Проходя по городкам и селениям, я осознал всю подлость жителей. Это — бараны, не способные восстать против оккупантов и отдать свои жизни, чтобы установить царство истинного Бога. Опираться на них — иллюзия.
— Меня это не удивляет, — заявил Кривая Глотка. — Я в эти штучки никогда не верил! Зато мы не робкого десятка.
— У вас наверняка есть новый план, — намекнул Бешеный.
— История с Сихемом была очень полезной, — подтвердил Провозвестник.
— Тогда, — вмешался в разговор Кривая Глотка, — начнем с фермы или с особняка?
— Выбери наилучшее решение.
— Изолированная ферма с небольшим количеством слуг. Нужно набить себе руку. А что касается добычи...
— Все оставишь себе. Бешеный, пять бойцов и я пойдем пристраиваться в Мемфис.
— Мемфис... Но город набит стражниками!
— Мы не станем делать там никаких набегов. Напротив, как честные торговцы мы расспросим население, чтобы выведать максимум информации. Чтобы одержать победу, я должен как можно лучше узнать этого фараона и его окружение. Кроме того, мы поставим себе целью найти союзника внутри самого дворца.
— Это невозможно! — ответил Кривая Глотка.
— Другого решения нет, мой друг. Своими рейдами ты обогатишь себя и окажешь мне необходимую помощь, когда я того потребую. И ты никогда и не помыслишь меня предать, правда?
Взгляд Провозвестника стал таким жутким, словно у демона пустыни.
Кривая Глотка понял, что человек в тюрбане читает его мысли и что никаких шансов обмануть его нет.
Провозвестник положил ему на плечо руку, и Кривой Глотке показалось, что когти хищной птицы впились в его тело.
— У тебя была мелкая судьбишка жулика, а я дал тебе статус убийцы, который будет держать в страхе всю страну. Прекрати вести себя как жалкий воришка и пойми, что власть стоит на двух основаниях: жестокость и подкуп. Ты будешь первым, а Бешеный — вторым. Судьба вознаградит тебя, мой верный друг, и ты сможешь позволить себе все, что пожелаешь. Но тебе следует набраться терпения, бить исподтишка и продвигаться вперед очень обдуманно.
Впервые Кривую Глотку в самом деле убедили слова Провозвестника. Этот человек был действительно настоящим военачальником, который умеет задумать и навязать другим стратегию действий. В повиновении ему — сила, а не слабость.
— Это мне подходит, — решительно подытожил Кривая Глотка.
39
Бдительным взглядом Верховный Казначей Сенанкх следил, как специалисты распределяли плату между работниками, которым было поручено чистить каналы и укреплять плотины перед будущим паводком. Отдавая себе отчет в размахе работ, крестьяне трудились с полной самоотдачей, засыпали до вершины насыпи промоины, сделанные в земле прежним паводком, чистили русло каналов и дно водохранилищ, заделывали швы между блоками. Сильная июньская жара делала работу тягостной, но каждый сознавал важность порученной миссии. Необходимо было приложить все усилия, чтобы собрать как можно больше воды, которая будет до следующего паводка служить для орошения полей и садов. Другие бригады заготавливали дрова для зимы, третьи наполняли большие кувшины сушеными фруктами — единственным питанием во время первых дней разлива воды, когда Нил перестает быть судоходным и многие деревни будут отрезаны от внешнего мира.
На первый взгляд, все шло хорошо. Но Сенанкх дожидался важных вестей с юга.
Доставил ее военный вестовой. Тотчас же лицо гурмана исказилось. Он собирался сесть за внушительный завтрак, но теперь у него не было никакого аппетита.
Быстрее, чем обычно, он отправился в Управление paбот фараона, где его коллега Сехотеп, прервав свои занятия, безотлагательно его принял.
Сенанкх объявил ему плохую новость.
— Должны ли мы предупредить Великого Царя или лучше скрыть от него правду?
— Ты правильно задал вопрос, — ответил Сехотеп. — Если мы известим царя, то он не оставит это дело без ответа и, вероятно, предпримет рискованные меры. Но мы — члены его ближнего совета, и молчать — значит совершить тяжкую ошибку.
