— Черепаший Глаз и Головорез — эти имена вам знакомы?
— Никогда не встречал этих людей. Они не проживают ни в Кахуне, ни в его окрестностях. Но скажи, мой мальчик, зачем ты задаешь мне все эти вопросы?
— Я когда-то встречал моряков с «Быстрого» и хотел бы узнать, что с ними сталось.
— Тебе достаточно взглянуть на архивы. Я вспоминаю только одну деталь: мою последнюю работу я делал не на верфи, а прямо здесь. Речь шла о сундуке из акации; дерево было прекрасным и очень прочным. Покупатель сделал очень точный заказ, и я постарался соблюсти все его требования. Предмет такого качества мог предназначаться только для храма! Однако человек, который за ним пришел, сказал мне, что этот сундук ему нужен для долгого путешествия. Я подумал о «Быстром», но, разумеется, я ошибался.
— Кто был этот человек?
— Какой-то проезжий незнакомец. Поскольку он заплатил вперед и очень щедро, я не стал допытываться.
— А вы бы его узнали?
— Нет, мое зрение с каждым днем падает. Я помню, он был крупным мужчиной.
— Лучше будет, если вы никому не станете рассказывать о нашем разговоре, — сказал Икер.
— Почему это?
— Представьте, что «Быстрый» был замешан в...
— Я не хочу ничего представлять и не желаю ничего больше слышать! Я подозревал, что твои вопросы каверзны. Знаешь, я стар и хочу умереть спокойно. Уходи из моего дома и никогда больше в него не возвращайся. Дверь для тебя всегда будет закрыта.
Икер не стал настаивать, но пообещал себе, что еще порасспросит старого плотника. Ему нужно было еще многое узнать.
Агент ливанца выследил Икера, чтобы выяснить, попытается ли тот поговорить со слишком болтливым плотником. Вообще-то, никакой опасности, потому что не было никого, кто бы навел этого писаку на след. Неужели он сам о чем-то догадался?
Перед ним был совершенно очевидный факт: не из обходительности же отправился Икер к Рубанку в гости!
И хотя это было маловероятно, но такая возможность должна все-таки быть допущена.
Что ж, в таком случае агент ливанца знает, как реагировать!
56
— Кажется, Нил свободен, — сказал недоверчивый генерал Несмонту.
Приближаясь к Кису, столице четырнадцатой провинции. Верхнего Египта, флотилия Сесостриса приготовилась к враждебному приему. Однако военные корабли местного правителя, Укха, остались пришвартованными к берегу, и фараон высадился, не встретив ни малейшего сопротивления.
— Это наверняка западня, — высказал свое предположение Сехотеп. — Позвольте мне, Великий Царь, отправиться на разведку.
На причале не было ни одного воина. Местность казалась пустынной.
— Мысль Хранителя Царской Печати замечательна, — поддержал Сехотепа Собек-Защитник. — А я дам ему сопровождение.
— Кто же станет уважать трусливого владыку? Идите за мной!
Сесострис отправился во главе придворных. Собек беспрестанно пристально вглядывался в окружающие предметы, пытаясь догадаться, откуда произойдет нападение.
До самого входа в город ни одного происшествия. На улицах — ни одной живой души. Двери и ставни закрыты.
— Что за несчастье поразило этот город? — в тревоге спросил Сехотеп.
Наконец, царь заметил первых жителей.
В полной прострации, уткнув головы в колени, они, казалось, были погружены в отчаяние и не были способны на что-либо реагировать.
На подходе к дворцу земля была устлана оружием. Воины побросали там свои луки, пики и мечи.
Перед центральной дверью безучастно сидел офицер.
— Что здесь произошло? — спросил Собек. Военный поднял на него заплаканные красные глаза.
— Только что умер наш правитель.
— Против него был поднят мятеж?
— Нет, что вы! Разумеется, нет! Кто бы осмелился восстать против нашего господина? Он умер, потому что умер священный змей нашей провинции, потому что его священная ваза оказалась разбитой, потому что поля оказались высушенными солнцем, потому что стада заболели... И все это потому, что наш покровитель-символ больше не действует...
