Змеиный яд, а не семя у отца — породил такую мразь. И как только жена с тобой целуется? И чего он только живет на свете? Как это такую гниль, плесень, такую бездушную, безмозглую тварь земля носит, а ведь живет, зараза этакая!»
Потом он увидел, что его автомобиль останавливается у подъезда. Бауер вышел из машины, держа под мышкой свернутую в трубочку газету. Он держал ее, как тросточку, и проскочил по тротуару в подъезд, бойко пристукивая каблуками. Он, как видно, старался выглядеть под стать автомобилю и шоферу и чувствовал себя энергичным молодым дельцом, прибывшим вершить важные дела.
Тогда Лео вернулся к себе в контору и весь остаток дня возился с мрачными, упрямыми игроками. Под вечер он снова отправился в банк, чтобы посмотреть баланс за день. Дело камнем летело под гору.
Лео вместе с Мюрреем и Делилой читал сводку и счета контролеров. Он был так расстроен, что не заметил даже отсутствия Бауера, который обычно помогал им при этом. Бауер, казалось, был погружен в гроссбух — но он не работал. Он просто сидел, уткнувшись носом в книгу.
По окончании рабочего дня Бауер, как и все, попрощался с хозяином и направился к двери, но потом вернулся и медленно подошел к Лео.
— Мне нужно сказать вам два слова, мистер Минч, — пробормотал он.
Лео уже одевался.
— Помогите-ка мне сначала, — сказал он, сунул Бауеру свое пальто и повернулся к нему спиной. Бауер помог ему одеться. — Благодарю, — сказал Лео и обдернул рукава. — Ну, что у вас такое? — спросил он довольно резко. Он был измучен, расстроен и отнюдь не расположен снова нянчиться с Бауером.
Бауер опустил глаза. Потрогал галстук.
— Мне очень неприятно, мистер Минч, — сказал он наконец, — но, кажется, мне придется подыскать себе что-нибудь другое.
Лео застегнул пальто, оправил воротник. У него так и чесался язык заявить Бауеру, что это самая приятная новость, какую он слышит за сегодняшний день. Но он знал, что если самое худшее все-таки произойдет, у него не будет времени обучить работе Бауера кого-нибудь из служащих или подыскать на его место нового человека, которому он мог бы довериться. И он продолжал оправлять на себе пальто, с трудом удерживаясь, чтобы не крикнуть: «Вас-то уж я по крайней мере могу послать к черту!» и в конце концов сказал:
— Да что случилось? Разве я вас чем-нибудь обидел?
— Нет, нет, — сказал Бауер. — Дело не в этом. Вы относились ко мне так хорошо, как никто.
— А если так, почему вы не хотите тоже отнестись ко мне хорошо? Особенно сейчас, когда мне приходится туго?
— Не могу, мистер Минч. Поверьте мне. Я не такой человек… Я хочу сказать, что всякий раз… то, что случилось вчера…
— Я принял меры, чтобы это не повторилось.
— Но сегодня целый день, как только я слышал шаги на лестнице, вообще при малейшем шуме меня всего трясло. Я чувствую, что не гожусь для этого. Не могу, право же, не могу.
Лео терпеливо слушал; потом помолчал немного, ожидая, не скажет ли Бауер еще что-нибудь. Присев на край стола и слегка покачивая ногой, он поглядел на стоявшего перед ним в полном замешательстве Бауера.
— Что же вы, собственно, предполагаете делать? Чем будете зарабатывать в такое время, как сейчас? — спросил он.
— Если ничего не найду, перейду на пособие. Теперь дают пособие, не то что при Гувере.
— Вот как? Вам предлагают милостыню, и вы готовы ее принять? Бросите работать в тот момент, когда в вас особенно нуждаются, и будете получать пять долларов в неделю, или сколько они там дают, и слоняться по улицам, как бродяга?
— Это вовсе не милостыня. Теперь посылают на какую-нибудь работу и платят двадцать два доллара или что-то около этого, в зависимости от работы.
Лео невольно улыбнулся.
— Вы хотите прибавки, так, что ли?
— Нет, дело не в деньгах, — сказал Бауер. — Долларом больше, долларом меньше — не в этом суть. Я не гонюсь за большим жалованием, лишь бы сводить концы с концами.
— Сколько вы сейчас получаете?
— Двадцать пять долларов.
— Хорошо, с этой недели вы можете выписывать себе двадцать семь с половиной.
