Подхватив безжизненно лежавшего кореша, конкуренты забились в свою машину, взревел мотор - и "Чероки", визжа тормозами на поворотах, скрылся со двора.
- Ну, фраера, - сказал Федор, появляясь из-за двери. - Килограммы жира и ни грамма мозгов.
Федор не стал возвращаться в "Руно". Попросив Золотова передать Костику, что появится утром, сослался на дела в городе и вышел из машины на площади Маяковского.
У себя на Смоленской он принял душ, наскоро поел и, выведя "жигуленка" из гаража, отправился к Аджиеву.
Артур Нерсесович долго смеялся после рассказа о встрече с "конкурентами", просил описать примененный Федором прием, а потом задумался, замолчал.
- Так ты, значит, завтра собираешься забросить им прогон насчет меня? - спросил, как бы сомневаясь.
- Завтра, завтра, - подтвердил Федор. - Мне такая работенка не катит.
- Ну что ж, попробуй... Скажи: сам Калаян с тобой говорил, хихикнул Артур Нерсесович.
Что-то не понравилось Стреляному в голосе хозяина, но он не мог сформулировать, ухватить, что именно. Решил не сосредоточиваться на этом. Поняв, что разговор закончен, Федор попросил разрешения искупаться в бассейне. Делать на даче ему было больше нечего.
Утром с большой неохотой он собирался в "Руно". Он думал о Светлане. Странно, как только он уходил от нее, она начинала выскальзывать из фокуса. Ее образ расплывался, она превращалась в маленькую улыбчивую продавщицу шмоток, каких он видел сотни на любом из базаров: кожаная куртка, джинсы, яркая косметика. Он боялся потерять ее. Он мог ее забыть. Но ему не удавалось изжить из памяти ту страсть, которая охватывала его в ее присутствии. Словно какая-то сила овладевала ими, сила, не подвластная ни ей, ни ему.
Он перестал думать о чем-либо из своей прошлой жизни, а вместо этого много думал о будущем. Даже сны перестали мучить его. Они просто исчезали с его пробуждением.
В "Руне" его сразу провели к Костику, в небольшой кабинетик на втором этаже. С ним рядом сидел какой-то уж слишком женственный, манерный мужик, который вызвал у Федора отталкивающее чувство.
- Вот, познакомься. Мирон, это отличившийся вчера Федор, - сказал Костик, заглядывая в глаза своему начальнику.
- Садись, садись. - Широким жестом Мирон указал на стул.
Федор сел. Такого оборота они с Аджиевым не ожидали. Так сразу и Мирон? Стреляный искоса поглядел на обоих: хорошая парочка. И тут его осенило: "Уж не "голубые" ли оба?" Он чуть не рассмеялся. Ничего себе притон! С "петухами" Федор дел никогда не имел, но знал, что они не в меру обидчивы и злопамятны. Рассказать Аджиеву - потеха будет.
А Мирон тоже рассматривал пришедшего, только в открытую, ничуть не стесняясь.
"Только в рот осталось заглянуть, как жеребцу", - весело подумал Федор.
- Ты, я вижу, неунывающий парень, - сказал Мирон, видимо уловив в глазах Федора особый блеск.
- Да, скуки не люблю. - Федор сел поудобнее, достал сигареты.
- Кури, кури, - выставился Костик, протягивая ему пепельницу. Федор взял. От руки Костика пахло чем-то цветочным. "Точно "голубые", заключил Федор и зажег сигарету.
Дым всегда успокаивал Стреляного, делал его сосредоточеннее. Кто бы ни были эти двое, расслабляться в этом гадюшнике не следовало.
- Так тебя работать здесь не очень устраивает? - вкрадчиво спросил Мирон. - В охрану ко мне не захотел.
- У меня вообще-то и другие предложения есть, - бросил Федор. Кто-то меня нашел, на кого-то сам вышел. Три месяца я без дела мотался. Хорошо, воскресенские ребята пригрели, а то бы - хана.
- Какие же предложения, если не секрет? - надувшись, спросил Костик.
- В одном месте - охрана, но кайфовое место, жилье обещали, тачку. В другом месте сам начальник секретной службы со мной говорил. Там у них никого с ходками нету. Я ведь рецидивист, - Федор усмехнулся, - но больно хорошо рекомендовали меня. Военный бывший. Земляки мы с ним. Но если сюда пойду, к прежним корешам дороги мне нет.
- Отчего же? - небрежно спросил Мирон. Видно было, что он принимает речь Федора за обычное бахвальство уголовной братвы.
