— Где-то вечером, — заметил Мейсон, — я не знаю, когда точно. А в чем дело?
— В том, — ответил Дрейк, — что, думаю, теперь мы сможем доказать, что нож был в ящике.
— Как?
— Благодаря дворецкому. Один из моих людей представился ему как репортер и переговорил с ним. Он чуть не лопнул от важности и с готовностью выложил все, что только знал. Дворецкий сказал, что, прежде чем уйти к себе в комнату, он прошел к буфету в поисках какой-то вещи и отчетливо помнит, что в это время нож был на своем месте в ящике.
— Во сколько это было?
— Он не мог сказать точно. Уже после того, как вымыли посуду и убрали. Но посуды было много, и времени на это ушло немало, так что он полагает, уже после отъезда Харриса в Санта-Барбару.
Если этому верить, то выходит, что, возможно, ножа и не было в ящике, но его положили туда, когда племянница Кента запирала замок.
Мейсон нахмурился.
— Кому могло понадобиться забрать нож из ящика, а затем положить его обратно?
Дрейк пожал плечами. Мейсон добавил:
— Это утверждение лишено смысла, Пол. Лично я не слишком доверяю дворецкому. Харрис, скорее всего, говорил правду. Если нож был в ящике, когда буфет запирали, то Кент не смог бы его достать. Ключ ведь только один.
— Конечно, — протяжно заметил Дрейк, — если не принимать во внимание, что людям давно известно, как открывать замки без ключа.
— Здесь это не проходит, Пол, — ответил Мейсон с раздражением.
— А почему?
— Лунатик не может взломать замок. Если у него есть ключ или он знает, где ключ находится, он, возможно, и откроет замок, но не думаю, что в состоянии его взломать. В этом что-то есть, что никак не укладывается в теорию лунатизма… Куда отправилась Дорис Кент после того, как вышла от меня, Пол?
— Прямиком в контору своего адвоката.
— А потом?
— Отбыла в Санта-Барбару.
— Твой человек следит за ней?
— Их двое.
— Ты, помнится, сказал, что на ручке ножа не было отпечатков пальцев, — внезапно спросил Мейсон.
— Во всяком случае, таких, которые указывали бы на Кента. Отпечатки были, но смазанные. Полицейские пришли к выводу, что их размазали то ли о простыню, то ли о наволочку подушки. Или, что еще хлеще, либо ты, либо Эдна «случайно» затерли их. Но это не те отпечатки, о которых твердо можно утверждать, что они принадлежат Кенту. Репортер выудил эту информацию прямо у эксперта-дактилоскописта и выложил ее мне как на блюдечке.
— Но если отпечатков пальцев Кента на ноже не было, — заметила Делла Стрит, — как же могут они его держать под стражей? Только из-за того, что нож был найден у него под подушкой? Ведь это еще не доказывает его вины.
— Как ни крути, — ответил Мейсон, — но все упирается в Дункана. Если мне удастся поколебать его утверждение, что он видел именно Кента, тогда дело в шляпе. Если же я не смогу опровергнуть показания Дункана, тогда мне остается только напирать на то, что это случай лунатизма. Тогда мне придется доказать, каким образом в руки Кента попал нож. Если он взял его из буфета загодя — до того как отправился спать, — тогда речь идет о злом умысле, и все эти прогулки во сне — мистификация и хитрый расчет. Если он не брал ножа из буфета до того, как пошел спать, тогда он не мог этого сделать и впоследствии, потому что ящик был заперт, а единственный ключ всю ночь находился у Эдны.
Мейсон вновь начал расшагивать по офису.
— Сдается, тебе следует уцепиться за показания дворецкого, — мрачно посоветовал Дрейк. — Вкупе с телефонным звонком этого будет достаточно, чтобы поколебать позицию обвинения.
— С телефонным звонком все о’кей, Пол, — ответил Мейсон. — Что-то подсказывает мне, что это может оказаться палочкой-выручалочкой, но вот эти дела с ножом я не могу вычислить. Почему-то здесь не сходятся концы с концами. Есть что-то такое… — Он умолк, а глаза расширились, как от внезапного озарения. Затем тихо присвистнул.
— Ну, что еще? — спросил Дрейк.
