Мы разглядывали чудеса творчества промышленного и кустарного производства милого сердцу продукта, стараясь не выпустить слюнки, активно переползающие через нижнюю губу на волю… Однако нельзя было оторвать взгляд и от самой продавщицы: она была в том качестве полноты и гладкости тела, которая очень соблазнительна для мужчин зрелого возраста. На груди девушки красовалась табличка: «Тося Водопьянова – старший продавец». Я еще подумал: «Как классно в ЛИВИЗе подбираются старшие продавцы, по фамильному созвучию, что ли?»
Да, наши глаза разбегались, как и у любых других алкоголиков с внушительным стажем. Нас не ограничивали денежные возможности, но мы не захватили сумку-тачку для тяжелой ручной клади, а потому размышляли как бы по проворнее осуществить транспортировку искрящейся на солнце «огненной жидкости», заполняющей стеклянную тару с привычными этикетками. Сам характер наших переживаний наводил на мысль, что период «искусственной релаксации» может затянуться на долгий период – уж слишком неприятна была нам дружба с Депрессией.
Хорошо, что нам догадалась помочь все та же миловидная продавщица: она самостоятельно разгадала наши муки и предложила простецкий, как все гениальное, вариант. Из-под прилавка были извлечены две картонные коробки со специальными ячейками, предназначенные для транспортировки бутылочной посуды, и мы стали с чувством, с толком, с расстановкой загружать импровизированные саквояжи напитками по вкусу. Затем безопасную тару мы погрузили в пластиковые пакеты. Не более двадцати минут хватило нам на формирование задела на первый «звездный марш», а далее мы надеялись пополнять свой «кладезь антитрезвости» уже ближе к дому… Мы понимали, что предстоит борьба с Депрессией ни на жизнь, а на смерть. Нам, видит Бог, удалось хорошо подготовиться к длительной осаде болезни.
Приятно отяжеленные мы наконец-то явились ко мне домой – сюда было ближе, чем к Олегу на Петроградскую сторону. Я внес поклажу, а сам продолжал думать о социальных реликтах. «Российская экспансия всегда присутствовала: наши монархи, часто совершенно бездарно гробя жизни славян, покоряли другие народы, увеличивая тем самым прирост населения. Но мы пытались ассимилировать не „друзей“, а стопроцентных „врагов“, чем, конечно, создавали постоянные проблемы, терзающие изнутри наше государство. Простая статистика пялила на мой аналитический разум бесстыжие глаза. К 1897 году на территории, инкорпорированной Россией после 1646 года, проживало 76,9 миллионов человек, из них только 12,2 миллиона (15,7%) составляли русские. Все это неважнецки соотносилось с предыдущим периодом: на территории, заселенной до 1646 года проживало 52 миллиона человек из них только 8,5 миллионов (16,3%) были нерусскими. Иначе говоря Россия пыталась откусывать пирог, явно плохо помещающийся во рту. К 1914 году на территории Российской империи проживало 178 миллионов человек, но в большинстве своем то был генетический мусор, воспитательной возни с которым предстояло очень много и на необозримо долгие годы. Так Россия и завязла в утомительной и крайне неблагодарной работе. Словно в пику нам, например Англия, грабонув Индию, быстро откатилась из колонии, предпочитая тратить деньги и благоустраивать исключительно англичан. Мы же корячились на целинных землях, в северных тундрах, на Кавказе, пытаясь создать несоздаваемое»…
Я подумал, что судьба нас и наказала в период, так называемой «перестройки» вполне закономерно. Не правы «красные кликуши», с пафосом возвещающие о «драматическом развале нерушимого Союза». Не было никакой нерушимости, да и в силу демографических законов не могло быть! Славянский этнос истощал себя такой «нерушимостью», он не был способен ассимилировать чужой, дикий генофонд, в огромном количестве свалившийся на него!..
Многие ученые, в том числе и зарубежные – например, швейцарец А.Каппелер – предупреждали, что вплоть до XIX века российская экспансия определялась не экономическими, а военно-политическими, порой чисто престижными интересами. А такая борьба за «престижность» чаще всего оборачивалась ударом «в поддых». Срабатывала «благодарность» благодетелю от благоденствующего на босяцкий манер. Россия очень много теряла на ублажении «порабощенных народов», ибо она стоически следовала железным принципам национальной политики. Она не высасывала из инкорпорированных территорий все соки, подобно, скажем, Англия. Первым принципом было оставление административного порядка, местных законов, и учреждений, отношений земельной собственности, верования, языка, культуры. Второй принцип заключался в широком сотрудничестве центрального правительства с нерусскими элитами, получавшими, как правило, статус равноценности русскому дворянству. Третий принцип дарил некоторые заметные преимущества в правовом отношении нерусским по сравнению с русскими – сниженные налоги, освобождение от рекрутчины и другие.
