горничная в услужении, собственная спальня, вещи, как раз такие, какие мне нравятся.
14 сентября
Она заказала для меня портнихе красивое шелковое платье. Не знаю, как ее отблагодарю и будет ли случай надеть такую вещь, но она говорит, не нужно об этом беспокоится.
15 сентября
Она говорит, что теперь мне пора принимать гостей. Не отказываться же, раз она столько для меня сделала, не понимаю только, почему ее друзья жаждут моего общества. Тем не менее я согласилась. Миссис Первиенс сказала, я смогу надеть мое новое платье. Итак, завтра я впервые побываю в обществе.
16 сентября
Слава богу, он в безопасности! Это все, что меня теперь заботит. Что случится со мной, неважно.
17 сентября
Нужно бы уйти, но одеться не во что – только в то, что она дала – а это, она говорит, принадлежит ей – денег ни гроша и куда мне идти? Все думаю о тех созданиях у стены Прайви-Гарденз!
18 сентября
Она говорит, я дурочка и не понимаю, как устроен Мир; никто никому просто так ничего не делает, нужно быть слабоумной, чтобы в это поверить. Хватит водить ее за нос, она этого больше не потерпит.
23 сентября
За мной следят на улице. Если я попытаюсь сбежать, меня обвинят в краже одежды.
24 сентября
Одна из женщин обещала, что достанет мне это.
25 сентября
Слава богу! Нашелся хоть один добрый человек. Теперь мне уже не так важно, что со мною будет.
1.
4 октября
Сегодня я встретила Хелен! Здесь, в этом самом доме! Когда я ее упрекнула, она залилась краской. Значит, миссис Первиенс лгала мне. Она все время держала Хелен в другом своем доме. Так меня обманывать! Я должна отсюда бежать. Я поступила неправильно. Глупо.
3.
7 октября
Я снова болела. Она разговаривала со мной очень грубо. Не знаю, зачем я продолжаю эти записи, он ведь их не увидит. Я их уничтожу. Он не должен больше меня видеть. Не должен знать Правду обо мне.
5.
9 октября
5.
13 октября
6.
28 октября
7.
9.
6.
9.
10.
КНИГА IV
ВУАЛЬ
Глава 66
Строить догадки – занятие глупое. Как определить, чем на самом деле другой человек руководствуется?
Об этом сроду не допытаешься, а потому куда разумней и вернее вообще не вдаваться в предположения. Мистер Валльями действовал так, а не иначе – вот и все, что можно заключить в данном случае. Неизвестно, был он взволнован или рассержен услышанным – или же им двигали своекорыстие и мстительность, разожженные словами мистера Сансью.
Начать, впрочем, я должен с мистера Сансью. Вот он идет по морозным улицам, дуя на руки в перчатках, явно не замечая вокруг себя предпраздничной суеты. Поглощенный иными заботами, он пробирается к замызганной конторе у старой пристани.
Оказавшись в приемной, он обнаруживает там только мистера Валльями и мальчика-посыльного.
– Добрый день, мистер Сансью, – приветствует его мистер Валльями. – Мистер Клоудир на бирже. Он ждет вас к этому часу и скоро должен вернуться.
Мистер Сансью берет секретаря-управляющего под руку и уводит его в недра конторы, оставив мальчика сидеть у двери.
– Плохи дела, мистер Валльями, – роняет он вполголоса.
– В жизни такого не видывал, – качает головой секретарь. – Даже в девяносто седьмом, когда был не старше этого мальца. Да и зима выдалась лютая. Именно тогда Английский банк приостановил платежи в первый – и будем надеяться – в последний раз.
Содрогнувшись, мистер Сансью продолжает:
– Сообщают, что в провинции закрылось еще три отделения. Скажу начистоту, я и сам крупно погорел, боюсь худшего.
– Искренне вам сочувствую, мистер Сансью. Как жаль всех этих бедных вдов и сирот, которые остались ни с чем. Несчастные семейства, лишившиеся своего главы – сохрани их Господь! – Мистер Валльями отирает глаза. – Невесело им придется на Святках. Но что до меня самого, то, сказать по правде, в моем положении хуже никому не придется.
Мистер Сансью, с сомнением взглянув на мистера Валльями, встряхивает головой, а потом осведомляется:
– Вы в этом уверены?
