А ты, обладая сразу двумя женщинами, позволяешь себе роскошь расширять свой гарем на стороне.
Виновато понурив голову, я словно оцепенел и онемел. Мне нечего было ответить. Джейн была права, я вел себя по-свински, но ничего не мог с собой поделать.
– Я люблю тебя, Джейн. – Вот все, что я смог выговорить.
– Да, это сразу бросается в глаза. Бесстыдник! Мне нужен мужчина, который заботился бы обо мне, каждый день занимался со мной любовью и был рядом!
Я снова не нашелся что ответить. Претензии Джейн были так обычны, так узнаваемы, словно случилась размолвка между старомодными супругами.
– Послушай… Мы могли бы стать особенными, ни на кого не похожими, но вместо этого превращаемся в надоевших друг другу супругов с их опостылевшими семейными дрязгами.
Джейн прекрасно понимала, что это правда. Теперь замерла она – то ли из-за морозного воздуха, то ли оттого, что все между нами рушилось.
Виолета смотрела на нас с нежностью. Она наблюдала за нами, и ее потрясающее умение понимать и сочувствовать притянуло нас к ней как магнитом.
Виолета улыбнулась, достала из сумочки флакон и протянула Джейн. Сперва младшая сестра посмотрела на него с отвращением, потом смирилась и выпила содержимое одним глотком. Джейн закрыла глаза, глубоко вздохнула и замерла в ожидании целительного действия универсального снадобья. Виолета извлекла из сумочки еще один флакон и дала мне:
– Выпей. Только до половины.
Я сделал большой глоток, вернул Виолете склянку синего стекла, и девушка допила остатки эликсира.
Через несколько мгновений мы втроем обнимались и плакали от избытка чувств.
– А теперь – ужинать! – скомандовала Виолета. – Я знаю ресторанчик рядом с нашим домом, там подают отличную далматинскую ветчину.
Ни с кем не попрощавшись, мы прокрались по саду и вышли на улицу.
В ресторане в конце узкого тесного проулка мы заказали ветчину, сыр и оливки в вине, запивая роскошный ужин солнечным фаросским, а еще отведали «Гекторовича» – нежнейшего сухого муската.
Ту ночь мы провели в атмосфере полной духовной близости. Несмотря на небольшие неурядицы, мы привыкли откровенно обсуждать любые проблемы, говорить на любые темы и в такие моменты открывались друг перед другом больше, чем обыкновенные супруги. Никаких секретов! Мы говорили о женщинах, мужчинах, о своих привычках, страхах, о наших совместных планах, о том, что каждый из нас видел во сне, и о нашем будущем; о возможности вечной жизни, которая для меня пока была лишь мечтой. Мои подруги уже свершили Великое делание, стали адептами философии, а я все еще оставался простым учеником, не добравшимся до философского камня. Каким будет наш союз через сто, двести, триста лет?
За это время можно пережить и усталость, и хаос, и падение великих людей, и грозные войны, и всяческие катастрофы.
– А что будет, если начнется ядерная война? Мы уцелеем?
– На такие вопросы способен ответить только Николас, – отозвалась Джейн. – Он этим интересовался и кое-что мне рассказал. Ты слышал историю Мордехая Вануну?
– Нет, хотя имя мне знакомо.
– Так вот, этот израильский инженер отработал лет десять – с конца семидесятых до середины восьмидесятых – на ядерной станции в Димоне. В тысяча девятьсот восемьдесят шестом году он поведал журналистам из английской «Санди тайме», над чем там работают. Вануну представил сделанные им фотографии и пояснил: на подземных этажах той станции в больших количествах добывают плутоний. Эта информация заставила сотрудничавших с газетой физиков-аналитиков сделать вывод, что Израиль располагает примерно двумя сотнями ядерных боеголовок. Кроме того, Вануну утверждал, что Израиль делает бомбы, действующие на основе нуклеарного синтеза, то есть термоядерные или водородные, а еще на Димоне производится тритий – вещество для усиления мощности обыкновенных атомных бомб. Было сделано заключение, что Израиль обладает оружием повышенной мощности.