Примечательно, что процент, например, евреев в гимназиях заметно вырос с 1865 года (3,3%) к 1881 году (12,3%). Тоже наблюдалось и в высшей школе: например в Харьковском университете доля евреев на медицинском факультете составляла 41,5%, в Одесском – 30,7%; на юридическом факультете – 41,2%. Среди евреев были генералы и адмиралы, министры и епископы. Но для обеспечения такой карьеры им было необходимо принять православие. Так лихо продвинулся православный еврей Александр Кржижановский (1796-1863), став архиепископом, а в советские годы его отпрыск возглавлял политику ГОЭЛРО. Доля нерусских среди чиновников в 1730 году составляла 30%, в 1850 году – 16%. Докторская степень открывала интеллигенции получение дворянского звания".
Я размышлял о российской национальной политике, и вдруг вспомнил о стайках чумазых женщин с детьми, одетых в грязные ватные халаты, встречающихся на улицах моего города. Стало понятным, что в Санкт-Петербург внедряются попрошайки из Средней Азии, чтобы отсосать от метрополии соки. Но я не мог понять, для чего их сюда пускали, если страна та, теплая и грязная, гордо заявила, что собирается жить отдельно от России, поплевывая в нашу сторону, без всякого намека на благодарность. Интернационализм мой от таких мыслей быстро выветрился. Я вспомнил, что лишил тех нищих подаяния, но положил монету в шапку русского инвалида-алкоголика, такого же попрошайки. Жестокие слова тогда вырвались из моей глотки:
– У нас своих нищих достаточно! А вы просите у своих баев и курбан-баши!
Сказать-то я сказал эту фразу, а потом размышлял и терзался: а вдруг не справедлив мой укор «просящей руке». Помнится спасла меня сама судьба: поворачивая к магазину «Диета» за дополнительным питанием к нашим напиткам, я увидел скромного просителя со славянской физиономией – это был постоялец здешних мест. Бывший монах, видимо изгнанный из монастыря, а, может быть, человек, работающий под монаха. Но он был точно православный, наш кондовый, сильно подверженный алкоголизму. Сердце мое наполнилось грустью сопереживания, и я вывернул все, что было в карманах для него. Я стремился насытить «руку просящую»!.. И правильно! Только так и надо делать: слушайся зова собственного сердца, а не вселенского фальшивого воя. Помни, где расположена «Зона Российских Интересов!» Нечего просить у нас подаяния – везите хлопок, нефть, курагу…
А уж если вы пустили к себе американцев – тихой сапой ладящих на вашей территории базы надзора за нами – то у них и просите подаяния!..
Опять в голове потекли тексты из очередной моей книги уже написанные. «Дворянство только в первой четверти XVIII века выпестовалось из высших разрядов служилых людей московского периода образования государства Российского. Служилых людей по отечеству, то есть по наследуемому признаку, заносили в Разрядные книги XVII века и Бархатную книгу 1687 года. Но и тут дворянство превращалось в сословие постепенно, а потому не было на Руси крепких традиций сословного почитания. Может быть, такая „разболтанность“ мировоззрения и подвигла народ к бунту семнадцатого года и к убиению царя-батюшки».
А вот теперь мы слушаем и не всегда хохочем над выблядками-вещунами, имеющими красную окраску! Недавно один совершенно лысый депутат от коммунистов пугал телезрителей перспективой новой пролетарской революции в 2017 году. Оторвать бы ему язык за такие прогнозы, но без того видно, что мужик тот Богом обижен от рождения…
«В 1766 году дворяне приобрели право иметь корпоративную организацию на уездном уровне – они стали защищать свою честь и достоинство, помогать в том друг другу. До 1762 года важнейшими источниками дворянства была служба отечеству и рождение. А вот уже с 1762 года на первое место вышел сам факт рождения во дворянстве. С 1785 года к тому прибавилось еще несколько поводов: орден и пожалование государем почетного сословного звания. С 1806 года – сюда добавилась ученая степень доктора наук, она давала право на чин VIII класса и на потомственное дворянство, если человек находится на государственной службе. Так что нынешние руководители-выскочки безродные должны помнить о том и с уважением относиться ко всем докторам наук, а сами не пытаться „воровать“ почетные звания и степени, пользуясь временным административным правом».
