— Ничего, просто один ублюдок, итальяшка один, сует свой нос куда не следует, а ты знаешь, каково иметь дело с этими итальяшками. Не хочу рисковать.
— Я думала, что мы уже покончили с этими делами.
— Я тоже так думал. — Тэккер пожал плечами. — Из-за таких вот итальяшек и нельзя стареть.
Эдна несколько раз тряхнула головой, словно стараясь отогнать какую-то мысль.
— Не забудь, — сказала она, — что теперь, когда здесь Холл и всякие интриги, все обстоит по-иному.
— Знаю.
— Я знаю, что ты знаешь, но хочу напомнить тебе.
— Я все обдумал, — сказал он, — и тебе совершенно нечего беспокоиться. Я приложу все усилия, чтобы дело обошлось мирно. Пойду на соглашение или еще что-нибудь, ну, ты понимаешь. Может быть, тем все и кончится, но я не желаю рисковать детьми, не желаю оставлять для него такую приманку, давать ему козырь в руки.
— Ты хочешь сказать… ты думаешь, что он… что он… посмеет… вот сволочь!
— Я не говорю, что он это сделает, но ведь ты знаешь… Словом, когда придет время действовать, я хочу быть свободен, не хочу, чтобы у меня руки были связаны.
Они стали обсуждать, куда Эдне лучше поехать, и Тэккер предложил поехать на юг. Эдна возразила, что это слишком далеко, но Тэккер сказал, что там приятный теплый климат и вполне безопасно, если только не жить во Флориде. Во Флориде Эдну знает слишком много народу, оттуда могут сообщить в Нью-Йорк о ее приезде. В конце концов они остановились на Байлокси, потому что никто из их знакомых в жизни не слышал о таком городе, и Тэккер позвонил по телефону и узнал, когда идет поезд. Ближайший поезд отходил в начале первого. Эдна тотчас принялась укладывать вещи, но Тэккер прервал сборы и позвал ее назад в спальню.
— Как ты думаешь — детям надо сказать, что вы едете отдохнуть или что-нибудь в этом роде? — спросил он.
— А зачем?
— То есть как это — зачем? А что, по-твоему, они должны думать? Они начнут гадать и, того гляди, в самом деле догадаются.
— А ты думаешь, они и так не знают?
— Нет, не знают.
— Нет, знают. До каких пор, как ты полагаешь, можно скрывать от них тайну о твоих делах? Они не дураки.
— Да нет, они не знают. Откуда ты знаешь, что они знают?
— Знаю и все.
— Ладно, к черту, — сказал Тэккер. — Ступай и скажи им, что эта поездка необходима для твоего здоровья. Ты больна. Плевал я на то, что они знают, пока они не знают о том, что я знаю, что они знают. Так, по крайней мере, я могу держать себя с ними, как должно, — как они вправе от меня ждать.
Макгинес и горничная тоже получили распоряжение собираться в дорогу. Макгинеса послали за деньгами и за машиной. Больше Тэккер никого не хотел выпускать из дому, пока не придет время ехать на вокзал.
— Ты купишь все, что тебе нужно, на месте или в пути, — сказал он Эдне.
— Я вернусь, как только устрою детей.
— Ты не будешь знать, где меня найти.
— Но ты же обещал позвонить мне.
— Да, но я не скажу тебе ничего, если ты будешь делать глупости. Я считаю, что ты должна остаться с детьми.

Тэккер попрощался с женой и детьми у дверей и вернулся в гостиную дожидаться Джонстона. Джонстону было поручено снять для Тэккера меблированную квартиру где-нибудь поблизости. Тэккеру не хотелось слишком долго показываться в городе среди бела дня. Людей своих рассылать он не боялся. Он знал, что Фикко их не тронет. Фикко понимал, что он не принудит Тэккера к сделке тем, что захватит кого-нибудь из его подручных. Тэккер просто скажет Фикко, что он может оставить их себе, раз они ему так нужны.
Все тэккеровские подручные понимали это, но они никогда над этим не задумывались. Они не находили странным и никогда не задумывались над тем, что Тэккер сам сидит, спрятавшись в нору, а их гоняет по городу, предоставив им самим защищать себя, причем единственной их защитой было то соображение, что Фикко нет никакого смысла их трогать, ибо Тэккер и пальцем не пошевельнет, если с ними что случится.
