Мейер записал адрес доктора и позвонил в отдел краж автомобилей. Детектив, к которому он обратился, записал номер машины, имя и адрес владельца, спросил год и название фирмы-изготовителя, удовлетворился только названием и сказал Мейеру, что позвонит ему минут через десять. Он уложился в семь минут и сообщил, что машина доктора была украдена на Рождество.
— Прекрасный подарок к Рождеству. Не так ли? — сказал Мейер, поблагодарил и повесил трубку.
«Легко пришло, легко ушло», — подумал он.
Бывали моменты, когда детектив Стив Карелла очень походил на китайца. Когда он щурился от солнца, пробивавшегося через зарешеченные окна комнаты, глаза его делались совсем узкими, будто его младенцем оставил на крыльце его родителей какой-нибудь торговец шелка с Востока. Он так внимательно изучал отчет баллистической экспертизы, как буддийский монах изучает священный свиток. Карелла оторвался от отчета и посмотрел на часы. Без пяти одиннадцать. Специалисты по баллистике еще не должны были уйти на обед. Он уже поднял трубку телефона, собираясь набрать номер, когда она прошла по коридору и остановилась у зарешеченной и укрепленной металлическим каркасом двери.
Первым впечатлением было, что это одна из задержанных жен-шин. Высокая, худощавая блондинка, одетая в длинную серую кавалерийскую шинель. Вытащив из кармана какой-то смятый клочок материи, она громко высморкалась, снова положила этот клочок в карман и остановилась в сомнении перед дверью.
— Миссис Боулз? — спросил он.
— Да.
— Входите, пожалуйста, — пригласил он и возвратил телефонную трубку на рычаг.
Твердой походкой она подошла к его столу. Он спросил, не нужно ли ей помочь снять пальто.
— Да, пожалуйста.
Под пальто на ней был черный свитер, плиссированная юбка из шотландской шерсти и черные чулки. Она была похожа на студентку из частного женского колледжа.
— Садитесь, пожалуйста, — сказал он, предложив ей стул рядом со своим столом.
Она была очень мрачной. Прямые светлые волосы спускались к плечам как сверкающий шлем. Глаза серьезны, лицо покраснело от ветра.
— Кто-то пытается меня убить, — произнесла она.
— Да, — кивнул он.
Она позвонила не более получаса тому назад. Когда женщина сообщает вам по телефону, что кто-то совершил две попытки ее убить, то вы должны попросить ее немедленно прийти. Теперь она была здесь и рассказывала о том, как пришла после легкого дождя на Сильвермайн-Овал и стояла на пригородной платформе у Калвер и Найнт, чтобы доехать до Барбер-стрит. Знаете эту станцию? В районе Смоук-Райз? Она ожидала своего поезда, когда мужчина столкнул ее на рельсы. Это произошло две недели назад, точнее, немногим более двух недель. Затем вчера он снова пытался ее убить. Сбить автомобилем. Тот же самый мужчина. На этот раз ближе к дому.
Вся эта информация была новой для Кареллы.
Полицейский из железнодорожной полиции, которому Эмма Боулз, содрогаясь от рыданий, сообщила о покушении в ночь на двенадцатое декабря, не включил ее в свой отчет 87-му участку, а Мейер не сообщил Карелле о вчерашнем посещении шведской няни.
Он молча слушал, как Эмма рассказывала о своей вчерашней небольшой прогулке перед обедом по Барбер-стрит в районе Смоук-Райз и о том, как внезапно серый автомобиль стремительно вылетел из-за угла и прямо по тротуару устремился на нее. Если бы она не успела перепрыгнуть через невысокую каменную ограду, автомобиль наверняка сбил бы ее.
— За рулем был тот же мужчина, — заявила она. — Тот самый, который столкнул меня с платформы.
— Вы уверены?
— Абсолютно, — ответила она, — и я знаю его.
Карелла посмотрел на нее.
— Я вчера его узнала, когда он пытался сбить меня, — сказала Эмма. — Я внезапно его вспомнила.
— Кто же он? — спросил Карелла.
— Он часто возил моего мужа.
— Возил его?
