщась, он огладил штанину, потом другую в тщетной попытке убрать морщины с ткани. – Если и дальше придется сидеть на полу, то мне придется полотняные брюки отправить в Майами и ходить в полиэстере, как местные.
– Черт побери, я стараюсь быть законопослушной! – Рита Рей вскочила и запустила в стену миской отрубевых хлопьев. Молоко расплескалось, размокшая коричневая масса поползла по стене вниз. Рита обернулась к Орландо, уперев руки в боки. – Когда эти копы позвонят? Ты его подбросил или нет? С запиской?
Орландо шагнул вперед, почувствовав, что взрыв Риты Рей направлен на него.
– Si. Когда настала ночь, под дверь этого policia . – Он небрежно погладил Риту Рей по плечам и шее, отвлекаясь от темы. – А записку приколол к простыне, там говорится: «Это тело Шики Дуна». И я подписался: «Abajo comunismo! Libert? d!» Они просто estи pidos , если не поймут.
Рита Рей отмахнулась от его авансов:
– Если там указано «Шики Дун», почему они не позвонили и не приехали? У них есть заявление о пропаже. Есть мой адрес и телефон. Как можно быть такими бессердечными?
Mиска от хлопьев остановилась у ее правой ноги, Рита Рей глянула на нее злобно и пнула, пустив через всю кухню. От этого движения она потеряла равновесие, трехдюймовый каблук скользнул восемь дюймов по мокрому полу. Рита завизжала, падая, потом хлопнулась со стуком и плеском в разлитое молоко.
Орландо помог ей встать, крепко держа под локти – чтобы она его не двинула. Наклонился поцеловать ее в шею, но Рита Рей вывернулась, злобно ругаясь.
Несколько успокоившись, Рита Рей отодвинулась, тыча пальцем в сторону Орландо, будто предупреждая его не подходить. Сорвав с себя мини-юбку, она бросила ее на стойку, налила в раковину воды с порошком и бросила юбку отмокать.
– Если копы не хотят играть честно, – сказала она, – я сама им позвоню. Не могу выдержать этой неопределенности.
– Мне тоже тяжело, да. Позвони, будь добра.
Набрав номер, Рита Рей задержала дыхание и скривилась в горестной гримасе, чтобы создать настроение.
– Да… полиция? Я так беспокоюсь…
– Успокойтесь, мэм. Что у вас случилось?
– Это говорит миссис Шикльтон Дун. – Шмыганье носом. – Мой муж, преподобный Дун, пропал… – Еще один всхлипывающий шмыг. – Я подала заявление, но пока ничего. Эти «светляки» утверждают, что мумия в музее Пиджин-Форджа…
– Да-да, я читал про это. Говорят, вознесся и снова брошен на землю. Дун – это ваш муж?
– Да, преподобный Дун. Мне позвонил какой-то неизвестный и сказал так, как через тряпку: «Мы сегодня ночью тело твоего мужа подбросили в полицию».
– Его тело? Сюда? Ночью?
Ответ Риты Рей был подогрет хорошей каплей злости:
– Вы копы или куда я звоню?
– Хм… погодите минутку. – Очевидно, рука закрыла микрофон, потому что внешний шум стал тише. Рита Рей слышала далекие голоса, потом ее спросили: – Ваш муж был небольшого роста, худой?
– Да, он был не высокий. Да.
– У него длинный нос?
– Нос? Да, пожалуй, длинный.
– Цвет кожи розовый?
– Что вы имеете в виду? Что он белый? Да, он белый. Он у вас?
Снова рука на микрофоне и смех в несколько мужских глоток. Вернулся тот же голос, но почти не мог говорить и только сумел выдавить из себя:
– Кожа сухая?
И тут же снова фыркнул и захихикал.
Рита Рей прижала трубку к груди и сказала Орландо:
– Он точно у них, но что-то там не так.
Вернув трубку к уху, она услышала едва различимый голос:
– Уиллис, дайте мне телефон. Бедная женщина потеряла мужа, и ей это совсем не смешно. Вы слушаете, мэм? – спросил этот новый голос уже громче. – Вы подавали заявление о пропаже человека, Шикльтона Дуна?
– Да. Что там у вас творится? У вас мой Шики или нет?
– Мэм, иногда люди уходят из дому по своим причинам. Разбираются с этим причинами так или иначе и возвращаются. А насчет этой мумии – судебно-медицинский эксперт в курсе, и «Нейшнл джеографик» собирается провести анализы, чтобы определить ее возраст и так далее.