- Потому что мой новый "бык", говорят, братву Лесного потопил, а я ведь с ним работал, из-за них и сел. Так что, в общем-то, ничем не обязан. Всего шесть месяцев на свободе пробыл и загремел. На шесть лет. До сих пор не знаю, кто меня подставил. Да теперь уж разбираться не с кем. Аминь.
Федор махнул рукой, не спуская глаз с Мирона, чье лицо, пока он говорил, пошло красными пятнами. Костик же, наоборот, сидел невозмутимо.
- Это ты кого имеешь в виду? - облизнув языком губы, спросил Мирон.
- Аджиева, Артура Нерсесовича. - Федор произнес это имя так, будто был с этим человеком запанибрата. И продолжил: - Калаян беседовал со мной. Слышали о таком?
- Ты издеваешься? - угрожающе надвинулся на него Костик.
- Это тот Калаян, что ли, из-за которого Крот погиб? - невинно поинтересовался Мирон.
- Я ничего такого не знаю, - отрезал Федор. - Мне слухи собирать некогда. Мне жить надо, бабки заколачивать. Кто больше даст, к тому и пойду.
- Когда ты с Калаяном говорил? - спросил Мирон.
- А вот перед тем, как к вам идти. Из-за чего и задержался, не сразу появился у вас. Мне там сказали: еще проверять будут. Может, и не подойду я им.
Костик и Мирон молчали, переваривая услышанное.
- Потом, там ведь с хозяином беда случилась. Наехали на него, но вы об этом знаете, конечно. Газеты писали, - добавил Федор.
- Аджиев - крутой хозяин, - задумчиво произнес Мирон. - Не боишься?
- Я лапшегонов не люблю, а крутые мне по душе. Я сам крутой.
Федор засмеялся. Он понял, что до печенок достал этих двоих "петушков", и теперь они находятся в шоке, из которого никак не могут выкарабкаться. Ситуация импонировала Стреляному, она отвечала его чувству юмора, его все углубляющемуся с возрастом пониманию комичного. Пусть они думают, что он будет выбирать из тех, кто больше бабок предложит, этот мотив для них понятен и близок. Людишки для них все одинаковы. Только делятся на тех, кто имеет, и кто - нет. За имеющими - сила, остальные - быдло, плебеи, совки. Аджиев такой же. А разве сам Федор не тянется к силе, к власть имеющим и имущим?
Мирон провел рукой по прилизанным донельзя волосам. Не голова, а конфетка. Костик смотрел на шефа просительно, выжидающе. Но, видимо, никак не мог собраться с мыслями.
- А не боишься, что свои замочат? - спросил Мирон, когда пауза затянулась до неприличия.
- У бандита своих нет, - жестко ответил Федор. - А я ведь бандит.
- Ну, ты как-то того... - сморщился Костик. - Выбирай слова...
- Чем вам это слово не нравится? - Федор наслаждался их реакцией.
- Однако Крота бросился спасать, - съязвил Мирон.
- Это - святое. Позвали.
- Да ведь Аджиев и замочил Крота, - нахально сказал Костик. - В отместку за Калаяна. Тоже в газетах писали.
- А вот в это я не верю, - глядя ему прямо в глаза, проговорил Стреляный. - Но разбираться мне западло. Я не следователь...
- Ну, хорошо, хорошо, - встрепенулся Мирон. - Ты, конечно, сам волен выбирать, куда пойти, но мы бы тебя не обидели... Не пожалеешь, если к нам пойдешь.
- Да разговор все какой-то несерьезный, - нахмурился Федор. Вокруг да около.
- Быстрый ты очень... - ответил Мирон.
- Верно, у меня реакция хорошая. - Федор погасил третью уже выкуренную за время разговора сигарету.
Мирон и Костик переглянулись. Федор встал:
- Ну, я пойду?
- Подожди внизу, - попросил Костик. Они остались одни и впервые взглянули друг на друга без напряжения. Этот человек вызвал у обоих какие-то странные чувства. Они начали обсуждать состоявшийся разговор в деталях, но запутались, настолько сильно было удивление от услышанного. Казалось, что все сказанное Стреляным - грандиозная провокация, но смысла и цели ее они не могли доискаться.
Артюхов, как ранее проверил Костик, действительно терся в Воскресенске среди тамошней братвы. И вдруг - Аджиев, кошмар их с Мироном ночей и манящая фигура для босса. Генрих Карлович Шиманко и дня не пропускал, чтобы не заговорить об Аджиеве.