Макгинес должен был отвезти Эдну с детьми на вокзал и оставить там машину, а Джонстон должен был вернуться с машиной и переправить Тэккера на его новую квартиру.
«Придется долго сидеть в пустом доме, — подумал Тэккер. — Час, а то и два, и три».
Когда Тэккер отошел от входной двери и вернулся в гостиную, тишина пустой квартиры зазвенела у него в ушах, и он прислушался. Он вспомнил, как стоял ночью в темноте один, прислушиваясь, и, покачав головой, подумал: «Сдавать начинаю».
Тэккер знал, что может подойти к окну и посмотреть, как Эдна и дети садятся в машину, но не подошел. Он думал о том, что он сдает, и Джо сдает тоже, а Уилок и всегда был тряпкой, никогда не умел держать себя в руках.
«Теперь они уже спустились с лестницы», — подумал он.
Тэккер через всю комнату посмотрел в окно и увидел небо. Он представлял себе, как Эдна и дети идут сейчас через вестибюль, как они выходят на улицу, садятся в машину и уезжают. Окно притягивало его, но он не двинулся с места. Он хотел побороть себя. Проверить — годится ли он еще на то, что ему предстояло выдержать.
Он стоял неподвижно, борясь с желанием подойти к окну, и вдруг сказал себе: «Какого черта я ломаю эту дурацкую комедию перед самим собой?» — и, подойдя к окну, поглядел вниз. Автомобиль уже уехал. Тэккер посмотрел на пустую улицу, ощутил пустую квартиру у себя за спиной, и ощущение пустоты проникло в него, зазвенело в нем и заполнило его всего.
«Я распустился, как последний сопляк», — подумал Тэккер.
3
На новой квартире Тэккера в спальне было две кровати. Их разделял только ночной столик. На столике стоял телефон и лежал револьвер.
Во время совещания, во вторник вечером, Тэккер сидел на одной кровати, а Джо и Уилок — напротив него, на другой. На кроватях были бледно-лиловые покрывала, которые очень нравились Тэккеру, и он сказал, что ему до смерти жалко пачкать их, но ничего не поделаешь, в другой комнате разговаривать нельзя, — их голоса будут слышны в холле.
Бэнт все не появлялся. Они давно послали за ним Джонстона и посмеивались, что старик, как видно, стал весьма осторожен и оттого так долго не едет.
Уилок не мог заставить себя не глядеть на револьвер. Когда Уилок говорил что-нибудь, а Тэккер или Джо отвечали, он слушал их с минуту, а потом взгляд его снова устремлялся на револьвер, чтобы тут же от него отскочить. Уилок смотрел на Джо, потом снова на револьвер и поспешно отводил взгляд, — он видел, что Тэккер наблюдает за ним. Тогда он улыбался Тэккеру, слегка пожимая плечами, и снова принимался слушать. А потом взгляд его опять начинал блуждать. Он поднимал глаза к потолку или оглядывал стены, или смотрел на бледно-лиловые покрывала или на свои ногти. Его взгляд перебегал с предмета на предмет, потом наталкивался на револьвер и тут же отскакивал от него, и снова начинал блуждать по комнате, и снова возвращался к револьверу.
— Я достал еще один, для вас, — сказал Тэккер.
— Для меня? — Уилок, казалось, не испугался, а только насторожился.
Тэккер полагал, что с револьвером в кармане Уилок будет чувствовать себя увереннее и это поможет ему держать себя в руках.
— Фикко хитер, — сказал он Уилоку, — но он считает себя хитрее, чем он есть, а когда человек считает себя хитрее, чем он есть, никогда нельзя сказать заранее, что он может выкинуть. Такой человек задним умом крепок.
— Нет, сэр, — сказал Уилок, — благодарю покорно. Где это слыхано, чтобы адвокат ходил с револьвером.
— А я вам все же советую запастись им.
— Нет, черт возьми, я не собираюсь этого делать. Какого черта! В жизни не слыхал ничего подобного! Кто я такой, по-вашему?
— По-моему, вы набитый дурак. Положите такую штуку в карман, и вы сразу почувствуете себя спокойнее.
— Да бросьте вы, пожалуйста! Я все равно не знаю, как с ним обращаться.
— Да я и сам не знаю. Я держу его при себе, как грелку с горячей водой, чтобы чувствовать себя уютнее. Вероятно, Джо — единственный из нас, кто умеет обращаться с оружием.