– Как нельзя более. Но, слава Всевышнему, терять мне нечего. – Он прыскает от смеха. – У мистера Клоудира есть мой вексель на триста фунтов. Но я давно сижу без гроша, по уши в долгах – и мне от этого ни холодно, ни жарко.
– Но старик потерпит урон. И солидный. Говорят, будто Квинтар и Мимприсс вот-вот лопнут. И уж он наверняка взыщет с вас сполна.
На миг сдвинув брови, секретарь вновь расплывается в улыбке:
– Да что вы, сэр, мои триста фунтов погоды не сделают. К тому же он знает, что я неплатежеспособен. Его устраивает, чтобы долг висел у меня над головой.
– Но вы меня не поняли, дражайший мой друг. Обращаю ваше внимание на тот факт, что вы, по сути, представляете собой «Пимлико-энд-Вестминстер-Лэнд-Компани». Вам следует уяснить, что сейчас и речи нет о продаже фригольда ни на один из этих домов.
Мистер Валльями удивлен:
– Совершенно верно, сэр, но, как я уже сказал, мне от того ни холодно, ни жарко.
– Ошибаетесь, дружище. Ей-богу, я рад был застать вас одного. Меня давно уже мучает совесть, что я не поделился об этом с вами раньше. Ваш работодатель спекулировал с акциями компании, и, учитывая нынешнюю панику, вам нетрудно заключить о значительных его убытках. Остается только объявить о банкротстве компании – другого выхода нет. А как только это произойдет, кредиторы отправят вас в Маршал си.
– Невероятно! Он бы ни за что так не поступил! – Помолчав, мистер Валльями восклицает: – Впрочем, вероятно. Старый мошенник. И это после того, как я столько лет был ему предан!
– Благодарение небу, совесть моя теперь чиста, – произносит законник. – А вы готовы сделать мне одолженьице?
– Да-да, – рассеянно бормочет его собеседник.
– Мистер Валльями! – окликает его законник с чарующей улыбкой.
– К вашим услугам, сэр. – Клерк стряхивает с себя задумчивость. – Разумеется. Все, что вам угодно. Поистине, мистер Сансью, вы меня спасли, так я думаю.
– Премного обязан, – откликается юрист. – А что бы вы сказали мне в ответ, если я назову имя «Фортисквинс»?
Взгляд мистера Валльями выражает смятение.
– Угу, – роняет юрист. – Выходит, оно вам известно, ведь так?
– Нет, то есть да. – Клерк беспокойно озирается по сторонам. – Сейчас не время беседовать, мистер Сансью. Умоляю, давайте встретимся позже.
В эту минуту мальчик бежит к парадной двери, и мистер Сансью торопливо шепчет:
– Приходите ко мне в контору на следующей неделе, в четверг вечером.
Между тем появляется пожилой джентльмен, закутанный в кашне, которое мальчик принимается разматывать, описывая круги, будто убогий плясун возле майского дерева. Худое лицо хозяина обращено к юристу:
– Я только что с валютного рынка. С Амфлеттом и Клетором покончено, с Базалгеттом тоже и с Хорнбаклом и Дитмасом в придачу.
Валльями в ужасе трясет головой, не сводя глаз со своего нанимателя.
Даже не взглянув в его сторону, пожилой джентльмен жестом манит юриста за собой внутрь конторы.
– Скверно, очень скверно, – произносит мистер Сансью, когда дверь за ними затворяется. – Лучшие фирмы потерпели крах. Я слышал, что даже Квинтар и Мимприсс могут столкнуться с трудностями.
– Ни в коем случае! – пылко заявляет пожилой джентльмен.
– Вы в этом уверены?
– Я получил подтверждения из надежнейшего источника.
– Правда? Неужто? – мямлит юрист. – Дело в том, что мне предлагали их акции со скидкой в пятьдесят процентов.
– Берите! – восклицает пожилой джентльмен. – Берите, сколько сможете, а остальные купите мне!
– Я покупаю не от своего имени, а для других лиц. Увы, мистер Клоудир, наличности у меня нет. Наши совместные спекуляции выжали меня досуха. И, боюсь, лишили «Пимлико-энд-Вестминстер» возможности отвечать по своим обязательствам.
– Компания пойдет под внешнее управление, – шепотом сообщает пожилой джентльмен, мотнув головой в сторону приемной.