— Мартин работает брокером на бирже. Это на окраине города. Машина заезжает за ним рано утром и привозит домой поздно вечером.
— Вы говорите, этот человек часто возил его...
— Да. Но больше не возит.
— Когда он перестал его возить?
— Прошлой весной. Я не знаю, что тогда случилось, но у Мартина появился другой шофер.
— Вы уверены, что это тот самый человек?
— Да, однажды он подвозил нас к театру. Я уверена, что это тот самый человек.
— Но вы ведь не узнали его, когда он столкнул вас с пригородной платформы.
— Нет, тогда нет. Но вчера я узнала его. И связала эти два события вместе.
— Хорошо, — произнес Карелла. — Как его зовут?
Мартину Боулзу было около сорока лет. Он был высок, худощав, с густыми темными волосами и глубоко сидящими карими глазами. Выглядел солидно, как и подобает упорно и ежедневно работающему человеку. На каждый Новый год он обязательно облачался в вечерний костюм. Вне зависимости от того, куда они направлялись: на большую или малую вечеринку, к кому-нибудь в гости, в ресторан, или даже если они оставались дома вдвоем и наслаждались торжественным обедом при свечах. Боулз надевал вечерний костюм в любом случае. Для него Новый год был ритуалом. Для Эммы это был день, ничем не отличавшийся от любого другого дня года. Именно поэтому она находила что-то комическое в том, как ее муж ежегодно обставлял процесс переодевания. Ее забавляло, что он каждый раз перед зеркалом торжественно надевал крахмальную рубашку и повязывал черный галстук. В его положении любой другой мужчина мог показаться глупым, но Мартин был по-настоящему очень красив и в вечернем костюме выглядел эсобенно неотразимым и элегантным.
— Я нанял частного детектива, — сказал он.
Эмма сидела у туалетного столика в спальне, вдевая в уши жемчужные серьги. Она чуть не уронила их.
— Частного детектива? Для чего?
— Докопаться до корней этих событий, — ответил он.
Эмма посмотрела на него. Мартин, наверное, шутил. У корней этих событий стоял Роджер Тернер Тилли, человек, который долго возил его на работу и с работы. И если полиция нашла его...
— Кажется, полиция ничего не собирается по этому поводу предпринимать, — заметил он. — Мужчина сталкивает тебя с платформы, и тот же мужчина...
— Конечно, так, — согласилась она, — но я знаю, кто он такой, я говорила тебе, кто он...
— Хорошо, но ты твердо в этом не убеждена, — возразил он.
— Но я точно знаю, — сказала Эмма. — Это был Тилли.
— Дело в том, что полиция рассматривает эти оба инцидента...
— "Инцидента"? — удивилась она. — Он пытался меня убить.
— Я это знаю. А как ты думаешь, почему я так этим озабочен? Дело в том, что они рассматривают попытку убийства как любое ординарное происшествие. Когда произошел первый случай? Когда это произошло?
— Двенадцатого.
— Точно. А второе происшествие было на той неделе. Что они сделали за это время, Эмма? Ничего. Мужчина пытается столкнуть тебя под поезд, — сказал он и покачал укоризненно головой. — Потом пытается сбить автомашиной. Я не желаю спокойно дожидаться третьей попытки. Я нанял частного детектива.
— Я действительно не думаю, что нам необходимо...
— Его зовут Эндрю Дерроу, и он, по-видимому, прекрасный специалист.
— Частный детектив, — промолвила она и покачала головой. — Действительно, Мартин, давай предоставим это дело полиции. Хорошо? Сотрудник, с которым я говорила там, показался...
— Полиции недоплачивают, она перегружена, — сказал Боулз таким тоном, будто цитировал газетный заголовок. — Я не хочу вверять им твою жизнь.
— Это очень мило с твоей стороны, дорогой, — проговорила Эмма, поднялась и повернулась к нему, — но...
— Ты прекрасно выглядишь, — сказал он.
На ней было блестящее белое платье с глубоким вырезом спереди. Ее длинные светлые волосы были стянуты на затылке, серьги с жемчужинами сверкали в ушах.