— Я же говорю вам, — сказал Бауер, — тут дело не в деньгах.
Лео сидел молча, нахмурившись, покачивая ногой. Потом нога перестала качаться, и Лео сказал:
— А вы подумали о том, что скоро дело будет слушаться в суде, и если вы не будете у меня работать, чего ради я стану оплачивать вашего защитника?
— Ну, уж это несправедливо, мистер Минч! Вы сами знаете, что это несправедливо. Все наши дела будут разбираться вместе, и если один виноват, значит, и все виноваты. Нехорошо с вашей стороны прибегать к такому средству.
Раздался стук в дверь, но ни тот, ни другой не обратили на это внимания. Лео слез со стола. Его усталое лицо омрачилось.
— Я знаю, что это несправедливо. — Он закинул голову и снизу вверх посмотрел длинному Бауеру прямо в глаза. — Но почему я должен быть к вам справедлив, когда вы сами бросаете меня в трудную минуту?
Бауер уныло развел руками. Он отвернулся от Лео и опустил глаза.
— Это несправедливо, — сказал он.
Стук повторился, на этот раз громче. Лео с досадой взглянул на дверь.
— Пойдите посмотрите, кто там, — сказал он. Бауер пошел отворять. Это был Джо. Он потирал костяшки пальцев.
— У вас звонок не работает, — пояснил он.
Лео демонстративно повернулся к нему спиной.
— Надеюсь, я не потревожил ваш тет-а-тет? — спросил Джо.
— Тебе придется подождать, — сказал Лео сердито. — У меня деловой разговор.
— Пожалуйста, не обращай на меня внимания, занимайся своим делом, как сказал гробовщик умирающему. — Джо помахал рукой, отступил назад и принялся расхаживать из угла в угол.
Лео повернулся к Бауеру.
— Ну, так что же вы скажете? — спросил он.
Бауер посмотрел на Джо, потом на Лео.
— Я не могу… — голос его звучал неуверенно. — Право же, ничего не выйдет. Я стараюсь, но ничего не выходит.
Лео досадливо прищелкнул языком и подошел вплотную к Бауеру.
— Послушайте, друг мой, — сказал он. — Вы мне нужны на две-три недели, пока вся эта история, — он взглянул в сторону брата, — не кончится. Можете вы поработать хотя бы до тех пор?
Бауер покачал головой. Ему хотелось рассказать Лео, какой страх терзал его сегодня весь день, и как он не мог работать, и как трудно ему было заставить себя усидеть за столом, но он не знал, как это объяснить, и его смущало присутствие Джо.
— Если вам нужно отдохнуть денек-другой, я не против, — сказал Лео. — Но я хочу знать наверняка, что вы не удерете — по крайней мере до тех пор, пока мы не покончим с этим делом.
— Правда, может быть, отдохнуть. — Бауер снова беспокойно оглянулся на Джо. — Может быть, мне действительно нужно только немного отдохнуть.
— Сегодня вторник. Четверг, все равно, праздник — Благодарственный день. Отдохните до конца недели. Приходите в понедельник. Вот вам жалованье вперед, за отпуск. — Лео вынул из кармана деньги и отсчитал 27 долларов и 50 центов. — Думается мне, это первый случай в истории Нью-Йорка, чтобы человек получал отпуск и прибавку одновременно.
Бауер взял деньги и подержал их в руке.
— Да, вы, вероятно, правы, — сказал он. Вид у него был грустный и растерянный. — Вы были добры ко мне все годы, что я у вас работаю, мне не на что пожаловаться.
Лео потрепал его по плечу.
— Ладно, ладно, отдыхайте, — сказал он. — Возвращайтесь в понедельник черный от загара, чтобы и мы почернели от зависти, на вас глядя.
Бауер принужденно рассмеялся.
— Ну, до свидания, господа! — Он помахал рукой, адресовав этот жест не только Лео, но и Джо, и Джо кивнул ему в ответ.
Выйдя за дверь, Бауер аккуратно сложил деньги и спрятал их в бумажник.
Братья молча смотрели вслед удалявшемуся Бауеру.
— Не больно-то у тебя здесь роскошно, — сказал Джо. Он приподнял один из деревянных некрашеных стульев, предназначавшихся для сортировщиков, и покачал головой.
