В моих представлениях о земле, вселенной, мироздании произошел едва уловимый сдвиг. И хотя мне полагалось важно шествовать, как подобает человеку, который обрел мудрость и цельность, я прыгал от радости, сознавая, что со мной произошло.
Теперь я слышал даже едва различимые звуки. Я знал, где находится каждый из моих спутников, догадывался, где именно ходят по дому хозяева, распознавал насекомых по гудению. Когда на меня в очередной раз накатили сомнения, я подумал, что лишь вообразил все это, чтобы лучше себя чувствовать и не пасовать перед жизнью. Но взгляд Фернандо говорил: «Не беспокойся и не терзайся. Твои чувства не обманывают тебя».
Я вздохнул поглубже, поняв, что пора принять все как должное.
Когда я подошел к дому, полный впечатлений, мне навстречу спустилась Джейн, нежная и проницательная, как всегда.
– Ой, какой ты красавец! Какой ореол тебя окружает! Я просто схожу с ума!
Я ничего не ответил, просто мягко привлек ее к себе, точно боялся раздавить, и поцеловал в губы. Девушка закрыла глаза, а когда вновь открыла, во взгляде ее читалось изумление – не из-за моего поступка, а из-за перемены, которую она во мне ощутила.
– Сегодня ночью нам нужно будет поговорить.
Возможно, в ее словах таился нескромный намек. Не желая показывать посторонним, насколько мы близки, я решил не уточнять, что она имеет в виду, а лишь улыбнулся в ответ.
Потом нам встретился Барбьери, который выходил из дома со своим пакетом в руке. Велько не хотел пугать радушное семейство Диниса, но нетрудно было представить себе содержимое этого пакета – черное, металлическое воплощение смерти.
Виолета увлеченно хлопотала у плиты. Она, Клаудия, Барбьери, Динис и его супруга взялись за приготовление угощения, а всех остальных, в том числе меня, выставили из кухни. Дедушка Динис, руководивший сервировкой столов, привлек нас к этому делу, не менее важному для устройства изысканного пиршества, чем стряпня. Велько умел превратить процесс приготовления пищи в ритуал, почти в алхимическое Великое делание, в литургию, где все было одинаково важно, и каждый готов был в меру своего умения внести лепту в общее дело.
Виолета решила изготовить испанское блюдо.
– А лучше – три.
И вот она вынесла к столу тортилью из картофеля с луком, супчик-сальморехо и анчоусы в уксусе – спасибо отменному хорватскому оливковому маслу, почти не уступающему маслу Альмединильи, Приего и Кастро-дель-Рио. Пока нас не было, Виолета успела приготовить даже оладышки с медом. Моя подруга рассказала, что рецепт тортильи узнала во время одного из своих путешествий в Кордову за книгами, случайно зайдя в ресторан «Сантос» к востоку от мечети, а готовить анчоусы научилась в заведении к северу, которое смахивает на украшение фасада мечети. Виолете удалось приготовить сальморехо как раз нужной густоты, чтобы можно было обмакивать в него черствый хлеб, привозившийся на Свети-Клемент раз в два дня с острова Вис. Анчоусы у нее получились хуже, потому что, само собой, просто не успели как следует пропитаться уксусом. Зато на следующий день они будут в самый раз, и нашим хозяевам достанется замечательное лакомство.
Местные жители понимали толк в еде, но, в отличие от гастрономов с адриатического или средиземноморского побережья, не предавались обжорству. Я пожалел, что здесь нет легкого винца из погребов Луиса Фернандеса, Морилеса, Вине-дос-дель-Караколя: такие вина отменно подошли бы к ветчине и сыру – закускам перед основными блюдами. Но мы заменили их тринадцатиградусным «Завала», тоже вполне сносным.
Кто бы мог подумать, что по дороге к свету я возьмусь рассуждать о кулинарных изысках!
Жаркое по-хорватски покорило всех участников нашей экспедиции, хотя после утреннего происшествия нас не покидала тревога. Каждый сознавал, что нападение может в любую минуту повториться, ведь у нас была книга, которую так жаждали заполучить наши загадочные противники.
Снова полил дождь, мы перебрались на кухню и посвятили вечер болтовне и чревоугодию. В общем, получился замечательный гастрономический праздник.