— Спасибо, — поблагодарила она. — Но, Мартин, что этот человек будет делать? Я хотела сказать...
— Сопровождать тебя. Защищать тебя. Стараться прояснить суть событий.
— Давай вместо этого поедем в отпуск, — предложила Эмма. — Истратим те деньги, которые ты собираешься ему заплатить...
— Мы можем себе позволить и то, и другое, — заявил он. — Как только покончим с этой проблемой, так и отправимся в большое путешествие по Карибскому морю. Как ты находишь это предложение?
— Мне оно нравится, — ответила она.
Мартин улыбнулся, обнял ее и повел в прихожую. Там он достал из шкафа норковую шубку, помог жене одеться, сам надел пальто и повязал белый шелковый шарф вокруг шеи.
— Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — произнес он.
— Со мной ничего не случится, — ответила она.
— Я тебя очень люблю.
— Я тоже тебя люблю.
— Он начнет работать на следующей неделе, — сказал Боулз. — Вопрос исчерпан.
Снизу донесся сигнал внутреннего телефона. Он подошел к настенному аппарату и нажал кнопку «говорите».
— Да?
— Ваша автомашина готова, мистер Боулз.
— Спасибо, — ответил он. — Мы прямо сейчас выходим.
— Подошла автомашина, — сказал он и заключил ее в объятия. — Поцелуй? — произнес он.
Когда Карелла был еще мальчиком, его мать каждый Новый год после полуночи подавала чечевицу. Это было связано с какой-то итальянской традицией, которую привезли с собой из Старого Света ее дедушка с бабушкой. Никто в семье не знал, с чем связана эта традиция. Отец и мать Кареллы, его дедушки и бабушки с обеих сторон родились здесь. Все связи с поколениями, прибывшими сюда на рубеже столетия, были уже чисто символическими. И тем не менее, когда Новому году исполнялось всего несколько минут, и каждый изо всех сил старался с помощью кастрюль и сковородок произвести как можно больше шума, вырывавшегося из настежь распахнутых окон, его мать всякий раз подавала холодную чечевицу. Почему холодную, она не знала. Холодная чечевица с оливковым маслом. «На счастье», — объясняла Луиза Карелла.
В первый день Нового года они отправлялись к бабушке на большой праздничный обед — в его приготовлении участвовали все женщины семьи. На обеде присутствовали сами дедушка с бабушкой, сестра его матери Джози с мужем Майком, брат матери Сальваторе, которого все звали Сальви, его жена Дороти, которую Карелла любил до самой ее смерти. И дети, братья Кареллы. Иногда к ним присоединялся дядя Фредди, который жил в Лас-Вегасе и работал там в казино. Однажды он приехал во время отпуска к ним на восток и подарил Карелле серебряное кольцо с бирюзой, которое, по его рассказам, он выиграл в покер у дикого индейца из племени апачей. В доме дедушки все было знакомо с детства. Родители Кареллы давно уже переехали в Риверхед, но дедушка и бабушка с насиженного места отказались уезжать, хотя в городе все чаще и чаще можно было увидеть вывески «Бодега» или «Лечерия», вместо вывесок «Салюмерия»или «Пастицерия».
Отец Кареллы регулярно приносил домой кондитерские изделия из собственного магазина. Но начиналось угощение с овощей — в кухне на газовых горелках жарился сладкий красный перец вместе со спелыми черными маслинами, анчоусами, баклажанами и сельдереем на импортном оливковом масле, в котором можно было поджарить также ломтики хлеба, нарезанные дедушкой от круглого большого каравая. И конечно, в доме была паста, с деликатесным томатным соусом, а также спагетти, ригатони или пенне, которые они любили есть, сдобрив натертым пармезаном. Этот сыр пускался по кругу в специальной чаше.
Затем подавались жареные цыплята и ростбифы с картофелем зеленой фасолью и молодым горошком, который женщины обычно сами шелушили на кухне. Итальянская кухня постепенно превращалась в американскую кухню. Это происходило так же незаметно, как и остальные перемены в жизни иммигрантов. Далее подавались фрукты, сыр, кофе и, конечно, кондитерские изделия, которые его отец пек в собственном магазине и привозил на окраину города в маленьких тонких картонных коробках, перевязанных белой лентой.
