Шиманко сидел в одиночестве, перелистывая крохотное "досье" на Артура Нерсесовича. Немногое же ему удалось собрать. Насчет казни "свиньей" здесь, конечно, ничего не было. Информация эта ни в какие ворота не лезла, мрак. Генрих Карлович передернул плечами. Ну, а если все на самом деле так? Зачем Артюхов сказал ему об этом? Такое уголовнику выдумать не под силу. А может, это предупреждение? От Аджиева?..
Генрих Карлович срочно решил позвать к себе Мирона, но тот уже сам стучал в дверь.
Шиманко окинул непроницаемым взглядом помощника: хлыщ, никчемное, в сущности, создание. И положиться на них до конца нельзя.
- Что скажешь по поводу казни "свиньей"? - торжественно спросил его Шиманко.
- Казни? "Свиньей"? - растерялся Мирон. Всего он мог ожидать от хозяина, но не такого.
- Да я, кажется, ясно выразился, - наслаждался его замешательством Генрих Карлович.
- Шутка? - попытался выйти из тупика Витебский.
- Довольно страшная шутка, - насупился Шиманко. - Ты поройся где-нибудь в книгах, в энциклопедии, у специалистов по Китаю спроси, что это такое. Ты со Стреляным маху дал, Мирон. Прикажи Зяме, чтоб кровь из носу, а узнал, где тот в Москве живет, с кем встречается. Да поскорее. А то этой самой "свиньей" я вас лично казню.
Мирон вылетел из кабинета, как ошпаренный, и на лестнице столкнулся с Зямой Павлычко. Он еще не успел открыть рот, чтобы позвать его к себе и рассказать о разговоре с боссом, как тот выпалил первым:
- Купец, был в Москве, тряхнул старыми связями, хотел против нас братву поднять, но не вышло. Говорят, слинял уже окончательно.
- Да подожди ты с Купцом, - отмахнулся Мирон. - Тут дела покруче. Пойдем со мной.
Купцова Федор поселил у Глухаря. Связным между ними должен был стать Мишка, которому Федор дал свой номер телефона, наказав, что говорить с ним следует только в том случае, если он отвечает: "але", а если: "слушаю", значит, сразу вешать трубку и прямиком топать к Звонарю.
Федор и сам не знал, для чего ему такая конспирация, но чуял, что надвигаются серьезные времена и случиться может всякое.
Кроме того, он распределил обязанности между двумя охранниками Павла Сергеевича, которые теперь перешли под его начало. Один из них, Сашка, бывший гэбэшник, должен был постоянно подстраховывать его, следя за ним везде, куда бы он ни пошел, кроме тех случаев, которые они оговорят заранее, а другой - Колян, делать то же самое, но на машине.
Веселая начиналась игра. Федор чувствовал себя, как конь перед скачками, но постоянно старался гасить в себе возбуждение, чтобы не запороть задуманное, не вылезти раньше времени, но и не упустить решительный момент. Упредить любой удар.
Аджиев выслушал его доклад о встрече с Шиманко очень внимательно. Выспросил все до мелочей, немного поморщился, когда Федор упомянул про "свинью", но цепляться к этому не стал. Артура Нерсесовича озадачило желание "руновцев" вступить в деловые отношения с ним. Он никак не мог взять в толк, как они собираются это осуществить? И чем могут заинтересовать его?
Со слов Федора он уже знал, какого масштаба фигура - аферист Шиманко, представлял, кто его окружает, и не видел реальных путей, на каких он мог бы пересечься с ними. Конкурентами они ему быть не могли, а взять себя под контроль он не позволит никому.
Артур Нерсесович понимал, что перед Федором они своих планов никогда не раскроют. Но если потрясти, например, этого Мирона?..
Аджиев целый день размышлял о том, как это сделать, чтобы не вызвать подозрений у босса "Золотого руна", и в конце концов снова пригласил к себе Федора, нацелив его именно на Мирона с Костиком, как на слабое звено всей конторы.
- Пленочки бы вот такие достать из "Руна", как Крот достал... усмехнулся Аджиев в конце их беседы. - Или расколоть их где-то еще на стороне. Подумай, Федор...
