Долгих-долгих
часов.
Нет, это, конечно, не Гадж. Это была Элли, которая теперь не только
сжимала в руках фотографию Гаджа, но и сидела на его стульчике. Она взяла
стульчик в комнате малыша и перенесла к себе. Это был маленький пляжный
стульчик с парусиновым сиденьем и парусиновой спинкой. По трафарету на
спинке сиденья было написано "Гадж". Речел как-то купила четыре таких
стула. Каждый член семьи имел свой стул с именем, написанным на спинке.
Элли была слишком большая для стула Гаджа. Она едва уместилась на нем,
и матерчатое дно опасно выгнулось. Элли прижимала к груди фотографию и
смотрела в телевизор, где показывали какой-то кинофильм.
- Элли, - сказал Луис, выключая телевизор. - Пора спать.
Соскользнув со стула, Элли сложила его, явно намереваясь прихватить с
собой в постель.
Луис заколебался. Он захотел сделать что-то, только не знал, что
именно.
- Ты не хочешь, чтобы я тебя уложил?
- Да, пожалуйста, - попросила Элли.
- Может.., ты будешь спать с мамой?
- Нет.
- Точно?
Элли слегка улыбнулась.
- Да. Она всегда стягивает одеяло.
Луис снова улыбнулся.
- Тогда ложись.
Действительно, Елена попыталась прихватить стул с собой в постель.
Девочка поставила его в голове кровати и абсурдная картина родилась в
голове Луиса: вот так могла бы выглядеть приемная самого маленького в мире
психиатра. Елена разделась, положила фотографию Гаджа на свою подушку.
Надев пижаму, она взяла фотографию и пошла в ванную; там она положила
фотографию на раковину, причесалась и приняла успокоительное. Потом, снова
взяв фотографию, отправилась с ней в постель.
Луис, присев рядом с дочерью, сказал:
- Я хочу, чтобы ты знала, Элли, если мы сохраним нашу любовь друг к
другу, мы прорвемся.
Каждое слово напоминало жалобный скрип ручной тележки, наполненной
мокрыми тюками, и Луис, чувствуя себя опустошенным, едва смог это
выговорить.
- Я хотела бы быть более стойкой, - печально сказала Элли. - И я
хотела бы уметь молиться, чтобы попросить Бога вернуть Гаджа назад.
- Элли...
- Бог вернет его назад, если захочет, - сказала Элли. - Он же может
сделать все.., все.., все...
- Элли, Бог не может творить такие чудеса, - тяжело сказал Луис и
мысленно увидел Черча, сидевшего на стульчаке унитаза, смотревшего на Луиса
тусклым взором.
- Бог делал так, - заявила Элли. - В Воскресной Школе учитель
рассказывал Мэри о парне по имени Лазарь.
Он умер, а Иисус вернул его к жизни. Иисус сказал Лазарю: "Восстань!"
Еще учитель говорил, что если Бог скажет, так любой восстанет из могилы. А
тогда Иисус оживил только Лазаря.
Луис издал какой-то нелепый звук (день пения и невнятного абсурдного
бормотания.., во денек!).
- Элли, это случилось так давно.
- Вот поэтому я и держу все наготове, - сказала Элли. - Вот фотография
и его стул...
- Но, Элли, ты чересчур большая, чтобы сидеть на стульчике Гаджа, -
заметил Луис, взяв ее за горячую, словно в лихорадке, руку. - Ты.., его
сломаешь.
- Бог поможет и стульчик не сломается, - сказала Элли. Ее голос был
спокойным, но Луис заметил темные круги у нее под глазами. Взглянув на дочь
с болью в сердце, он отвернулся. Может быть, когда сломается стульчик
Гаджа, она поймет, что случилось непоправимое.
- Я хочу иметь фотографию и стул под рукой, - сказала девочка. - Я и
завтрак его с ем.
Гадж и Элли обычно завтракали овсянкой. Однажды Элли даже заявила, что
Гадж ест свою порцию, словно мертвых жуков. Если "Кокао Беарс" были
единственным сортом овсянки в доме, Элли ела вареные яйца.., или совсем
ничего не ела.
- Буду есть даже бобы, которые ненавижу, и читать книжки Гаджа и..,
и.., ты, папа, понимаешь.., буду готова.., в случае...