— Я не буду ссориться с тобой, — сказал Лео. — Я уже давно понял, что ты за человек и что с тобой ссориться бесполезно. Но вот чего я уж никак не ожидал — это, что у тебя хватит нахальства опять сунуться сюда.
— А почему? Мне сказали, что у тебя вчера были неприятности, и я как только услышал, сейчас же пришел.
— Вот как! Ты услышал! Кто-то должен был прибежать и доложить тебе?
— А разве это было в газетах?
— Слушай, — Лео подошел к Джо, подняв указательный палец. — Слушай, что я тебе скажу. Тебе приходилось когда-нибудь слышать или читать, чтобы один брат засадил другого в тюрьму? Нет, не приходилось? Да нет, конечно, нет. Ты это сам придумал. Никто, кроме тебя, этого бы не придумал. Только в твоей голове и могло зародиться такое. Тьфу! — Он сморщился и сплюнул на пол. — Это называется человек!
Джо изо всех сил старался сохранить непринужденный вид. Он попытался даже улыбнуться, но веки у него дрожали.
— Милый разговор, — сказал он. Голос его срывался от волнения и звучал напряженно, и внезапно он закричал: — Очень милый разговор, чтобы тебя черти драли! И вправду, нужно набраться невесть чего, невесть какой дурости, чтобы прийти к такому, прости господи, проклятому идиоту, к такому сумасшедшему, как ты.
— Да? Прекрасно. Так вот, ты и твоя воровская шайка можете запомнить раз и навсегда: я вам нужен, вы хотите меня заполучить, так ведь?
— Я хотел тебе помочь, я, а не синдикат. Я, понимаешь?
— Так вот, слушай, что я тебе скажу: я вам нужен? Так вы меня не получите. Засадите меня в тюрьму? Валяйте! Буду сидеть в тюрьме. Сгнию там. Держите меня в тюрьме, сколько душе угодно. Ничего вы этим не добьетесь.
— Лео, говорят тебе, это я…
— Нет уж, теперь, будь добр, помолчи и слушай меня. Хотите забрать мой бизнес? Вот он, пожалуйста. Прикажете подать вам на блюде? — Лео, наклонившись, протянул вперед растопыренные руки. — Вели твоим хулиганам избить меня. В кровь. Переломать мне кости. Затоптать меня ногами. Но вы меня не получите. Никогда, никогда ты до этого не доживешь! Ни ты, ни этот твой бандит, хулиган твой, как там его… Тэккер этот. И вообще никто из вас.
— Та-та-та…
— Вон отсюда! — Лео дрожащей рукой указал на дверь. — Убирайся!
Джо присел на край стола.
— Ты думаешь, тебе это очень поможет, если ты будешь так со мной разговаривать? — спросил он.
Лео метнулся к двери.
— Подлая крыса! — закричал он, ломая руки. — Змеиное твое сердце!
— Крыса или не крыса, — сказал Джо, — а только ты сам знаешь: ни от кого, кроме тебя, я бы этого не стерпел. Никому бы не спустил! Лео, образумься ты, ради бога. Пораскинь мозгами — хоть немножко! — Он умоляюще протянул к брату руки. — Синдикат может тебе помочь. Ведь все у них в руках, все, по всем статьям. Если ты вступишь в синдикат, они все для тебя уладят.
— Не хочу.
— Да почему? Почему? Черт тебя подери! Почему? Чего ты боишься, скажи на милость?
— С чего ты взял, что я боюсь? — закричал Лео. — Я ничего не боюсь.
И все же Лео продолжал бороться, понимая всю бесполезность борьбы и заранее зная, что будет побежден. Так поступает только человек, потерявший голову от страха. Однако Лео вовсе не был еще так смертельно напуган, ибо знал, что может рассчитывать на брата, что тот поправит зло, причиненное ему Тэккером. Отчего же он так отчаянно отбивался? Что заставило его затягивать борьбу даже после того, как он потерял всякую надежду на успех и уже обдумывал план отступления? Лео казалось, что он борется за свой бизнес, на самом же деле он уже давно понял, что не сможет удержать его, и боролся он, в сущности, уже не за него. Не отдавая себе в этом отчета, он хотел убедить себя и Джо, что если он и присоединится к синдикату, то сделает это не так, как Джо, а против воли, подчиняясь силе. Тогда они с Джо могут работать в одном деле, и Джо может даже занимать более высокое положение, все равно он будет ниже его, Лео, и, значит, будет так, как было всегда, с того самого дня, как они остались сиротами.