Хозяин, конечно, волен был фантазировать, но выполнять его фантазии?.. Федор уехал с дачи убежденный в одном: по следу "пленочек" из "Руна" еще никто не ходил. И даже досадовал на себя, что сам не додумался до этого, просто упустил из виду. Стоило переговорить с Мишкой. Может, тот хоть что-то знал о том, откуда Крот выведал о визите Раздольского в "Руно", и о содержании его переговоров там.
"Кто?" - этот вопрос задавал Федор тем немногим надежным людям, которые могли бы помочь ему.
Кто организовал утечку информации из "Руна", из-за чего там пришлось сменить всю обслугу? И в обслуге ли было дело?
Федор съездил к Игнату с Купцом, переговорил с Семеном, попросив того тоже аккуратно собрать слухи по интересующему его вопросу. Но ни один из них не высказал даже самых смелых предположений на этот счет.
Федор мотался по Москве и за город два дня, а на исходе третьего, когда в условленном месте останавливал машину и к нему подъехал на стареньких "Жигулях" Колян, он решил плюнуть на все и податься в Мытищи.
- За тобой следят" - сказал Колян, когда Федор с наслаждением опустился на сиденье. Это известие, похоже, грозило разрушить его ближайшие планы, и Федор, выругавшись, лишь спросил:
- Давно?
- Сегодня с утра Сашка заметил. Ты из "Руна" вышел, а за тобой "хвост". Потом они, видно, тебя потеряли, ты в машину сел, а они замешкались. Во всяком случае, у Звонаря ты один был. Так что теперь поглядывай...
- Порадовал ты меня, - невесело улыбнулся Федор.
- Они хотят знать, где ты живешь. Думаю, это главное...
- Придется мне Мирона проучить, - сказал Федор. - Поворачивай-ка в "Руно". Хотел я девушку сегодня навестить, но, видно, не судьба. Я их мордой в их же дерьмо ткну.
- Не зарывался бы ты, Федор, - вздохнул Колян.
- Следите внимательно за мной... - буркнул Федор в ответ.
Федор ввалился в "Руно", тщательно прополоскав рот и натерев лицо водкой, которую они с Коляном купили в палатке на Маяковской. От него буквально разило спиртным, и на покрасневшем лице играла идиотская улыбка.
- Ша, ребята, - крикнул он, ногою открыв дверь кабинета Мирона.
Тот сидел, развалясь на бархатном диване, с каким-то тощим хмырем в удивительно красивом костюме.
При виде Федора в таком состоянии благостная до того физиономия Мирона преобразилась. Стреляный поразился холодному взгляду его обычно коровьих глаз. Он смотрел на вошедшего, склонив голову набок, словно взял его на мушку.
- Кончайте свою лажу, - продолжал Федор тем же заводным тоном. Пошли кирять. Я теперь правая рука у интересующего вас объекта. С соответствующим окладом. Угощаю.
Пальцы Мирона задрожали, инстинктивно сминая край шелкового пиджака. Его искаженное алчностью лицо, на которое падала тень, казалось то ли отвратительным, то ли совершенно больным.
Тощий хмырь поднялся, неожиданно продемонстрировав полненький округлый задик.
- Я пошел, пожалуй, - сказал он жеманно.
- Постой, Мотя, - пролепетал Мирон, протягивая к нему пухлую руку.
- А чего? - удивился Федор. - Принимаю всех.
- Нет-нет, без меня, у меня визит, - прочирикал Мотя и тут же исчез за дверью.
Федор видел свое отражение в зеркале: лохматый, поджарый, с загорелым лицом. Он понравился себе.
- Пойдем, Мироша, - фамильярно настаивал Стреляный. - И Костика зови. Посидим в теплой компании.
- Так уж тогда здесь посидим, - смирился Мирон, поняв, что Федор не отступит.
- Да мне все равно. Лишь бы с размахом...
Он упоил их вместе с подошедшим Зямой Павлычко до беспамятства. А сам, усердно играя пьяного, вслушивался в каждое слово, в любой намек, который звучал в их становившихся все бестолковее речах. По тому, как они смело пьянствовали, Федор понял, что самого босса сегодня в "Руне" нет. Он рисовал перед ними, разжигая их зависть, заманчивые картины своей будущей службы, описывал дачу Аджиева, вспоминал при этом подробности интерьера Эрмитажа, в котором был однажды. В его описаниях дом Артура Нерсесовича представлял собой нечто среднее между замком королей и музеем.