– Кошмар! Просто волосы дыбом! Представьте, что случится, если палестинцы или сирийцы прищемят израильтянам яйца. Что тогда будет? Катастрофа, безумие, хаос. Да, эта страна заставила себя уважать.
– А знаешь, что случилось с Вануну после того, как он распустил язык?
– Не знаю.
– Он исчез из Лондона.
– Как?
– Агент израильской спецслужбы втерся к нему в доверие, увез в Рим и похитил. Инженера переправили в Израиль, судили секретным трибуналом за шпионаж и измену и в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году приговорили к восемнадцати годам тюрьмы. Несомненно, похищение Вануну явилось доказательством того, что его публикация в «Санди таймс» – правда.
– Ну и люди!
– А теперь вообрази, что они доберутся до «Книги еврея Авраама», найдут Фламеля и похитят его. По счастью, люди считают алхимию лженаукой, поэтому временно мы в безопасности. Серьезные умы никогда не верили в алхимию. Алхимия – это так невероятно! Но осторожность все-таки не повредит. Хотя мне кажется – напади «Моссад» на след рукописей, его агенты действовали бы куда решительней.
– Так вот почему ваш отец до сих пор не объявился? Вы ведь сообщили ему о нашей бесконечной игре в кошки-мышки?
– Я тоже удивлена и тоже ничего не понимаю, Рамон. Отец, похоже, решил над нами подшутить.
– Не будь к нему слишком строга, – возразила Виолета.
– Нет, что ты. Но это ведь ненормально: Николас даже не удосужился провести с нами Рождество! Одни невыполненные обещания. Что же нам теперь, дожидаться марта? Зачем он откладывает знакомство с Рамоном? Наша мать – слишком кроткая женщина, она во всем ему потакает. Ей очень хочется нас повидать, а он вечно погружен в свои книги, в свои истории.
– Чему же может отдавать время такой человек, как Николас Фламель?
– Понятия не имею, – презрительно бросила Джейн. Она была не на шутку рассержена.
На сей раз Виолета промолчала, ей явно хотелось сменить тему разговора. Она не собиралась сыпать соль на незажившие раны; определенно, старшей сестре был известен некий секрет и она знала ответ на вопросы, так тревожившие Джейн.
Чтобы разрядить обстановку, Виолета спросила:
– Почему бы нам не отправиться в постель? Корабль отходит завтра в десять.
Мы были только за.
Полчаса спустя мы уже оказались в нашем номере. Не знаю, как моим подругам удавалось это, но если я приходил спать последним, то всегда заставал их спящими в обнимку; однако стоило мне зашуршать простынями, как Виолета и Джейн тотчас давали мне место в середине. Их обнаженные тела были прекрасны.
После душа, нанеся на кожу крем, я пришел полностью умиротворенный. Я устал, поэтому постарался тихонько забраться под одеяло. Однако Джейн все время была начеку и тотчас обняла меня за талию, как бы невзначай проведя рукой вниз и коснувшись моего члена. Почувствовав эрекцию, она как можно мягче принялась его оглаживать. Подушечками пальцев она тихонько поигрывала волосками на мошонке, а потом нажимала чуть сильнее, чтобы добраться до яичек – те в ужасе от грозящей опасности пытались спрятаться, но Джейн ласково водворяла их на место. Ей нравилось плавно возбуждать мой член, чтобы ощущать, как он растет. Указательным пальцем она заскользила по моей крайней плоти, в упоении делая круг за кругом. От этого эрекция делалась еще мощнее. Джейн занималась этим так тщательно, с таким рвением и так долго, что я уже начал беспокоиться, успею ли доставить ей ответное наслаждение. Поэтому я в такт движениям моей подруги принялся водить пальцами по ее вульве, которая уже источала обильную влагу, орошавшую всю промежность – нежную чувствительную зону, которую я так любил целовать.
Джейн склонилась к моему животу и принялась лизать его кончиком языка. Ладони ее заскользили выше, оглаживая мою грудь; добравшись до сосков, она сдавила их двумя пальцами, и мускулы мои напряглись – не зря же я столько лет тренировался в спортзале.
