Как вы добрались?
— Ты напугал меня, дурак!
— Но... слушай, где же шеф?
— Патруль стражников пустыни арестовал его и, возможно, отвел в Сихем.
— Почему же вы не перебили стражников?
— Их было слишком много. А, кроме того, Провозвестник приказал нам бежать.
— Печальный конец карьеры для такого парня, как он, — пожалел Кривая Глотка.
— Ну что ты несешь! Мы отправимся в Сихем и освободим его.
— Бешеный, ты бредишь! Ты считаешь, что египтяне совершат ошибку и оставят город без наблюдения? Там останется целый полк, и нам это будет не по плечу.
— Разве твои ученики плохо выучены?
— Они — для точечных операций, а не для удара по всему фронту.
— Мы же нападем не на казарму, а на тюрьму.
— Во-первых, ее хорошо охраняют, и нет уверенности в том, что мы освободим Провозвестника. А, кроме того, мы, конечно, придем слишком поздно.
— Почему это?
— Потому что его казнят. Ты что, веришь в то, что фараон будет нянчиться с зачинщиком бунта?
Бешеный поморщился.
— Твой Провозвестник уже мертв. И отправляться в Сихем равносильно самоубийству. Вот так, Бешеный.
— Что же ты предлагаешь?
— Примем свою судьбу такой, как она есть, и займемся нашим собственным будущим. С такой командой мы сможем значительно больше, чем пустынные разбойники.
— Без сомнения, без сомнения, но Провозвестник...
— Да забудь ты о нем! Сейчас он жарится в аду.
— А если ему оставили шанс?
— Какой? — удивился Кривая Глотка.
— Шанс убежать. Ты же знаешь, что он необычный человек. Его возможности позволят ему ускользнуть от врагов.
— Но ведь его все-таки арестовали!
— А если он этого хотел?
— С какой целью?
— Чтобы доказать нам, что никто не может заключить его в темницу!
— Ты принимаешь своего Провозвестника за бога!
— Он обладает властью демонов пустыни и сумеет ею воспользоваться.
— Это все слова... Мы — свободны, живы и готовы потрошить египтян.
— Останемся здесь до новой луны, — предложил Бешеный. — Если Провозвестник не придет до этого дня, мы уйдем.
— Договорились, — согласился Кривая Глотка. — Мы воспользуемся этим временем, чтобы вкусно поесть и всласть попить. В крестьянских и господских домах здесь, должно быть, изрядный запас вина и пива. Ну а девчонок оставим на сладкое.
В камере с полом из утрамбованной земли находилось с десяток мужчин, полностью подавленных ситуацией. Провозвестник составлял исключение. В его тунике была спрятана царская бирюза, которая отводила дурную судьбу. Действительно, с того момента, как он оказался брошенным в эту скверно пахнущую дыру, будущее прояснилось, потому что один из заключенных был на него похож как две капли воды. Почти такой же рост, такое же исхудавшее лицо, та же походка. Только бороду нужно было бы подрастить несколько дней. Но Провозвестник был уверен, что этот срок ему удастся выиграть, потому что перед тем, как заняться пастухами, пойманными на подступах к городу и собранными здесь, египетские военные подробнейшим образом допрашивали горожан.
— Вы меня не знаете, — заявил Провозвестник заключенным вместе с ним в камеру, — зато я вас знаю.
К нему обратились вопрошающие взгляды.
— Вы мужественно работаете, но вас эксплуатирует такой жестокий оккупант, с которым бороться вы отказываетесь. Вот я и пришел вас освободить.
— Ты считаешь себя способным сломать стены этой тюрьмы? — с иронией спросил владелец отары овец.
— Да, но не так, как ты себе это представляешь.
— А как?
— Вы слышали рассказы о Провозвестнике?
Один из пастухов на это имя отреагировал.
— Это не тот ли чародей, который связался с демонами пустыни?
— Именно так.
— Почему же он придет нас освободить?
— Он не придет.
— Ну тогда ты рассказываешь невесть что!
— Он не придет, потому что он — здесь.
Провозвестник положил руку на плечо высокого простака.
— Вот ваш спаситель.
