Ей было прекрасно известно, что я давно понял: Фламель и его супруга все еще живы. И я надеялся увидеть Фламеля в ближайшее время, может быть, в Амстердаме.
– Джейн, зачем мы летим в Голландию?
– Ты ведь не собираешься возвращать книгу в Асторгу? С этой неблагодарной служанки теперь станется обменять ее на «феррари» или на кольцо с бриллиантами.
– А тебе не приходило в голову, что рукопись обнаружат в аэропорту и тогда нам нелегко будет дать объяснения?
– У меня имеется сертификат, подтверждающий, что книга приобретена в одном из антикварных магазинов Лиссабона. Это на тот случай, если детекторы высветят медный переплет и нас заставят предъявить ручную кладь. Так вот, я купила эту книгу в Лиссабоне и отдала за нее пять тысяч евро. Видишь?
Джейн предъявила чек, датированный вчерашним числом, и официальный сертификат, позволяющий возить книгу по всему свету.
– Неплохая идея.
– К тому же здесь указано, что книга будет отправлена в один из голландских музеев.
Эта весть обрадовала меня, но проницательная, догадливая Джейн немедленно добавила:
– Я точно знаю, о чем ты думаешь.
– Вряд ли.
– Знаю. Рикардо мечтает стать богатым, очень богатым, если научится добывать золото, но ему невдомек, что, продав книгу израильтянам, он получил бы целую гору денег. А теперь ему придется ждать до весны, снова безуспешно пройти все этапы Великого делания… Лишь для того, чтобы в очередной раз рухнуть в изначальную пустоту. Такова судьба невежества, – усмехнулась моя подруга.
– И все-таки, Джейн, Николас лишился одной из своих драгоценных книг.
– Ты прав, однако ключи к философскому камню никогда не должны оказаться в руках неподготовленных людей. Если это случится, миру грозит страшная катастрофа.
– А если камень достанется какому-нибудь государству?
– Немыслимо. Мы не можем допустить подобного. Наследие Фламеля должно остаться в верных руках. Однажды Николасу придется кому-то доверить свою тайну…
– Значит, он все-таки жив?
– Ну, я просто так выразилась. Живы лишь его потомки.
– Почему ты не скажешь мне все до конца? Не доверяешь?
– Мы не никому не можем доверять. Кроме тебя, дурачок. Ты теперь – один из нас.
– Кого – «вас»?
– Об этом мы еще поговорим. Поехали в аэропорт. До нашего рейса осталось два часа, а нам нужно успеть купить билеты. Давай поторапливайся. Детали обсудим позже.
XIII
Поднявшись в салон самолета, я заметил, что все места бизнес-класса заняты иудеями ортодоксальной внешности: черные шляпы, козлиные бородки. Я сразу подумал, что они возвращаются с большого собрания раввинов.
Бизнес-класс был переполнен. Среди пассажиров я рассмотрел двоих, которых обслуживали с особым почтением.
Я обернулся к Джейн; та еле заметно улыбнулась и крепче прижала сумку к груди. Мною овладел страх, которым люди заражают друг друга, глядя на последствия автокатастроф. При этом люди остаются безучастными (ведь все это произошло не с ними), хотя на самом деле понимают, что сами спаслись лишь чудом. Бывает страх химический – его вдыхают, его запах узнаваем, его прикосновение к коже ощутимо; вот такой страх я и чувствовал сейчас всем телом. Мне всегда недоставало хладнокровия.
«Черт, ну и совпаденьице!» – подумал я.
С озадаченной улыбкой Джейн спросила:
– Знаешь, кто эти люди?
– Они похожи на нью-йоркских раввинов, которые встречаются на Биг-Эппл и Даймонд-стрит.
– Нет, эти люди гораздо важнее. Здесь собрались высшие иерархи иудейской церкви, каждый из них – как Папа. Смотри, слева сидит главный ашкеназский раввин Израиля, Иона Мецгер, а рядом с ним – главный сефардский раввин Шломо-Моше Амар.
– И что они делали в Лиссабоне?
– Они летят из Мадрида. Наверное, конечный пункт маршрута самолета – Тель-Авив, с посадкой в Лиссабоне и Амстердаме, а у многих из них семьи живут в Голландии.