– И он?… – глянув на дверь, переспрашивает мистер Сансью вполголоса.
Пожилой джентльмен, слегка улыбнувшись, проводит пальцем по тощему горлу.
– В качестве компенсации за это, – откликается мистер Сансью, – я припас великолепную новость касательно другого нашего предприятия. Чего бы вам больше всего желалось от меня услышать?
Мистер Клоудир, впившись глазами в собеседника, молча, одними губами, выговаривает какое-то слово.
– Именно, – усмехается юрист. – Мой посредник уведомил меня, что дело обстоит в точности так.
– Превосходно! – Пожилой джентльмен, хлопнув в ладоши, возбужденно вскакивает со стула. Подступив к юристу, он настойчиво требует: – А вы можете предъявить мне доказательство? Доказательство, годное для суда?
– Еще нет, хотя и пытаюсь. Думаю, скоро получу основания вас порадовать. Однако, мистер Клоудир, мы с вами не оговаривали условий соглашения с учетом этой трудности, и вам оно обойдется дороже. А пока я готов взять то, что вы мне задолжали.
– Половину сейчас и половину по предъявлении доказательства, – настаивает мистер Клоудир.
Юрист неохотно кивает, сейф вновь отпирается, и из рук в руки перекочевывает пачка банкнот.
– Теперь о мальчике, – пожилой джентльмен прерывает паузу.
– Тут все идет как надо, мистер Клоудир. Вторая моя новость: он снова в надежных руках.
Мистер Клоудир радостно обхватывает свои плечи, потом, призадумавшись, замечает:
– Выслушайте меня внимательно. Я хочу, чтобы мои инструкции были исполнены как нельзя точнее.
Поскольку вам, как и мне, разумеется, отлично известно, о каких мерах оба джентльмена договорились, я здесь их покину.
Тем временем в приемной мистер Валльями приказывает рассыльному:
– Чарли, сбегай-ка за бутылочкой лучшего голландского джина.
– Но, мистер Валльями, ближе чем у церкви Святого Павла мне ее не достать.
– Неважно. Делай, что сказано.
Когда мальчик уходит, мистер Валльями прислушивается к невнятным голосам внутри конторы. Затем отщипывает кусочек свечного воска, нагревает над огнем и разминает пальцами до мягкости. Вытаскивает из парадной двери большой ключ и ловко всовывает воск в скважину.
Глава 67
Дочитав записи матушки до конца, я уронил голову на руки и, терзаемый мукой, принялся раскачиваться из стороны в сторону. Во мне боролись вихри чувств, которые я сам не мог бы назвать. Теперь наконец мне стала известна мрачная тайна, которую мать берегла от меня: мой дедушка был зверски убит – и кем? Почти наверняка… – нет, я не в силах был это представить. Как, должно быть, страдала моя мать всякую минуту, пока бодрствовала, стараясь отогнать от себя эту мысль. Дико вспомнить, что я верил, будто хорошо ее знаю, однако и понятия ни о чем таком не имел. И насколько же мало я во всем смыслил! Только теперь я знал наверняка (а раньше только догадывался), кто в действительности мой отец. Выходит, мое настоящее имя и вправду Клоудир. И все же задавался вопросом: так ли это? По праву ли оно мне принадлежит? Оно более мое, чем то, какое я носил столько лет? Или имя, выбранное мной вместе с матерью? С этим именем, несомненно, меня крестили, и все же мне не хотелось, чтобы оно было моим. В конце концов, чем больше я узнавал, тем яснее осознавал, сколь многое еще от меня сокрыто. Что было на страницах, матерью уничтоженных? Что она желала от меня утаить? Имело это какое-то отношение к моему отцу? И он все еще жив? А поскольку мистер Эскрит настаивал на истинности своего совершенно невероятного заявления, означало ли это, что мой отец был душевно здоров? Если да, разве он не становился ввиду этого еще более виновным? Мои мысли описывали один и тот же чудовищный круг: если отец находился в здравом уме – значит, на нем лежит страшная вина; если же что-то и может его оправдать, то только сумасшествие. Безумец или злодей, злодей или безумец – другого выхода не виделось. Как мне примириться с тем, что у меня такой отец? Я повторял слова матушки: «Мне непереносима мысль, что отец моего ребенка – убийца моего отца!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
14 сентября
Она заказала для меня портнихе красивое шелковое платье. Не знаю, как ее отблагодарю и будет ли случай надеть такую вещь, но она говорит, не нужно об этом беспокоится.