Она снова заплакала. Луис не пытался се утешить, только убрал ей
волосы со лба. Элли говорила с каким-то безумным чувством уверенности,
уверенности в том, что так будет. В этом было что-то настораживающее,
что-то вызывающее любопытство. Сохранить Гаджа в настоящем, словно живого,
не дать ему уйти; помнить, когда Гадж делал то.., или это.., конечно, это
здорово.., хороший, добрый Гадж, божественный ребенок. Тогда не будет такой
боли от потери, все будет не так реально. "Если Элли это понимает, -
подумал Луис, - тогда ей легче будет перенести смерть Гаджа".
- Не надо больше кричать, Элли, - сказал он. - Не будешь же ты теперь
все время плакать.
Будет.., по крайней мере, еще минут пятнадцать. Еще до того, как она
перестала плакать, ее потянуло в сон. Может, она уже уснула к тому времени,
как часы внизу пробили десять.
"Храни его живым, Элли, если ты так хочешь, - подумал Луис и поцеловал
дочь. - Такое отступление - нездоровое явление, черт возьми, но я так
поступил, потому что знаю.., придет день, может, даже в эту пятницу, когда
ты забудешь взять с собой фотографию, и я увижу ее лежащей на постели в
пустой комнате, когда ты поедешь покататься на велосипеде по дорожке или
когда ты отправишься на прогулку в лес или в гости к МакГовин. Тогда Гаджа
с тобой не будет, вот тогда он и исчезнет.., вот где выход для маленьких
девочек. Тогда смерть Гаджа станет тем, что случилось в 1984 году.
Прошлым".
Покинув комнату дочери, Луис мгновение постоял, подумывая (не
серьезно, конечно) о том, чтоб пойти лечь спать.
Он-то знал, что на самом деле нужно ему, и собирался заняться этим...
***
Луис Алберт Крид сидел и меланхолично напивался. Внизу в подвале
стояло пять упаковок светлого пива "Считз". Луис всегда пил пиво. Джад пил
пиво. Стив Мастертон пил его. Мисси Дандридж могла при случае выпить
бутылку или две, пока смотрела за детьми ("ребенком", - напомнил сам себе
Луис, направившись вниз в подвал). Даже миссис Чарлтон, когда заходила к
ним, не брезговала ни пивом (если, конечно, это было светлое пиво), ни
вином. Однажды, в конце зимы, Чарлтон купила десять коробок светлого пива
"Считз" на распродаже пивоваров "А&В". "Останавливаюсь у вас каждый раз,
когда еду к Джулио в Оррингтон, - сказала она, - и вы всегда успокаиваете
меня бутылочкой "Роберта Паркера"... Но ведь любое пиво в холодильнике -
хорошее пиво после долгой поездки, так? Так выпьем светлого и подумаем о
деньгах, которые вы сэкономили". Конец зимы. Тогда все было в порядке.
Тогда все было в порядке. Хорошо.., как быстро и легко все делится на
плохое и хорошее.
Луис принес упаковку пива и высыпал банки в холодильник.
Потом взял одну, прикрыл дверцу холодильника и открыл пиво. Медленно,
заискивая, появился Черч, но, когда хлопнула дверца холодильника, метнулся
в сторону и вопросительно уставился на Луиса. Кот не спешил подходить
ближе; слишком часто получал от Луиса болезненные пинки.
- Для тебя ничего нет, - сказал Луис коту. - Все, что ты должен был
перевести на говно сегодня, ты уже получил. Если хочешь чего-нибудь еще,
иди и убей птицу.
Черч спокойно стоял, глядя на Луиса. Выдув полбутылки пива, Луис
почувствовал, что голова его почти вернулась на свое место.
- Значит, ты не хочешь есть? - спросил он. - Лень убить кого-нибудь на
ужин?
Черч не спеша отправился в гостиную, поняв, что ему ничего с естного
не перепадет. Через мгновение Луис последовал за котом.
Луис снова подумал:
"Хей-хо! То ли еще будет".
В гостиной Луис сел на стул и снова посмотрел на Черча. Кот развалился
на паласе возле телевизора, осторожно наблюдая за Луисом, готовый вскочить
и убежать, если Луис, неожиданно разозлившись, решит пнуть его.
Пока же Луис всего лишь игрался полупустой банкой пива.