Еще ей нравилось ласкать мои бедра, колени, лодыжки. Джейн всегда говорила, что в мужском теле ее больше всего привлекает задница. Я этого не понимал, но был рад, что могу не стыдиться своих крепких рельефных ягодиц. А вот Виолета ценила во мне рост.
– Высокий мужчина всегда получает фору, – любила повторять она.
Но я считал себя человеком обыкновенным, ничем не выдающимся, обучившимся любовным искусствам у своих подруг.
Пока Джейн прилежно изучала мое тело, Виолета лежала неподвижно, но потом я легонько пихнул ее в лодыжку, пощекотал пальцем ноги. Виолета вздрогнула и тотчас снова замерла, притворяясь полностью равнодушной.
Джейн задвигалась, и я понял, что она готова соединиться со мной. Девушка странно изогнулась, стала извиваться под простынями – вся инициатива теперь принадлежала ей, я же позволял себя любить. Ее руки скользили по моему телу, я чувствовал горячие поцелуи на своем животе; пылающий влажный рот пожирал мое естество. То была замечательная смесь боли и наслаждения. В комнате запахло слюной и спермой, все смешалось, я стонал и бредил, словно сойдя с ума или пребывая в агонии.
В ту ночь все было так ярко, что сердце мое сжалось, в глотке пересохло, капли пота были словно жемчужины. У меня болели почки, все тело ныло, я задыхался, находясь на грани сладостной смерти. Экстаз наступил быстро, почти неожиданно для меня, но это был не только мой экстаз. Мы с Джейн настолько хорошо чувствовали друг друга, что всегда достигали высшей точки одновременно. Иногда этому предшествовали вскрики: «Сейчас, сейчас!» А дальше было лишь незримое истечение сладостных жидкостей, клокотание тоски, обернувшейся радостью, насквозь пропитывавшей наши тела.
Потом Джейн еще раз проходилась по моему члену языком, словно зализывала полученные в сражении раны.
Мы двое лежали без сил, и тут я почувствовал, как мне щекочут лодыжки. Горячий мокрый язык скользил по моим ногам. Покрутив в темноте головой, я обнаружил возле самого лица, справа и слева, чьи-то ноги. Я нежно погладил их, чуть-чуть повернулся и уткнулся в густые влажные заросли. Это было лоно Виолеты, мой рот теперь находился в сантиметре от сладкого плода. Я втянул в себя воздух, словно наслаждаясь ароматом манго, и погрузил зубы в спелый фрукт, как будто собирался откусить. Но вместо того чтобы сомкнуть челюсти, я высунул язык и прильнул к этому нежному, скользкому, пьянящему источнику, вкусом напоминавшему сочные финики, дыню, ваниль и клубнику.
Виолета пронзительно завопила, мне в глаза ударила струйка жгучей жидкости, я зажмурился.
Виолета гладила меня, стараясь проникнуть пальцами в самые потаенные впадинки. Я уже полностью восстановил свою сексуальную силу после оргазма с Джейн, теперь меня ничто не могло остановить, и я резко вошел в промежность старшей сестры. После серии бурных вулканических толчков мы перевернулись, и Виолета начала свою скачку. Мокрый и ликующий, я всеми силами ей помогал.
Мы были полны друг другом, наша эйфория передалась и Джейн, ее набухшие груди нависли над моим ртом. Я обхватил их губами, я пожирал их. Теперь Виолета восседала на мне, повернувшись спиной, пальцами теребя мошонку, а Джейн раскинула бедра и опустилась на мой рот. Каждое движение моего языка отзывалось в ней электрическим разрядом, мои пальцы ласкали соски, талии обеих сестер, все, до чего могли дотянуться. Мы работали как единый слаженный механизм. Мы трое слились воедино, и после пятнадцати или двадцати минут экстаза раздались заветные слова: «Да, да! Сейчас!»
Мы были словно потерпевшие кораблекрушение посреди безбрежного океана неизведанных, бурных, кипящих наслаждений. Нам было подвластно чудо любви и секса. Мы уже не могли обходиться без нашей тройственной связи, в которой страсть, поцелуи и взаимопонимание превратились в подлинное таинство сексуальной Троицы.