– Странный маршрут.
– Это новая линия.
– Логичней было бы наоборот: Лиссабон – Мадрид.
– Вот и нет. Теперь летают так.
– Не понимаю, зачем им пользоваться обычным рейсом, подвергая себя опасности?
– Это мера предосторожности. Кому придет в голову, что в рейсовом самолете собрались важнейшие столпы иудаизма?
– И в придачу – одна из книг Авраама, – добавил я с усмешкой.
– Замолчи, сумасшедший! По меньшей мере дюжина из этих людей работает на правительство, на «Моссад». Я читала в газетах, что раввины побывали в Толедо и в Кордове; в общей сложности их сто пятьдесят человек. Их визит во дворец архиепископа в Толедо расценили как «историческую революцию». Один из главных раввинов, кажется, Мецгер заявил: «Если бы пятьсот лет назад дед прадеда моего деда вошел сюда, его бы запытали в подвалах инквизиции, но вчера архиепископ встретил нас в дверях и пригласил войти, чтобы поговорить на важные темы. Это историческая революция». А в Кордове раввины посетили Алькасар, в котором во время так называемой «реконкисты» размещался двор Изабеллы и Фердинанда, католических королей.
Джейн долго рассказывала мне про евреев – про их трагедии, их драмы, их коммерческие таланты. Она все говорила и говорила, не повышая голоса, поражая меня точностью своих познаний. Это была необыкновенная женщина, порой олицетворявшая саму мудрость. Когда она раскрывала свою копилку исторических знаний, оставалось лишь изумляться – когда такая молоденькая девушка успела столькому научиться? Именно эта сверхэрудиция порой ставила меня в тупик, порождая смесь страха и недоверия. Я долгое время наивно полагал, что, вступив с женщиной в любовную связь и успев провести с ней немало времени в постели, ты уже ее понимаешь. На самом же деле порой все выходит по-другому. Начинает казаться, что ты спишь с незнакомкой, и становится ясно, что физическая близость – тончайшая недолговечная пленка – не позволяет проникнуть во внутренний мир.
Единственный путь в глубины души пролегает через разговоры, через искренность и умение истолковывать слова и поведение другого. А для этого с человеком нужно довольно долго общаться. Легко ли разобраться в человеческой психологии? Понятия о четырех основных темпераментах недостаточно, чтобы добраться до глубин, куда мы все стремимся проникнуть. Нам хотелось бы узнать тайную суть помыслов другого, но это удается лишь с экстравертами. Да и экстраверты то и дело преподносят сюрпризы.
– Как ты относишься к верности? – спросил я.
– Хочешь знать, буду ли я верна тебе, когда мы расстанемся? – отозвалась Джейн.
– Понимаешь, вот что меня беспокоит: сегодня у меня есть девушка, а завтра она уже с другим.
– Видимо, это зависит от взаимных обещаний. Мы что-нибудь друг другу обещали? К твоему сведению – ничего. Так о чем волноваться?
От этих слов мне стало холодно, точно Джейн окатила меня ведром ледяной воды. Она говорила со мной безразлично, как с незнакомцем, и мне сделалось грустно. Я вспомнил все, связывавшее меня с этой женщиной, и понял – между нами нет ничего, кроме секса. В памяти осталась лишь череда неописуемых наслаждений.
Я смотрел на лицо Джейн, на ее юную шейку, и у меня кружилась голова. При взгляде на вырез ее футболки, на тугие груди с крепкими сосками, натянувшими ткань, становилось трудно дышать, и при виде ее ног сразу перехватывало горло. Но едва я начинал думать о привязанности, о духовном контакте, как меня ожидала полная пустота. Ровным счетом ничего. Мои чувства к Джейн держались только на отличных сексуальных отношениях, инициатива в которых принадлежала ей. Я даже не был потрясающим любовником (хотя, возможно, я к себе слишком суров и несправедлив) – потрясающей была она. Поэтому я и не понимал, чем привлекаю Джейн. Если вообще привлекаю. Мы не говорили о чувствах всерьез, не пробуждали друг в друге нежности, которая развивается постепенно, не вспоминали о прошлых горестях, о семейных секретах, о первой любви, о потаенных переживаниях. Ничем подобным мы с Джейн не делились, а ведь именно такие семена могут дать всходы, пускающие корни любовного союза.