15 сентября
Она говорит, что теперь мне пора принимать гостей. Не отказываться же, раз она столько для меня сделала, не понимаю только, почему ее друзья жаждут моего общества. Тем не менее я согласилась. Миссис Первиенс сказала, я смогу надеть мое новое платье. Итак, завтра я впервые побываю в обществе.
16 сентября
Слава богу, он в безопасности! Это все, что меня теперь заботит. Что случится со мной, неважно.
17 сентября
Нужно бы уйти, но одеться не во что – только в то, что она дала – а это, она говорит, принадлежит ей – денег ни гроша и куда мне идти? Все думаю о тех созданиях у стены Прайви-Гарденз!
18 сентября
Она говорит, я дурочка и не понимаю, как устроен Мир; никто никому просто так ничего не делает, нужно быть слабоумной, чтобы в это поверить. Хватит водить ее за нос, она этого больше не потерпит.
23 сентября
За мной следят на улице. Если я попытаюсь сбежать, меня обвинят в краже одежды.
24 сентября
Одна из женщин обещала, что достанет мне это.
25 сентября
Слава богу! Нашелся хоть один добрый человек. Теперь мне уже не так важно, что со мною будет.
1.
4 октября
Сегодня я встретила Хелен! Здесь, в этом самом доме! Когда я ее упрекнула, она залилась краской. Значит, миссис Первиенс лгала мне. Она все время держала Хелен в другом своем доме. Так меня обманывать! Я должна отсюда бежать. Я поступила неправильно. Глупо.
3.
7 октября
Я снова болела. Она разговаривала со мной очень грубо. Не знаю, зачем я продолжаю эти записи, он ведь их не увидит. Я их уничтожу. Он не должен больше меня видеть. Не должен знать Правду обо мне.
5.
9 октября
5.
13 октября
6.
28 октября
7.
9.
6.
9.
10.
КНИГА IV
ВУАЛЬ
Глава 66
Строить догадки – занятие глупое. Как определить, чем на самом деле другой человек руководствуется?
Об этом сроду не допытаешься, а потому куда разумней и вернее вообще не вдаваться в предположения. Мистер Валльями действовал так, а не иначе – вот и все, что можно заключить в данном случае. Неизвестно, был он взволнован или рассержен услышанным – или же им двигали своекорыстие и мстительность, разожженные словами мистера Сансью.
Начать, впрочем, я должен с мистера Сансью. Вот он идет по морозным улицам, дуя на руки в перчатках, явно не замечая вокруг себя предпраздничной суеты. Поглощенный иными заботами, он пробирается к замызганной конторе у старой пристани.
Оказавшись в приемной, он обнаруживает там только мистера Валльями и мальчика-посыльного.
– Добрый день, мистер Сансью, – приветствует его мистер Валльями. – Мистер Клоудир на бирже. Он ждет вас к этому часу и скоро должен вернуться.
Мистер Сансью берет секретаря-управляющего под руку и уводит его в недра конторы, оставив мальчика сидеть у двери.
– Плохи дела, мистер Валльями, – роняет он вполголоса.
– В жизни такого не видывал, – качает головой секретарь. – Даже в девяносто седьмом, когда был не старше этого мальца. Да и зима выдалась лютая. Именно тогда Английский банк приостановил платежи в первый – и будем надеяться – в последний раз.
Содрогнувшись, мистер Сансью продолжает:
– Сообщают, что в провинции закрылось еще три отделения. Скажу начистоту, я и сам крупно погорел, боюсь худшего.
– Искренне вам сочувствую, мистер Сансью. Как жаль всех этих бедных вдов и сирот, которые остались ни с чем. Несчастные семейства, лишившиеся своего главы – сохрани их Господь! – Мистер Валльями отирает глаза. – Невесело им придется на Святках. Но что до меня самого, то, сказать по правде, в моем положении хуже никому не придется.
Мистер Сансью, с сомнением взглянув на мистера Валльями, встряхивает головой, а потом осведомляется:
– Вы в этом уверены?