* * *
Будильник прозвонил в девять утра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Виновато понурив голову, я словно оцепенел и онемел. Мне нечего было ответить. Джейн была права, я вел себя по-свински, но ничего не мог с собой поделать.
– Я люблю тебя, Джейн. – Вот все, что я смог выговорить.
– Да, это сразу бросается в глаза. Бесстыдник! Мне нужен мужчина, который заботился бы обо мне, каждый день занимался со мной любовью и был рядом!
Я снова не нашелся что ответить. Претензии Джейн были так обычны, так узнаваемы, словно случилась размолвка между старомодными супругами.
– Послушай… Мы могли бы стать особенными, ни на кого не похожими, но вместо этого превращаемся в надоевших друг другу супругов с их опостылевшими семейными дрязгами.
Джейн прекрасно понимала, что это правда. Теперь замерла она – то ли из-за морозного воздуха, то ли оттого, что все между нами рушилось.
Виолета смотрела на нас с нежностью. Она наблюдала за нами, и ее потрясающее умение понимать и сочувствовать притянуло нас к ней как магнитом.
Виолета улыбнулась, достала из сумочки флакон и протянула Джейн. Сперва младшая сестра посмотрела на него с отвращением, потом смирилась и выпила содержимое одним глотком. Джейн закрыла глаза, глубоко вздохнула и замерла в ожидании целительного действия универсального снадобья. Виолета извлекла из сумочки еще один флакон и дала мне:
– Выпей. Только до половины.
Я сделал большой глоток, вернул Виолете склянку синего стекла, и девушка допила остатки эликсира.
Через несколько мгновений мы втроем обнимались и плакали от избытка чувств.
– А теперь – ужинать! – скомандовала Виолета. – Я знаю ресторанчик рядом с нашим домом, там подают отличную далматинскую ветчину.
Ни с кем не попрощавшись, мы прокрались по саду и вышли на улицу.
В ресторане в конце узкого тесного проулка мы заказали ветчину, сыр и оливки в вине, запивая роскошный ужин солнечным фаросским, а еще отведали «Гекторовича» – нежнейшего сухого муската.
Ту ночь мы провели в атмосфере полной духовной близости. Несмотря на небольшие неурядицы, мы привыкли откровенно обсуждать любые проблемы, говорить на любые темы и в такие моменты открывались друг перед другом больше, чем обыкновенные супруги. Никаких секретов! Мы говорили о женщинах, мужчинах, о своих привычках, страхах, о наших совместных планах, о том, что каждый из нас видел во сне, и о нашем будущем; о возможности вечной жизни, которая для меня пока была лишь мечтой. Мои подруги уже свершили Великое делание, стали адептами философии, а я все еще оставался простым учеником, не добравшимся до философского камня. Каким будет наш союз через сто, двести, триста лет?
За это время можно пережить и усталость, и хаос, и падение великих людей, и грозные войны, и всяческие катастрофы.
– А что будет, если начнется ядерная война? Мы уцелеем?
– На такие вопросы способен ответить только Николас, – отозвалась Джейн. – Он этим интересовался и кое-что мне рассказал. Ты слышал историю Мордехая Вануну?
– Нет, хотя имя мне знакомо.
– Так вот, этот израильский инженер отработал лет десять – с конца семидесятых до середины восьмидесятых – на ядерной станции в Димоне. В тысяча девятьсот восемьдесят шестом году он поведал журналистам из английской «Санди тайме», над чем там работают. Вануну представил сделанные им фотографии и пояснил: на подземных этажах той станции в больших количествах добывают плутоний. Эта информация заставила сотрудничавших с газетой физиков-аналитиков сделать вывод, что Израиль располагает примерно двумя сотнями ядерных боеголовок. Кроме того, Вануну утверждал, что Израиль делает бомбы, действующие на основе нуклеарного синтеза, то есть термоядерные или водородные, а еще на Димоне производится тритий – вещество для усиления мощности обыкновенных атомных бомб. Было сделано заключение, что Израиль обладает оружием повышенной мощности.