Сесострис направился к храму, посвященному Хатхор. Жители города и воины собрались на площади перед храмом, ожидая с небес хотя бы единого знака, несущего Надежду.
— Почитание — фараону! — громогласно воскликнул Несмонту. — Только он один сможет положить конец вашим несчастьям!
Все повернулись в сторону колосса. Один из жрецов подбежал к нему и низко перед ним склонился.
— Великий Царь, наше сопротивление вашей воле было сурово наказано! Сохраните нам жизнь, я вас умоляю!
— Вам нечего бояться.
Улыбка вернулась на лица некоторых жителей Киса. Если фараон соглашается покровительствовать им, то зло будет уничтожено.
— Я должен показать вам наше несчастье, Великий Царь.
Сесострис отправился вслед за жрецом внутрь храма. В той его части, где хранились священные предметы, почитаемые в провинции, лежала самая большая святыня — древний папирус с двумя перьями, обрамляющими солнечный диск, по бокам которого были расположены два урея.
Достаточно было одного взгляда, чтобы понять весь ужас катастрофы.
Папирус был испорчен, солнечный диск потерял свой блеск, взгляд кобры больше не сиял. В этом символе, который носил имя укх — то же, что и правитель провинции, — энергия почти иссякла.
— Мы все потеряем, — пророчески прошептал жрец. — Эта земля проклята!
— Успокойся, — приказал ему царь.
— Только два пера еще сохраняли, по всей видимости, свою мощь. Эти перья — воплощение сияющего света, который циркулирует в мире и оплодотворяет семена жизни, — являлись последней возможностью возрождения.
— Рак разъедает акацию, и вот перед нами один из его метастазов, — констатировал царь. — Сконцентрируйте свои мысли на солнечном диске, вживайтесь в каждый звук тех слов, которые я сейчас произнесу, и, приобщаясь к Слову, дайте ожить энергии.
По приказу царя Сехотеп, Несмонту и Собек объединили свои усилия, чтобы образовать как бы единое мыслящее существо.
Голос Сесостриса зазвучал громко, отчетливо произнося гимн восходящему светилу.
— Приветствую тебя, о Ра, чья жизнь основана на Маат. Когда ты проходишь по небу, всякое существо видит тебя. Ты становишься все больше и больше, и твое величие распространяется по миру, а твои лучи озаряют лики всего сущего. Изгони мрак, возрождаясь каждый день, приди на голос того, кто твердит твое имя. Единый, остающийся единым, воссоединись с тем, кто познает твою природу, не искажая ее. Приветствую тебя, мой повелитель, путь которого лежит через вечность и жизнь которого бесконечна. Приветствую твой Диск, о повелитель света, поднимающийся на горизонте и дающий жизнь. Живое пламя внутри своего Ока, будь созидателем, войди в свое святилище!
Постепенно папирус зазеленел. Потом разгорелись, как уголья, глаза кобр. И, наконец, солнечный диск стал набирать блеск, постепенно озаряя помещение храма.
— Позови жрецов, — приказал монарх генералу Несмонту.
Когда те увидели свой воскресший символ, они до земли склонились перед царем и стали петь в его честь хвалебные гимны.
— Не нужно лишних слов, — остановил их Сесострис. — Вы неправильно исполнили ритуалы и чуть было не поплатились за это благополучием всей земли. Вместо того чтобы умиляться над тем, что произошло, и жалеть себя за то, что могло случиться, строго выполняйте все положенное по ритуалу на заре, в полдень и на закате. При малейшем тревожном симптоме ставьте в известность меня. Отныне эта провинция принадлежит лично фараону.
Когда Сесострис вышел из храма, его шумными криками приветствовал народ. Внезапно всеобщая радость была прервана, и любопытные расступились.
Появилась группа из тридцати воинов, держащих на поводках огромных собак. Это были отборные телохранители покойного Укха, и их начальник, казалось, вовсе не питал трогательных чувств по отношению к гостям.
— Мы не готовы склонить голову! Эта провинция была независимой, и она такой останется!
— Прекрати говорить глупости, — вмешался Несмонту. — Его Величество только что спас твою землю от уничтожения. Отныне она будет ему покорной.