– Как нельзя более. Но, слава Всевышнему, терять мне нечего. – Он прыскает от смеха. – У мистера Клоудира есть мой вексель на триста фунтов. Но я давно сижу без гроша, по уши в долгах – и мне от этого ни холодно, ни жарко.
– Но старик потерпит урон. И солидный. Говорят, будто Квинтар и Мимприсс вот-вот лопнут. И уж он наверняка взыщет с вас сполна.
На миг сдвинув брови, секретарь вновь расплывается в улыбке:
– Да что вы, сэр, мои триста фунтов погоды не сделают. К тому же он знает, что я неплатежеспособен. Его устраивает, чтобы долг висел у меня над головой.
– Но вы меня не поняли, дражайший мой друг. Обращаю ваше внимание на тот факт, что вы, по сути, представляете собой «Пимлико-энд-Вестминстер-Лэнд-Компани». Вам следует уяснить, что сейчас и речи нет о продаже фригольда ни на один из этих домов.
Мистер Валльями удивлен:
– Совершенно верно, сэр, но, как я уже сказал, мне от того ни холодно, ни жарко.
– Ошибаетесь, дружище. Ей-богу, я рад был застать вас одного. Меня давно уже мучает совесть, что я не поделился об этом с вами раньше. Ваш работодатель спекулировал с акциями компании, и, учитывая нынешнюю панику, вам нетрудно заключить о значительных его убытках. Остается только объявить о банкротстве компании – другого выхода нет. А как только это произойдет, кредиторы отправят вас в Маршал си.
– Невероятно! Он бы ни за что так не поступил! – Помолчав, мистер Валльями восклицает: – Впрочем, вероятно. Старый мошенник. И это после того, как я столько лет был ему предан!
– Благодарение небу, совесть моя теперь чиста, – произносит законник. – А вы готовы сделать мне одолженьице?
– Да-да, – рассеянно бормочет его собеседник.
– Мистер Валльями! – окликает его законник с чарующей улыбкой.
– К вашим услугам, сэр. – Клерк стряхивает с себя задумчивость. – Разумеется. Все, что вам угодно. Поистине, мистер Сансью, вы меня спасли, так я думаю.
– Премного обязан, – откликается юрист. – А что бы вы сказали мне в ответ, если я назову имя «Фортисквинс»?
Взгляд мистера Валльями выражает смятение.
– Угу, – роняет юрист. – Выходит, оно вам известно, ведь так?
– Нет, то есть да. – Клерк беспокойно озирается по сторонам. – Сейчас не время беседовать, мистер Сансью. Умоляю, давайте встретимся позже.
В эту минуту мальчик бежит к парадной двери, и мистер Сансью торопливо шепчет:
– Приходите ко мне в контору на следующей неделе, в четверг вечером.
Между тем появляется пожилой джентльмен, закутанный в кашне, которое мальчик принимается разматывать, описывая круги, будто убогий плясун возле майского дерева. Худое лицо хозяина обращено к юристу:
– Я только что с валютного рынка. С Амфлеттом и Клетором покончено, с Базалгеттом тоже и с Хорнбаклом и Дитмасом в придачу.
Валльями в ужасе трясет головой, не сводя глаз со своего нанимателя.
Даже не взглянув в его сторону, пожилой джентльмен жестом манит юриста за собой внутрь конторы.
– Скверно, очень скверно, – произносит мистер Сансью, когда дверь за ними затворяется. – Лучшие фирмы потерпели крах. Я слышал, что даже Квинтар и Мимприсс могут столкнуться с трудностями.
– Ни в коем случае! – пылко заявляет пожилой джентльмен.
– Вы в этом уверены?
– Я получил подтверждения из надежнейшего источника.
– Правда? Неужто? – мямлит юрист. – Дело в том, что мне предлагали их акции со скидкой в пятьдесят процентов.
– Берите! – восклицает пожилой джентльмен. – Берите, сколько сможете, а остальные купите мне!
– Я покупаю не от своего имени, а для других лиц. Увы, мистер Клоудир, наличности у меня нет. Наши совместные спекуляции выжали меня досуха. И, боюсь, лишили «Пимлико-энд-Вестминстер» возможности отвечать по своим обязательствам.
– Компания пойдет под внешнее управление, – шепотом сообщает пожилой джентльмен, мотнув головой в сторону приемной.