— Он-то? Да он едва умеет говорить!
— До нынешнего дня вы его не узнавали, и в этом была ваша большая ошибка. Но меньше чем через неделю он будет готов убить врагов и нас освободить.
Пастухи пожали плечами, и каждый замер в своем углу. Провозвестник занялся тем, что стал учить своего двойника, заставляя его повторять несколько простых фраз, которые сто раз слышали жители Сихема. Простак, слишком счастливый оттого, что на него обратили внимание и рассеяли тем самым его тоску в темнице, очень старался.
Прошла неделя.
Дверь камеры с грохотом отворилась.
— Выходите все, вас будут допрашивать, — объявил египетский стражник.
— Мы повинуемся только Провозвестнику, — заявил пастух, который согласился принять участие в розыгрыше.
Стражник поперхнулся.
— А ну повтори!
— Наш вожак — Провозвестник. Только он и он один диктует нам, как себя вести.
— Где же он, ваш знаменитый вожак?
— Здесь, среди нас.
Заключенные посторонились, чтобы дать дорогу двойнику Провозвестника, которому настоящий мятежник отдал свой тюрбан и тунику.
Стражник приложил свою пику к груди странного человека.
— Это ты — Провозвестник?
— Да, это я.
— И это ты — организатор смуты в Сихеме?
— Бог избрал меня, чтобы поразить угнетателей народа, и я поведу его к победе.
— Ну-ну, посмотрим! Тебя представят сейчас генералу Несмонту, там повеселишься.
— Никому из врагов не удастся победить меня, потому что я связан с демонами пустыни.
— Свяжите-ка мне этого, — приказал стражник солдатам.
Настоящий Провозвестник подошел к нему.
— Мы — пастухи, — прошептал он, — и мы ничего не понимаем в этой истории. Нас ждет наша скотина. Если нами не займутся тут же, мы все потеряем.
Стражник, сам сын крестьянина, оказался чувствителен к такой аргументации.
— Ладно, вас сейчас допросят. А потом посмотрим.
Согласно заранее составленному плану пастухи объявили о своей полной непричастности и один за другим были освобождены. Поймав крупную рыбу, стража была слишком счастлива, чтобы заниматься какой-то мелочью.
Генерал Несмонту подозрительно посмотрел на человека в тюрбане.
— Значит, это ты приказал перебить египетский гарнизон в Сихеме?
— Я — Провозвестник. Бог избрал меня, чтобы поразить угнетателей народа, и...
— ...И ты поведешь его к победе, я знаю. Ты повторяешь это уже двадцатый раз. Кто стоит за тобой? Азиаты, ливийцы или только ханаане?
— Бог избрал меня...
Генерал дал пощечину своему пленнику.
— Порой мне жаль, что фараон запретил пытки. На ясный вопрос — ясный ответ: ты действуешь один или у тебя есть соучастники?
— Бог избрал меня...
— Хватит! Пусть его уведут и продолжат допрос. Когда ему слишком захочется пить, он, может быть, и заговорит.
Но благодаря усилиям Провозвестника, все время повторявшего ему одно и то же, простак свято верил в то, что сумеет противостоять египтянам. Никому не удалось вырвать у него иных слов, кроме тех заученных фраз, содержание которых делало его, как он полагал, неуязвимым для врагов.
— Мы достаточно бились с этим сумасшедшим преступником, — сказал, наконец, адъютант генерала.
— Что ж, последняя проверка мне кажется необходимой: проведите его по улицам города.
В первый момент стража, сопровождавшая и охранявшая арестованного, решила, что перед ними простой лжец, потому что никто не обращал на него никакого внимания.
И вдруг одна женщина завопила:
— Это он, я его узнала!
К ней присоединился старик:
— Провозвестник вернулся!
Через несколько секунд вокруг собралась целая толпа. Стражники жестко проложили в ней для себя проход и увели пленника в казарму.
— Больше никаких сомнений, генерал, — заявил офицер. — Этот мерзавец — действительно Провозвестник. Если мы хотим избежать новых осложнений, нужно скорее показать народу его труп.
— Дайте ему выпить яду, — приказал Несмонту.
