Со скалы на них смотрели стервятник и сокол.
— Исида снова нашла Осириса, — сказал фараон. — Снимается последнее препятствие, плоды персеи достигли зрелости, каналы могут быть открыты и наполнены новой водой. Пусть источники Нила будут милостивы, пусть сокол даст свою защиту царской власти и пусть птица-стервятник будет матерью, которая побеждает смерть.
Юная женщина играла на четырехструнной арфе. Между резонатором и планкой была прикреплена пластина из сикомора в форме магического гнезда Исиды. Голова богини Маат украшала ее верхнюю часть и наблюдала за тем, чтобы этот инструмент, на котором так трудно играть, издавал успокаивающие гармоничные звуки.
— Пусть фараон ест хлеб богини Маат и пьет ее росу, — медленно спела жрица своим нежным голосом.
В пещере заколебалась земля.
Появился огромный зеленый змей, который свернулся кольцом и взял в зубы свой хвост.
— Годовой цикл завершен, — сказал царь, — и он дает начало новому году. Пожирая самого себя, время служит носителем вечности. Пусть змей Нильских истоков будет питателем Обеих Земель.
Сокол и стервятник взлетели со скалы и стали описывать широкие защитные круги вокруг монарха и жрицы, которая сломала печать папируса, развернула свиток и вошла в пещеру.
Она положила папирус в золотую вазу. Лишенный какой-либо надписи, папирус через несколько секунд рассыпался.
Юная женщина передала вазу царю.
— Я пью слова могущества, вписанные в тайну разлива вод, чтобы с помощью моего голоса они воплотились и разлили повсюду свою энергию.
В присутствии Саренпута, Уакхи, знати провинции и целой толпы любопытных, хранивших почтительное молчание, Сесострис исполнил великое приношение нарождающемуся паводку.
В волны Нила он опустил статуэтку Хапи, облеченную властью управлять тайными источниками, запечатанный папирус, цветы, плоды, хлеб и сласти.
С высоты небес сиял Сотис. По всему Египту в храмах были зажжены светильники.
Сомнениям больше не было места: по скорости подъема воды в Ниле стало ясно, что паводок будет обильным.
— Хапи, ты, чья вода является отсветом небесной влаги, будь снова нашим отцом и нашей матерью. Пусть сухими останутся только земные вершины, как это было в первое утро мира, когда ты, желая дать жизнь этой земле, вышел из Нун, океана энергии.
Радостными криками приветствовали люди последние слова Сесостриса, который возглавил процессию, направляющуюся в храм Элефантины, где в течение нескольких дней произносились священные слова, призванные увеличить силу паводка.
— Ему удалось, — констатировал Саренпут. — Этот царь — настоящий фараон.
— А ты, — напомнил Уакха, — ты должен сдержать свое обещание. Твоя провинция, как и моя, находится отныне под властью Сесостриса.
41
Несмотря на тяжелые условия работы, молодой крестьянин не жаловался. С помощью своей жены и трех помощников он содержал небольшое хозяйство, достаточно процветающее, чтобы прокормить их всех, позволять покупать одежду и мебель и даже подумывать о расширении. Через год или два он наймет еще работников и построит новый дом. И если ему удастся как следует обработать болотистый участок земли, который находится по соседству с его полем, он получит помощь государства.
Проголодавшись, крестьянин вошел в шалаш из тростника, где его жена имела обыкновение ставить для него корзинку с завтраком.
На этот раз там ничего не было.
Напрасно он смотрел вокруг и искал — никакой корзинки!
Сначала рассердившись, потом забеспокоившись, крестьянин вышел из шалаша и наткнулся на волосатое чудище, которое сильно толкнуло его назад.
— Не спеши, приятель! Поболтаем!
Крестьянин попытался схватиться за вилы, но удар ногой под ребра заставил его тяжело осесть на землю. Дыхание перехватило. Крестьянин все же попытался подняться, но кулак Кривой Глотки пригвоздил его к месту.
— Веди себя тихо, приятель. Если будешь бузить, мои ребята убьют одного из твоих работников. Для начала, только для начала...
