Победитель и его ближайшие помощники устроились в жилище управляющего деревней, казненного за сотрудничество с египтянами.
— Я требую себе половину земель, — заявил Кривая Глотка.
— Хорошо, но этого мало, — заметил Провозвестник, ошеломив этими словами своего собеседника. — Разве после стольких страданий в медных рудниках ты не заслуживаешь большего?
— Ну, если на дело посмотреть таким образом... Что вы предлагаете?
— Мы должны подготовить молодых воинов, готовых умереть ради нашего дела и нанести жестокие раны Египту. Хочешь заняться этим?
— Слово Кривой Глотки, мне это по душе! Но шутить я не люблю. И даже в тренировке я не сдерживаю своих ударов.
— Именно это мне и нужно. Только лучшие из лучших и подготовленных к войне отправятся с заданием. А мы с Бешеным подготовим тех, кем они будут командовать. И каждое утро я буду объяснять всем верным мне задачи нашей борьбы.
Бешеный все сильнее гордился тем, что так близко стоял к истокам борьбы. Простые слова Провозвестника целиком наполняли его и делали из него самого убежденного из пропагандистов.
И здесь, в Сихеме, великий поход стал набирать силу.
27
Мемфисский двор был в движении. Согласно распространившимся в городе устойчивым слухам, Сесострис, вернувшись в свою столицу, не замедлит объединить верховных чиновников, составляющих Великий Дом, в полном соответствии с предначертанной ролью фараона. Их функции не сводились лишь к деятельности обычных министров. Они, как лучи солнца, передавали и оживляли распоряжения фараона, который был земным воплощением созидательного света.
И в этой области, как и во многих других, Сесострис только что провел серьезную реформу, сократив число ответственных чиновников, принадлежащих к Великому Дому и держащих в тайне события этого верховного двора, где вырабатывалось будущее страны.
С беспокойством и надеждой каждый спрашивал себя, войдет ли он в круг счастливых избранников. Кое-кто из старых придворных подогревал пыл честолюбцев, напоминая им, какая огромная ноша будет на плечах тех, кто окажется избранным.
В ожидании назначений дрожал и Медес. Сохранит ли он свое место? Сменят ли его или, что еще хуже, вышлют куда-нибудь в провинцию? Он был уверен, что не совершил ни малейшей ошибки и, следовательно, не заслуживает ни малейшего упрека. Но сумеет ли царь по достоинству оценить его службу?
Когда пришли два стражника из команды Собека-Защитника и потребовали ввести их к нему, Медес почувствовал, что силы оставили его. Какой след мог навести на него этого проклятого сторожевого пса? Жергу... Жергу, конечно, оказался слишком болтливым! Ну, этот червяк не переживет его падения, потому что Медес предъявит ему обвинение в тысяче преступлений!
— Мы вас доставим во дворец, — объявил один из сбиров.
— Зачем?
— Наш начальник вам объяснит.
Сопротивляться бесполезно. Медес не должен ничем выказать свой страх, потому что ему, возможно, удастся оправдаться и убедить монарха.
Но, оказавшись лицом к лицу с Собеком, Медес почувствовал, как страх полностью сковал его. Ни одна из приготовленных фраз не слетела с его губ.
— Великий Царь приказал мне объявить вам, что вы больше не отвечаете за казну.
Медес вдруг явственно услышал, как будет хлопать дверь камеры, которая за ним закроется.
— А сейчас вам поручается секретариат Великого Дома. В этой должности вы будете регистрировать царские указы и следить за их исполнением на всей территории страны.
Довольно долго Медесу казалось, что он заблудился в недрах своей мечты. Он оказался в самом сердце власти! Конечно, он не вошел в узкий круг лиц, в центре которого стоял фараон, но соприкоснулся с ним. Находясь в непосредственном подчинении у главных чиновников царства, он первым будет узнавать их истинные намерения.
Что ж, ему остается лишь как можно лучше распорядиться этим своим новым положением.