– Кошмар! Просто волосы дыбом! Представьте, что случится, если палестинцы или сирийцы прищемят израильтянам яйца. Что тогда будет? Катастрофа, безумие, хаос. Да, эта страна заставила себя уважать.
– А знаешь, что случилось с Вануну после того, как он распустил язык?
– Не знаю.
– Он исчез из Лондона.
– Как?
– Агент израильской спецслужбы втерся к нему в доверие, увез в Рим и похитил. Инженера переправили в Израиль, судили секретным трибуналом за шпионаж и измену и в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году приговорили к восемнадцати годам тюрьмы. Несомненно, похищение Вануну явилось доказательством того, что его публикация в «Санди таймс» – правда.
– Ну и люди!
– А теперь вообрази, что они доберутся до «Книги еврея Авраама», найдут Фламеля и похитят его. По счастью, люди считают алхимию лженаукой, поэтому временно мы в безопасности. Серьезные умы никогда не верили в алхимию. Алхимия – это так невероятно! Но осторожность все-таки не повредит. Хотя мне кажется – напади «Моссад» на след рукописей, его агенты действовали бы куда решительней.
– Так вот почему ваш отец до сих пор не объявился? Вы ведь сообщили ему о нашей бесконечной игре в кошки-мышки?
– Я тоже удивлена и тоже ничего не понимаю, Рамон. Отец, похоже, решил над нами подшутить.
– Не будь к нему слишком строга, – возразила Виолета.
– Нет, что ты. Но это ведь ненормально: Николас даже не удосужился провести с нами Рождество! Одни невыполненные обещания. Что же нам теперь, дожидаться марта? Зачем он откладывает знакомство с Рамоном? Наша мать – слишком кроткая женщина, она во всем ему потакает. Ей очень хочется нас повидать, а он вечно погружен в свои книги, в свои истории.
– Чему же может отдавать время такой человек, как Николас Фламель?
– Понятия не имею, – презрительно бросила Джейн. Она была не на шутку рассержена.
На сей раз Виолета промолчала, ей явно хотелось сменить тему разговора. Она не собиралась сыпать соль на незажившие раны; определенно, старшей сестре был известен некий секрет и она знала ответ на вопросы, так тревожившие Джейн.
Чтобы разрядить обстановку, Виолета спросила:
– Почему бы нам не отправиться в постель? Корабль отходит завтра в десять.
Мы были только за.
Полчаса спустя мы уже оказались в нашем номере. Не знаю, как моим подругам удавалось это, но если я приходил спать последним, то всегда заставал их спящими в обнимку; однако стоило мне зашуршать простынями, как Виолета и Джейн тотчас давали мне место в середине. Их обнаженные тела были прекрасны.
После душа, нанеся на кожу крем, я пришел полностью умиротворенный. Я устал, поэтому постарался тихонько забраться под одеяло. Однако Джейн все время была начеку и тотчас обняла меня за талию, как бы невзначай проведя рукой вниз и коснувшись моего члена. Почувствовав эрекцию, она как можно мягче принялась его оглаживать. Подушечками пальцев она тихонько поигрывала волосками на мошонке, а потом нажимала чуть сильнее, чтобы добраться до яичек – те в ужасе от грозящей опасности пытались спрятаться, но Джейн ласково водворяла их на место. Ей нравилось плавно возбуждать мой член, чтобы ощущать, как он растет. Указательным пальцем она заскользила по моей крайней плоти, в упоении делая круг за кругом. От этого эрекция делалась еще мощнее. Джейн занималась этим так тщательно, с таким рвением и так долго, что я уже начал беспокоиться, успею ли доставить ей ответное наслаждение. Поэтому я в такт движениям моей подруги принялся водить пальцами по ее вульве, которая уже источала обильную влагу, орошавшую всю промежность – нежную чувствительную зону, которую я так любил целовать.
Джейн склонилась к моему животу и принялась лизать его кончиком языка. Ладони ее заскользили выше, оглаживая мою грудь; добравшись до сосков, она сдавила их двумя пальцами, и мускулы мои напряглись – не зря же я столько лет тренировался в спортзале.