— Моя жена... Где моя жена?!
— В хороших руках, можешь мне поверить! Но пока я не отдам приказа, ее не тронут.
— Чего ты хочешь?
— Доброго взаимопонимания между двумя разумными людьми, — ответил Кривая Глотка. — Твоя жена слишком далеко от всех, ей нужно покровительство. И я помогу его обеспечить. Тебе больше не нужно будет бояться грабителей, и ты будешь спокойно работать. Когда я сказал, что я тебе его «дам», это было почти полной правдой. Но за всякий труд нужно платить, и я возьму у тебя только десять процентов от твоих доходов.
Крестьянин возмутился.
— Но это удвоит тяжесть моих налогов, которая и так невыносима!
— Безопасность не имеет цены, дружок.
— Я отказываюсь.
— Как хочешь, но это большая ошибка. Твоих работников мы прирежем, твою жену изнасилуем и сожжем. А тебя... Тебя мы сожжем вместе с ней и вместе с твоими детьми. Ты легко поймешь, что этого требует моя репутация.
— Не делайте этого, я вас умоляю!
— Знаешь, парень, — сказал ему Кривая Глотка, делая знак подняться, — я могу выглядеть очень милым, но терпение — не моя добродетель. Или ты повинуешься мне не за страх, а за совесть, или я немедленно приступаю к делу.
Измученный крестьянин сдался.
— Отлично, вот ты и поумнел! Мои ребята поживут здесь несколько дней со мной, чтобы посмотреть, как ты работаешь и какие результаты можно мне ожидать от нашего с тобой сотрудничества. Так у тебя не возникнет делания мне лгать. А после моего ухода за твоей женой будут постоянно наблюдать. Если тебе в голову придет подлая мысль обратиться к стражникам, то ни ты, ни твои близкие не выйдут живыми из этой дурацкой истории. Ваша агония будет долгой, очень долгой, а агония твоей жены будет особенно жестокой.
Кривая Глотка хлопнул крестьянина по плечу.
— А сейчас, чтобы скрепить наш контракт, мы выпьем и закусим!
Кривая Глотка думал вначале убивать жителей и разрушать их дома, но потом ему в голову пришла значительно лучшая мысль: вымогательство и шантаж. Оставляя после себя трупы и руины, он, в конце концов, привлечет к себе внимание властей. А взимая процент со своих вынужденных молчать «подопечных», он, продолжая умножать свои доходы, останется в тени.
Вскоре Провозвестник сможет гордиться им.
Мемфис очаровал Бешеного. Порт, рынок, лавки, кварталы простого люда, улицы, наполненные гомоном египтян и иностранцев, — его привлекало все! Дни казались ему слишком короткими, нужны были месяцы, а может быть, даже и годы, чтобы познакомиться с тысячами прелестей этой шумной столицы, которая никогда не знала покоя.
А Провозвестник, казалось, был безразличен к этой суете. Он смешивался с толпой, как привидение, которого никто не замечает. Благодаря своей способности очаровывать людей он быстро нашел скромное жилье, имеющее выход в лавочку, которая несколько недель тому iia-зад закрылась.
— Мы станем честными коммерсантами, — сказал Провозвестник своей маленькой банде, — и заставим соседей себя оценить. Смешивайтесь с мемфисцами, заводите любовниц, становитесь завсегдатаями таверн.
Эта программа не вызывала отвращения у команды, члены которой чистили жилище, доставали циновки и корзинки.
Провозвестник повел Бешеного в порт.
Внезапно радостные крики послышались по всему городу и улицы наполнились шумной толпой, которая пела гимны во славу Сесостриса.
Провозвестник обратился к пожилому мужчине, который был несколько спокойнее своих сограждан.
— Что происходит?
— Мы опасались малого паводка, но фараон добился благоволения Нильского духа. У Египта будет высокий паводок, призрак голода изгнан.
Прохожий, в радостном ликовании, отправился догонять праздновавших.
— Плохая новость, — сказал Провозвестник. — Я не думал, что Сесострис осмелится ступить на священную землю Бигжех и дойти до тайных истоков Нила.