В зале для аудиенций царского дворца в Мемфисе их было только четверо: Собек-Защитник, Сехотеп, Сенанкх и генерал Несмонту.
В полном молчании стояли они, не смея ни взглянуть друг на друга, ни подумать о том, что именно их избрал царь для своего узкого совета. Никто из них не помышлял о почестях, но каждый был озабочен теми трудностями, которые его ожидали, поскольку знали, что Сесострис не простит ни провала, ни уловки.
Когда вошел фараон — символ Единого, которое приводит в гармонию множество, — они поклонились. Благодаря короне и ее форме, мысль монарха пронизывала небо, как божественный сокол, набирая солнечную энергию и прославляя самое таинственное из таинств — таинство Ра и Осириса. Своей набедренной повязкой — схенти, которая носила имя, созвучное названию акации, — царь свидетельствовал о знании великих таинств; своими массивными браслетами из чистого золота он свидетельствовал о своей символической принадлежности к божественным сферам.
Фараон медленно воссел на троне.
— Наша основная задача состоит в том, чтобы дать возможность богине Маат царить на этой земле, — напомнил он. — Без прямоты и справедливости люди становятся подобны хищным зверям, а наше общество — невозможным для жизни. Наше сердце должно быть бдительным, наши речи — непреклонными, наши губы — изрекать истину. Нам следует продолжать дело Бога и богов, каждый день возобновлять творение и снова строить эту страну как храм. Величествен Великий, чьи великие велики. Ни один из вас не может быть посредственным, ни один из вас не имеет права ослабить искусное царское дело.
Взгляд монарха остановился на Сехотепе — подтянутом тридцатилетнем мужчине, чье аристократичное лицо оживляли глаза, светящиеся умом. Наследник богатого семейства, опытный писец, столь быстрый ум, что порой кажется нервным... Его вовсе не ценили придворные.
— Я назначаю тебя Единственным Спутником, Хранителем Царской Печати и Верховным начальником всех работ Фараона. Ты будешь следить за тайной храмов и процветанием священного скота. Будь прямым и справедливым, как Тот. Берешься ли ты за то, чтобы неукоснительно исполнять эти обязанности?
— Берусь, — поклялся Сехотеп взволнованным голосом.
Затем Сесострис обратился к сорокалетнему человеку с полными щеками и довольно большим животом. За этой внешностью любителя роскоши и изысканной кухни скрывался отличный специалист по государственным финансам, суровый человек, одаренный талантом непреклонного и грозного лидера. Обладая очень ограниченным чувством дипломатии, он часто нападал на льстецов и бездельников.
— Тебя, Сенанкх, я назначаю министром экономики, Верховным Казначеем царства, главой Белого Дома Обеих Земель. Ты будешь следить за справедливым распределением богатств, чтобы никто не страдал от голода.
— Я берусь за это, Великий Царь.
Известный как слишком суровый и слишком авторитарный старый генерал Несмонту прославился уже в царствование Аменемхета II. Безразличный к почестям, он жил как простой солдат в главной казарме Мемфиса и служил только одному идеалу: защищать египетскую территорию чего бы это ни стоило.
— Тебя, Несмонту, я ставлю во главе наших вооруженных сил.
Часто страдая от резкости и откровенности своих суждений, старый офицер и тут не изменил своей репутации.
— Само собой, Великий Царь, я скрупулезно буду исполнять ваши приказания, но должен вам напомнить, что военные силы правителей провинций, если их собрать вместе, дадут армию, которая по численности будет превосходить нашу. Ведь так? Я уже не говорю ни о недостатках нашего вооружения, ни о ветхости наших местных постов.
— По последним двум пунктам немедленно составь точный обзор, чтобы мы могли исправить эти недостатки. В остальном я отдаю себе отчет в серьезности сложившейся ситуации и приму меры.
— Вы можете рассчитывать на мою абсолютную преданность, Великий Царь, — пообещал генерал Несмонту.
Собек-Защитник с удовольствием бы покинул это собрание, где, как он считал, ему было не место, но суверен поглядел на него многозначительно.
