Тогда Луис закричал, зовя Гаджа; он решил, что Гадж
услышит его и остановится. Гадж понял: игра кончилась. Его родители не
кричали так на него, когда играли. Гадж попытался забраться назад, на
паребрик, а грохот грузовика уже стал очень громким. Его грохот, как
казалось, заполнил весь мир. Гром. Луис метнулся вперед. Его тень понеслась
над землей, словно тень "ястреба", в марте пронесшегося над прошлогодней
травой на поле миссис Винтон. Луис на мгновение поверил, что кончики его
пальцев успеют схватить Гаджа. И тогда Гадж рванулся вперед, ожидая, что
отец поможет ему. А грузовик гремел, грузовик сверкал на солнце
хромированным железом, грузовик ревел, трубил... Все это случилось в
воскресенье, три дня назад.
- Я в порядке, - сказал Стиву Луис. - Я должен идти.
- Если бы ты смог остаться и помочь им, - протянул Стив, вытирая глаза
рукавом куртки. - Тебе самому было бы лучше. Вас трое, и вместе вы смогли
бы с этим справиться. Только так. Это всем известно.
- Все правильно, - согласился Луис. У него в голове сцена смерти сына
проигрывалась снова и снова, только иногда он успевал проскочить на два
фута дальше, успевая схватить Гаджа за куртку...
***
Когда в Восточной Комнате случился скандал, Элли двигала вперед свою
фишку по полю Монополии одной рукой, молча двигала. С ней играл Джад
Крандолл. Она бросала кубик одной рукой, сжимая в другой фотографию с
Гаджем, сидящим на ее санках.
Стив Мастертон решил, что будет лучше, если Речел после обеда заедет в
морг.., рано или поздно ей все равно придется побывать если не там, то на
похоронах уж точно. Но это решение он принял с глубоким сожалением.
В это утро в Бангор прилетели Голдмены. Они остановились в гостинице
"Выходные". Отец Речел уже четырежды звонил, но Стив был непреклонен и в
четвертый раз с отцом Речел разговаривал Джад. Ирвин Голдмен хотел приехать
к Кридам, и все псы ада не могли остановить его, так он заявлял. Стив же
говорил Ирвину Голдмену, что Речел необходимо время, чтобы прийти в себя
после первоначального шока... Он ничего не знает о "всех псах ада" - так
ответил Джад, но он знает одного шведо-американского психолога, который не
намерен пускать евреев-психопатов в дом Кридов, пока Речел не придет в себя
настолько, чтобы показываться на публике. После дневного осмотра Стив
сказал, что надеется, Луис не оставит ее на попечение родственников. Стив
хотел, чтоб Речел вообще побыла одна.
Отец Речел клялся ему на идише и, наконец, разбив телефонную трубку,
прервал связь. Стив ждал, что Голдмен и в самом деле скоро покажется в
окрестностях дома Кридов, но Голдмен, по-видимому, решил выждать. Вскоре,
как казалось, Речел стало немного лучше. Она стала понимать, что
происходит, вышла на кухню приготовить сэндвичи или что-нибудь еще. Ведь
кто-то может заехать к ним, разве нет? По крайней мере, так она сказала
Стиву.
Стив кивнул.
Ни копченой колбасы, ни холодного вареного мяса не оказалось в
холодильнике, только куски вареной индейки, и Речел выложила их на кухонный
стол, чтоб они оттаяли. Стив заглянул на кухню и увидел, что Речел смотрит
на размораживающееся мясо и плачет.
- Речел?
Она посмотрела на Стива.
- Бутерброды с индейкой так нравились Гаджу. Особенно он любил белое
мясо. Иногда он подходил ко мне и просил, чтобы я приготовила ему бутерброд
с индейкой.
Стив отправил ее наверх переодеться - последний тест на ее способность
справиться с действительностью. И когда она спустилась, одетая в простое
черное платье, в талии перетянутое ремнем с маленькой черной сумочкой
(сумочкой от вечернего туалета, если говорить точнее), Стив решил, что с
ней все в порядке и Джад с ним согласился.