— Нет, — сказал Лео. — Все дело в том, что мы с тобой говорим на разных языках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Потом он увидел, что его автомобиль останавливается у подъезда. Бауер вышел из машины, держа под мышкой свернутую в трубочку газету. Он держал ее, как тросточку, и проскочил по тротуару в подъезд, бойко пристукивая каблуками. Он, как видно, старался выглядеть под стать автомобилю и шоферу и чувствовал себя энергичным молодым дельцом, прибывшим вершить важные дела.
Тогда Лео вернулся к себе в контору и весь остаток дня возился с мрачными, упрямыми игроками. Под вечер он снова отправился в банк, чтобы посмотреть баланс за день. Дело камнем летело под гору.
Лео вместе с Мюрреем и Делилой читал сводку и счета контролеров. Он был так расстроен, что не заметил даже отсутствия Бауера, который обычно помогал им при этом. Бауер, казалось, был погружен в гроссбух — но он не работал. Он просто сидел, уткнувшись носом в книгу.
По окончании рабочего дня Бауер, как и все, попрощался с хозяином и направился к двери, но потом вернулся и медленно подошел к Лео.
— Мне нужно сказать вам два слова, мистер Минч, — пробормотал он.
Лео уже одевался.
— Помогите-ка мне сначала, — сказал он, сунул Бауеру свое пальто и повернулся к нему спиной. Бауер помог ему одеться. — Благодарю, — сказал Лео и обдернул рукава. — Ну, что у вас такое? — спросил он довольно резко. Он был измучен, расстроен и отнюдь не расположен снова нянчиться с Бауером.
Бауер опустил глаза. Потрогал галстук.
— Мне очень неприятно, мистер Минч, — сказал он наконец, — но, кажется, мне придется подыскать себе что-нибудь другое.
Лео застегнул пальто, оправил воротник. У него так и чесался язык заявить Бауеру, что это самая приятная новость, какую он слышит за сегодняшний день. Но он знал, что если самое худшее все-таки произойдет, у него не будет времени обучить работе Бауера кого-нибудь из служащих или подыскать на его место нового человека, которому он мог бы довериться. И он продолжал оправлять на себе пальто, с трудом удерживаясь, чтобы не крикнуть: «Вас-то уж я по крайней мере могу послать к черту!» и в конце концов сказал:
— Да что случилось? Разве я вас чем-нибудь обидел?
— Нет, нет, — сказал Бауер. — Дело не в этом. Вы относились ко мне так хорошо, как никто.
— А если так, почему вы не хотите тоже отнестись ко мне хорошо? Особенно сейчас, когда мне приходится туго?
— Не могу, мистер Минч. Поверьте мне. Я не такой человек… Я хочу сказать, что всякий раз… то, что случилось вчера…
— Я принял меры, чтобы это не повторилось.
— Но сегодня целый день, как только я слышал шаги на лестнице, вообще при малейшем шуме меня всего трясло. Я чувствую, что не гожусь для этого. Не могу, право же, не могу.
Лео терпеливо слушал; потом помолчал немного, ожидая, не скажет ли Бауер еще что-нибудь. Присев на край стола и слегка покачивая ногой, он поглядел на стоявшего перед ним в полном замешательстве Бауера.
— Что же вы, собственно, предполагаете делать? Чем будете зарабатывать в такое время, как сейчас? — спросил он.
— Если ничего не найду, перейду на пособие. Теперь дают пособие, не то что при Гувере.
— Вот как? Вам предлагают милостыню, и вы готовы ее принять? Бросите работать в тот момент, когда в вас особенно нуждаются, и будете получать пять долларов в неделю, или сколько они там дают, и слоняться по улицам, как бродяга?
— Это вовсе не милостыня. Теперь посылают на какую-нибудь работу и платят двадцать два доллара или что-то около этого, в зависимости от работы.
Лео невольно улыбнулся.
— Вы хотите прибавки, так, что ли?
— Нет, дело не в деньгах, — сказал Бауер. — Долларом больше, долларом меньше — не в этом суть. Я не гонюсь за большим жалованием, лишь бы сводить концы с концами.
— Сколько вы сейчас получаете?
— Двадцать пять долларов.
— Хорошо, с этой недели вы можете выписывать себе двадцать семь с половиной.
— Я же говорю вам, — сказал Бауер, — тут дело не в деньгах.