Дядя Сальви был великолепным рассказчиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Прекрасный подарок к Рождеству. Не так ли? — сказал Мейер, поблагодарил и повесил трубку.
«Легко пришло, легко ушло», — подумал он.
Бывали моменты, когда детектив Стив Карелла очень походил на китайца. Когда он щурился от солнца, пробивавшегося через зарешеченные окна комнаты, глаза его делались совсем узкими, будто его младенцем оставил на крыльце его родителей какой-нибудь торговец шелка с Востока. Он так внимательно изучал отчет баллистической экспертизы, как буддийский монах изучает священный свиток. Карелла оторвался от отчета и посмотрел на часы. Без пяти одиннадцать. Специалисты по баллистике еще не должны были уйти на обед. Он уже поднял трубку телефона, собираясь набрать номер, когда она прошла по коридору и остановилась у зарешеченной и укрепленной металлическим каркасом двери.
Первым впечатлением было, что это одна из задержанных жен-шин. Высокая, худощавая блондинка, одетая в длинную серую кавалерийскую шинель. Вытащив из кармана какой-то смятый клочок материи, она громко высморкалась, снова положила этот клочок в карман и остановилась в сомнении перед дверью.
— Миссис Боулз? — спросил он.
— Да.
— Входите, пожалуйста, — пригласил он и возвратил телефонную трубку на рычаг.
Твердой походкой она подошла к его столу. Он спросил, не нужно ли ей помочь снять пальто.
— Да, пожалуйста.
Под пальто на ней был черный свитер, плиссированная юбка из шотландской шерсти и черные чулки. Она была похожа на студентку из частного женского колледжа.
— Садитесь, пожалуйста, — сказал он, предложив ей стул рядом со своим столом.
Она была очень мрачной. Прямые светлые волосы спускались к плечам как сверкающий шлем. Глаза серьезны, лицо покраснело от ветра.
— Кто-то пытается меня убить, — произнесла она.
— Да, — кивнул он.
Она позвонила не более получаса тому назад. Когда женщина сообщает вам по телефону, что кто-то совершил две попытки ее убить, то вы должны попросить ее немедленно прийти. Теперь она была здесь и рассказывала о том, как пришла после легкого дождя на Сильвермайн-Овал и стояла на пригородной платформе у Калвер и Найнт, чтобы доехать до Барбер-стрит. Знаете эту станцию? В районе Смоук-Райз? Она ожидала своего поезда, когда мужчина столкнул ее на рельсы. Это произошло две недели назад, точнее, немногим более двух недель. Затем вчера он снова пытался ее убить. Сбить автомобилем. Тот же самый мужчина. На этот раз ближе к дому.
Вся эта информация была новой для Кареллы.
Полицейский из железнодорожной полиции, которому Эмма Боулз, содрогаясь от рыданий, сообщила о покушении в ночь на двенадцатое декабря, не включил ее в свой отчет 87-му участку, а Мейер не сообщил Карелле о вчерашнем посещении шведской няни.
Он молча слушал, как Эмма рассказывала о своей вчерашней небольшой прогулке перед обедом по Барбер-стрит в районе Смоук-Райз и о том, как внезапно серый автомобиль стремительно вылетел из-за угла и прямо по тротуару устремился на нее. Если бы она не успела перепрыгнуть через невысокую каменную ограду, автомобиль наверняка сбил бы ее.
— За рулем был тот же мужчина, — заявила она. — Тот самый, который столкнул меня с платформы.
— Вы уверены?
— Абсолютно, — ответила она, — и я знаю его.
Карелла посмотрел на нее.
— Я вчера его узнала, когда он пытался сбить меня, — сказала Эмма. — Я внезапно его вспомнила.
— Кто же он? — спросил Карелла.
— Он часто возил моего мужа.
— Возил его?
— Мартин работает брокером на бирже. Это на окраине города. Машина заезжает за ним рано утром и привозит домой поздно вечером.
— Вы говорите, этот человек часто возил его...