В город ее отвез Стив. Он остался с Саррендрой Харди в вестибюле
Восточной Комнаты и оттуда смотрел, как Речел, словно призрак, подошла к
увитому цветами гробу.
- Как это случилось, Стив? - тихо спросил Саррендра.
- Рассказать, так на х.., страшно, - ответил Стив громко, хриплым
голосом. - А как ты думаешь, должно быть страшно?
- Думаю, да, - согласился Саррендра и вздохнул.
***
На самом деле неприятности начались еще утром, когда Ирвин Голдмен
отказался пожать руку своему зятю.
На виду у многих друзей и родственников такое невнимание сильно
потрясло Луиса: потрясло его то, что их отношения были вынесены на всеобщее
обозрение. Луис достиг той стадии уступчивого горя, которое владельцы
похоронного бюро использовали для своей выгоды. Луис ходил кругами по
покойницкой, словно играл в какую-то свою игру.
Снаружи Восточной Комнаты было маленькое фойе, где люди могли посидеть
на легких, дешевых стульях. Стулья выглядели так, словно их доставили прямо
с самой дешевой распродажи, какого-нибудь самого дешевого, закрывающегося
мужского клуба. За дверьми находилась покойницкая, на дверях висела
металлическая пластина, гравированная золотом. Выгравированная надпись
гласила: "Гадж Вильям Крид". Если бы вы обошли белое здание морга, которое
выглядело загадочно, словно удобный, старый дом, а потом вошли бы в фойе,
перед которым висела табличка "Альберта Бурнхэм Недеау", то оказались бы в
Западной Комнате, где проходило прощание с Недеау. За домом находилась еще
одна комната с видом на реку. На двери той комнаты в тот день не было
никакой таблички. В тот день в ней не было надобности. В подвале дома
располагалось гробохранилище, где в отдельной комнате стояли образцы всех
гробов, которые вам могли предложить купить. Каждый гроб освещался лампой,
свисающей с потолка. Если посмотреть вверх (Луис так и сделал, и владелец
похоронной конторы, нахмурившись, проследил за его взглядом), могло
показаться, что на потолке расселось множество странных животных.
Джад с Луисом приехали сюда в воскресенье, в день смерти Гаджа, чтобы
купить гроб. Они спустились по лестнице и оказались на выставке гробов.
Луис не мог отвести взгляда от ровной, белой, качающейся двери типа той,
что бывают в ресторанах между обеденной залой и кухней. Джад и владелец
похоронного бюро говорили одновременно и быстро.
- Нет, не так, - и Луис последовал за ними через качающуюся дверь.
Луис знал, что скрывается позади этой двери, ведь его дядя тоже был
владельцем похоронного бюро.
В Восточной Комнате рядами стояли складные стулья - изящные, с
сиденьями и спинками модной формы. Впереди, там, где возвышался некий
гибрид нефа и беседки, стоял гроб Гаджа. Луис выбрал гроб из розового
дерева - Американская компания корзин, модель: "Вечный покой" - так
назывался этот гроб. По краям он был оббит изящным розовым шелком. Владелец
похоронного бюро согласился, что это - по-настоящему красивый гроб, и
извинился, что у него нет гроба с голубой отделкой "Считается, что розовый
- женский цвет, синий - мужской.". Луис возразил, что ни он, ни Речел
никогда не придавали значения таким мелочам. Владелец похоронного бюро
поинтересовался у Луиса, как он собирается оплачивать похороны Гаджа. Если
платить нечем, то им надо будет вернуться в контору и оформить похороны за
счет муниципалитета, остановив свой выбор на гробу попроще...
У Луиса неожиданно родилась мысль.., словно кто-то проговорил у него в
голове: "Выбери для ребенка гроб получше".
Чувствуя себя как во сне, Луис ответил:
- Я заплачу за все.
- Отлично, - согласился владелец похоронного бюро. Гроб подобрали фута
четыре в длину - карликовый гроб. Тем не менее его цена оказалась чуть выше
шести сотен долларов. Луис предполагал установить гроб на козлах, которые
закроются цветами. Он не хотел, чтоб к гробу подходили слишком близко...