— Нам не нужна внешняя власть, — упрямился командир отряда. — Я объявляю себя новым главой провинции и выгоню любого пришельца, который вторгнется на мою территорию.
— Восстание против фараона карается смертью, — напомнил Сесострис. — Я позабуду твой минутный гнев, но ты должен сейчас покориться.
— Если вы сделает хоть шаг вперед, я отпущу собак.
— Не рискуйте, — посоветовал монарху Сехотеп. — Нас не так много, чтобы устоять. Лучше вернемся в храм.
Сесострис шагнул навстречу бунтовщикам.
Начальник отряда и его воины отпустили собак, которые рванулись к царю.
Собек хотел встать перед царственным владыкой, но тот сухим и непреклонным жестом его остановил.
Когда до жертвы оставалось чуть меньше метра, собаки, словно натолкнувшись на невидимое препятствие, перевернулись в воздухе, стали хищно скалиться и яростно лаять, потом успокоились. Перед царем была теперь спокойная стая, вожак которой подошел к нему приласкаться, а потом лег у его ног.
— Даже эти звери знают, кто я. А ты, недостойный начальник, не заслуживаешь больше чести ими командовать.
В панике офицер попытался бежать, но двое бывших его подчиненных размозжили ему голову ударом дубины.
Народ снова закричал от радости, а Сесострис подумал о том, что ему предстоит продолжать борьбу. От судьбы акации зависела судьба всего Египта, и в случае неудачи нужно было готовиться к следующим катастрофам.
В одном он был уверен: покойный Укх не был виновен в причинении зла дереву Осириса. Оставалось только двое подозреваемых: Джехути — правитель провинции Зайца, и Хнум-Хотеп — правитель провинции Орикса.
Маленькая комнатка, посвященная культу предков, скромная приемная, спальня, туалет, комната для водных процедур, кухня, погреб и терраса: служебная квартира Икера не была дворцом, но в ней было приятно жить. Она была недавно побелена и здесь было все необходимое. К счастью, рядом находилась конюшня, в которой жила только старая ослица, с которой Северный Ветер тотчас же подружился.
Поскольку у писца пожитков было совсем немного, он тут же и переехал. В тот момент, когда он заканчивал раскладывать свои вещи, у его двери появился один бедолага.
У него были длинные волосы, заросшее щетиной лицо, сутулая спина; он был худ и старался быть незаметным.
— Я — слуга, который дан вам в услужение на два часа два раза в неделю.
В первое мгновение Икеру захотелось отослать его назад и самому заняться своими делами. Но человек показался ему не совсем незнакомым. Он пригляделся.
— Нет, не может быть... Невероятно... Это ты, Секари?
— Хм... Да, это я.
— Ты меня не узнаешь?
Несчастный осмелился взглянуть на своего хозяина.
— Икер... Как ты хорошо одет!
— Что с тобой приключилось?
— Обычные неприятности. Теперь уже лучше. Ты согласен принять меня на службу?
— Честно говоря, это меня немного смущает!
— Платит городская управа. Убирая пятнадцать домов, я бегаю за продуктами и кое-где подрабатываю тем, что мастерю понемногу — все это позволяет не так уж плохо жить.
— Где ты живешь?
— В садовом шалаше. Я ухаживаю за садом и имею право собирать там плоды.
— Войди, выпьем по стаканчику.
Старые приятели вспомнили о своих приключениях в шахтах Синайских гор, но Икер не стал рассказывать подробности того, что с ним произошло с момента их расставания.
— Вот ты и вошел в элиту писцов, — сказал Секари, — и у тебя прекрасная карьера впереди.
— Не суди по внешнему виду.
— У тебя неприятности?
— Может быть, но мы поговорим об этом позже. Устраивайся по своему вкусу, этот дом становится и твоим. Прости, меня ждут дела.
Только яростно работая, Икеру удалось немного унять свое возбуждение и успокоиться. Теперь у него было доказательство того, что его кошмар был реальностью, что «Быстрый» выстроен командой ремесленников из Кахуна и что этот корабль не мог принадлежать никому иному, кроме фараона Сесостриса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49