Мы уже расположились с Олегом – с чувством, с толком, с расстановкой собираясь влить в себя известный транквилизатор. Но грусть меня одолела – причем не простая грусть, а мудрствующая, язвящая, словно фашистский плен, если я верно его себе представлял по старым кинофильмам, произведениям знатоков соцреализма. Правда, откровения ради необходимо заметить, что от общение с самим соцреализмом – в любой его форме – у меня всегда открывалась старая язва луковицы двенадцатиперстной кишки. Так что трудно понять точно от чего возникла моя «мудрствующая, язвящая грусть». Я стал вспоминать и анализировать недавние события, постигшие меня на работе в ФОМГ, где я временно осел, окопался. Надо было слегка подработать деньжат – «детишкам на молочишко»…
Русскому человеку, воспитанному на традициях «застоя» и «идеологического прессинга», исходящего от однобокого, скудоумного, а потому рокового большевизма, трудно в чем-нибудь разобраться без «пол-банки». Меня и Олега водоворот традиционной бытовой пошлости такого рода моментально затянул на дно: мы должны были напиться и лечь, как говорится, на грунт. Чего греха таить, как водится в самый неподходящий момент у нас в носовом отсеке взрывалась устаревшая торпеда, уже неоднократно перед тем шмякнутая об бетон скользкого причала. Отвратительный окислитель неполноценной общественной мысли и неуправляемых разумом эмоций вызвал огонь и пламень – его было необходимо срочно и основательно залить. Мы, как многострадальный «Курск» пускали пузыри, не в силах всплыть, но все же сохраняя достоинство отборных рыцарей отечества, пославшего нас без отдыха, прямо с боевого дежурства, развлекать элиту и толстосумов. Потому мы не стали предаваться житейским воспоминаниям наспех, а сперва быстро и примитивно сервировали стол в большой комнате, служащей мне одновременно и гостиной, и столовой, и рабочим кабинетом. Конечно, сперва мы залили воспаленный ум и рваную душу стаканом охлажденного джина с тоником в той пропорции, в которой стали бы смешивать эти два волшебные напитка старые английские пираты, времен досточтимой английской королевы Елизаветы. Но для того надо было быть уверенным, что в те времена умели готовить и газировать «Тоник» прямо там – на морских пиратских судах, сплошь парусниках, с деревянными корпусами и таким же рангоутом. Не известно, как это делали пираты, но нам помогала цивилизация: мы пили джин с отменным газированным лимонным тоником уже по второму стакану и все больше чувствовали себя, если уж не морскими разбойниками, то «летучими голландцами» точно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Да, наши глаза разбегались, как и у любых других алкоголиков с внушительным стажем. Нас не ограничивали денежные возможности, но мы не захватили сумку-тачку для тяжелой ручной клади, а потому размышляли как бы по проворнее осуществить транспортировку искрящейся на солнце «огненной жидкости», заполняющей стеклянную тару с привычными этикетками. Сам характер наших переживаний наводил на мысль, что период «искусственной релаксации» может затянуться на долгий период – уж слишком неприятна была нам дружба с Депрессией.
Хорошо, что нам догадалась помочь все та же миловидная продавщица: она самостоятельно разгадала наши муки и предложила простецкий, как все гениальное, вариант. Из-под прилавка были извлечены две картонные коробки со специальными ячейками, предназначенные для транспортировки бутылочной посуды, и мы стали с чувством, с толком, с расстановкой загружать импровизированные саквояжи напитками по вкусу. Затем безопасную тару мы погрузили в пластиковые пакеты. Не более двадцати минут хватило нам на формирование задела на первый «звездный марш», а далее мы надеялись пополнять свой «кладезь антитрезвости» уже ближе к дому… Мы понимали, что предстоит борьба с Депрессией ни на жизнь, а на смерть. Нам, видит Бог, удалось хорошо подготовиться к длительной осаде болезни.