В конце прохода, между рядами стульев, рядом с дверью, ведущей в фойе,
на подставке лежал альбом. Рядом с ним на цепочке висела шариковая ручка.
Альбом лежал тут для того, чтобы друзья или родственники, как сказал
владелец похоронного бюро, могли написать приветствия и пожелания.
Друзья и родственники считали своим долгом записать в альбом свои
имена и адреса. Луис никогда не относился с пренебрежением к идеям, которые
могут на первый взгляд показаться безумными. Но он ничего не стал
спрашивать сейчас. Он был уверен, что после похорон он и Речел станут
хранить этот альбом. Такая мысль выглядела наиболее безумной. Где-то у него
был альбом выпускников Высшей Школы, выпускной альбом колледжа и
медицинского факультета университета. Еще хранился свадебный альбом, с
"Днем моей свадьбы" - эти слова были отпечатаны фальшивым золотом на
обложке из фальшивой кожи. Этот альбом начинался фотографией Речел, которая
с помощью матери примеряла свадебную вуаль перед зеркалом утром в день
бракосочетания, и заканчивался фотографией двух пар обуви, выставленных за
дверь номера отеля. Был еще детский альбом Елены - он появился очень
быстро. Начинался он с "моей первой стрижки" (там даже лежал локон детских
волос) и "Уффф!" (картинка, где ребенок падает на попу). Он тоже казался
очень милым.
Теперь: адреса и все остальное. Разве Луис просил об этом? Луис
удивился, когда, оцепенев, замер рядом с альбомом, ожидая начало "часов
посещения". Как назвать этот чудесный альбомчик? "Книга Мертвых"?
"Автографы на похоронах"? "День, когда мы закопали Гаджа"? Или что-то более
величественное:
"Смерть в семье".
Луис подумал об альбоме, для которого он выбрал название: "День моей
свадьбы", ныне оттиснутое на имитации кожи.
Но сейчас надпись на обложке смысла не имела. Как и можно было
предсказать, первой в это утро появилась Мисси Дандридж, отзывчивая Мисси,
которая сидела с Элли и Гаджем дюжину раз. Луис вспомнил, что именно Мисси
брала детей, когда Луис с Речел занимались любовью, сперва в ванной, потом
в кровати.
Мисси зарыдала.., зарыдала и, взглянув на печальное неподвижное лице
Луиса, стала растирать слезы по лицу, идя к Луису так, словно шла ощупью.
Луис обнял ее, понимая, что это сработает в любом случае - обязательный
ритуал, который повторялся из раза в раз, возвращал на землю, помогал
излиться бели, разрушал твердую корку шока и сковавшую сердце печаль.
- Мне так жаль, - сказала Мисси, поправляя, убирая с бледного лица
прядь темно-русых волос. - Такой милый малыш. Я так сильно любила его,
Луис. Мне так жаль... Эта ужасная дорога. Я надеюсь, этого водителя на всю
жизнь засадят в тюрягу... Малыш бегал так быстро. Он был таким шустрым,
таким милым, таким симпатичным. Почему Бог забрал Гаджа? Я не знаю.., мы не
можем понять.., но мне жаль.., жаль.., так жаль...
Луис утешал ее, обнимал, утешал. Он чувствовал ее слезы на своем
воротничке, давление ее груди. Она хотела знать, где Речел, и Луис сказал,
что Речел осталась дома. Мисси пообещала повидать ее и посидеть с Еленой..,
столько, сколько понадобится. Луис поблагодарил ее.
Мисси отошла, всхлипывая, прикрывая раскрасневшиеся глаза черным
носовым платком. Она направилась к гробу, но Луис окликнул ее. Владелец
похоронной конторы посоветовал Луису следить, чтобы все записывались в
книгу. Черт возьми, он заставит всех это сделать!
"Таинственный гость - плохой знак", - подумал Луис, пытаясь отогнать
душивший его раскатистый смех.
Скорбь Мисси и ее раскрасневшиеся глаза смешили Луиса.