– Но она ведь у вас, мумия?
– У нас?
– У вас. Мне звонил какой-то аноним и сказал, что мой Шики у вас, он его вам подбросил в простыне.
– Мэм, в этом мире полно психов, которые любят издеваться над убитыми горем родственниками. Этот ваш аноним нам сегодня подбросил… игрушечного розового слона. Он сейчас передо мной на столе.
– Слона?
Рита Рей шмякнула трубку.
– Что за слон? – начал Орландо. – Que pasa? Они там…
Его прервала коробка хлопьев, влетевшая в холодильник.
Он едва успел уклониться от разлетевшейся о стену кофейной чашки.
– Que! Mi fiera!
И он выскочил из кухни, не дожидаясь, пока полетит остальная посуда.
46
Тадеуш Траут, переливаясь всеми цветами гневной радуги, ткнул пальцем в сторону Младшего:
– Подай мой шар для боулинга.
Младший, Ящик и Персик шагнули назад синхронно, как кордебалет.
– Сэр, не надо… – заныл Младший.
– Мы все сделали, что могли, – поддержал его Ящик.
Персик перестал жевать что там было у него во рту – что-то оранжевое, судя по пятнам на губах, и захныкал.
– Если хотите это сделать, то вот его, – попросил Младший, выталкивая перед собой Персика. – Это он виноват.
– Не!
Персик отшатнулся за спину Ящика, в спешке разжав кулак, и по полу склада раскатились с полдюжины леденцов.
– Что сделать? – спросил Траут у Младшего.
– Но вы же знаете… вы же хотели… это…
Траут шумно выдохнул:
– Я хотел поехать в боулинг. Если я еще с вами, кретинами, тут поторчу, у меня сосуды лопнут.
Он прижал к вискам пальцы, закрыл глаза и потер виски.
– Только себя я должен винить, что поручил вам настоящее дело.
С таким глубоким выдохом, что задергался покрасневший подбородок, он добавил:
– А может, оно и к лучшему. Если бы вы украли мумию, а Молот об этом узнал… он ненавидит обманщиков. И вскорости от нас всех отстреливал бы кусочки.
Ребята нервно переглянулись.
Тяжелые веки Траута раскрылись, он сел прямо. Резиноватая кожа начала, как у спрута, менять цвета на все более холодные и наконец стала бледно-серой. Пигментные пятна, скрытые предыдущим приливом крови, появились снова. Толстые губы задрожали:
– Минуту… минуту…
Опасаясь Большого Припадка, Младший подбежал к отцу:
– Папа, тебе нехорошо?
Траут махнул рукой, чтобы отошел.
– Если бы вы сперли эту мумию так, чтобы Молот не знал, я бы должен был ее уничтожить, так? Мумии нет – денег тоже нет. Неплохо, но мумия бы исчезла навсегда. А так, как сейчас – Молот ее мне привозит, я выплачиваю остаток…
– Это дело чести, – пояснил Младший своим спутникам.
– К хренам честь, – нетерпеливо бросил Траут.
– Реклама? – предположил Персик.
Траут усмехнулся:
– Очко в пользу юноши с оранжевыми губами.
– Понял! – сказал Младший. – Мы ее сохраним показывать бездельникам!
– Тоже неплохо, – согласился Траут, – но у меня планы более серьезные. – Сколько, как вы думаете, берут телевизионщики за тридцатисекундный ролик во время новостей прайм-тайма? Умножьте это на… сколько там они раз говорили про Дуна после того, как Молот сделал из него мумию и эти яйцеголовые его нашли? И чем больше шуму поднимают манифестанты, тем больше эффект. Вот вы мне скажите, почему эти туристы стадом прут в этот занюханный музей капитана Крюка? Увидеть высушенный труп?
– А ведь верно, – сказал Младший.
– Это нам дает чистый сплит семь-десять. В музеях мумий полно, а посетителей ноль. Вся деревенщина прет посмотреть на Шикльтона Дуна, Князя Света, первого человека, вознесенного на небо добрым Господом и возвращенного на землю – за вычетом стопятидесятифунтовой души. Вот что их туда манит. Это чудо, понимаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Мумии? А что с ней?
– Ваша мумия ушла отсюда сегодня ночью. -ЧТО?