Приятно отяжеленные мы наконец-то явились ко мне домой – сюда было ближе, чем к Олегу на Петроградскую сторону. Я внес поклажу, а сам продолжал думать о социальных реликтах. «Российская экспансия всегда присутствовала: наши монархи, часто совершенно бездарно гробя жизни славян, покоряли другие народы, увеличивая тем самым прирост населения. Но мы пытались ассимилировать не „друзей“, а стопроцентных „врагов“, чем, конечно, создавали постоянные проблемы, терзающие изнутри наше государство. Простая статистика пялила на мой аналитический разум бесстыжие глаза. К 1897 году на территории, инкорпорированной Россией после 1646 года, проживало 76,9 миллионов человек, из них только 12,2 миллиона (15,7%) составляли русские. Все это неважнецки соотносилось с предыдущим периодом: на территории, заселенной до 1646 года проживало 52 миллиона человек из них только 8,5 миллионов (16,3%) были нерусскими. Иначе говоря Россия пыталась откусывать пирог, явно плохо помещающийся во рту. К 1914 году на территории Российской империи проживало 178 миллионов человек, но в большинстве своем то был генетический мусор, воспитательной возни с которым предстояло очень много и на необозримо долгие годы. Так Россия и завязла в утомительной и крайне неблагодарной работе. Словно в пику нам, например Англия, грабонув Индию, быстро откатилась из колонии, предпочитая тратить деньги и благоустраивать исключительно англичан. Мы же корячились на целинных землях, в северных тундрах, на Кавказе, пытаясь создать несоздаваемое»…
Я подумал, что судьба нас и наказала в период, так называемой «перестройки» вполне закономерно. Не правы «красные кликуши», с пафосом возвещающие о «драматическом развале нерушимого Союза». Не было никакой нерушимости, да и в силу демографических законов не могло быть! Славянский этнос истощал себя такой «нерушимостью», он не был способен ассимилировать чужой, дикий генофонд, в огромном количестве свалившийся на него!..
Многие ученые, в том числе и зарубежные – например, швейцарец А.Каппелер – предупреждали, что вплоть до XIX века российская экспансия определялась не экономическими, а военно-политическими, порой чисто престижными интересами. А такая борьба за «престижность» чаще всего оборачивалась ударом «в поддых». Срабатывала «благодарность» благодетелю от благоденствующего на босяцкий манер. Россия очень много теряла на ублажении «порабощенных народов», ибо она стоически следовала железным принципам национальной политики. Она не высасывала из инкорпорированных территорий все соки, подобно, скажем, Англия. Первым принципом было оставление административного порядка, местных законов, и учреждений, отношений земельной собственности, верования, языка, культуры. Второй принцип заключался в широком сотрудничестве центрального правительства с нерусскими элитами, получавшими, как правило, статус равноценности русскому дворянству. Третий принцип дарил некоторые заметные преимущества в правовом отношении нерусским по сравнению с русскими – сниженные налоги, освобождение от рекрутчины и другие.
Примечательно, что процент, например, евреев в гимназиях заметно вырос с 1865 года (3,3%) к 1881 году (12,3%). Тоже наблюдалось и в высшей школе: например в Харьковском университете доля евреев на медицинском факультете составляла 41,5%, в Одесском – 30,7%; на юридическом факультете – 41,2%. Среди евреев были генералы и адмиралы, министры и епископы. Но для обеспечения такой карьеры им было необходимо принять православие. Так лихо продвинулся православный еврей Александр Кржижановский (1796-1863), став архиепископом, а в советские годы его отпрыск возглавлял политику ГОЭЛРО. Доля нерусских среди чиновников в 1730 году составляла 30%, в 1850 году – 16%. Докторская степень открывала интеллигенции получение дворянского звания".
Я размышлял о российской национальной политике, и вдруг вспомнил о стайках чумазых женщин с детьми, одетых в грязные ватные халаты, встречающихся на улицах моего города. Стало понятным, что в Санкт-Петербург внедряются попрошайки из Средней Азии, чтобы отсосать от метрополии соки. Но я не мог понять, для чего их сюда пускали, если страна та, теплая и грязная, гордо заявила, что собирается жить отдельно от России, поплевывая в нашу сторону, без всякого намека на благодарность. Интернационализм мой от таких мыслей быстро выветрился. Я вспомнил, что лишил тех нищих подаяния, но положил монету в шапку русского инвалида-алкоголика, такого же попрошайки. Жестокие слова тогда вырвались из моей глотки:
– У нас своих нищих достаточно! А вы просите у своих баев и курбан-баши!
Сказать-то я сказал эту фразу, а потом размышлял и терзался: а вдруг не справедлив мой укор «просящей руке». Помнится спасла меня сама судьба: поворачивая к магазину «Диета» за дополнительным питанием к нашим напиткам, я увидел скромного просителя со славянской физиономией – это был постоялец здешних мест. Бывший монах, видимо изгнанный из монастыря, а, может быть, человек, работающий под монаха. Но он был точно православный, наш кондовый, сильно подверженный алкоголизму. Сердце мое наполнилось грустью сопереживания, и я вывернул все, что было в карманах для него. Я стремился насытить «руку просящую»!.. И правильно! Только так и надо делать: слушайся зова собственного сердца, а не вселенского фальшивого воя. Помни, где расположена «Зона Российских Интересов!» Нечего просить у нас подаяния – везите хлопок, нефть, курагу…
А уж если вы пустили к себе американцев – тихой сапой ладящих на вашей территории базы надзора за нами – то у них и просите подаяния!..