Пока генерал составлял длинный рапорт фараону, простак без всяких переживаний уходил в мир иной. Разве Провозвестник не пообещал ему, что он попадет в великолепный дворец, где ему будут прислуживать прелестные нежные девы, готовые исполнить все его желания, а виночерпии предложат ему лучшие вина?
36
Друзей себе Икер среди соучеников так и не нашел и потому занимался исключительно учебой. Ужинать он старался не поздно, пока еще не зажгли светильники на касторовом масле, стремясь сэкономить, чтобы подольше поработать, когда стемнеет. Масло это стоило недорого, бедняки даже использовали его для притирания, но в основном оно служило горючим для освещения. К еде Икер был нетребователен, и ему вполне хватало приправленной луком чечевичной или бобовой похлебки и горбушки хлеба, натертой чесноком.
Целыми днями он увлеченно переписывал классические тексты, чтобы закрепить их в своей памяти, набить руку и выработать почерк, который позволял бы ему писать и быстро, и разборчиво. Изображая на письме свою мысль, он стремился передать ее живо, отражая малейшие оттенки. Иероглифы — это нечто большее, чем простая последовательность картинок; повествуя о жизни, они будто вмещали в себя силу творящих ее богов, наполнявшую каждое слово полнотой смысла.
Можно ли с помощью письма продлить жизнь и сделать ее более яркой? В справедливости этого Икер все больше убеждался по мере того, как проникал в тонкости написания и оттенки смыслов знаков. Его не привлекала роль простого писца, который лишь выполняет указания или пишет под диктовку. Он хотел проникнуть в тайну того одновременно абстрактного и конкретного языка, который создал египетскую цивилизацию.
Работая с таким напряжением, юноша избегал вспоминать о НЕЙ. Но в мыслях неизменно перед ним само возникало ее лицо и зажигало ранее неведомый энтузиазм. Он никогда ее не увидит — по крайней мере, если его обязанности писца не откроют перед ним двери Абидоса. Возможно, там будут другие праздники и другие ритуалы, которые она почтит своим присутствием!
Он не отказывался, нет. Именно ради нее он отправился покорять грамматику, лексику, истинное назначение иероглифов, которые своим расположением на дереве, папирусе или камне создавали гармонию, известную и понятную лишь мастерам письма.
Икер часто забегал к своему осленку, уютно лежавшему на подстилке, которую юноша менял каждое утро. Северный Ветер имел хороший аппетит и рос на глазах, а от его раны вскоре остались лишь неприятные воспоминания.
Во время их первой прогулки по деревне именно осленок пошел впереди и привел Икера как раз туда, куда нужно, ни разу не ошибившись. Его глаза сияли тепло и радостно.
— Хорошо иметь настоящего друга, — сознался ему Икер. — Тебе я могу сказать все.
Ничего не утаив, ученик писца рассказал свою историю Северному Ветру. Большие уши внимательно и напряженно слушали.
— И пусть эта банда возомнивших о себе писак не любит меня, мне все равно. Они даже придают мне силы! Когда я вижу эти головы, так переполненные сознанием собственной значимости, что в них не остается места для уважения к другим и к священным иероглифам, у меня лишь крепнет желание проложить свой собственный путь, не считаясь с их мнением. Дураки ничего не могут создать сами, и это делает их завистливыми и ревнивыми. Тех, кто на них не похож, они стремятся уничтожить. А мы с тобой — настоящие братья. Вместе мы устоим.
Осленок лизнул руку своему спасителю, а юноша долго ласкал малыша перед тем, как вернуться в свою комнату. Как и каждый вечер, он положил на свой живот магический талисман из слоновой кости, подаренный госпожой Текхат, чтобы отвратить от себя злых духов. А утром, пробудившись, он надевал его к своим двум амулетам в виде сокола и павиана, чтобы зарядить их новой энергией.
— Завтра, — сказал генерал Сепи десятерым ученикам, отобранным, чтобы стать высшими писцами, — день отдыха.
Как обычно, Икер выходил из класса последним.
— Генерал, я прошу о благосклонности.
— Я позволяю тебе не убирать класс во время этого отпуска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49