- Надо доложить, - наконец решается высказать главное Мирон.
- Пожалуй, стоит... - поддакивает Костик. Больше всего на свете он боится ответственности и никогда ничего не решает единолично.
Семен Звонарев чувствовал себя так, будто у него из-под ног уходит земля. Давно он не переживал подобного. Человек в старом пиджаке, накинутом поверх спортивного костюма, неожиданно появившийся в тесноватой комнатке на втором этаже "Утеса", был опасен. Он притягивал к себе такие молнии, от которых мог сгореть синим пламенем не только "Утес", но и весь Сенькин неплохо налаженный бизнес.
Дать ему приют сейчас, не говоря уж о том, чтобы вмазаться в какие-то дела, значило добровольно подставиться под большие неприятности.
А с другой стороны посмотреть, Семена забавляла вся эта ситуация: высокомерный Купец, барин и сибарит, на которого начхала всякая уголовная мелочь, сидел перед ним в обносках с чужого плеча, Небритый, плохо выспавшийся. Конечно, он уже позабыл времена, когда скитался по блатхатам. Трудно было ему, обросшему нежным жирком и привыкшему к кожаным подушкам лимузина, передвигаться по городу пешком или в случайных тачках, где, разумеется, дверцу перед ним никто не открывал.
Что он хотел теперь? Реванша? Но какими силами? Вряд ли он мог надеяться собрать под свои знамена большую команду, а главное профессиональную. Никто не захочет рисковать ради призрачных барышей. Да и надежды на Купца, как на руководителя, невелики. Он и раньше-то не отличался организационным талантом, одна вывеска "вор в законе", вывеской и брал, но теперь не те времена.
- Семен... - слышит Звонарев настойчивый голос Купца. - Семен, говорит тот. - Я ведь за то, чтобы развести макли не западло, а за порядок, за всю мазуту.
"Ишь ты, - усмехнулся про себя Звонарь, - как заговорил. И сразу феню вспомнил..."
- Ради себя одного баллоны катить бы не стал... Уехал - и все, торопливо продолжает Купцов, буквально сверля глазами собеседника. - Не веришь, что ли? Сука буду, не стал бы...
- Ну, верю, ну и что? - говорит Семен. - Все на карту поставить, а результат?
- Гарантии только в морге дают, - бормочет Купцов.
Он уже устал и выдохся. Многих объехал сегодня из тех, кто не был связан с Шиманко. Не отказывали, но и не обещали ничего конкретного. А Павлу Сергеевичу нужны были люди и "крыша". Бабки-то пока у него имелись. Однако, если так дело пойдет, почитай, заново карьеру начинать надо. Но ведь не дадут. Шиманко всех задавит, непокорных - ментам сдаст. Вот и борьба с преступностью получится. Главный мент отрапортует, а газеты подхватят.
Звонарев смотрел, как наливается гневом и отчаянием красивое лицо Купца, и даже жалел его. А тот снова заговорил:
- Я ведь не фраер, зачарованный капитализмом, Звонарь. Моя судьба - это первая ласточка. Всех вас к ногтю прижмут. Эти забегаловки, игровые автоматы и прочая туфта, которую вы по мелочи контролируете, в одни руки соберутся. Думаешь, вас оставят в покое? Монополии - закон капитализма.
- Ты рассуждаешь, как Ленин, - съязвил Звонарь. - А мы люди простые. На наш век хватит.
- Да не хватит! - заорал Купцов, но тут же понизил голос до шепота: - Аферист Шиманко не зря во власть лезет. Увидишь, он с ментами договорится. Он уже в Кремль дорожку проторил, а сколько депутатов у него в кармане?
- Слушай, Купец, - рассердился Семен. - Ты такой умный стал, когда тебе по шапке дали? Раньше где ты был? С ними же, блин, под одну дудку плясал.
Купцов опустил голову. Нет, и здесь у него полный облом. Не пойдет за ним Звонарь.
- Ладно, - сказал мрачно, решив, что пора сваливать. - Ты бы хоть одно для меня сделал. Устрой мне встречу со Стреляным. А?
- Ну, не знаю, - неуверенно произнес Звонарь. - Он ведь за городом где-то...
- Чушь, - перебил его Купцов. - Мой человек его у "Руна" видел. Туда он намылился, болван.
- Попробую, но ничего не обещаю. Как тебя найти?
Купцов задумался, а потом сказал:
- Я тебе звонить буду, дай номерок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53