— Вы... вы туда ездили? — спросил Бешеный.
— Пять жертвенников, посвященных последним дням года, были опрокинуты, циркуляция энергии прервана. Но этот царь посмел преодолеть преграды и восстановить порядок вместо хаоса. Это суровый противник, которого будет нелегко поразить. Но от этого наша победа станет только прекраснее.
Бешеному стало страшно.
Он испугался этого человека, который, решительно, был не совсем человек, поскольку не признавал предела своей власти. Ничто, даже самое святое, его не останавливало.
Провозвестник, словно отлично зная Мемфис, быстро пошел по запутанной череде улиц за портом и, в конце концов, четыре раза с большими интервалами стукнул в низенькую дверь ветхого дома.
Изнутри стукнули один раз. Провозвестник стукнул еще два раза — на этот раз быстро.
Дверь открылась.
Чтобы войти в большую комнату с земляным полом, Провозвестнику и его подручному пришлось низко наклонить голову.
Трое бородачей встали и поклонились своему хозяину.
— Благодарение Богу, господин, — сказал один из них, — вы живы и здоровы!
— Никто не помешает мне исполнить мою миссию. Верьте мне, и победа будет за нами.
Все сели, и Провозвестник начал проповедовать.
Его речь была полна повторений, он делал акцент на одни и те же темы, постоянно настаивая на том, что с ним говорил Бог, он был единственным его пророком, неверных ждут жестокие мучения, клятвопреступники будут казнены, женщины больше не должны пользоваться той немыслимой свободой, которая дозволена в Египте. Источники всех зол — фараон и царское искусство заставлять жить по законам богини Маат. Когда они, наконец, будут уничтожены, учение Провозвестника сотрет все границы. Вся земля станет одной-единственной страной, управляемой истинной верой.
— Побрейтесь, — приказал Провозвестник своим верным, — оденьтесь по мемфисской моде, слейтесь с этим городом. Потом я дам вам другие инструкции.
Очарованный речью своего господина и желая расспросить его подробнее, Бешеный дожидался момента, когда они с Провозвестником выйдут из дома.
— Господин, не являются ли эти люди ханаанскими жителями Сихема?
— Это так.
— И вы решили вызвать их в Мемфис?
— Сначала их, потом многих других.
— Стало быть, вы не отказались от мысли освободить Ханаанскую землю!
— Я никогда не отказываюсь от своих желаний, но умею приспосабливаться. Мы подточим египетское общество изнутри — так, что оно этого даже не успеет заметить. И сам Мемфис, где пестрота портовой и торговой жизни соседствует с сытой столичной беспечностью, даст нам тот яд, который позволит его убить. Нам потребуются бесконечное терпение и время, мой верный друг, но мы применим и другие средства.
Бешеного ждали еще сюрпризы.
На другой улице они увидели крытый вход в прекрасный двухэтажный дом. Провозвестник на неизвестном языке обратился к сторожу.
Сторож дал ему и Бешеному войти.
Обоих посетителей тепло встретил говорливый человек, чьи округлые формы выдавали любителя вкусно поесть.
— Вот и вы! Наконец-то, господин! Я уже начинал волноваться.
— Незначительные задержки.
— Пойдемте в гостиную. Мой повар приготовил яства, которые оказали бы честь самому требовательному дворцу.
Бешеный не заставил себя упрашивать, а Провозвестник к еде даже не притронулся.
— Как наши дела? — спросил он таким суровым голосом, что атмосфера тут же стала ледяной.
— Дела движутся, господин.
— Ты в этом уверен, друг мой?
— Знаете, это не так легко! Но первая экспедиция скоро отправится.
— Я не прощу ни одного недоразумения, — предупредил Провозвестник.
— Можете на меня рассчитывать, господин!
— Какой пункт прибытия ты выбрал?
— Маленький городок Кахун. В глазах фараона Сесостриса он имеет большое значение. У меня там хорошие контакты, и наши люди устроятся там без особых трудностей.
— Надеюсь, что ты не ошибаешься.
— Я предпочитаю использовать больше времени, чем предусмотрено, господин, но зато не допустить никакой ошибки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49