С тех пор как Тэккер достиг всего, чего мог, он сам рук не марал, а в случае необходимости нанимал кого-нибудь. Теперь у него к револьверу было такое же отношение, как у фабриканта к кастетам и слезоточивым газам, которые он покупает для расправы с рабочими.
— А я и подавно не умею, — сказал Джо. — Я с самой войны не держал оружия в руках. — Джо был только посредником, нанимавшим для Тэккера убийц.
Уилок улыбнулся. Он не верил ни тому, ни другому.
— И все-таки я принужден отказаться, Бен, — сказал он. — Боюсь, что револьвер будет для меня не грелкой, а скорее слабительным.
После этого Уилок долго не смотрел на револьвер. Он упорно отводил от него взгляд и старался разгадать, что задумал Тэккер. Тэккер сказал, что он сам еще не знает. Ему еще не все ясно, и прежде всего он должен узнать, что намеревается предпринять Фикко, и как далеко можно будет зайти, если они решат остановить его.
Джонстон появился один. Он сказал, что Бэнт послал его вперед на лифте, а сам поднимается по лестнице, чтобы не попадаться лифтеру на глаза.
— Вот тебе и на! — воскликнул Джо.
Но Тэккер сказал:
— А почему бы нет? Каждый заботится о своей шкуре, как умеет.
Подниматься надо было на пятый этаж. Бэнт вошел отдуваясь. Тэккер послал Джонстона вниз, посмотреть, не увязался ли кто-нибудь за ними, чтобы перехватить Бэнта, когда тот будет возвращаться домой.
— Ступай пройдись вокруг дома, как будто вышел подышать воздухом, — сказал Тэккер.
— Подыши вместо Бэнта, — сказал Джо.
Тэккер нахмурился, посмотрел на Джо и подумал: «Ну вот, еще один слабонервный тип на мою шею».
Бэнт был пожилой, степенный человек. Он был невысок ростом, худощав, с длинной верхней губой, прикрывавшей крупные желтые зубы, прямым коротким носом, серыми глазами и редкими седыми волосами. На нем было синее пальто поверх серого костюма. Он не снял ни шляпы, ни пальто и присел на край постели рядом с Тэккером, засунув руки в карманы. Лицо его было серьезно. Пальто, застегнутое только на одну нижнюю пуговицу, вздулось пузырем, когда он сел, и его сухощавое тело торчало в этом пузыре, как палка.
Тэккер спросил Бэнта, заручился ли Фикко какой-нибудь поддержкой, и Бэнт сказал, что он этого не думает.
— Я бы тогда знал о нем, — пояснил он, — а я ничего о нем не слышал, пока вы сами мне не сообщили.
Тэккер рассказал, как Фикко захватил Джилиама, и Бэнт выслушал весь рассказ молча.
— Второй налет на банк моего брата — тоже его рук дело, — сказал Джо.
— Может быть, — сказал Тэккер, — может быть. Чтобы досадить нам. В общем, более или менее ясно, что ему от нас надо. Он хочет заполучить кого-нибудь, кому известно, какие банки входят в синдикат. После этого он наложит выкуп на все банки, о которых дознается; а на тех лотерейщиков, которые не захотят платить, он донесет полиции, и полиция разгромит их банки. Вот, может быть, почему он выбрал для налета именно банк Лео, если, конечно, это его рук дело. Да, вероятно, это так. Он знает, что с брата Джо ему не получить выкупа. Как видно, он собирается давить таким путем и на нас, и на банкиров, и, если мы ничего не предпримем, мы рискуем потерять все банки. Они перейдут к нему, если мы не сумеем их защитить.
— Можно сделать так, что доносы на банки не принесут ему никакой пользы, — сказал Бэнт.
— Вот это-то я и хотел бы знать.
Бэнт сказал, что, если найти способ поставить полицию в известность о том, какие именно банки, контролеры и сборщики входят в синдикат, он мог бы, пожалуй, устроить так, чтобы их не трогали. Способ предложил Уилок. Они напечатают новые карточки для Рудди — поручителя синдиката; всякий, имеющий такую карточку, или любая контора, на дверях которой такая карточка наклеена, принадлежит к синдикату. Бэнт сказал: он берется устроить так, что этой карточки будет достаточно, чтобы отвадить полицию.
— Идет, — сказал Тэккер. — А как насчет остального?
— Да, — сказал Джо, — как насчет выкупов, которые он собирается наложить на наши банки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84