— Я думаю так же.
Оба министра отправились просить аудиенции.
Сенанкх взял слово.
— Многие наблюдения подтверждают это, Великий Царь: цикламены гораздо глубже пускают свои корни, чтобы добраться до воды. Этот факт не оставляет никаких сомнений: паводок будет слишком слабым. Иначе говоря, после трех средних по уровню лет, которые не позволили нам полностью пополнить наши резервы зерна, мы рискуем получить голодные годы.
— Такое несчастье случайно не приходит, — рассудил Сесострис. — Акация Осириса погибает в Абидосе. Хозяин паводка также выказывает нам свое недовольство. Я должен отправиться в Элефантину, чтобы воздать ему должное поклонение и восстановить гармонию.
Именно этого решения и опасались оба министра.
— Великий Царь, — напомнил Сенанкх, — в этой области небезопасно. Правитель этой провинции — ваш решительный противник, у которого достаточно войска, жестокость которого известна. Кроме того, чтобы добраться до Элефантины, вам понадобится пересечь несколько враждебных территорий. Ваш корабль, вне всякого сомнения, подвергнется нападению.
— Думаешь, я недооцениваю эти опасности? Но есть и более серьезная: голод. Каким бы ни был риск, я должен попытаться предотвратить худшее.
— В этом случае, Великий Царь, — предложил Сехотеп, — может быть, следует мобилизовать всю армию?
— Главное — не снимай гарнизона в Ханаанской земле. Только сильное военное присутствие удержит там мир, который мы восстановили. Мне же достаточно флотилии из легких кораблей. Пусть как можно скорее ее подготовят к отплытию.
Генерал Несмонту сам отобрал двадцать кораблей и их команду, но эта экспедиция ему до такой степени не нравилась, что он не удержался и сказал об этом своему повелителю, который его внимательно выслушал.
— Допустим, Великий Царь, что ваш новый союзник Уакха не лицемерит и останется нейтральным. Но это не причина, чтобы забывать о пяти остальных! Во-первых, группа из трех правителей: Хнум-Хотеп, Джехути и Укх. Присутствие в их имени составной части «хотеп» ничего не меняет: они только и думают об увеличении своих войск. К счастью, они так привязаны к собственным семейным привилегиям, что неспособны объединиться. Но если предположить, что эту опасность вы минуете, то вы тут же натолкнетесь на Уп-Уаута, правителя провинции Ассиут. А это настоящий воин, который, не колеблясь, бросится в самую смертельную схватку! Если же, чудом, мы и доберемся до Элефантины, то остается самое худшее — Саренпут, с его сильными вооруженными бандами, в которых полно нубийцев, еще более свирепых, чем соколы. Я надеюсь, что ясно объяснил свою позицию, Великий Царь.
— Яснее некуда, генерал. Готовы ли мои корабли?
— Но Великий Царь...
— В любом существовании возникает момент, когда человек, каким бы ни был его ранг, должен доказать свою истинную сущность. Для меня такой момент наступил сейчас, и каждый это понимает. Или я спасу Египет от голода, или я не достоин им управлять.
— Мой долг предупредить вас, что с военной точки зрения у нас нет никаких шансов, и что эта экспедиция окончится катастрофой.
— Если северный ветер будет нам благоприятствовать и если наши моряки окажутся ловкими, то у нас будет преимущество, которым трудно пренебречь: скорость.
— Я отобрал лучших моряков. А страх смерти придаст им сил и старательности.
Приказ есть приказ, и старый генерал больше не задавал себе вопросов. И под его командованием никто не отступил.
У Медеса расстроилось пищеварение, и не из-за жары или неподходящей пищи, а только из-за страха, что вдруг появятся корабли с враждебно настроенными командами. При одной мысли о том, что его пронзит стрела или разрубит меч, у него начинались дикие спазмы. И успокоить его не мог даже вид Собека-Защитника. Несмотря на всю его компетентность, он вряд ли что-нибудь мог бы реальное противопоставить в случае массированной атаки войск правителей провинций.