Зяма Павлычко все пытался перед тем, как окончательно вырубиться, выяснить, чем же Федор так вмастил Китайцу, что тот взял его к себе на службу. Но Стреляный в ответ только таращил глаза и бессвязно долдонил про сейф с важными бумагами, который он для Аджиева вскрыл...
Наворачивая какие-то невероятные закуски, Федор следил, как они распадались постепенно у него на глазах, сбрасывали свою личину и превращались в липкую гнусь, которую хотелось чем-нибудь смыть.
В самый разгар вечера он заметил, как мягкая кисть Мирона скользнула под столом по мускулистой ляжке Костика, туго обтянутой гладкой тканью брюк. И его чуть не стошнило. Преодолев отвращение, он сам полез обниматься к Зяме и почувствовал, насколько податливо и готово ко всему его тело, как напрягся его член под штанами.
"Е-мое, - выругался он про себя. - Да меня здесь уложат четвертым".
Но все кончилось для него удачно. Они были настолько пьяны, что им уже было не до любовных игр.
- Мотя... - плакался Мирон, уронивший голову на стол. - Зачем он ушел? Я хотел его...
- Опасный человек... - вторил ему Зяма. - Я еще докопаюсь... Этот Мотя... Он ссучился...
Они бормотали каждый свое, уже не слыша собутыльника, плели нескончаемую вязь слов, а Федор впитывал и думал, запоминал, не уставая подливать, смешивать водку, коньяк, шампанское, виски, сам полулежа на столе.
Наконец охрана растащила их по машинам. Мирона и Костика забросили вместе, а Зяма пытался подхватить Федора, но тот притворился, что совсем не может идти. На него плюнули и оставили спать прямо в том же зальчике, где они пили.
Свет был погашен, и Федор лежал на диване лицом вниз. Окно в зальчике было отворено, но его закрывали жалюзи. Федор слышал, как отъехали от дома машины, увозящие его партнеров по застолью. Звякнули закрывающиеся ворота, и наступила тишина.
Благодаря сведениям, полученным от Купца, Федор знал, что внизу остаются четверо охранников, а план дома он выучил наизусть. Сейчас он находился на втором этаже правого крыла особняка, в левом - располагался кабинет Шиманко. И вся та сторона имела сигнализацию на пульт к охране. Но Федор и не собирался проникать туда. Он выждал некоторое время, борясь со сном, поднялся и осторожно вышел в коридор. Ему хотелось понаблюдать за охранниками.
Вот и первый этаж, вдали светится служебная комната, а рядом туалет. Пробираясь вдоль стен, прячась за мебелью, он проскальзывает в уборную.
Здесь тоже открыто окно. Федор сдвигает жалюзи, немного высовывается наружу. Слышно, как работает телевизор, слышен и разговор, видно, ребята давно уже обсуждают своих начальников. Федор различает только два голоса. Неужели другие охранники ходят по дому? Тогда они обнаружат его отсутствие. Но тут же успокоился: эти двое как раз радуются тому, что они остались вдвоем, что четверым здесь делать нечего, и при этом несут Зяму Павлычко на все корки.
- Сборище пидоров, - со смаком говорит один, загибая виртуозный мат.
- А этот тоже попал, - вторит другой. - Слыхал я, приличный парень, с Лесным работал, влип тоже.
Федор навострил уши. Это уже о нем речь.
- Да Лесного ведь нет... - цедит первый. - И с Купцом расправятся, вот увидишь...
- Мы-то навоз для них, удобрение. Одну команду разогнали. И нас разгонят... - горячится второй.
- Стукача лучше бы среди своих искали, - смеется первый. - Этот Мотя один чего стоит, я слыхал... - Он понижает голос настолько, что Федор не различает слов.
- Да что ты? - громко удивляется второй. - Думаешь, через это дело они все повязаны?
- А то! - первый, видимо, встает.
Но Федор уже в коридоре. Ковер заглушает его шаги. Вот и лестница на второй этаж. Он прячется за углом.
- Слушай! - раздается из коридора. - Может, нам этого разбудить? Пусть уматывает. Проблем меньше. Босс еще припрется с утра.
- Да все равно донесут, что пьянка была. Пусть Мирон отвечает, слышен вялый ответ.
- Нет, я пойду разбужу.
Федор взлетает по лестнице. Хорошо, что он оставил открытой дверь в тот зальчик, из которого вышел. Сейчас бы путался в темноте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53