Рассудите сами. Для всех лотерейщиков меня здесь нет уже с понедельника. Я уехал. Вы не знаете куда. Уехал отдохнуть вместе с семьей, скоро вернусь. Так вот. Будь я здесь, что бы стали делать лотерейщики? Они все прибежали бы сюда со всех ног, требуя, чтобы я их защитил, и я вынужден был бы что-нибудь для них сделать — иначе где же моя добрая воля? А если меня здесь нет, если я уехал куда-то, — вы сами не знаете куда, — мне не нужно ничего делать, и вам не нужно ничего делать, только говорить всем: «Подождите, вернется Бен и все уладит». А тем временем полиция сцапает Фикко, и все будет в порядке.
— В порядке? — сказал Уилок. — Мы же потеряем лотереи. — Он сидел нахмурившись, глубоко уйдя в кресло. Лицо его было сумрачно.
— Нет, — сказал Тэккер. — С какой стати? Вы с Джо можете продолжать вести дело — вы и Джонстон. Я ввел в дело Джонстона, пока нет Джо. Вы будете вести дело и окажете всем, что когда Бен вернется, он все устроит. А тем временем полиция доберется до Фикко. Нам тут ничего не нужно делать. Теперь, после того как было убийство, ему несдобровать. После того как убили этого, как его, — приятеля Лео, который все это нам подстроил, Бэнт велит сцапать Фикко, едва только тот высунет нос.
— Его звали Фредерик И.Бауер.
— Правильно. Теперь Фикко несдобровать. Вы видите, все дело в том, чтобы выиграть время. Я не желаю, чтобы меня впутывали в эту историю. Вот что главное. Стоит мне связаться с Фикко, Холл будет тут как тут. Он слопает и меня, и Бэнта, да и вас в придачу. Я этого не хочу.
— Вы так здорово все придумали, что остается только выбросить бизнес на помойку.
— Не болтайте вздора! — крикнул Тэккер. — А вас еще считают толковым человеком. Ну так докажите это. Что, по-вашему, я должен делать? Броситься ловить Фикко? Газеты только того и ждут. Вы видели заголовки? Именно этого они и ждут. Вы, может быть, хотите, чтобы я посадил бандитов во все банки, после того как отдал состояние, чтобы развязаться с ними? Вы хотите, чтобы нас всех пропечатали в газетах, да еще с такими рожами, словно мы попались за взломом сейфа? Вы этого хотите? А я не хочу. Будь я трижды проклят, не хочу. Я уже имел это удовольствие. Они еще напечатают про вас что-нибудь хорошее, чтобы все говорили: «Господи Иисусе, подумать только, даже такое чудовище может иной раз поступить, как человек». — Тэккер в волнении вскочил со стула. — Нет, — сказал он. — Нет, сэр, благодарю покорно. Подумайте хорошенько. Не говорите ничего. Посидите и подумайте о том, что сделают с вами газеты, даже если Холл до вас не доберется.
— Я думаю об этом уже третий год.
— Молчите. Подумайте, хорошенько подумайте. — Тэккер подошел к столу и снова налил себе виски. Он обернулся и увидел, что стакан Уилока все еще полон.
— Так вот для чего вам понадобился револьвер, — сказал Уилок.
— Какой револьвер?
— Револьвер, который у вас в кармане.
Тэккер вынул револьвер. Поглядел на него, держа его на ладони.
— Да, — сказал он. — Вы стали слишком раздражительны в последнее время — во всяком случае, в отношении меня.
— Со мной вы могли бы обойтись без этого.
— Пожалуй. Я просто подумал: если вы будете знать, что он при мне, так не станете поднимать шума и гама, а будете сидеть спокойно и слушать, словом, не сорветесь с цепи.
— Я бы и так не стал делать вам неприятности, вы знаете.
— Знаю. Но я знал также, что вы сообразите, что эта штука при мне, а я хотел, чтобы вы спокойно сидели и слушали. Вот и все. — Танкер сунул револьвер в карман и сел рядом с Уилоком. Стакан виски он поставил на колено.
— Видите, — сказал он. — Я был прав. Я знал, что это должно случиться, — не обязательно с Лео, но что-то в таком роде должно было случиться, и я не хотел быть здесь, не хотел, чтобы меня впутывали в это дело и вынуждали к действиям. Вот почему я собрал сегодня сюда столько людей. Весь день, с семи часов утра, со вчерашнего утра, они приезжали ко мне. Старые знакомые, такие, о которых вы и не слышали ничего, — по пивному делу, и владельцы ресторанов, и хлебопекарен, и таксомоторов, старые-старые знакомые… и из всех нужно было выкачать деньги. Они не так-то легко сдавались, смею вас уверить. В горле у меня и сейчас еще, как в печной трубе, першит так, словно оно забито сажей.