Скоупс бросился из офиса прочь. Слышно было, как открылась и захлопнулась стальная дверь лаборатории.
Через тридцать секунд дверь снова клацнула, и Скоупс, отдуваясь, снова появился в кабинете.
– Мумия там, где я ее оставил, но эти чертовы дети простыни перепутали.
Дакхауз поправил:
– Мумия снова там, где вы ее оставили, и я уверен, что это не дети Отиса ее трогали. Как обычно, я вчера уходил последний. И считал, что мумия на столе, где вы ее оставили, когда уехал доктор Финкельштейн – кажется, в половине четвертого? – Скоупс кивнул, и директор продолжал: – Охранник проверил помещения и закрыл их в семнадцать тридцать. Я оставался здесь… – снова головокружительное видение Марии с дрожащими грудями, -…гм… где-то до после шести. Вчера вечером кто-то постучал в окно. Оказалось, что это помощник менеджера из Музея Библии Живой. Ваша мумия оказалась у него, и он был столь любезен, что ее привез.
– Что? Как она у него оказалась? Это невозможно!
– Тем не менее верно. Он ее нашел в багажнике музейного фургона. Очевидно, она туда попала в результате совместной доставки либо из склада сувениров на Ривер-Роуд, либо от их поставщика в Гатлинбурге. Мы тоже используем обе эти службы, и каким-то образом она попала отсюда в одну из этих компаний, а оттуда – в фургон музея Библии, не надо мне тут качать головой, молодой человек! Я сам вынес этот предмет из грузовика, и он был завернут в ваши простыни, и я его положил на тот стол у вас в лаборатории.
– Не может быть!
– Но было. Двери лаборатории были заперты. Ни следов взлома, ничего больше не тронуто. Это второй раз уже мумия исчезает и возвращается, почти чудом. Это, можно сказать, похоже на заявления тех религиозных фанатиков – что этот Дун был вознесен с земли и…
– Вы же человек науки, не говорите так!
– Но жутковато, согласитесь сами. Вспомните, как мумия исчезла из пещеры, прямо из-под носа у вас и охраны парка? Теперь она снова это проделала. Пуф! – и нету, а потом вернулась. И вот что, Скоупс! – Дакхауз ткнул в его сторону костлявым пальцем. – Мне эта ваша мумия нравится все меньше и меньше. У нас из-за нее одни только неприятности. Эти исчезновения, индейцы, религиозные фанатики, судебно-медицинские эксперты и полиция, интересующиеся анализом ДНК, акулы из газет и телевидения. Я думаю, не будет ли мудрее от нее избавиться?
– Что? От научной находки века? Это же наш шанс вывести этот жалкий музей…
– Жалкий музей???
– Извините, неудачное слово – незаслуженно малоизвестный музей – на уста всей страны, всей научной общественности, на телевидение… и в «Нейшнл джеографик».
– Да, и это меня тоже беспокоит. Капитан Крюк завещал нам – напоминаю, если вы запамятовали, – «накапливать и распространять знания о крючках для пуговиц и их золотом веке». А не о каких-либо мумиях.
– Сэр, но нельзя же…
Дакхауз поставил локти на стол и подался вперед, положив подбородок на сплетенные пальцы. Посмотрел на Скоупса долгим ледяным взглядом.
– Никаких больше проблем с мумиями. Я ясно выразился?
– Мы наймем еще одного охранника, установим видеокамеры…
– Мы не можем себе позволить ни дополнительного охранника, ни видеокамер. Прикуйте свою мумию к столу, ночуйте рядом с ней. Делайте что хотите. Но чтобы больше никаких проблем с мумиями в музее капитана Крюка!
Дакхауз хлопнул ладонями по столу, скрестил руки на груди и принял суровый вид.
Скоупс покраснел, закусил губу, сжал зубы и впился ногтями в подлокотники кресла. Потом с шипением выпустил из легких воздух, полный горькой желчи, и выдавил из себя слова:
– Да, сэр. Проблем с мумией больше не будет.
– Хочешь отрубевых хлопьев? – спросила Рита Рей, протягивая коробку.
Орландо скривил губы:
– Отрубевые хлопья – это для maric?nes.
Они сидели в кухне на полу, поскольку обеденный набор из стола и стульев был вместе с остальной мебелью из дома Дуна – не считая трех матрацев – вывезен и продан Тадеушем Траутом.
– Зато поддерживает бодрость.