Лео сидел молча, нахмурившись, покачивая ногой. Потом нога перестала качаться, и Лео сказал:
— А вы подумали о том, что скоро дело будет слушаться в суде, и если вы не будете у меня работать, чего ради я стану оплачивать вашего защитника?
— Ну, уж это несправедливо, мистер Минч! Вы сами знаете, что это несправедливо. Все наши дела будут разбираться вместе, и если один виноват, значит, и все виноваты. Нехорошо с вашей стороны прибегать к такому средству.
Раздался стук в дверь, но ни тот, ни другой не обратили на это внимания. Лео слез со стола. Его усталое лицо омрачилось.
— Я знаю, что это несправедливо. — Он закинул голову и снизу вверх посмотрел длинному Бауеру прямо в глаза. — Но почему я должен быть к вам справедлив, когда вы сами бросаете меня в трудную минуту?
Бауер уныло развел руками. Он отвернулся от Лео и опустил глаза.
— Это несправедливо, — сказал он.
Стук повторился, на этот раз громче. Лео с досадой взглянул на дверь.
— Пойдите посмотрите, кто там, — сказал он. Бауер пошел отворять. Это был Джо. Он потирал костяшки пальцев.
— У вас звонок не работает, — пояснил он.
Лео демонстративно повернулся к нему спиной.
— Надеюсь, я не потревожил ваш тет-а-тет? — спросил Джо.
— Тебе придется подождать, — сказал Лео сердито. — У меня деловой разговор.
— Пожалуйста, не обращай на меня внимания, занимайся своим делом, как сказал гробовщик умирающему. — Джо помахал рукой, отступил назад и принялся расхаживать из угла в угол.
Лео повернулся к Бауеру.
— Ну, так что же вы скажете? — спросил он.
Бауер посмотрел на Джо, потом на Лео.
— Я не могу… — голос его звучал неуверенно. — Право же, ничего не выйдет. Я стараюсь, но ничего не выходит.
Лео досадливо прищелкнул языком и подошел вплотную к Бауеру.
— Послушайте, друг мой, — сказал он. — Вы мне нужны на две-три недели, пока вся эта история, — он взглянул в сторону брата, — не кончится. Можете вы поработать хотя бы до тех пор?
Бауер покачал головой. Ему хотелось рассказать Лео, какой страх терзал его сегодня весь день, и как он не мог работать, и как трудно ему было заставить себя усидеть за столом, но он не знал, как это объяснить, и его смущало присутствие Джо.
— Если вам нужно отдохнуть денек-другой, я не против, — сказал Лео. — Но я хочу знать наверняка, что вы не удерете — по крайней мере до тех пор, пока мы не покончим с этим делом.
— Правда, может быть, отдохнуть. — Бауер снова беспокойно оглянулся на Джо. — Может быть, мне действительно нужно только немного отдохнуть.
— Сегодня вторник. Четверг, все равно, праздник — Благодарственный день. Отдохните до конца недели. Приходите в понедельник. Вот вам жалованье вперед, за отпуск. — Лео вынул из кармана деньги и отсчитал 27 долларов и 50 центов. — Думается мне, это первый случай в истории Нью-Йорка, чтобы человек получал отпуск и прибавку одновременно.
Бауер взял деньги и подержал их в руке.
— Да, вы, вероятно, правы, — сказал он. Вид у него был грустный и растерянный. — Вы были добры ко мне все годы, что я у вас работаю, мне не на что пожаловаться.
Лео потрепал его по плечу.
— Ладно, ладно, отдыхайте, — сказал он. — Возвращайтесь в понедельник черный от загара, чтобы и мы почернели от зависти, на вас глядя.
Бауер принужденно рассмеялся.
— Ну, до свидания, господа! — Он помахал рукой, адресовав этот жест не только Лео, но и Джо, и Джо кивнул ему в ответ.
Выйдя за дверь, Бауер аккуратно сложил деньги и спрятал их в бумажник.
Братья молча смотрели вслед удалявшемуся Бауеру.
— Не больно-то у тебя здесь роскошно, — сказал Джо. Он приподнял один из деревянных некрашеных стульев, предназначавшихся для сортировщиков, и покачал головой.
— Я не буду ссориться с тобой, — сказал Лео. — Я уже давно понял, что ты за человек и что с тобой ссориться бесполезно. Но вот чего я уж никак не ожидал — это, что у тебя хватит нахальства опять сунуться сюда.