Тэккер отхлебнул виски, и Уилок тоже сделал глоток. Ему не хотелось пить, но не мог же он беспрестанно улыбаться, чтобы остановить тик.
— Я не хочу, чтобы вы неправильно меня поняли, Бен, — сказал он. — Не думайте, что я боюсь, как бы вы не сбежали от нас. Но я должен быть осведомлен, потому что не собираюсь остаться в лотерейном бизнесе без вас. Зачем вам понадобилось столько денег?
— Я не обижаюсь. Это законный вопрос, и я вам отвечу. Я должен позаботиться о себе. Здесь дело не в вас лично, — речь идет о других, о тех, кто с нами, и еще о других кругом. Я видел, что было с Моттерсоном, когда его стукнули. У него собралось, вероятно, не меньше миллиона долларов наличными, и все эти деньги были отданы на хранение друзьям и лежали в сейфах на их имя — из-за подоходного налога и прочее. И вот, когда он умер, его друзья прикарманили все деньги, и жена Моттерсона с двумя детьми осталась без гроша. Они умирают с голода.
— Неужели вы думаете, что Фикко хочет захватить вас?
— Нет, но я смотрю вперед. Всегда смотри вперед — этому меня жизнь научила. Мои деньги, часть денег, лежали в сейфах у моих друзей, и они зарились на них. Если я их выну, они захотят, чтобы я положил их обратно. Если я возьму мои деньги и еще займу у всех, сколько могу, хоть самую малость, черт с ними, сколько дадут, — что тогда? Понятно? Соображаете? Они будут заинтересованы в том, чтобы я вернулся, а не в том, чтобы я пропал.
— А уж если… Я вам скажу все, я ничего не скрою от вас; я сказал, что выложу карты на стол. Так вот, если они решат, что им все же дешевле обойдется выбросить Бена на улицу, чем позволить ему вернуться, когда он пожелает, — тогда у Бена по крайней мере останутся эти деньги и он обеспечит и себя, и семью — жену и детей. Это будет только справедливо, не правда ли? Тут нет никакого жульничества. Я даже выудил бумажку у Бэнта, в которой черным по белому написано, что он обязуется еженедельно высылать мне определенную сумму из пивных денег. Эта бумажка поможет вам держать Бэнта в руках, если бы ему вдруг вздумалось заартачиться.
— И вам поможет.
— Конечно, и мне тоже. А чем это плохо?
— Я не говорю, что плохо. Я просто сказал, что и вам тоже.
— Ладно. Значит, план таков. Я уезжаю завтра, сегодня, то есть как только встану, но для всех меня здесь нет уже с понедельника. Я протелеграфирую вам, когда где-нибудь осяду. Просто адрес и номер телефона, без подписи — вы будете знать, что это от меня. Можете звонить мне время от времени из автомата.
— Это все?
— Все.
— А насчет Джо — ничего?
— А что такое насчет Джо?
— Сообщили вы ему о Лео? Вас здесь не будет, когда он вернется?
— Я ничего не сообщил ему, — сказал Тэккер, — и меня здесь не будет.
— Вы считаете, что это правильно?
— Да.
— Вы хотите свалить это дело на меня?
— Какое дело? О чем вы толкуете, черт побери?
— Думаете, легко управиться с ним?
— Сам управится. Не маленький.
— Вот именно. Вы хотите предоставить его самому себе?
— Да говорите же толком. Что вы хотите сказать?
— Вы знаете. Вы отлично знаете, что я хочу сказать.
Тэккер опустил глаза. Он увидел стакан в своей руке. Он наклонил его и с минуту молча смотрел, как жидкость перерезает стакан по косой. Рука его была тверда, словно высеченная из камня.
— Да, так оно и есть, — сказал он негромко. — Придется Джо самому управляться.
— Это же бред, Бен. Вы знаете, что это бред.