- Мисси, может, что-то напишешь? - спросил ее Луис и только потому,
что нужно было еще что-то добавить, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
услышит его и остановится. Гадж понял: игра кончилась. Его родители не
кричали так на него, когда играли. Гадж попытался забраться назад, на
паребрик, а грохот грузовика уже стал очень громким. Его грохот, как
казалось, заполнил весь мир. Гром. Луис метнулся вперед. Его тень понеслась
над землей, словно тень "ястреба", в марте пронесшегося над прошлогодней
травой на поле миссис Винтон. Луис на мгновение поверил, что кончики его
пальцев успеют схватить Гаджа. И тогда Гадж рванулся вперед, ожидая, что
отец поможет ему. А грузовик гремел, грузовик сверкал на солнце
хромированным железом, грузовик ревел, трубил... Все это случилось в
воскресенье, три дня назад.
- Я в порядке, - сказал Стиву Луис. - Я должен идти.
- Если бы ты смог остаться и помочь им, - протянул Стив, вытирая глаза
рукавом куртки. - Тебе самому было бы лучше. Вас трое, и вместе вы смогли
бы с этим справиться. Только так. Это всем известно.
- Все правильно, - согласился Луис. У него в голове сцена смерти сына
проигрывалась снова и снова, только иногда он успевал проскочить на два
фута дальше, успевая схватить Гаджа за куртку...
***
Когда в Восточной Комнате случился скандал, Элли двигала вперед свою
фишку по полю Монополии одной рукой, молча двигала. С ней играл Джад
Крандолл. Она бросала кубик одной рукой, сжимая в другой фотографию с
Гаджем, сидящим на ее санках.
Стив Мастертон решил, что будет лучше, если Речел после обеда заедет в
морг.., рано или поздно ей все равно придется побывать если не там, то на
похоронах уж точно. Но это решение он принял с глубоким сожалением.
В это утро в Бангор прилетели Голдмены. Они остановились в гостинице
"Выходные". Отец Речел уже четырежды звонил, но Стив был непреклонен и в
четвертый раз с отцом Речел разговаривал Джад. Ирвин Голдмен хотел приехать
к Кридам, и все псы ада не могли остановить его, так он заявлял. Стив же
говорил Ирвину Голдмену, что Речел необходимо время, чтобы прийти в себя
после первоначального шока... Он ничего не знает о "всех псах ада" - так
ответил Джад, но он знает одного шведо-американского психолога, который не
намерен пускать евреев-психопатов в дом Кридов, пока Речел не придет в себя
настолько, чтобы показываться на публике. После дневного осмотра Стив
сказал, что надеется, Луис не оставит ее на попечение родственников. Стив
хотел, чтоб Речел вообще побыла одна.
Отец Речел клялся ему на идише и, наконец, разбив телефонную трубку,
прервал связь. Стив ждал, что Голдмен и в самом деле скоро покажется в
окрестностях дома Кридов, но Голдмен, по-видимому, решил выждать. Вскоре,
как казалось, Речел стало немного лучше. Она стала понимать, что
происходит, вышла на кухню приготовить сэндвичи или что-нибудь еще. Ведь
кто-то может заехать к ним, разве нет? По крайней мере, так она сказала
Стиву.
Стив кивнул.
Ни копченой колбасы, ни холодного вареного мяса не оказалось в
холодильнике, только куски вареной индейки, и Речел выложила их на кухонный
стол, чтоб они оттаяли. Стив заглянул на кухню и увидел, что Речел смотрит
на размораживающееся мясо и плачет.
- Речел?
Она посмотрела на Стива.
- Бутерброды с индейкой так нравились Гаджу. Особенно он любил белое
мясо. Иногда он подходил ко мне и просил, чтобы я приготовила ему бутерброд
с индейкой.
Стив отправил ее наверх переодеться - последний тест на ее способность
справиться с действительностью. И когда она спустилась, одетая в простое
черное платье, в талии перетянутое ремнем с маленькой черной сумочкой
(сумочкой от вечернего туалета, если говорить точнее), Стив решил, что с
ней все в порядке и Джад с ним согласился.