— А почему? Мне сказали, что у тебя вчера были неприятности, и я как только услышал, сейчас же пришел.
— Вот как! Ты услышал! Кто-то должен был прибежать и доложить тебе?
— А разве это было в газетах?
— Слушай, — Лео подошел к Джо, подняв указательный палец. — Слушай, что я тебе скажу. Тебе приходилось когда-нибудь слышать или читать, чтобы один брат засадил другого в тюрьму? Нет, не приходилось? Да нет, конечно, нет. Ты это сам придумал. Никто, кроме тебя, этого бы не придумал. Только в твоей голове и могло зародиться такое. Тьфу! — Он сморщился и сплюнул на пол. — Это называется человек!
Джо изо всех сил старался сохранить непринужденный вид. Он попытался даже улыбнуться, но веки у него дрожали.
— Милый разговор, — сказал он. Голос его срывался от волнения и звучал напряженно, и внезапно он закричал: — Очень милый разговор, чтобы тебя черти драли! И вправду, нужно набраться невесть чего, невесть какой дурости, чтобы прийти к такому, прости господи, проклятому идиоту, к такому сумасшедшему, как ты.
— Да? Прекрасно. Так вот, ты и твоя воровская шайка можете запомнить раз и навсегда: я вам нужен, вы хотите меня заполучить, так ведь?
— Я хотел тебе помочь, я, а не синдикат. Я, понимаешь?
— Так вот, слушай, что я тебе скажу: я вам нужен? Так вы меня не получите. Засадите меня в тюрьму? Валяйте! Буду сидеть в тюрьме. Сгнию там. Держите меня в тюрьме, сколько душе угодно. Ничего вы этим не добьетесь.
— Лео, говорят тебе, это я…
— Нет уж, теперь, будь добр, помолчи и слушай меня. Хотите забрать мой бизнес? Вот он, пожалуйста. Прикажете подать вам на блюде? — Лео, наклонившись, протянул вперед растопыренные руки. — Вели твоим хулиганам избить меня. В кровь. Переломать мне кости. Затоптать меня ногами. Но вы меня не получите. Никогда, никогда ты до этого не доживешь! Ни ты, ни этот твой бандит, хулиган твой, как там его… Тэккер этот. И вообще никто из вас.
— Та-та-та…
— Вон отсюда! — Лео дрожащей рукой указал на дверь. — Убирайся!
Джо присел на край стола.
— Ты думаешь, тебе это очень поможет, если ты будешь так со мной разговаривать? — спросил он.
Лео метнулся к двери.
— Подлая крыса! — закричал он, ломая руки. — Змеиное твое сердце!
— Крыса или не крыса, — сказал Джо, — а только ты сам знаешь: ни от кого, кроме тебя, я бы этого не стерпел. Никому бы не спустил! Лео, образумься ты, ради бога. Пораскинь мозгами — хоть немножко! — Он умоляюще протянул к брату руки. — Синдикат может тебе помочь. Ведь все у них в руках, все, по всем статьям. Если ты вступишь в синдикат, они все для тебя уладят.
— Не хочу.
— Да почему? Почему? Черт тебя подери! Почему? Чего ты боишься, скажи на милость?
— С чего ты взял, что я боюсь? — закричал Лео. — Я ничего не боюсь.
И все же Лео продолжал бороться, понимая всю бесполезность борьбы и заранее зная, что будет побежден. Так поступает только человек, потерявший голову от страха. Однако Лео вовсе не был еще так смертельно напуган, ибо знал, что может рассчитывать на брата, что тот поправит зло, причиненное ему Тэккером. Отчего же он так отчаянно отбивался? Что заставило его затягивать борьбу даже после того, как он потерял всякую надежду на успех и уже обдумывал план отступления? Лео казалось, что он борется за свой бизнес, на самом же деле он уже давно понял, что не сможет удержать его, и боролся он, в сущности, уже не за него. Не отдавая себе в этом отчета, он хотел убедить себя и Джо, что если он и присоединится к синдикату, то сделает это не так, как Джо, а против воли, подчиняясь силе. Тогда они с Джо могут работать в одном деле, и Джо может даже занимать более высокое положение, все равно он будет ниже его, Лео, и, значит, будет так, как было всегда, с того самого дня, как они остались сиротами.
— Нет, — сказал Лео. — Все дело в том, что мы с тобой говорим на разных языках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84