— Нет. Я знаю Джо так, как вам его никогда не узнать, и я скажу, что вам нужно делать. Вам нужно спрятаться где-нибудь, чтобы он не мог вас разыскать, и не попадаться ему на глаза несколько дней или недельку, пока он не угомонится. Пусть, когда Джо вернется, на месте будет один Джонстон. Джонстон занимается лотерейщиками и больше ничего знать не знает. Ему известно только, что я уехал куда-то и вернусь, когда заберут Фикко, а вы вернетесь через несколько дней; ему же пока велено поддерживать порядок. Больше он ничего не знает — его дело держать в руках лотерейщиков, вот и все.
— Это подло! — закричал Уилок. — Это просто подло, и это бред!
— А если Фикко появится снова и захочет наложить выкуп на один из банков, — ну, тогда выплатите ему какую-нибудь мелочь, если иначе нельзя, пока полиция его не сцапает. Об этом Джонстону сказано тоже, и это все.
— Но Джо, Бен, Джо! Джо! Это же низко, подло, просто подло!
Тэккер не шевельнулся. Вся верхняя половина его лица, казалось, осела на нижнюю, а нижняя губа задумчиво выпятилась вперед. С минуту он сидел молча, погруженный в размышления. Потом сказал:
— Я не желаю спорить. Устал.
— Вот это мило, вы…
— Я оказал — не спорить. Вы слышали, что я сказал? Не спорить. Держитесь от Джо подальше, вот и все, и он утихомирится, так или иначе. Если он вернется к нам — хорошо. Я его не выбрасываю. Его место сохраняется за ним. Если же нет… ну что ж, оставьте его в покое, и посмотрим, что будет дальше.
— Нет, вы не можете так поступить. Всему есть предел.
— Больше я ничего не могу для него придумать.
— Бен, вы представляете себе, что он сделает?
— Я знаю, что он сделает. Либо он будет вести себя разумно и делать, что нужно, и тогда останется в нашем бизнесе, либо ошалеет, бросится очертя голову на Фикко и вылетит из бизнеса. Одно из двух.
— Я знаю вас давно, — сказал Генри, — но еще никогда не видел, чтобы вы делали что-нибудь подобное. Так не годится.
— Нет, годится. Это единственный выход. А единственный — всегда правильный.
— Нет, нет. Вы сами знаете не хуже меня.
— Знаю? Ладно, валяйте, скажите, что же я знаю?
— Джо работает с вами уже много лет и втянул в синдикат своего брата, а теперь, когда его брат влип, синдикат сидит сложа руки и говорит Джо, что он может проваливать к черту. Нет, черт подери, Бен, это же не пешки, которые вы можете двигать, куда хотите! Просто преступление — так поступать с человеком. Настоящее преступление, низкое, подлое преступление!
— Полегче, полегче. — Тэккер медленно помахал рукой сверху вниз. — Не кричите так. Мы сейчас ничего не можем сделать для Лео. Либо он уже сказал Фикко все, что знает, либо он сейчас в таком положении, что мы ничем не можем ему помочь. Если он молчал, они обозлились, потеряли голову, и ему уже крышка.
— Дело не в этом.
— А что же вы от меня хотите? Чтобы я, как школьник, лез в драку, чтобы посчитаться? Мы здесь не в футбол играем. Если Джо захочет посчитаться, это не имеет никакого отношения к бизнесу и, с моей точки зрения, было бы преступлением, действительно настоящим преступлением, впутывать в это дело бизнес и всех, кто в бизнесе, только потому, что Джо хочет посчитаться.
— Вы говорите вздор. Подло так говорить.
— Нет, не вздор! Неправда, не вздор! — Тэккер выкрикнул эти слова пронзительным, срывающимся от напряжения голосом.
— Кроме того, просто глупо не сделать ничего для Лео, — сказал Уилок. — Кто после этого станет вам доверять? Вы вложили в бизнес 110000 долларов, чтобы доказать свою добрую волю, а теперь, если вы не сделаете ничего для Лео, кто же будет вам доверять? Нет, ото просто бред. Бред и низость.
— Ах, бросьте! Вы рассуждаете, как ребенок. И все эти молодчики так рассуждают. Палить из револьвера почем зря да подбрасывать трупы в подъезды! Им кажется, что этим они поддержат свою репутацию и свою честь, и люди будут думать, что они в самом деле такие, как про них думают, и что они о себе тоже будут думать, что они в самом деле такие, как про них думают, и что сами они о себе тоже будут так думать, если только у них есть чем думать. Я все это видел, и видел, что из этого получается. Я знаю, что говорю. Репутацию такого сорта я уже имею, хватит за глаза, а каждый все-таки думает про меня:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84