— Да. Но больше не возит.
— Когда он перестал его возить?
— Прошлой весной. Я не знаю, что тогда случилось, но у Мартина появился другой шофер.
— Вы уверены, что это тот самый человек?
— Да, однажды он подвозил нас к театру. Я уверена, что это тот самый человек.
— Но вы ведь не узнали его, когда он столкнул вас с пригородной платформы.
— Нет, тогда нет. Но вчера я узнала его. И связала эти два события вместе.
— Хорошо, — произнес Карелла. — Как его зовут?
Мартину Боулзу было около сорока лет. Он был высок, худощав, с густыми темными волосами и глубоко сидящими карими глазами. Выглядел солидно, как и подобает упорно и ежедневно работающему человеку. На каждый Новый год он обязательно облачался в вечерний костюм. Вне зависимости от того, куда они направлялись: на большую или малую вечеринку, к кому-нибудь в гости, в ресторан, или даже если они оставались дома вдвоем и наслаждались торжественным обедом при свечах. Боулз надевал вечерний костюм в любом случае. Для него Новый год был ритуалом. Для Эммы это был день, ничем не отличавшийся от любого другого дня года. Именно поэтому она находила что-то комическое в том, как ее муж ежегодно обставлял процесс переодевания. Ее забавляло, что он каждый раз перед зеркалом торжественно надевал крахмальную рубашку и повязывал черный галстук. В его положении любой другой мужчина мог показаться глупым, но Мартин был по-настоящему очень красив и в вечернем костюме выглядел эсобенно неотразимым и элегантным.
— Я нанял частного детектива, — сказал он.
Эмма сидела у туалетного столика в спальне, вдевая в уши жемчужные серьги. Она чуть не уронила их.
— Частного детектива? Для чего?
— Докопаться до корней этих событий, — ответил он.
Эмма посмотрела на него. Мартин, наверное, шутил. У корней этих событий стоял Роджер Тернер Тилли, человек, который долго возил его на работу и с работы. И если полиция нашла его...
— Кажется, полиция ничего не собирается по этому поводу предпринимать, — заметил он. — Мужчина сталкивает тебя с платформы, и тот же мужчина...
— Конечно, так, — согласилась она, — но я знаю, кто он такой, я говорила тебе, кто он...
— Хорошо, но ты твердо в этом не убеждена, — возразил он.
— Но я точно знаю, — сказала Эмма. — Это был Тилли.
— Дело в том, что полиция рассматривает эти оба инцидента...
— "Инцидента"? — удивилась она. — Он пытался меня убить.
— Я это знаю. А как ты думаешь, почему я так этим озабочен? Дело в том, что они рассматривают попытку убийства как любое ординарное происшествие. Когда произошел первый случай? Когда это произошло?
— Двенадцатого.
— Точно. А второе происшествие было на той неделе. Что они сделали за это время, Эмма? Ничего. Мужчина пытается столкнуть тебя под поезд, — сказал он и покачал укоризненно головой. — Потом пытается сбить автомашиной. Я не желаю спокойно дожидаться третьей попытки. Я нанял частного детектива.
— Я действительно не думаю, что нам необходимо...
— Его зовут Эндрю Дерроу, и он, по-видимому, прекрасный специалист.
— Частный детектив, — промолвила она и покачала головой. — Действительно, Мартин, давай предоставим это дело полиции. Хорошо? Сотрудник, с которым я говорила там, показался...
— Полиции недоплачивают, она перегружена, — сказал Боулз таким тоном, будто цитировал газетный заголовок. — Я не хочу вверять им твою жизнь.
— Это очень мило с твоей стороны, дорогой, — проговорила Эмма, поднялась и повернулась к нему, — но...
— Ты прекрасно выглядишь, — сказал он.
На ней было блестящее белое платье с глубоким вырезом спереди. Ее длинные светлые волосы были стянуты на затылке, серьги с жемчужинами сверкали в ушах.
— Спасибо, — поблагодарила она. — Но, Мартин, что этот человек будет делать? Я хотела сказать...
— Сопровождать тебя. Защищать тебя. Стараться прояснить суть событий.