– И он?… – глянув на дверь, переспрашивает мистер Сансью вполголоса.
Пожилой джентльмен, слегка улыбнувшись, проводит пальцем по тощему горлу.
– В качестве компенсации за это, – откликается мистер Сансью, – я припас великолепную новость касательно другого нашего предприятия. Чего бы вам больше всего желалось от меня услышать?
Мистер Клоудир, впившись глазами в собеседника, молча, одними губами, выговаривает какое-то слово.
– Именно, – усмехается юрист. – Мой посредник уведомил меня, что дело обстоит в точности так.
– Превосходно! – Пожилой джентльмен, хлопнув в ладоши, возбужденно вскакивает со стула. Подступив к юристу, он настойчиво требует: – А вы можете предъявить мне доказательство? Доказательство, годное для суда?
– Еще нет, хотя и пытаюсь. Думаю, скоро получу основания вас порадовать. Однако, мистер Клоудир, мы с вами не оговаривали условий соглашения с учетом этой трудности, и вам оно обойдется дороже. А пока я готов взять то, что вы мне задолжали.
– Половину сейчас и половину по предъявлении доказательства, – настаивает мистер Клоудир.
Юрист неохотно кивает, сейф вновь отпирается, и из рук в руки перекочевывает пачка банкнот.
– Теперь о мальчике, – пожилой джентльмен прерывает паузу.
– Тут все идет как надо, мистер Клоудир. Вторая моя новость: он снова в надежных руках.
Мистер Клоудир радостно обхватывает свои плечи, потом, призадумавшись, замечает:
– Выслушайте меня внимательно. Я хочу, чтобы мои инструкции были исполнены как нельзя точнее.
Поскольку вам, как и мне, разумеется, отлично известно, о каких мерах оба джентльмена договорились, я здесь их покину.
Тем временем в приемной мистер Валльями приказывает рассыльному:
– Чарли, сбегай-ка за бутылочкой лучшего голландского джина.
– Но, мистер Валльями, ближе чем у церкви Святого Павла мне ее не достать.
– Неважно. Делай, что сказано.
Когда мальчик уходит, мистер Валльями прислушивается к невнятным голосам внутри конторы. Затем отщипывает кусочек свечного воска, нагревает над огнем и разминает пальцами до мягкости. Вытаскивает из парадной двери большой ключ и ловко всовывает воск в скважину.
Глава 67
Дочитав записи матушки до конца, я уронил голову на руки и, терзаемый мукой, принялся раскачиваться из стороны в сторону. Во мне боролись вихри чувств, которые я сам не мог бы назвать. Теперь наконец мне стала известна мрачная тайна, которую мать берегла от меня: мой дедушка был зверски убит – и кем? Почти наверняка… – нет, я не в силах был это представить. Как, должно быть, страдала моя мать всякую минуту, пока бодрствовала, стараясь отогнать от себя эту мысль. Дико вспомнить, что я верил, будто хорошо ее знаю, однако и понятия ни о чем таком не имел. И насколько же мало я во всем смыслил! Только теперь я знал наверняка (а раньше только догадывался), кто в действительности мой отец. Выходит, мое настоящее имя и вправду Клоудир. И все же задавался вопросом: так ли это? По праву ли оно мне принадлежит? Оно более мое, чем то, какое я носил столько лет? Или имя, выбранное мной вместе с матерью? С этим именем, несомненно, меня крестили, и все же мне не хотелось, чтобы оно было моим. В конце концов, чем больше я узнавал, тем яснее осознавал, сколь многое еще от меня сокрыто. Что было на страницах, матерью уничтоженных? Что она желала от меня утаить? Имело это какое-то отношение к моему отцу? И он все еще жив? А поскольку мистер Эскрит настаивал на истинности своего совершенно невероятного заявления, означало ли это, что мой отец был душевно здоров? Если да, разве он не становился ввиду этого еще более виновным? Мои мысли описывали один и тот же чудовищный круг: если отец находился в здравом уме – значит, на нем лежит страшная вина; если же что-то и может его оправдать, то только сумасшествие. Безумец или злодей, злодей или безумец – другого выхода не виделось. Как мне примириться с тем, что у меня такой отец? Я повторял слова матушки: «Мне непереносима мысль, что отец моего ребенка – убийца моего отца!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102