В город ее отвез Стив. Он остался с Саррендрой Харди в вестибюле
Восточной Комнаты и оттуда смотрел, как Речел, словно призрак, подошла к
увитому цветами гробу.
- Как это случилось, Стив? - тихо спросил Саррендра.
- Рассказать, так на х.., страшно, - ответил Стив громко, хриплым
голосом. - А как ты думаешь, должно быть страшно?
- Думаю, да, - согласился Саррендра и вздохнул.
***
На самом деле неприятности начались еще утром, когда Ирвин Голдмен
отказался пожать руку своему зятю.
На виду у многих друзей и родственников такое невнимание сильно
потрясло Луиса: потрясло его то, что их отношения были вынесены на всеобщее
обозрение. Луис достиг той стадии уступчивого горя, которое владельцы
похоронного бюро использовали для своей выгоды. Луис ходил кругами по
покойницкой, словно играл в какую-то свою игру.
Снаружи Восточной Комнаты было маленькое фойе, где люди могли посидеть
на легких, дешевых стульях. Стулья выглядели так, словно их доставили прямо
с самой дешевой распродажи, какого-нибудь самого дешевого, закрывающегося
мужского клуба. За дверьми находилась покойницкая, на дверях висела
металлическая пластина, гравированная золотом. Выгравированная надпись
гласила: "Гадж Вильям Крид". Если бы вы обошли белое здание морга, которое
выглядело загадочно, словно удобный, старый дом, а потом вошли бы в фойе,
перед которым висела табличка "Альберта Бурнхэм Недеау", то оказались бы в
Западной Комнате, где проходило прощание с Недеау. За домом находилась еще
одна комната с видом на реку. На двери той комнаты в тот день не было
никакой таблички. В тот день в ней не было надобности. В подвале дома
располагалось гробохранилище, где в отдельной комнате стояли образцы всех
гробов, которые вам могли предложить купить. Каждый гроб освещался лампой,
свисающей с потолка. Если посмотреть вверх (Луис так и сделал, и владелец
похоронной конторы, нахмурившись, проследил за его взглядом), могло
показаться, что на потолке расселось множество странных животных.
Джад с Луисом приехали сюда в воскресенье, в день смерти Гаджа, чтобы
купить гроб. Они спустились по лестнице и оказались на выставке гробов.
Луис не мог отвести взгляда от ровной, белой, качающейся двери типа той,
что бывают в ресторанах между обеденной залой и кухней. Джад и владелец
похоронного бюро говорили одновременно и быстро.
- Нет, не так, - и Луис последовал за ними через качающуюся дверь.
Луис знал, что скрывается позади этой двери, ведь его дядя тоже был
владельцем похоронного бюро.
В Восточной Комнате рядами стояли складные стулья - изящные, с
сиденьями и спинками модной формы. Впереди, там, где возвышался некий
гибрид нефа и беседки, стоял гроб Гаджа. Луис выбрал гроб из розового
дерева - Американская компания корзин, модель: "Вечный покой" - так
назывался этот гроб. По краям он был оббит изящным розовым шелком. Владелец
похоронного бюро согласился, что это - по-настоящему красивый гроб, и
извинился, что у него нет гроба с голубой отделкой "Считается, что розовый
- женский цвет, синий - мужской.". Луис возразил, что ни он, ни Речел
никогда не придавали значения таким мелочам. Владелец похоронного бюро
поинтересовался у Луиса, как он собирается оплачивать похороны Гаджа. Если
платить нечем, то им надо будет вернуться в контору и оформить похороны за
счет муниципалитета, остановив свой выбор на гробу попроще...
У Луиса неожиданно родилась мысль.., словно кто-то проговорил у него в
голове: "Выбери для ребенка гроб получше".
Чувствуя себя как во сне, Луис ответил:
- Я заплачу за все.
- Отлично, - согласился владелец похоронного бюро. Гроб подобрали фута
четыре в длину - карликовый гроб. Тем не менее его цена оказалась чуть выше
шести сотен долларов. Луис предполагал установить гроб на козлах, которые
закроются цветами. Он не хотел, чтоб к гробу подходили слишком близко...