— Тебя, Собек, я назначаю начальником всей стражи царства. Тебе предстоит обеспечить безопасность царства — без слабости и без излишеств, гарантировать свободное перемещение по территории страны людей и ценностей, следить за соблюдением правил навигации и арестовывать зачинщиков беспорядков.
— Я берусь за это, — заверил Собек, — но могу ли я просить, Великий Царь, не ограничивать меня четырьмя стенами канцелярии? Я бы хотел продолжать обеспечивать вашу непосредственную охрану с помощью моей небольшой команды.
— Сам выбери средства управляться со своими делами.
— Рассчитывайте на меня, Великий Царь!
— Фараон — гарант жизни Египта, — снова заговорил Сесострис. — И чтобы связь времен не прервалась и страна жила, правитель должен восстанавливать созданное его предшественником и исполнять свое собственное царское предназначение. Только у слабого нет врагов, и борьба Маат против жестокости, лжи и вопиющей несправедливости не прекратится никогда. Но сегодня она принимает новый оборот, потому что некоторые наши противники, особенно те, что решились разрушить монархию и сам Египет, невидимы.
— Опасаетесь ли вы за свою жизнь, Великий Царь? — с беспокойством спросил Сехотеп.
— Это не самое главное. Если исчезну я, боги укажут моего преемника. В опасности Абидос. Акация Осириса, осаждаемая силами тьмы, погибает. Благодаря новым постройкам, которые будут испускать восстанавливающую энергию, я, по крайней мере, надеюсь остановить этот процесс. Но мне не известен тот, кто за этим стоит, и пока он не будет установлен, мы можем опасаться самого скверного. Кто осмеливается манипулировать силой Сета и тем самым подвергать опасности воскресение Осириса?
— У меня, — вмешался генерал Несмонту, — и сомнений нет: это, конечно, кто-нибудь из правителей провинций, которые отказываются признавать вашу полную и единственную власть. Чем подчиниться и потерять свои привилегии, один из этих предателей решил применить тактику наихудшего.
— Может ли египтянин быть настолько безумным, чтобы желать разрушения собственной стране? — спросил Сенанкх.
— Такой властитель, как Хнум-Хотеп, не отступит ни перед чем, чтобы сохранить свою наследственную власть! И он не единственный.
— Я выступаю гарантом за Уакху, начальника провинции Кобры, — к великому изумлению старого генерала заявил Сесострис.
— Я не хочу задеть ваши чувства, Великий Царь, но не разыграл ли он перед вами комедию?
— В его искренности нельзя усомниться. Уакха хочет стать верным слугой.
— Остаются пять других смутьянов, гораздо более грозных, чем он!
— Собеку поручено собрать о них информацию. А я попытаюсь их убедить.
— Я не хочу выглядеть пессимистом, но, Великий Царь, что вы предусматриваете на случай неудачи?
— Добровольно или силой, но Египет должен быть снова объединен.
— С сегодняшнего дня я готовлю моих людей к войне.
— Нет ничего более гибельного, чем гражданская война, — запротестовал Сехотеп.
— Я начну ее лишь в самом крайнем случае, — заверил царь. — Следует выполнить и еще одну задачу: найти золото, способное излечить акацию.
— Ищите его у правителей провинций! — выпалил генерал Несмонту. — Они контролируют дороги в пустыне, ведущие к рудникам, и накапливают богатства. С такими богатствами они могут много платить солдатам и наемникам.
— Возможно, ты и прав, — ответил монарх, — но я, тем не менее, поручаю Сенанкху задачу по ревизии сокровищ каждого храма. Может быть, и найдется то, что нам нужно.
Фараон поднялся.
— Теперь каждому было известно, что и во имя чего надо делать.
Собек открыл дверь зала для аудиенций и наткнулся на одного из своих людей, явно растерянного.
— Плохие новости, владыка. Стражник пустыни, который только что передал мне это донесение, — человек серьезный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49