После обеда в волшебной кухоньке появился Тонко Матиевич – веселый, счастливый, добродушный. Мы пригласили его разделить с нами десерт; в данном случае десертом оказалась щедрая порция красного вина. За двадцать минут Тонко высосал три четверти литра и уже намекал Барбьери, что пора открывать новую бутылочку. Хорват пел и от всей души перебирал струны. Нам нравилась и музыка, и пылкость исполнителя, но потанцевать мы не могли, здесь просто не хватило бы места.
Виолета разглядывала меня пристально и настойчиво; сидя между Клаудией и Динисом, она временами так и впивалась в меня глазами.
Все мы дружно улыбались: подвыпивший хорват дал нам восхитительный концерт, благодаря Тонко мы провели незабываемый вечер.
Еще до темноты нам следовало выступить в обратный путь, к Пальмизане, однако ливень все не утихал. Динис выдал нам огромные черные мешки для мусора, и мы проделали в них отверстия для головы и рук, таким образом подготовившись к экспедиции. Но дождь, который явно зарядил надолго, хлестал так, что идти пешком все равно было бы очень трудно.
Велько переговорил с Динисом. Отец хозяина посоветовал нам возвращаться морем, на лодке. Я вгляделся в завесу дождя и увидел на волнах пенные буруны – значит, шторм разгулялся не на шутку. Если по земле добираться было сложно, то по морю – просто рискованно. Чем меньше времени оставалось, чем ниже опускалось солнце, тем больше мы сомневались и в конце концов все же сделали выбор в пользу лодки, в первую очередь из-за жалоб Клаудии на боль в лодыжке. Подруга Велько подвернула ногу, бросившись бежать в суматохе утреннего нападения.
Было холодно, нас донимали усталость и дождь. Итак, мы отправились в малую гавань острова Свети-Клемент, где нас уже поджидали отец Диниса, взявшийся управлять лодкой, и не кто иной, как Тонко; весь его хмель как рукой сняло. Тонко помог нам подняться на борт, и мы расселись в лодке, стараясь ее не кренить. Динис, его жена и двое детей простились с нами, пожелав счастливого пути.
Когда наконец мы отчалили, начались болтанка и качка. Лодка уходила подальше от береговых скал, но так, чтобы берег не терялся из виду. Мы провели на воде всего десять или пятнадцать минут, но из-за качки казалось, что прошло втрое, вчетверо больше времени. Волны яростно лупили в борта плоскодонки, перегруженной испуганными людьми. Мы не только не желали погибнуть – некоторые из нас собирались жить вечно. Однако сейчас самым главным было выжить.
Наша лодка накренилась, на мгновение показалось, что все мы вывалимся за борт. Соленая вода хлестала нам в лицо, попадала в рот, в нос и в уши. Мы всерьез испугались неминуемого крушения, как вдруг раздался крик Барбьери:
– Этого еще не хватало! Судно по правому борту!
Другая лодка, значительно больше нашей, стремительно приближалась, ее нос надвигался на нас. Если она не сбавит ход или не сменит курс, наше суденышко разломится пополам, а на берегу нас ожидают только неприступные скалы. Бухта осталась далеко позади, рядом не было отлогих пляжей, до которых мы могли бы доплыть. Итак, на нас напали там, где очутиться за бортом означало погибнуть в волнах, а остаться в лодке значило погибнуть от пуль или взлететь на воздух при взрыве.
– Стой, стой! – крикнул Барбьери отцу Диниса.
Тот молниеносно повиновался, словно Велько был здесь капитаном.
Лодка наших преследователей тоже сбавила ход и стала нас огибать. Мы вздохнули спокойней: по крайней мере, столкновения не будет. Логично, ведь нападающие стремились отобрать у нас книгу, а не утопить ее в морской пучине.
Я насчитал в чужой лодке шесть человек в черном, с лицами, прикрытыми капюшонами. Мы не знали, кто они такие, и, хоть я подозревал Рикардо Лансу, надежных доказательств у меня не было.
Теперь оба судна стояли, раскачиваясь на волнах, моторы урчали на малых оборотах. Две скорлупки грецкого ореха посреди морской бури.