– Если выпить достаточно кофе, то таких проблем не будет. – Орландо встал и со стуком поставил чашку на стойку.
Морщась, он огладил штанину, потом другую в тщетной попытке убрать морщины с ткани. – Если и дальше придется сидеть на полу, то мне придется полотняные брюки отправить в Майами и ходить в полиэстере, как местные.
– Черт побери, я стараюсь быть законопослушной! – Рита Рей вскочила и запустила в стену миской отрубевых хлопьев. Молоко расплескалось, размокшая коричневая масса поползла по стене вниз. Рита обернулась к Орландо, уперев руки в боки. – Когда эти копы позвонят? Ты его подбросил или нет? С запиской?
Орландо шагнул вперед, почувствовав, что взрыв Риты Рей направлен на него.
– Si. Когда настала ночь, под дверь этого policia . – Он небрежно погладил Риту Рей по плечам и шее, отвлекаясь от темы. – А записку приколол к простыне, там говорится: «Это тело Шики Дуна». И я подписался: «Abajo comunismo! Libert? d!» Они просто estи pidos , если не поймут.
Рита Рей отмахнулась от его авансов:
– Если там указано «Шики Дун», почему они не позвонили и не приехали? У них есть заявление о пропаже. Есть мой адрес и телефон. Как можно быть такими бессердечными?
Mиска от хлопьев остановилась у ее правой ноги, Рита Рей глянула на нее злобно и пнула, пустив через всю кухню. От этого движения она потеряла равновесие, трехдюймовый каблук скользнул восемь дюймов по мокрому полу. Рита завизжала, падая, потом хлопнулась со стуком и плеском в разлитое молоко.
Орландо помог ей встать, крепко держа под локти – чтобы она его не двинула. Наклонился поцеловать ее в шею, но Рита Рей вывернулась, злобно ругаясь.
Несколько успокоившись, Рита Рей отодвинулась, тыча пальцем в сторону Орландо, будто предупреждая его не подходить. Сорвав с себя мини-юбку, она бросила ее на стойку, налила в раковину воды с порошком и бросила юбку отмокать.
– Если копы не хотят играть честно, – сказала она, – я сама им позвоню. Не могу выдержать этой неопределенности.
– Мне тоже тяжело, да. Позвони, будь добра.
Набрав номер, Рита Рей задержала дыхание и скривилась в горестной гримасе, чтобы создать настроение.
– Да… полиция? Я так беспокоюсь…
– Успокойтесь, мэм. Что у вас случилось?
– Это говорит миссис Шикльтон Дун. – Шмыганье носом. – Мой муж, преподобный Дун, пропал… – Еще один всхлипывающий шмыг. – Я подала заявление, но пока ничего. Эти «светляки» утверждают, что мумия в музее Пиджин-Форджа…
– Да-да, я читал про это. Говорят, вознесся и снова брошен на землю. Дун – это ваш муж?
– Да, преподобный Дун. Мне позвонил какой-то неизвестный и сказал так, как через тряпку: «Мы сегодня ночью тело твоего мужа подбросили в полицию».
– Его тело? Сюда? Ночью?
Ответ Риты Рей был подогрет хорошей каплей злости:
– Вы копы или куда я звоню?
– Хм… погодите минутку. – Очевидно, рука закрыла микрофон, потому что внешний шум стал тише. Рита Рей слышала далекие голоса, потом ее спросили: – Ваш муж был небольшого роста, худой?
– Да, он был не высокий. Да.
– У него длинный нос?
– Нос? Да, пожалуй, длинный.
– Цвет кожи розовый?
– Что вы имеете в виду? Что он белый? Да, он белый. Он у вас?
Снова рука на микрофоне и смех в несколько мужских глоток. Вернулся тот же голос, но почти не мог говорить и только сумел выдавить из себя:
– Кожа сухая?
И тут же снова фыркнул и захихикал.
Рита Рей прижала трубку к груди и сказала Орландо:
– Он точно у них, но что-то там не так.
Вернув трубку к уху, она услышала едва различимый голос:
– Уиллис, дайте мне телефон. Бедная женщина потеряла мужа, и ей это совсем не смешно. Вы слушаете, мэм? – спросил этот новый голос уже громче. – Вы подавали заявление о пропаже человека, Шикльтона Дуна?
– Да. Что там у вас творится? У вас мой Шики или нет?