Медес совершенно иначе представлял себе свое первое официальное участие в царском путешествии. И, тем не менее, ему следовало сохранять должное выражение лица и ничем не выдать своего критического отношения к этой безумной авантюре, где полностью погибнет все египетское руководство.
— Что-то не так? — с хитроватой улыбкой спросил у него Сехотеп, Хранитель Царской Печати.
— Все, все так, но эта ужасная погода выворачивает мой желудок наизнанку.
— На мой взгляд, буря не замедлит разразиться.
— В этом случае надо бы причалить к берегу. Наши корабли не настолько прочны, чтобы вынести гнев Нила.
— Это точно. Выпейте немного теплого пива и пожуйте черствого хлеба — это успокоит ваши спазмы.
В тот момент, когда флотилия входила в первую опасную зону, небо разорвалось: молнии прорезывали воздух, гром гремел с необыкновенной силой.
На борту царского судна стали готовиться пристать к берегу.
— Продолжаем плавание, — приказал Сесострис.
— Великий Царь, — заметил генерал Несмонту, — это слишком рискованно!
— Это наш наилучший шанс проскочить препятствие. Разве моряки, которых ты отобрал, не самые лучшие?
Медес с изумлением увидел, что головной корабль продолжает оставаться на середине реки и сопротивляется буре; вслед за ним такую же позицию заняли и остальные суда.
Почти теряя сознание, он укрылся в своей каюте, чтобы не видеть кораблекрушения.
В ярости волны били о корпус корабля с такой бешеной силой, что он стонал, мачты сгибались, едва не ломаясь, края бортов были сломаны и унесены ветром. Двое моряков упали в воду, и никто не смог их спасти.
Сесострис лично управлял рулем. Выпрямившись, напрягая всю свою исключительную способность концентрироваться, монарх противостоял гневу Сета.
Когда первый луч света прорезал плотные черные тучи, а Нил стал успокаиваться, царь вернул управление кораблем капитану.
— Желая уничтожить нас, — сказал Сесострис, — Сет нам помог. Пусть принесут ему благодарение.
Монарх разжег на жертвеннике огонь и отдал пламени сделанную из обожженной глины фигурку орикса, пробитого ножом. Это удивительное животное способно в самом сердце пустыни противостоять ужасной изнурительной жаре. Не передаст ли оно и царю немного этой своей способности?
— Мы прошли, — констатировал генерал Несмонту. — Вот трое правителей провинций не смогли нам помешать!
Однако оптимизма хватило предусмотрительному генералу лишь на короткое время.
— А сейчас, — заявил он, — мы в Ассиуте, что означает вступление в бой Уп-Уаута. Нам предстоит ужасное сражение.
Когда флотилия подошла ко второй опасной зоне, спускалась ночь. После нескольких дней беспрерывного плавания люди устали. Никто не осмелился бы плыть в темноте, особенно в это время, когда капризы реки так же опасны, как населяющие ее гиппопотамы.
— Я предлагаю два дня отдохнуть и заодно подготовиться к бою, — предложил Несмонту.
— Мы продолжаем путь, — решил Сесострис.
Старый генерал был смущен.
— Если мы осветим свои корабли нужным числом факелов, воины Ассиута нас легко обнаружат!
— Именно поэтому факелы мы зажигать не будем.
— Но, Великий Царь...
— Я знаю, Несмонту. Но для нас единственное приемлемое решение — это заставить судьбу слушаться.
Стоя на носу головного корабля, Сесострис давал указания относительно скорости движения и его направления. В эту ночь, в пору едва народившегося месяца, задача была особенно трудной. Но фараон не допустил ни одной ошибки, ни одно божество не стало ему мешать, и флотилия проскользнула по спокойной воде незамеченной.
Несмонту испытывал немалую гордость оттого, что служил человеку такой закалки, как Сесострис. Конечно, самое трудное оставалось еще впереди, но гордость за доблесть монарха среди солдат и моряков неизменно возрастала. Чего им страшиться, если ими командует такой командир, который сам участвует в деле?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49