Еще ей нравилось ласкать мои бедра, колени, лодыжки. Джейн всегда говорила, что в мужском теле ее больше всего привлекает задница. Я этого не понимал, но был рад, что могу не стыдиться своих крепких рельефных ягодиц. А вот Виолета ценила во мне рост.
– Высокий мужчина всегда получает фору, – любила повторять она.
Но я считал себя человеком обыкновенным, ничем не выдающимся, обучившимся любовным искусствам у своих подруг.
Пока Джейн прилежно изучала мое тело, Виолета лежала неподвижно, но потом я легонько пихнул ее в лодыжку, пощекотал пальцем ноги. Виолета вздрогнула и тотчас снова замерла, притворяясь полностью равнодушной.
Джейн задвигалась, и я понял, что она готова соединиться со мной. Девушка странно изогнулась, стала извиваться под простынями – вся инициатива теперь принадлежала ей, я же позволял себя любить. Ее руки скользили по моему телу, я чувствовал горячие поцелуи на своем животе; пылающий влажный рот пожирал мое естество. То была замечательная смесь боли и наслаждения. В комнате запахло слюной и спермой, все смешалось, я стонал и бредил, словно сойдя с ума или пребывая в агонии.
В ту ночь все было так ярко, что сердце мое сжалось, в глотке пересохло, капли пота были словно жемчужины. У меня болели почки, все тело ныло, я задыхался, находясь на грани сладостной смерти. Экстаз наступил быстро, почти неожиданно для меня, но это был не только мой экстаз. Мы с Джейн настолько хорошо чувствовали друг друга, что всегда достигали высшей точки одновременно. Иногда этому предшествовали вскрики: «Сейчас, сейчас!» А дальше было лишь незримое истечение сладостных жидкостей, клокотание тоски, обернувшейся радостью, насквозь пропитывавшей наши тела.
Потом Джейн еще раз проходилась по моему члену языком, словно зализывала полученные в сражении раны.
Мы двое лежали без сил, и тут я почувствовал, как мне щекочут лодыжки. Горячий мокрый язык скользил по моим ногам. Покрутив в темноте головой, я обнаружил возле самого лица, справа и слева, чьи-то ноги. Я нежно погладил их, чуть-чуть повернулся и уткнулся в густые влажные заросли. Это было лоно Виолеты, мой рот теперь находился в сантиметре от сладкого плода. Я втянул в себя воздух, словно наслаждаясь ароматом манго, и погрузил зубы в спелый фрукт, как будто собирался откусить. Но вместо того чтобы сомкнуть челюсти, я высунул язык и прильнул к этому нежному, скользкому, пьянящему источнику, вкусом напоминавшему сочные финики, дыню, ваниль и клубнику.
Виолета пронзительно завопила, мне в глаза ударила струйка жгучей жидкости, я зажмурился.
Виолета гладила меня, стараясь проникнуть пальцами в самые потаенные впадинки. Я уже полностью восстановил свою сексуальную силу после оргазма с Джейн, теперь меня ничто не могло остановить, и я резко вошел в промежность старшей сестры. После серии бурных вулканических толчков мы перевернулись, и Виолета начала свою скачку. Мокрый и ликующий, я всеми силами ей помогал.
Мы были полны друг другом, наша эйфория передалась и Джейн, ее набухшие груди нависли над моим ртом. Я обхватил их губами, я пожирал их. Теперь Виолета восседала на мне, повернувшись спиной, пальцами теребя мошонку, а Джейн раскинула бедра и опустилась на мой рот. Каждое движение моего языка отзывалось в ней электрическим разрядом, мои пальцы ласкали соски, талии обеих сестер, все, до чего могли дотянуться. Мы работали как единый слаженный механизм. Мы трое слились воедино, и после пятнадцати или двадцати минут экстаза раздались заветные слова: «Да, да! Сейчас!»
Мы были словно потерпевшие кораблекрушение посреди безбрежного океана неизведанных, бурных, кипящих наслаждений. Нам было подвластно чудо любви и секса. Мы уже не могли обходиться без нашей тройственной связи, в которой страсть, поцелуи и взаимопонимание превратились в подлинное таинство сексуальной Троицы.
* * *
Будильник прозвонил в девять утра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63