Мейсон ответил на вопрос не вдруг, а какое-то время стоял, пристально и мрачно уставившись на сыщика. Затем медленно произнес:
— Пока это только теория, Пол.
— Стоит ли овчинка выделки? — поинтересовался сыщик.
— Будь я проклят, если знаю, — ответил Мейсон, — это станет ясно, когда я заштопаю в ней несколько дыр.
Он повернулся к секретарше:
— Делла, нам с тобой придется кое-чем заняться.
— Чем именно? — спросила та.
Мейсон улыбнулся ей и ответил:
— Расскажу после того, как уйдет Пол Дрейк.
— Настолько плоха теория? — поинтересовался Дрейк, медленно высвобождая тело из кресла, в котором сидел, как обычно, поперек, свесив ноги с подлокотника. Оказавшись в вертикальном положении, он в несколько длинных шагов достиг двери, ведущей в коридор, и открыл ее.
— Подожди минуту! — окликнул его Мейсон. — Есть одна вещь, которую можешь сделать и ты. Я хочу поговорить с Эллен Уорингтон. Как полагаешь, сможешь ты доставить ее сюда прямо сейчас?
— Почему бы и нет, мои люди следят за всеми, кто замешан в этом деле.
— Этот парень, с которым она помолвлена, — Боб Пизли — держит скобяную лавку, не так ли?
— Кажется, да! Точно, да! А что?
— Не задавайся вопросами, — ответил Мейсон, — лучше в темпе доставь сюда Эллен Уорингтон!
— И это все, что мне положено знать? — спросил Дрейк. Мейсон кивнул:
— Чем меньше ты будешь знать о том, что происходит, тем меньше тебя будет мучить совесть.
Дрейк ответил, протяжно выговаривая слова:
— Дьявольщина! Имей я совесть, ты даже и разговаривать со мной не стал бы, не говоря уж о том, чтобы нанимать меня. — И, все еще ухмыляясь, он медленно закрыл дверь за собой.
Глава 15
Эллен Уорингтон сидела в кресле с черной кожаной обивкой прямо напротив Мейсона и выглядела испуганной. Это был час затишья в уличном движении. Служащие разошлись по домам. Наплыв посетителей театров и любителей развлечений еще не выплеснулся на улицы старой части города. Окрашенный в кремовые тона, рассеянный свет от установленного в центре комнаты торшера выгодно подчеркивал все достоинства Эллен — высокая, стройная брюнетка, с большими темными глазами, черными как смоль волосами и ярко-красными губами. Ее руки в черных перчатках нервно разглаживали платье на скрещенных коленях.
— Вопрос в том, — сказал Мейсон, — хотите ли вы сделать что-нибудь для Кента?
— Конечно, хочу!
Мейсон, пристально глядя на нее, заметил:
— А вы взволнованы!
Она засмеялась, но смех застрял где-то в горле.
— Да, я нервничаю, — призналась она. — А как иначе? Какой-то человек хлопает меня по плечу, говорит, что он детектив и что вы хотите видеть меня прямо сейчас. Прежде чем я успела опомниться, он затолкал меня в автомобиль и доставил сюда.
— Вы помолвлены с Бобом Пизли? — спросил Мейсон.
На мгновение в ее глазах появилось выражение недовольства.
— Это имеет отношение к создавшейся ситуации? — спросила она с вызовом.
— Да, имеет!
— Ладно, я помолвлена с ним.
— Почему же вы не выходите за него замуж?
— Предпочитаю этого не обсуждать.
— Я думал, что вы хотите помочь мистеру Кенту.
— Не вижу, как поможет ему то, что вы лезете в мои личные дела.
— Боюсь, — сказал ей Мейсон, — что вам придется поверить мне на слово.
— Мы не женимся из-за финансовых причин.
— У него же скобяная лавка, не так ли?
— Да, так!
— И что, дела идут плохо?
— Слишком много устарелого товара. Он купил лавку вместе с товаром на аукционе. Пройдут месяцы, прежде чем весь этот хлам удастся превратить в деньги — если это именно то, что вас интересует.
— Полегче, девушка! — проговорил Мейсон, выбивая пальцами дробь по краю стола.
Она ничего не ответила, но в глазах появилось негодование.
— Вы живете в доме Кента?
— Да, конечно. А это тоже имеет отношение к делу?