– Мэм, иногда люди уходят из дому по своим причинам. Разбираются с этим причинами так или иначе и возвращаются. А насчет этой мумии – судебно-медицинский эксперт в курсе, и «Нейшнл джеографик» собирается провести анализы, чтобы определить ее возраст и так далее.
– Но она ведь у вас, мумия?
– У нас?
– У вас. Мне звонил какой-то аноним и сказал, что мой Шики у вас, он его вам подбросил в простыне.
– Мэм, в этом мире полно психов, которые любят издеваться над убитыми горем родственниками. Этот ваш аноним нам сегодня подбросил… игрушечного розового слона. Он сейчас передо мной на столе.
– Слона?
Рита Рей шмякнула трубку.
– Что за слон? – начал Орландо. – Que pasa? Они там…
Его прервала коробка хлопьев, влетевшая в холодильник.
Он едва успел уклониться от разлетевшейся о стену кофейной чашки.
– Que! Mi fiera!
И он выскочил из кухни, не дожидаясь, пока полетит остальная посуда.
46
Тадеуш Траут, переливаясь всеми цветами гневной радуги, ткнул пальцем в сторону Младшего:
– Подай мой шар для боулинга.
Младший, Ящик и Персик шагнули назад синхронно, как кордебалет.
– Сэр, не надо… – заныл Младший.
– Мы все сделали, что могли, – поддержал его Ящик.
Персик перестал жевать что там было у него во рту – что-то оранжевое, судя по пятнам на губах, и захныкал.
– Если хотите это сделать, то вот его, – попросил Младший, выталкивая перед собой Персика. – Это он виноват.
– Не!
Персик отшатнулся за спину Ящика, в спешке разжав кулак, и по полу склада раскатились с полдюжины леденцов.
– Что сделать? – спросил Траут у Младшего.
– Но вы же знаете… вы же хотели… это…
Траут шумно выдохнул:
– Я хотел поехать в боулинг. Если я еще с вами, кретинами, тут поторчу, у меня сосуды лопнут.
Он прижал к вискам пальцы, закрыл глаза и потер виски.
– Только себя я должен винить, что поручил вам настоящее дело.
С таким глубоким выдохом, что задергался покрасневший подбородок, он добавил:
– А может, оно и к лучшему. Если бы вы украли мумию, а Молот об этом узнал… он ненавидит обманщиков. И вскорости от нас всех отстреливал бы кусочки.
Ребята нервно переглянулись.
Тяжелые веки Траута раскрылись, он сел прямо. Резиноватая кожа начала, как у спрута, менять цвета на все более холодные и наконец стала бледно-серой. Пигментные пятна, скрытые предыдущим приливом крови, появились снова. Толстые губы задрожали:
– Минуту… минуту…
Опасаясь Большого Припадка, Младший подбежал к отцу:
– Папа, тебе нехорошо?
Траут махнул рукой, чтобы отошел.
– Если бы вы сперли эту мумию так, чтобы Молот не знал, я бы должен был ее уничтожить, так? Мумии нет – денег тоже нет. Неплохо, но мумия бы исчезла навсегда. А так, как сейчас – Молот ее мне привозит, я выплачиваю остаток…
– Это дело чести, – пояснил Младший своим спутникам.
– К хренам честь, – нетерпеливо бросил Траут.
– Реклама? – предположил Персик.
Траут усмехнулся:
– Очко в пользу юноши с оранжевыми губами.
– Понял! – сказал Младший. – Мы ее сохраним показывать бездельникам!
– Тоже неплохо, – согласился Траут, – но у меня планы более серьезные. – Сколько, как вы думаете, берут телевизионщики за тридцатисекундный ролик во время новостей прайм-тайма? Умножьте это на… сколько там они раз говорили про Дуна после того, как Молот сделал из него мумию и эти яйцеголовые его нашли? И чем больше шуму поднимают манифестанты, тем больше эффект. Вот вы мне скажите, почему эти туристы стадом прут в этот занюханный музей капитана Крюка? Увидеть высушенный труп?
– А ведь верно, – сказал Младший.
– Это нам дает чистый сплит семь-десять. В музеях мумий полно, а посетителей ноль. Вся деревенщина прет посмотреть на Шикльтона Дуна, Князя Света, первого человека, вознесенного на небо добрым Господом и возвращенного на землю – за вычетом стопятидесятифунтовой души. Вот что их туда манит. Это чудо, понимаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60