У нас ничего похожего не было. Только секс. Только взаимная выгода, зарождающаяся дружба и много секса. Мы не флиртовали, мы миновали все стадии любовного ухаживания, которое традиционно развивается in crescendo. Нет, с самого начала был только яростный ураган страстей; неприкрытое наслаждение, присущее животным, но с разумностью человеческих существ, которые благодаря своей культуре и утонченности научились растягивать удовольствие и выжимать из него все соки.
– Ты любишь меня, Джейн?
– Рамон, сейчас не время… Ну конечно!
И на глазах нашего пожилого соседа Джейн наградила меня долгим и пылким поцелуем, словно скрепляя печатью все мои сомнения.
Я всегда усложнял себе жизнь тем, что влюблялся. Подруги говорили, что я похож на девушку, что им здорово повезло бы, полюби они такого нежного парня, как я, – ведь им можно вертеть, как вздумается. И вдруг я вспомнил, кто я, к чему стремлюсь, где нахожусь, – и почувствовал себя дураком.
Все на свете умирают в возрасте семидесяти – девяноста лет, если катастрофа или болезнь не прервет жизнь еще раньше. Я же плыл против течения существующей реальности, пытаясь прожить гораздо дольше. Просто мне не хотелось посмотреть в глаза правде о себе самом, о своей жизни.
А стоит ли идти на риск и прилагать усилия ради такой цели? Я сражаюсь с неизбежностью и, вместо того чтобы наслаждаться каждым днем, мучаю себя экзистенциальными вопросами.
Мне часто приходило в голову, что Виолета и Джейн водят меня за нос, используют для достижения каких-то своих темных, не слишком благородных целей. Только непонятно, зачем тратить на меня столько сил? Я уже видел многое, подтверждавшее их таинственные рассказы, лишь потому и верил в реальность ситуации, в которой очутился.
Жив ли Николас Фламель? Кем ему приходятся Джейн и Виолета? Соответствует ли возраст моих подруг их внешности, или они омолаживаются с помощью эликсира? Эти вопросы требовали предельно ясных ответов, поэтому я предпочел бы вообще ими не задаваться.
У меня разболелась голова.
Джейн молчала, уткнувшись в какой-то журнал. Стюардесса приступила к обязательной лекции про спасение в случае катастрофы, а я тем временем пытался разграничить вымысел и действительность.
По другую сторону прохода, на ряд впереди нас, сидела симпатичная девушка, которая то и дело оборачивалась и пристально глядела на меня чистыми ярко-голубыми глазами. У нее были африканские косички и полные, как у мулатки, губы, хотя кожа была белой. Стоило мне на нее посмотреть, как девушка улыбалась. Так мы развлекались больше пятнадцати минут; самолет уже успел набрать высоту. И вдруг Джейн пихнула меня локтем:
– Хочешь, познакомлю тебя с той девчонкой?
– С какой девчонкой? Ты о ком?
Я изо всех сил прикидывался непонимающим, но было уже поздно.
Джейн поднялась, подошла к нашей соседке и что-то зашептала ей на ухо. Та с улыбкой согласилась поменяться с Джейн местами, и я неожиданно оказался бок о бок с прекрасной незнакомкой.
Я онемел, не осмеливаясь раскрыть рта, чтобы другие пассажиры меня не услышали. Молчание длилось довольно долго. Наконец девушка спросила меня о погоде, но я лишь что-то буркнул в ответ. Из-за выходки Джейн я так замкнулся в себе, что начисто потерял интерес к красавице с манящим взором. Джейн меня разозлила. Прикрыв глаза, я, вероятно, заснул, потому что полчаса спустя, когда я искоса взглянул на свою соседку, оказалось, что рядом со мной снова сидит Джейн. Я подумал, что вся история с девушкой мне приснилась, но это было не так: когда наши взгляды снова встретились, та презрительно посмотрела на меня и отвела глаза. Тогда я убедился, что мне ничего не привиделось.
Ловя на себе мои косые взгляды, Джейн улыбалась, но старалась держаться как ни в чем не бывало. Раввины все время бормотали какую-то галиматью:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63