— Давай вместо этого поедем в отпуск, — предложила Эмма. — Истратим те деньги, которые ты собираешься ему заплатить...
— Мы можем себе позволить и то, и другое, — заявил он. — Как только покончим с этой проблемой, так и отправимся в большое путешествие по Карибскому морю. Как ты находишь это предложение?
— Мне оно нравится, — ответила она.
Мартин улыбнулся, обнял ее и повел в прихожую. Там он достал из шкафа норковую шубку, помог жене одеться, сам надел пальто и повязал белый шелковый шарф вокруг шеи.
— Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — произнес он.
— Со мной ничего не случится, — ответила она.
— Я тебя очень люблю.
— Я тоже тебя люблю.
— Он начнет работать на следующей неделе, — сказал Боулз. — Вопрос исчерпан.
Снизу донесся сигнал внутреннего телефона. Он подошел к настенному аппарату и нажал кнопку «говорите».
— Да?
— Ваша автомашина готова, мистер Боулз.
— Спасибо, — ответил он. — Мы прямо сейчас выходим.
— Подошла автомашина, — сказал он и заключил ее в объятия. — Поцелуй? — произнес он.
Когда Карелла был еще мальчиком, его мать каждый Новый год после полуночи подавала чечевицу. Это было связано с какой-то итальянской традицией, которую привезли с собой из Старого Света ее дедушка с бабушкой. Никто в семье не знал, с чем связана эта традиция. Отец и мать Кареллы, его дедушки и бабушки с обеих сторон родились здесь. Все связи с поколениями, прибывшими сюда на рубеже столетия, были уже чисто символическими. И тем не менее, когда Новому году исполнялось всего несколько минут, и каждый изо всех сил старался с помощью кастрюль и сковородок произвести как можно больше шума, вырывавшегося из настежь распахнутых окон, его мать всякий раз подавала холодную чечевицу. Почему холодную, она не знала. Холодная чечевица с оливковым маслом. «На счастье», — объясняла Луиза Карелла.
В первый день Нового года они отправлялись к бабушке на большой праздничный обед — в его приготовлении участвовали все женщины семьи. На обеде присутствовали сами дедушка с бабушкой, сестра его матери Джози с мужем Майком, брат матери Сальваторе, которого все звали Сальви, его жена Дороти, которую Карелла любил до самой ее смерти. И дети, братья Кареллы. Иногда к ним присоединялся дядя Фредди, который жил в Лас-Вегасе и работал там в казино. Однажды он приехал во время отпуска к ним на восток и подарил Карелле серебряное кольцо с бирюзой, которое, по его рассказам, он выиграл в покер у дикого индейца из племени апачей. В доме дедушки все было знакомо с детства. Родители Кареллы давно уже переехали в Риверхед, но дедушка и бабушка с насиженного места отказались уезжать, хотя в городе все чаще и чаще можно было увидеть вывески «Бодега» или «Лечерия», вместо вывесок «Салюмерия»или «Пастицерия».
Отец Кареллы регулярно приносил домой кондитерские изделия из собственного магазина. Но начиналось угощение с овощей — в кухне на газовых горелках жарился сладкий красный перец вместе со спелыми черными маслинами, анчоусами, баклажанами и сельдереем на импортном оливковом масле, в котором можно было поджарить также ломтики хлеба, нарезанные дедушкой от круглого большого каравая. И конечно, в доме была паста, с деликатесным томатным соусом, а также спагетти, ригатони или пенне, которые они любили есть, сдобрив натертым пармезаном. Этот сыр пускался по кругу в специальной чаше.
Затем подавались жареные цыплята и ростбифы с картофелем зеленой фасолью и молодым горошком, который женщины обычно сами шелушили на кухне. Итальянская кухня постепенно превращалась в американскую кухню. Это происходило так же незаметно, как и остальные перемены в жизни иммигрантов. Далее подавались фрукты, сыр, кофе и, конечно, кондитерские изделия, которые его отец пек в собственном магазине и привозил на окраину города в маленьких тонких картонных коробках, перевязанных белой лентой.
Дядя Сальви был великолепным рассказчиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47