В конце прохода, между рядами стульев, рядом с дверью, ведущей в фойе,
на подставке лежал альбом. Рядом с ним на цепочке висела шариковая ручка.
Альбом лежал тут для того, чтобы друзья или родственники, как сказал
владелец похоронного бюро, могли написать приветствия и пожелания.
Друзья и родственники считали своим долгом записать в альбом свои
имена и адреса. Луис никогда не относился с пренебрежением к идеям, которые
могут на первый взгляд показаться безумными. Но он ничего не стал
спрашивать сейчас. Он был уверен, что после похорон он и Речел станут
хранить этот альбом. Такая мысль выглядела наиболее безумной. Где-то у него
был альбом выпускников Высшей Школы, выпускной альбом колледжа и
медицинского факультета университета. Еще хранился свадебный альбом, с
"Днем моей свадьбы" - эти слова были отпечатаны фальшивым золотом на
обложке из фальшивой кожи. Этот альбом начинался фотографией Речел, которая
с помощью матери примеряла свадебную вуаль перед зеркалом утром в день
бракосочетания, и заканчивался фотографией двух пар обуви, выставленных за
дверь номера отеля. Был еще детский альбом Елены - он появился очень
быстро. Начинался он с "моей первой стрижки" (там даже лежал локон детских
волос) и "Уффф!" (картинка, где ребенок падает на попу). Он тоже казался
очень милым.
Теперь: адреса и все остальное. Разве Луис просил об этом? Луис
удивился, когда, оцепенев, замер рядом с альбомом, ожидая начало "часов
посещения". Как назвать этот чудесный альбомчик? "Книга Мертвых"?
"Автографы на похоронах"? "День, когда мы закопали Гаджа"? Или что-то более
величественное:
"Смерть в семье".
Луис подумал об альбоме, для которого он выбрал название: "День моей
свадьбы", ныне оттиснутое на имитации кожи.
Но сейчас надпись на обложке смысла не имела. Как и можно было
предсказать, первой в это утро появилась Мисси Дандридж, отзывчивая Мисси,
которая сидела с Элли и Гаджем дюжину раз. Луис вспомнил, что именно Мисси
брала детей, когда Луис с Речел занимались любовью, сперва в ванной, потом
в кровати.
Мисси зарыдала.., зарыдала и, взглянув на печальное неподвижное лице
Луиса, стала растирать слезы по лицу, идя к Луису так, словно шла ощупью.
Луис обнял ее, понимая, что это сработает в любом случае - обязательный
ритуал, который повторялся из раза в раз, возвращал на землю, помогал
излиться бели, разрушал твердую корку шока и сковавшую сердце печаль.
- Мне так жаль, - сказала Мисси, поправляя, убирая с бледного лица
прядь темно-русых волос. - Такой милый малыш. Я так сильно любила его,
Луис. Мне так жаль... Эта ужасная дорога. Я надеюсь, этого водителя на всю
жизнь засадят в тюрягу... Малыш бегал так быстро. Он был таким шустрым,
таким милым, таким симпатичным. Почему Бог забрал Гаджа? Я не знаю.., мы не
можем понять.., но мне жаль.., жаль.., так жаль...
Луис утешал ее, обнимал, утешал. Он чувствовал ее слезы на своем
воротничке, давление ее груди. Она хотела знать, где Речел, и Луис сказал,
что Речел осталась дома. Мисси пообещала повидать ее и посидеть с Еленой..,
столько, сколько понадобится. Луис поблагодарил ее.
Мисси отошла, всхлипывая, прикрывая раскрасневшиеся глаза черным
носовым платком. Она направилась к гробу, но Луис окликнул ее. Владелец
похоронной конторы посоветовал Луису следить, чтобы все записывались в
книгу. Черт возьми, он заставит всех это сделать!
"Таинственный гость - плохой знак", - подумал Луис, пытаясь отогнать
душивший его раскатистый смех.
Скорбь Мисси и ее раскрасневшиеся глаза смешили Луиса.
- Мисси, может, что-то напишешь? - спросил ее Луис и только потому,
что нужно было еще что-то добавить, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71