- За Гаджа, - сказал он. - За моего сына, который мог стать артистом,
олимпийским чемпионом по плаванью или е....м в рот Президентом Соединенных
Штатов - Говнатов... Что ты там бормочешь, дырка в жопе?
Черч посмотрел на Луиса тусклыми, полными удивления глазами.
Луис выпил остатки пива одним быстрым глотком. Пиво проскользнуло в
желудок, и тогда Луис отправился за следующей банкой.
Когда он прикончил третью банку, впервые за день, он почувствовал, что
наконец-то успокаивается. Добравшись до шестой, Луис решил, что сумеет на
час или два уснуть. Возвращаясь к холодильнику за восьмой или девятой (он
на самом деле сбился со счета и ходил туда-сюда шатаясь), он увидел Черча;
кот дремал - или притворялся, что дремлет на коврике. Зародившаяся у Луиса
мысль была простой. Непонятно, почему она не появилась раньше. Видно, она
просто ждала своего времени.
"Когда ты пойдешь и сделаешь это? Когда ты пойдешь и похоронишь Гаджа
на второй половине Кладбища Домашних Любимцев?"
А потом:
"Да воскреснет брат твой!"
Дрожащий сонный голос Элли:
"В Воскресной Школе учитель рассказывал... "Восстань!" Еще учитель
говорил, что любой восстанет из могилы".
От таких мыслей Луиса прошиб холодный пот, его затрясло. Неожиданно он
обнаружил, что вспоминает первый школьный день Элли, вспоминает, как Гадж
спал в колыбели, пока он и Речел слушали лепет Элли о "Старом МакДональде"
и миссис Берримен. Он тогда сказал: "Только дай мне положить крошку в
колыбельку", а когда понес Гаджа наверх, на него нахлынули ужасные
предчувствия. Теперь он понял: уже тогда, в сентябре, он знал, что Гадж
скоро умрет. Какая-то часть Луиса знала, что Оз - Всикий и Ушшасный уже
занес свою руку. Ничего, все перемелется - это были сверх естественные сети
сирен.., но в голосах сирен звучала истина. Правда, Луис до конца уверен не
был. Луис пролил немного пива на рубашку, а Черч сразу устало поднял
голову, прикидывая, не откроется ли фестиваль пинков по кошкам.
Неожиданно Луис вспомнил вопрос, который задал Джаду; вспомнил, как
дернулись руки старика, сбив две бутылки со стола. Одна из бутылок даже
разбилась.
"Я надеюсь, больше ты не станешь говорить о таких вещах, Луис!"
Но Луис хотел поговорить именно об этом.., или просто помечтать.
Хладбище Домашних Любимцев... То, что лежит за Хладбищем... Идея выглядела
смертоносно и привлекательно. В ней скрывалась определенная логика, которую
невозможно было отрицать. Черч погиб на дороге, Гадж погиб на дороге. Черч
тут, изменившийся, конечно.., противный, в некотором роде, но он тут. Элли,
Гадж, Речел - все любили кота. Правда, теперь Черч убивал птиц и
мышей-полевок, но коты всегда убивают маленьких животных. То есть, Черч
жив, но превратился в кота доктора Франкенштейна. В некотором отношении он
стал даже лучше, чем был раньше...
"Ты же рационалист, - нашептывал Луису внутренний голос. - Кот - не
такой уж хороший, по сравнению с тем, каким он был. Он не просто кот, а -
привидение. Вспомни-ка ворону, а, Луис? Помнишь подарочек к Рождеству?"
- Боже, - протянул Луис, обезумев, таким голосом, что сам бы не смог
его узнать.
"Боже.., о, да, здравствуй новый Бог, Луис Крид".
Словно начитавшийся книг о духах и вампирах, Луис взывал к Богу. Так
что же.., что же такого в имени Бога.., что же в нем такого? А потом Луис
стал думать о черном богохульстве, которому не мог полностью доверять. "Ты
же словно проститутка", - заявил он сам себе... Но какой
рационально-приятной выглядела богомерзкая ложь относительно Хладбища и
всего, что с ним связано.
"Так где же правда? Ты хочешь правды, е....й говнюк? В чем же правда?"
Правда в том, что Черч - не совсем обычный кот, начнем с этого. Он
выглядит как кот и он действует словно кот, но на самом деле он - жалкая
имитация. Люди не могут сознательно распознать в нем имитацию, но они это
чувствуют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71