Встав к борту борт, мы смотрели друг на друга. Один из преследователей, устроившийся наносу, держал нас на прицеле, еще один остался у руля, а остальные четверо перепрыгнули на нашу лодку, сильно ее раскачав.
Низкорослый субъект шагнул ко мне, словно бросая мне вызов. В руке его блеснул огромный нож – такими ножами на охоте свежуют оленей и кабанов. Он вдруг направил оружие на Джейн, но, прежде чем сверкающее острое лезвие коснулось ее кожи, я обезоружил наглеца, вывернув ему руку. Он верещал как свинья, пока я не двинул его локтем в трахею. Потом я попытался ухватить злодея за волосы, чтобы удар в нос пришелся наверняка; я сумел ухватить лишь капюшон, но парень все равно рухнул как подкошенный. Он показался мне знакомым… Кажется, мы с ним ходили в один спортзал? Невысокий, с козлиной бородкой, с длинными курчавыми волосами, вполне симпатичный с виду… Да, точно, мы с ним вечно перешучивались во время занятий. Неужели это тот самый Хуан Торрико, студент с факультета информатики? Как он здесь оказался, зачем подался в наемники? Меня утешало лишь предположение, что передо мной – двойник Торрико, живущий на другом конце света.
Пока я дрался с одним из нападавших, Велько, Фернандо и сын Дагмары пытались разоружить остальных троих, а стрелок на носу никак не мог хорошенько прицелиться. Велько, выкинув своего противника за борт, воспользовался суматохой, чтобы достать из пакета короткоствольное ружье и выпалить в человека на носу чужой лодки. Тот замертво свалился в воду. Вторым выстрелом Велько сразил вражеского рулевого – и тут же скомандовал нашему капитану уходить. Потом перезарядил ружье и выпалил сразу из обоих стволов. Чужая лодка накренилась, охваченная дымом и огнем. Те, что дрались с Фернандо и сыном Дагмары, сдались и выпрыгнули за борт.
Я не сомневался, что все нападавшие утонули в бурном море, а мы так и не разглядели их лиц. Остался лишь парень с бородкой, но он не подавал признаков жизни. Велько поднял его сзади за ремень брюк, похлопал по щекам, чтобы привести в чувство, а увидев, что тот не реагирует, пинком послал за борт, вслед за остальными.
– Нет! – вскрикнул я.
Мне не хотелось, чтобы мой товарищ по тренировкам так бесславно погиб, но было уже поздно: тот исчез в бушующих волнах.
Однако на этом наши передряги не кончились.
Уже на подходе к гавани Пальмизаны лодка начала оседать, все больше и больше погружаясь в воду. Мы пришли в ужас. В деревянной обшивке обнаружилась дыра, влага просачивалась очень быстро. Пока отец Диниса пытался довести суденышко до пристани, Барбьери вычерпывал ведром воду, и все-таки лодка тонула. Нам пришлось прыгать за борт в сотне метров от берега, там, где море бушевало уже не так сильно.
Я попытался помочь женщинам, но все они превосходно справлялись сами.
Теперь нашим главным врагом стал холод. На берегу нас закутали в одеяла, и мы бегом припустили к ресторану Дагмары.
Я попросил ключ от нашего бунгало, и мы с Виолетой и Джейн сразу отправились к себе: только горячий душ мог спасти нас от пробирающего до костей холода.
* * *
Джейн осмотрела сумку, где лежали книги, и облегченно кивнула.
Я наблюдал за ней, сидя на краешке кровати, а Джейн удивленно улыбалась, словно на сей раз ей не удавалось прочесть мои мысли. Мне нравилось это лицо Кирстен Данст. Я был без ума от непосредственной, свежей и нежной женщины, взгляд которой умел проникать в самую душу. Когда мы смотрели друг на друга, начиналась дуэль, нечто вроде перетягивания каната; чувство и тайна начинали вибрировать, словно стрелка на самом краю шкалы. Я был отчаянно влюблен и мечтал остановить такие мгновения, превратить их в вечность, чтобы никто и ничто не могло нам помешать.
Но в тот миг, когда мои чувства достигли пика, из душа вернулась Виолета, завернувшись в полотенце, которое едва прикрывало ее грудь и опускалось лишь до середины лобка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63