— Детективы все еще там?
— Нет. Они сделали фотоснимки, диаграммы и все замерили. Они были там почти весь вечер.
— Будет ли для вас сюрпризом, если Пизли зайдет вас проведать?
— Нет, конечно!
Мейсон произнес:
— Возможно, мне лучше изложить вам подоплеку всего этого дела. Питер Кент только подозреваемый: по закону, его нельзя обвинить в убийстве, пока это не будет доказано. Не думаю, чтобы прокуратура решилась возбудить против него обвинение, если бы не показания Дункана. Лично я считаю Дункана напыщенным старым болваном, который заботится не столько о фактах, сколько о том, какое впечатление произведет в суде, выступая на свидетельской трибуне.
— Ну и что? — спросила она уже не столь враждебным тоном.
— Обычного свидетеля можно запутать во время перекрестного допроса, но Дункан и сам адвокат. Как таковой, он более или менее знаком с техникой ведения дел в суде. Ему известно о тех элементарных ловушках, которые могут ему устроить, и о том, как их избежать. Существует достаточно косвенных улик, чтобы подтвердить показания Дункана. Если мне не удастся завалить его на перекрестном допросе, то придется всю защиту строить на лунатизме. Здесь тоже «бабушка надвое сказала». Многое будет зависеть… Чаша весов сразу заколеблется, как только я начну строить защиту с признания того, что Кент совершил убийство.
Есть еще и прежняя жена — миссис Кент, которая проявляет склонность оказаться тем самым тараном, который способен пробить основательную брешь в стене защиты, если речь пойдет о лунатизме. Она вполне может дать показания, что Кент вовсе не лунатик, а только делает вид, полностью отдавая отчет в своих поступках, и использует прогулки по ночам, чтобы скрыть тот факт, что он на самом деле убийца. Конечно, все это будет изложено по-другому и не столь многословно, но суть именно такова.
— Ну и что? — вновь спросила она уже с явным интересом в голосе.
— Убийство было совершено разделочным ножом из комплекта, находящегося в ящике встроенного буфета в доме Кента.
— Ну и что? — в который раз повторила она. Мейсон медленно продолжил:
— Если обвинению удастся доказать, что Кент взял этот нож из ящика буфета до того, как отправился спать, все мои доводы о лунатизме не будут стоить и выеденного яйца. Вопрос о ноже окажется решающим фактором. — Он смешался, изучающе вглядываясь в.нее. Она встретила его пристальный взгляд с любопытством и некоторым вызовом. — А вот теперь, — произнес Мейсон, — я собираюсь быть откровенным с вами. Иными словами, выложу карты на стол. Я хотел бы иметь нож, который будет точной копией того, которым было совершено убийство.
— И как вы собираетесь сделать это?
— Вполне возможно, — ответил он, — достать точно такой же, если торговец скобяным товаром будет знать имя изготовителя и номер модели комплекта. — Он сделал паузу.
Она медленно проговорила:
— А так как Боб Пизли занимается скобяным бизнесом, он мог бы заполучить нож, который полностью будет идентичен тому самому. И тогда… И что тогда?
— Это все, что от него потребуется, — ответил Мейсон. — Больше мне от вашего жениха ничего не нужно.
— Что он должен сделать с ножом?
— Передать его мне.
— А что вы с ним будете делать?
Он пожал плечами, улыбнулся и ответил:
— Возможно, использую его как основной аргумент при перекрестном допросе.
— Не будет ли это в некотором роде преступлением… Например, подделка вещественных доказательств… или что-то вроде этого?
— Возможно.
— Я не желаю, чтобы у Боба были неприятности.
— Могу вас заверить, — заявил Мейсон, — я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить вас обоих.
— Боб довольно… — начала объяснять она. — В общем, он весьма своеобразный человек. Он очень эмоциональный, целеустремленный и движим самыми высокими побуждениями. Он осуждает жизнь, как он их называет, «праздных богачей».
Мейсон зажег сигарету и промолчал. Эллен Уорингтон изменила положение в кресле, нервно засмеялась и произнесла:
— Вы и меня тем самым ставите под удар, ведь так, мистер Мейсон?
Он вынул сигарету изо рта и выпустил кольцо дыма. Она порывисто встала с кресла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30