Опять в голове потекли тексты из очередной моей книги уже написанные. «Дворянство только в первой четверти XVIII века выпестовалось из высших разрядов служилых людей московского периода образования государства Российского. Служилых людей по отечеству, то есть по наследуемому признаку, заносили в Разрядные книги XVII века и Бархатную книгу 1687 года. Но и тут дворянство превращалось в сословие постепенно, а потому не было на Руси крепких традиций сословного почитания. Может быть, такая „разболтанность“ мировоззрения и подвигла народ к бунту семнадцатого года и к убиению царя-батюшки».
А вот теперь мы слушаем и не всегда хохочем над выблядками-вещунами, имеющими красную окраску! Недавно один совершенно лысый депутат от коммунистов пугал телезрителей перспективой новой пролетарской революции в 2017 году. Оторвать бы ему язык за такие прогнозы, но без того видно, что мужик тот Богом обижен от рождения…
«В 1766 году дворяне приобрели право иметь корпоративную организацию на уездном уровне – они стали защищать свою честь и достоинство, помогать в том друг другу. До 1762 года важнейшими источниками дворянства была служба отечеству и рождение. А вот уже с 1762 года на первое место вышел сам факт рождения во дворянстве. С 1785 года к тому прибавилось еще несколько поводов: орден и пожалование государем почетного сословного звания. С 1806 года – сюда добавилась ученая степень доктора наук, она давала право на чин VIII класса и на потомственное дворянство, если человек находится на государственной службе. Так что нынешние руководители-выскочки безродные должны помнить о том и с уважением относиться ко всем докторам наук, а сами не пытаться „воровать“ почетные звания и степени, пользуясь временным административным правом».
Мы уже расположились с Олегом – с чувством, с толком, с расстановкой собираясь влить в себя известный транквилизатор. Но грусть меня одолела – причем не простая грусть, а мудрствующая, язвящая, словно фашистский плен, если я верно его себе представлял по старым кинофильмам, произведениям знатоков соцреализма. Правда, откровения ради необходимо заметить, что от общение с самим соцреализмом – в любой его форме – у меня всегда открывалась старая язва луковицы двенадцатиперстной кишки. Так что трудно понять точно от чего возникла моя «мудрствующая, язвящая грусть». Я стал вспоминать и анализировать недавние события, постигшие меня на работе в ФОМГ, где я временно осел, окопался. Надо было слегка подработать деньжат – «детишкам на молочишко»…
Русскому человеку, воспитанному на традициях «застоя» и «идеологического прессинга», исходящего от однобокого, скудоумного, а потому рокового большевизма, трудно в чем-нибудь разобраться без «пол-банки». Меня и Олега водоворот традиционной бытовой пошлости такого рода моментально затянул на дно: мы должны были напиться и лечь, как говорится, на грунт. Чего греха таить, как водится в самый неподходящий момент у нас в носовом отсеке взрывалась устаревшая торпеда, уже неоднократно перед тем шмякнутая об бетон скользкого причала. Отвратительный окислитель неполноценной общественной мысли и неуправляемых разумом эмоций вызвал огонь и пламень – его было необходимо срочно и основательно залить. Мы, как многострадальный «Курск» пускали пузыри, не в силах всплыть, но все же сохраняя достоинство отборных рыцарей отечества, пославшего нас без отдыха, прямо с боевого дежурства, развлекать элиту и толстосумов. Потому мы не стали предаваться житейским воспоминаниям наспех, а сперва быстро и примитивно сервировали стол в большой комнате, служащей мне одновременно и гостиной, и столовой, и рабочим кабинетом. Конечно, сперва мы залили воспаленный ум и рваную душу стаканом охлажденного джина с тоником в той пропорции, в которой стали бы смешивать эти два волшебные напитка старые английские пираты, времен досточтимой английской королевы Елизаветы. Но для того надо было быть уверенным, что в те времена умели готовить и газировать «Тоник» прямо там – на морских пиратских судах, сплошь парусниках, с деревянными корпусами и таким же рангоутом. Не известно, как это делали пираты, но нам помогала цивилизация: мы пили джин с отменным газированным лимонным тоником уже по второму стакану и все больше чувствовали себя, если уж не морскими разбойниками, то «летучими голландцами» точно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91